Ирана ТАГИЗАДЕ: "Моя профессия не оставила ни одной морщиры на моем лице, она оставила морщины в моем сердце"

27 марта в Русском драматическом театре состоится премьера спектакля "Братья Карамазовы". Накануне мы встретились с режиссером-постановшиком этого спектакля, заслуженным деятелем искусств Ираной Тагизаде и попросили ее ответить на несколько вопросов.

- Вы человек узнаваемый, знаменитый, но тем не менее начнем нашу беседу с того, что представим вас нашему читателю. Расскажите о себе немного, так сказать, самое главное.

- Я скажу не о себе - я скажу о своих родителях. Это многое объяснит. Папу моего все знают - это легенда азербайджанского кинематографа, наверное, от него у меня пошла тяга к режиссуре. Я выросла в атмосфере итальянского неореализма. Дом всегда был полон именитых, творческих людей - музыкантов, жудожников, композиторов, режиссеров, актеров. Было постоянно много споров об искусстве, о кино, и, видимо, этот флер, в котором я выросла, дал о себе знать и впоследствии определил мой выбор. А мама моя - Аза ханым Шихлинская из рода знаменитых Шихлинских. Это она привила мне и моей старшей сестре Лейле Шихлинской любовь к красивому, любовь к книгам к красивым вещам. Я очень благодарна судьбе, что она мне послала таких родителей.

- А как давно вы стали режиссером?

- Ой, давно. Я закончила Институт исскуств, у меня были бесподобные педагоги, такие, как Тофик Кязимов, Мехти Мамедов. Я будучи студенткой Института искусств, была приглашена Мехти Мамедовым, тогда он был главным режиссером Русского драматического театра, на постановку сказки. Он в меня очень верил. Я прошла мастер-класс Питера Брука, назывался он "Три дня с Питером Бруком". Я была на двухгодичных курсах повышения квалификации в Москве и проходила мастер-классы у Анатолия Эфроса, работала в Шеки.

- Сейчас вы заканчиваете работу над "Братьями Карамазовыми". Почему вы выбрали именно этот проект? Почему обратились именно к этому произведению?

- Сейчас у меня на стене висят рисунки. Это рисунки самого автора. Это из "Братьев Карамазовых". Я уже говорила в других интервью, что я очень люблю Достоевского, особенно два его произведения - "Идиот" и "Братья Карамазовы". "Идиот" у нас ставился, правда, давно, а вот "Братья Карамазовы" - нет. Это произведение, помимо всего, интересно мне по своей теме: в человеческой душе очень много злобы, и ни один лекарь не может эту злобу вытравить из души человеческой. И откуда эта злоба берется, где ее начало, где она заканчивается и к чему может привести - это и есть главный вопрос. Произведение это и сегодня злободневно. Там такие точные ситуации, как бы выдернутые из нашей жизни, как будто они не из того времени, когда создавался роман. Чем больше я читаю Достоевского, тем серьезнее углубляюсь в произведение, а мы уже выходим буквально на премьеру. Отвлекаясь от темы, скажу: вчерашний день у меня был связан с техническим вводом света и музыки. Мы закончили репетицию без десяти минут 12 ночи, некоторые актеры бежали на последний автобус. Очень жесткий, сжатый, я бы даже сказала, жесточайший график - и все равно не хватает времени. Но для меня важнее другое. У творческого процесса всегда есть некая сверхзадача. Обычно люди пишут книги, рисуют картины во имя чего-то и для чего-то. Правда? Я думаю, что люди, которые придут на этот спектакль, знают, что они хотят увидеть на сцене. Сегодня не каждый будет читать двухтомник Достоевского в шести частях, а нашу версию посмотрят. А те темы, которые я затрагиваю, мне кажется, они все равно будут существовать: злоба, зависть, протекционизм, алчность, жажда наживы, сладострастие. И это действительно ни один лекарь не вытравит. Иногда я думаю: а стоит ли мне вообще ставить этот спектакль?! Во время постановки спектакля я сама лично сколько угодно раз сталкивалась с этими вещами. Были моменты, которые мне просто мешали. И тем печальнее и беднее становится у меня сердце, когда я это чувствую. Я человек сильный, и я сделаю то, что хочу сделать. Но мне как-то жалко людей. Я, наверное, не имею права этого говорить, тем более что это мое субъективное мнение, но порой люди просто не думают о завтрашнем дне. В спектакле есть такой момент, когда Иван говорит, что человеку все дозволено. Но в реальности за такую вседозволенность всегда наступает расплата, и она страшна. Но делается страшно, когда сама встречаешься с такой вседозволенностью, когда люди считают, что их большой толстый карман позволяет им вытворять с другими людьми все что захочется: кого-то погубить, кого-то миловать... Но наш мир стоит на том, что это рано или поздно возвращается к человеку. Как бумеранг. Вот поэтому я и выбрала для постановки именно "Карамазовых".

- Сейчас в Баку стало как-то больше театров, в том числе и русскоязычных. Это добавило хорошей конкуренции или, напротив, несколько напрягло?

- Меня это не напрягает, меня это радует. Я думаю, что чем больше театров, будь они камерные, репертуарные, какие бы они ни ставили произведения - комедии, трагедии, мелодрамы, - априори хорошо, что у зрителя есть более широкий выбор, есть куда сходить, посмотреть, обогатиться душой. Я и сама с удовольствием была в театре Uns, смотрела роскошную пьесу "Шекспир" по Эльчину. Мне очень понравилось. Потом я смотрела, Виктюк привозил свой спектакль, смотрела здесь спектакль Тагизаде, моего однофамильца - тоже очень хороший спектакль.

- В театре есть две системы кастинга актеров. Одни предпочитают так называемую "западную", когда актеров набирают на один проект, на одну постановку. Другие - прежнюю советскую, где у театра есть своя постоянная труппа, и приглашение кого-то со стороны - событие из ряда вон выходящее. Что лечче для режиссера?

- Прежде всего здесь мн гое зависит от самой пьесы, от постановки. Если ты хорошо знаешь актеров, то можно их набрать и из разных театров. И если это сильный актер, профессионал, если ты в них уверена, знаешь их диапазон и с ними сработалась - то почему бы и нет? Примерно так набирают актеров для кино - разве что у Михалкова и Рязанова из картины в картину переходят одни и те же актеры. Нечто подобное делал Феллини для Джульетты Мазины, сейчас так снимает Леонардо ди Каприо Скорцезе. Так что, думаю, хорошо, когда есть свои актеры, своя команда, как принято говорить. Можно использовать и резерв своего театра. Но тут многое зависит от желания режиссера.

- Вам сегодня приходится работать с конкретной труппой...

- Да, я работаю с конкретной труппой, но художник по свету у нас приглашен, скажем так, со стороны - это Рафаэль Гасанов. Кроме того, с нами работает и художница из Питера Татьяна Мельникова. Два приглашенных, и я ими очень довольна. Кстати, хочу обязательно отметить, что этот спектакль сделан по госзаказу Министерства культуры, за что им мой низкий поклон.

- С твоческим коллективом работать и приятно. и сложно. Они все воспринимают тоньше, эмоциональней, а иногда и излишне эмоционально. Как вам удается сладить с ними? Приходится быть жесткой?

- Признаюсь, что режиссер - очень сложная профессия, здесь приходится и сталкиваться с гипертрофированным самолюбием, и надо уметь найти подход к каждому человеку. Надо быть и дипломатом, и психологом, и педагогом, и врачом - кем угодно. Но дело в том, что это наша профессия. Та профессия, которая оставляет морщины не на лице, по крайней мере, у меня она не оставила ни одной морщины (улыбается) - она у меня оставила морщины в сердце. Очень сложная профессия, архисложная. И чем больше я ею занимаюсь, тем она мне кажется сложней. Мне не тяжело. Напротив, я ощущаю, что нахожусь на пике своего творческого потенциала. Просто контакты с людьми очень сложны. Творчество должно быть честным, но, к сожалению, это жизнь и она не всегда бывает честной и объективной. Это усложняет творческий процесс и профессию как таковую. И еще есть такой момент: мы иногда смотрим, как работает Марк Захаров, как работает Серебрянников, как работает та же модный режиссер Чусова, Волчек, Табаков. У них слаженная команда гримеров, помреж, реквизит - на голливудском уровне! У нас, к сожалению, нет таких кадров - по крайней мере пока.

- Для нас, зрителей, театр - это сцена и актер ...

- Нет, конечно. Многие, от кого не в меньшей степени зависит успех спектакля, остаются в прямом смысле слова за кадром и за кулисами. А вот режиссер соприкасается со всеми. Я приведу, может быть, не самый лучший пример, но он хорошо даст почувствовать всю суть. Вот, скажем вы приходите в ресторан. Может быть, это роскошный ресторан, белоснежные скатерти, хрусталь, изысканный фарфор, маслины, лед, белое вино. Все изысканно красиво, на серебре подается изысканная еда, маленькие букетики, выхолощенные официанты... А вы войдите с обратной стороны. Это кухня, грязная посуда, жар от печей, дым, запахи, посудомойки. Посмотрите, что там творится. Вот так и в театре выглядит обратная сторона.

- Сейчас очень любят сетовать, что в театры, мол, приходит не тот зритель. А какой должен быть сегодня зритель? Кто его должен готовить, просвещать, воспитывать, если угодно?

- Слово "воспитание" я не люблю. Но хотела бы сказать о другом. У нас, к сожалению, принято все наши спектакли нещадно ругать, а вот "привозные", будь то постановка из Москвы или из какого-нибудь "Краснолаптевска", восхвалять до небес. И во многом эта модная тенденция идет от журналистов, пусть это вас не обидит. А у нас между тем есть замечательные спектакли. Их, конечно, архимало, да, они бывают редко, но они существуют! И довольно часто то, что привозится, не так уж и "качественно". Но зритель бежит на все, что привозится, а им "толкают" очень средненькую работенку. А попробуй мы то же самое поставим? "Заклюют", и не только в Интернете! А надо любить себя прежде всего. Мы не ценим то, что имеем. Нет пророка в своем Отечестве.

- От чего все-таки зависит долгая жизнь спектакля на сцене?

- Прежде всего от профессионализма. От того, насколько профессионально он поставлен. И самое главное не халтурить. Халтура, даже если она прикрыта какими-то спецэффектами, неизбежно рассыпется. Сцена очень жестоко наказывает, сцена любит правду и все лживое, фальшивое отторгает. Спектакль, который сделан наспех, разрушится, не будет иметь успеха, не будет иметь зрителя. Признаюсь: мои спектакли долговечны. Самые рейтинговые спектакли по кассе - это тоже мои спектакли. Это как основа дома, если каркас крепкий - землетрясения нам не страшны. А то, что сделано быстренько, на скорую руку, так же быстро и разрушится.

- Гастроли - это обязательный атрибут театра?

- Необходимый! Зачем мне платье, если я не могу его надеть и куда-то пойти? Смотреть на него дома?! Радоваться, что у меня есть платье? Я должна выйти его показать, чтобы оценили. То же самое и спектакль. Автор же не пишет в стол. Кстати, мои спектакли никогда на гастроли не вывозились. Они имеют бешеный успех у зрителя. Люди, которые приезжают в гости в Баку, посещают мои спектакли и приходят в восторг. Так получалось: мои спектакли никогда не вывозились на гастроли. Я не могу понять, в чем дело. Наверное, кто-то не хочет их вывозить. Раньше не вывозили, когда была возможность, сейчас не вывозятся, потому что как бы нет возможности, но когда возможность появляется, все равно опять везут не мои.

- После того как представители интеллигенции начали открыто возмущаться засильем песенных конкурсов и "свадебной агрессии" на телевидении, многие телеканалы заговорили о возрождении знакомых еще по советским временам "худсоветов". А как в театре?

- Знаете, худсовет - вещь двоякая. Ведь в худсовет попадают люди влиятельные, от них в театре многое зависит. Но, к сожалению, худсовет часто бывает необъективен. Я считаю, что худсовет на сегодняшний день неправомерен и он не нужен. Он будет еще больше распалять интриги.

- И традиционный последний вопрос. Немного о планах.

- Буду отдыхать, я очень устала.

- Сколько времени ушло на подготовку спектакля?

- За последние 10-15 лет не было такого маштабного, технически сложного спектакля, как этот. У нас настоящий театр получился - актерская работа, режиссерская работа. Все это человеческий пот, кровь. Вот на этом можно и заканчивать нашу беседу.

Д.АХУНДЗАДЕ

Эхо – 2010. – 20 марта. – С. 12.