"Смейтесь, друзья! Жизнь стоит того",

- говорит Расим Агаев

Известный журналист, политолог, единственный азербайджанский литератор, книга которого вышла в популярной серии ЖЗЛ, отмечает свой 70-летний юбилей. О жизни, журналистике и пройденном пути с ним беседует Эмиль Агаев - публицист, писатель. Когда-то в середине 60-х они почти одновременно пришли в журналистику - азербайджанские журналисты-шестидесятники.

Эмиль: В далекие юные годы ты вошел в обжигающее соприкосновение с профессией репортера и так, с ее отметиной, прошагал по жизни. Слышал, что опытнейший из радиожурналистов Джигатай Шихзаманов, преподававший на журфаке АГУ, заметил тебя и пригласил на работу в Азрадио. Впрочем, как я знаю, на тебя обратил внимание не только Джигатай, тебя приглашали и в газеты, и в агентство - единственный тогда АзТаг (нынешний "Азеринформ"), но ты предпочел радио. Чем привлек тебя эфир? Ведь мог бы и к нам, в "Вышку", - популярная газета была, между прочим.

Расим: Если честно, на радио в ту пору царила иная аура, товарищества было больше. Творческие возможности - сочетание журналистской фантазии и документалистики, живой речи - мне казались более широкими. Но главное, разумеется, люди, коллеги, близкие мне по духу: Джигатай Шихзаманов, Теймур Алиев, Энвер Алибейли, Гаджи Гаджиев, Валид Санани, Алтай Заидов...Все они оставили заметный след в радиожурналистике и, более того, в нашей культуре. Мне они дороги как старшие братья, наставники, не раз, между прочим, выручавшие в сложных жизненных обстоятельствах, которых выпало на мою долю больше, чем могло быть. Никогда не забуду тех, кто корпел над моими первыми репортажами, из многих страниц "словесной руды", оставляя два-три абзаца отточенного текста. Это были профессионалы высокой пробы, представители бакинской журналистики, всегда высоко котировавшейся в СССР: Натан Зорин, Виктор Новиков, Марк Ворошиловский, Абрам Гинзбург, Ахверди Дашдамиров, Наталья Худабашева - спасибо великое им за каждую выправленную строчку, за ворчанье и шутки, одобрительное похлопывание по плечу и терпение в тех случаях, когда ученик был невыносимо претенциозен. Не ввиду юбилейного часа говорю, просто знаю - мы все ждем благодарности от окружающих, себе бы предъявлять то же требование...

Эмиль: Но понимание, что довелось работать с высокими профессионалами, приходит все-таки с годами. А молодость полна далеко идущих планов, мечтаний, и, как ты верно заметил, претензий.

Расим: Конечно. Но я забыл еще об одной немаловажной детали - на радио можно было хорошо заработать! Это тебе не "прокрустово ложе" четырех газетных страниц - 12 часов эфирного времени, которые заполнялись не одними песенками, как сейчас, - информацией о людях и стране, оперативной и, что очень важно, поисковой... Эфир не заполняли тогда почти целиком сообщениями, взятыми из бюллетеней агентств, искали интересную - и самую разную! - информацию сами. Позже вообще стали работать в эфире круглые сутки. Плюс - имелось иновещание, со своими возможностями, что для нас, журналистов, было чертовски интересно; представляешь, что это значило тогда - писать на "заграницу"! Не эфир, а настоящий Клондайк! Это, скажу, довольно увлекательное дело - наматывать на магнитофонную ленту какие-то слова, не бог весть какие мысли, и наблюдать за тем, как из эфира в ответ льются тебе в карман денежки. Это удивительное, ни с чем не сравнимое занятие, прервал Никита Хрущев, изменив миллионам радиожурналистов ставки и систему выплаты гонорара. Ту же подлую штуку он проделал и с писателями, с учеными, с другими представителями творческого труда. В отличие от него, а затем и других советских руководителей, Сталин, при всех его прегрешениях, прекрасно понимал: чтобы рассчитывать на популярность в народе и на великие открытия в науке - за это надо платить! Не потому ли и качество журналистики, как и науки и искусства в целом, было у нас тогда на порядок выше?

Эмиль: Ты прав, хотя были тут и другие причины... Но вернемся к тебе и твоей творческой биографии. Как, друг, жизнь летит, а! Кажется, вчера все это было - работа на радио, признание тебя во всесоюзном эфире, приглашение собкором в Агентство печати Новости, забота за рубежом, репортажи с Ближнего Востока, высокие правительственно-партийные должности. И вдруг - как снег на голову 70-летие! Пару лет назад, к слову, тоже в марте мы отмечали 70-летие Анара, совсем недавно - такой же юбилей Рустама, до этого - Азера, твоего покорного слуги, теперь и ты присоединяешься к нам: Целая кампания "шестидесятников", парад 70-летних, скажем так. А жизнь летит дальше...

Расим: Помнишь брежневские слова, сказанные им при награждении одного из своих соратников: как хорошо, что у нас 70 лет - средний возраст. Тогда, честно говоря, подолгу жили не только в Кремле, но и за его пределами. А сейчас... Недавно прочел: на постсоветском пространстве уже мало где дотягивает до этих лет.

Эмиль: Рустам, между прочим, в одном из своих интервью не без грусти заметил, что отмечаемый юбилей одновременно означает и выход на финишную прямую! Пора подводить итоги... Помнишь, в начале 70-х, когда мы оба начинали в Москве, собкорами, - я в "Литературке", ты в АПН, о чем мечталось. Все ли сбылось?

Расим: В карьерном плане мы с тобой, может, и преуспели - грех жаловаться.

Эмиль: Но ведь мечталось и о другом: мы много толковали тогда о демократии, рассуждали, как совершенствовать политическую власть и улучшить нашу жизнь, думали о собратьях там, за Араксом, о многом другом.

Расим: Кто знает, если б страну стали реформировать так, как нам тогда мыслилось - постепенно, с умом, без националистических перехлестов и властных честолюбий, может, что-то и получилось бы. Как, например, в Китае... Что касается тех, кто за Араксом, то пусть не наступают на наши грабли. На данном историческом этапе азербайджанцы представлены во всех сферах политической и экономической жизни и структурах иранской государственности. Они являются по существу второй государствообразующей нацией. Стоит ли разменивать такой, добытый самой историей, статус на туманные автономистские перспективы, менять ход и движение истории ради привлекательных замыслов отдельных честолюбцев? В этом много романтизма, но мало целесообразности. Правда, знаю, многие нынешние юноши думают иначе. На то они и юноши...

Эмиль: Увы, худшее из разочарований - когда идея - плод юношеских порывов, воплощенная в жизнь отвергается новыми поколениями.

Расим: Как говорил классик - слово произнесенное есть ложь. Вот скажем, лучшие умы прошлого завещали нам стремиться к овладению русским языком. Русский представлялся как важнейший инструмент модернизации азербайджанского общества. Преодолевая косность, консерватизм, патриархальщину, ценой огромных усилий и колоссальных затрат, потратив на это десятилетия, мы добились выдающегося социального результата - широкого распространения двуязычия. И вдруг в одночасье отказались от этого колоссального культурологического завоевания! Не так поступили ирландцы, индийцы, египтяне, народы Латинской Америки. А другие, например, японцы, народы Юго-Восточной Азии, проповедовавшие ранее изоляционизм, присоединились к двуязычным. Мир глобализируется, и этот сложный многообразный процесс, сердцевиной которого является взаимосвязь наций-государств, не может не происходить без взаимопроникновения языков.

Эмиль: Как раз об этом я только ответил на письмо одного читателя ко мне, которому "очень стыдно", как он написал, за азербайджанскую интеллигенцию советского периода. "Почему Софико Чиаурели, Зураб Соткилава, Кикабидзе, Нани Брегвадзе, которые сделали карьеру в Москве и добились там высот, каких ни один азербайджанец не добился (?), не потеряли ни грамму (так написано. - Авт.) своего грузинства". Почему, спрашивает читатель, вы пишете на русском? Вопросик, а! Я бы назвал это, к сожалению, распространенное не только у нас явление как "шоры моносознания". Это очень опасно, тем более в нынешний век глобализации, когда в мире идет конкуренция во всем - в том числе и культур, национальная замкнутость, закрытость на самом себе. Для того, чтобы выжить, сохранить азербайджанскую культуру и азербайджанский язык, надо как раз развивать их, "двигать" их в мир, а мир - к себе. А тут даже двуязычия мало - посмотрите на Европу!

Расим: Бог с ними, с теми, кто не может смотреть "дальше Баладжар". С теми, чей, ты прав, кругозор и широта мышления не вписываются в глобальную, общечеловеческую тенденцию, в результате чего мы рискуем оказаться на обочине прогресса, со всеми, из этого факта вытекающими, регрессивными последствиями. Я предлагаю таким людям взглянуть на общество с точки зрения его повседневных социальных потребностей. Как готовить врачей, специалистов по современным технологиям и отраслям, аккумулирующим общественный и экономический прогресс, если вся образовательная литература сосредоточена на русском и английском языках. Вы представляете, каков уровень среднестатистического врача, в условиях, когда в медицине ежедневно запускаются тысячи новых препаратов, технических средств, новых видов лечения и хирургической технологии?! Из каких источников черпают информацию студенты и их наставники? Ясно ведь, учебники и специальная литература на азербайджанском не переиздается десятилетиями! Уже в наше время такое положение считалось в медицине нонсенсом, сейчас - это путь к социальной катастрофе!

Эмиль: На это часто отвечают, что вот, мол, из наших за границей многие учатся, кроме того, возрос интерес к английскому.

Расим: Так-то оно так, да вот беда, многие, оказавшись за границей, там и закрепляются. И их трудно винить в отсутствии патриотизма - знания, приобретенные каждым азербайджанцем, новые Лютви-заде - в конечном счете - это национальное достояние. Что ни говори, а Запад предоставляет пока что куда лучшие условия для раскрытия талантов и их признания, чем это можем сделать мы. Печально, но основная масса молодых людей не связывает свое будущее с Азербайджаном. Для карьерного роста наша республика, говоря словами классика, плохо оборудована.

Эмиль: Кстати, известность - и прежде всего к писателям, поэтам - известность настоящая, большая пришла, ко многим как раз благодаря русскому. Через него - через русский - шагнули за пределы Азербайджана книги большинства ныне известных писателей, уж это-то я знаю точно как бывший собкор "Литературки". А ведь признание - причем, признание пожизненное! - важнейший стимул творчества. Сейчас, правда, появились другие каналы. Недавно, например, я присутствовал на презентации прекрасно изданной на английском языке книги Сары Назировой - очень талантливого нашего писателя и искусствоведа. Но таких примеров пока мало.

Расим: Вообще-то известно - повсеместно люди стали меньше читать. У нас большинство удовлетворяется газетным чтивом. А если к этому добавить, что читательская масса фактически переориентирована на ТВ, а чем потчуют наши каналы телезрителей, просто говорить неудобно, то получается, что книга как источник информации и духовного воспитания исчезает, перестает играть свою незаменимую роль.

Эмиль: Что ж, пришло время нового, более широкого и профессионального взгляда на окружающую нас действительность.

Расим: Она, эта действительность, заслужила и тонкой иронии и оглушающего смеха. Ну чего, скажи на милость, все газеты брюзжат: коррупция, нищета, развал государственности, бездарные министры и т.д. и т.п. Не ныть, а смеяться над всем этим надо бы. Где они, "смехачи"?

Эмиль: Один из них, старый насмешник, сидит передо мной. Не ты ли первым высмеял в "Стране Мейдания" революцию по-азербайджански? Может, возьмешься и за демократию по-азербайджански?

Расим: А что? Это - идея.

Эхо. – 2010. – 19 марта. – С. 4.