Иосиф ТКАЧ: "Я никогда не ходил за режиссером в надежде вымолить для себя выгодную роль..."

Как-то не принято у нас чествовать людей, не имеющих звания. Почему? Разве эти люди ничего не вложили много лет, талант и душу в общее дело? Таких людей вокруг нас немало, но мало кто из власть имущих и даже более удачливых коллег как-то отметит это событие и поздравит именинника.

Недавно Русского драматического театра имени Самеда Вургуна Иосифу Ткачу исполнилось 70 лет. Это событие прошло незаметно. А между тем актеру, это очень интересный актер со своей, ни с кем не сравнимой харизмой. В связи с Днем радио и 65-й годовщиной победы в Великой Отечественной войне, в которой погиб его отец Зусь, кореспондент "Эхо" обратился к Иосифу Ткачу, проработавшему в Русском драматическом театре 15 лет, и не пропустившему ни одной репетиции, с просьбой оживить свои воспоминания по этому поводу.

- Какую роль для вас сыграло радио?

- На радио я попал с большим желанием. Дело в том, что у поколения шестидесятников, к которому я принадлежу, было мало развлечений. Наши граждане после работы занимались, много читали, ходили в кино и нередко в театр. В каждой квартире на кухне, в те годы коммунальной, собирались женщины. Они там готовили обед, стирали и при этом слушали радио. И не только потому, что активно следили за мировыми событиями. Дело в том, что по радио или, как тогда называли репродуктору, постоянно передавали интересные программы. Это были такие популярные литературные передачи, как "Беседы об искусстве", "Театр у микрофона". Литературные передачи озвучивались голосами известных артистов. По репродуктору звучала и классическая музыка, и джаз. Моя мама, Мария Шлемовна, постоянно слушала эти передачи и в редкие минуты досуга обменивалась впечатлениями с соседками. Она работала портнихой, работала, сидя у репродуктора. Мама была родом из Украины и перед самой войной, когда в Украине из-за сильной засухи начался голод, ее семья переехала в Баку. Отец Зусь устроился на работу на хлебозавод. Когда мне исполнилось два года, папа ушел на фронт и погиб в 1941 году. В то время шли ожесточенные бои с фашистами за Северный Кавказ, и мы подумали, что он и погиб где-то в горах. И сколько я ни искал после войны настоящее место его захоронения, так и не нашел. Мама долго не верила в смерть отца и как религиозный человек молилась, даже ходила к гадалкам и считала, что отец жив. Потом она встретила хорошего человека, фронтовика, участника Сталинградской битвы, Ефима Лазаревича, пришедшего с войны контуженным и больным. Он тоже был портным, работал на фабрике, а после работы вечерами они с мамой подрабатывали на клиентах. Я и сестра Серафима тоже решили помогать матери. Мы выстаивали длиннющие очереди за получением продуктов питания. Однажды мама доверила мне продуктовую карточку и, когда я протягивал ее продавцу в обмен на пайку хлеба, кто-то ее выхватил у меня. Я плакал навзрыд и кричал: "Дайте мне хлеба! Дайте мне хлеба!" Для семьи потерять продуктовую месячную карточку было очень большой потерей. Но как-то выкрутились. Я помню, что пили чай мы тогда с сахарином, отдаленно напоминающим сахар. На базаре были и масло, и мясо, и картофель, но цена на эти продукты очень "кусалась" Когда пошли пионерские лагеря, положение с кормлением детворы несколько улучшилось. Не могу без теплоты не вспомнить любимую школу N29, в которой работал прекрасный педагог по английскому языку Валентина Васильевна Гец. В школе N1, куда я затем перевелся, хорошо вел литературу учитель, бывший офицер Советской армии Таненбаум. Он прекрасно читал стихи. Но был человеком строгого нрава и когда кто-то болтал на уроке, он его поднимал с места зычным голосом: "Встань, болтун, штаны протираешь!" Мы гоняли после уроков в футбол, а после садились в беседке или на лавочку и каждый вспоминал казусы, приключившиеся на уроке.

- Как вы относитесь к подрастающему поколению?

- Положительно, приятно осознавать, что они быстро схватывают все азы технических новаций, имеющих место в нашем обществе. Но это, к сожалению, можно сказать не о всех. Много детей, которые после школы ничем не заняты. Они слоняются по улицам и считают, что такое времяпрепровождение нормальным делом. Я помню время, когда о подрастающем поколении заботилось государство. Действовали станции юных техников, Дом пионеров. Каждый выбирал себе дорогу в жизни со школьной скамьи. В те годы модно было заниматься плаванием, и я записался в спортивную секцию "Динамо". В парке Низами тоже был бассейн. Я как-то прыгнул в бассейн с десятиметровой вышки, хотя и боялся. Помню, что сильно ударился о поверхность воды животом. Занимался фехтованием и даже в 1955 году стал чемпионом Азербайджана среди юношей. А все потому, что очень уж полюбились мне, как и моим друзьям, персонажи из трофейного фильма "Три мушкетера". Когда наша команда фехтовальщиков выезжала на соревнование в Иваново (город ткачих), меня там приняли за своего и даже кричали, когда я сражался на помосте: "земеля, давай!!"

- Случались ли там, в Иваново, городе невест, как его называют, любовные приключения?

- Были и немало. Хотя настоящая любовь начиналась, как и у всех, в школе. Была такая девочка Шеманская Людмила из школы N189. Когда мы познакомились, я буквально пропадал у нее дома. Мы устраивали у нее дома музыкальные вечера. После окончания школы она переехала в Краснодар, но мне так хотелось ее найти, что я поехал туда. Приехал в Краснодар и по адресу из адресного бюро (тогда было и такое бюро) отыскал Людмилу. Она встретила меня с большой теплотой.

- А была любовь, когда служили в армии?

- В Забайкалье, где "оттрубил" три с половиной армейских года. Там тоже была любовь с местной девушкой, но большего продолжения наши встречи так и не получили. Сибирячка меня просила остаться, но разве можно сравнить Баку с сельской местностью где-то в России? И потом, когда я вернулся домой, мама тяжело болела. Разве мог я ее оставить в таком состоянии? Главной моей обязанностью тогда стало помогать семье. Но мысль о том, чтобы работать в театре, не оставил. Работал в Народном театре во Дворце культуры имени Хатаи. Там актерскую группу вел народный артист Лев Лазаревич Грубер, замечательный человек и большая умница. Он нам очень много дал. Никогда мне не забыть ту теплую атмосферу, царившую на репетициях. Он не только заставлял нас работать над ролью. Для большего вживания в роль Грубер заставлял нас писать автобиографию предлагаемого персонажа. Летом даже заставил написать рассказ под названием "Как я провел лето". Однажды наш наставник буквально уничтожил меня в творческом плане, назвав трактовку мною роли "махровой игрой". В те годы мы были молоды и самоуверенны, и я был уверен, что играю преотлично. Я обиделся и два месяца не ходил в театр. Однажды Грубер позвонил мне и поинтересовался, почему я не хожу. "Из меня не выйдет актера", - грустно ответил я. "И тем не менее, приходи, мы ставим "А зори здесь тихие". И с того дня у меня появилась какая-то вера в себя. Спектакль получился великолепным, хорошо сыграл старшину Тофик Ибатулин, другие роли сыграли наши народники не хуже. Помню Аркадия Розенблата. Наш вклад в театральную жизнь города оценили и актеры Русской драмы, нередко посещающие, Дворец культуры имени Хатаи. В то время этот спектакль ставили и в Русской драме. Груберу было очень интересно, где сыграют лучше. И мы, как я полагаю, оправдали его ожидания. Когда рухнул Союз, многие мои товарищи по театру уехали в Израиль. Некоторых из них я там впоследствии и отыскал. Один из наших артистов народного театра Игорь Ветров поднялся высоко, успешно работает сейчас во МХАТе. Когда наш Русский драматический был на гастролях в Москве, то мы созванивались и встречались.

- Насколько я знаю, в Народном театре не платили зарплаты, а вам надо было помогать семье. И еще, как вы стали радиожурналистом и как попали в Русский драматический театр?

- Конечно, в Народном театре актерам зарплата не выдавалась. Это было добровольное сообщество любящих театр людей. После окончания школы я поступил в энергетический техникум, а затем работал по специальности. Я и сейчас работаю по совместительству по первой специальности в Детской филармонии. Распад СССР отразился и на нашем Народном театре, он тоже распался. На радио попал в брежневские времена, в 1973 году. Пришел случайно с тайной мечтой стать диктором. Мне же предложили работать внештатным корреспондентом и выдали тяжелый диктофон в кобуре, напоминающий ящик чистильщика. Первым моим заданием было записать репортаж об ударнике коммунистического труда. В те годы так называли передовиков производства. И я ходил по стройкам и по предприятиям. Правда, было немного странно оттого, что кто-то может выполнить прохронометрированную рабочую норму не за пять лет, а за три. Политика государства строилась тогда на этих ударниках, и я поэтому старался докопаться до сути. Когда увлекся Народным театром, я немного охладел к радио. Правда, не надолго. Как -то мне позвонили с радио и попросили снова возобновить мою деятельность на радио, но уже не бродячим по стройкам журналистом, в другом амплуа. Не хватало мужских голосов на передачах и мне предложили поработать и здесь. Так я попал к известной ведущей передачи на радио Земфире Шахзамановой. Когда я прочитал вслух предложенный материал, она меня остановила словами: "Все! Мы будем работать!" Я получил тогда громадное актерское удовольствие оттого, что мне давали читать по микрофону. Это были стихи и проза и, что самое главное, мой голос слышала вся республика. Передача, подготовленная Земфирой Шахзамановой, тогда имела большой успех и даже вошла в золотой фонд азербайджанского радио. Кстати, на радио хранятся материалы с голосом моего педагога по Народному театру Льва Лазаревича Грубера.

- Известно, что вы еще и пишете стихи для коллег...

- Зная многое о человеке, складываются неплохие стихи.

- Недавно я вас видел на заседании литературной ассоциации "Луч". Вы и с ними сотрудничаете?

- Нет, дело в том, что я работаю и при Еврейском культурном центре, где два раза в месяц веду встречи с друзьями Центра.

- А что вам дал театр?

- Я сыграл немало эпизодических ролей в Русском драматическом театре, куда меня пригласили после распада Народного театра. О каждой роли можно долго вспоминать. Но я стараюсь ориентироваться по последним ролям.

- Не так давно в театре прошла премьера пьесы по роману Ф.Достоевского "Братья Карамазовы", в которой и вы участвовали. Расскажите об этом.

- Я там играл роль Григория Васильевича. Это человек, который преданно, на протяжении многих лет служил семье Карамазовых. Он воспитывал разных по духу детей старшего Карамазова. Но ближе всех ему был честный и открытый Алексей.

- Вам не кажется, что в театре с вами поступили незаслуженно, обойдя званием заслуженного артиста?

- Не считаю! Ни в одной стране мира, кроме стран СНГ, нет таких званий, как "заслуженный" или "народный" артист. Как мне кажется, каждый работающий в театре актер, вкладывая свою душу в любимое дело, и так должен быть доволен. Я никогда не ходил за режиссером в надежде вымолить для себя выгодную роль. Давали - спасибо! Не давали - тоже ничего, подожду. Звание же как-то отдаляет человека от прочих коллег, а невольное уважение окружающих к званию, создающийся вокруг такого актера некий таинственный ореол и дух подобострастия, невольно вынуждает человека, имеющего звание, держать себя на дистанции от остальных, порождает дух высокомерия, превосходства. А общественность, если отмечает артиста, то только тогда, когда он имеет звание, а вот человека, тоже артиста, но не имеющего звание, могут и не заметить. Мне такое отношение к артисту просто претит.

- У вас выгодная для актера внешность или, как говорят, фактура, и этот факт способствует появлению в кино. Я прав?

- В фильме "Граф Крестовский" я участвовал в небольшом эпизоде, в роли врача, но он трогает, как надо полагать, зрителя своим теплым отношением к людям. Мне позвонили и предложили поучаствовать в съемках, которые будут проходить в железнодорожной больнице в три часа дня. Я пришел вовремя, получил небольшой текст, выучил его, но съемки задерживались до семи часов. Что мне понравилось, здесь не было высокомерного отношения большого актера к маленькому. В главной роли играл известный российский актер Александр Балуев и когда он пришел, то просто сказал: "Ну ребятки, пробежимся по тексту!" Пробежались и прорепетировали. Но у меня от волнения образовался некий ступор. Начинается съемка, в дверь кабинета врача входит меценат больницы Крестовский (Балуев), а я вместо слов обращения "Александр Сергеевич", автоматически говорю "Александр Яковлевич". Режиссер фильма Фаталиев остановил съемку и мягко сказал: "Александр Яковлевич - это Шаровский", а Крестовский по роли Александр Сергеевич". Снимают второй дубль, а у меня снова ступор. Фаталиев говорит: "Вы Пушкина любите? Вот и вспомните его имя и отчество". Третий дубль сняли без проволочек. Потом я снялся в фильме известного барда Джавида Имамвердиева "Кидающий камни", где сыграл роль одного из соседей коммунальной бакинской квартиры, по профессии художника.

- Вы, как я посмотрю, вечно занятой человек. Играете в театре, снимаетесь и работаете в Детской филармонии. А как вы отдыхаете, если появляется такая возможность?

- Вместе с женой Ириной летом выезжаем на на отдых к морю. Бывает, выезжаю в гости к старшей дочери Лене в Германию, или в поисках старых друзей в Израиль.

С.КАСТРЮЛИН

Эхо. – 2010. – 1 мая. – С. 12.