Когда я на почте служил ящиком...

И.АСАДОВА

Недавно, во время визита в нашу редакцию известного писателя Александра Хакимова, он застал почтальона, принесшего корреспонденцию. После его ухода Александр упомянул, что тридцать с лишним лет тому назад работал почтальоном и считает эту профессию очень важной, ответственной и нелегкой. Постепенно завязался разговор о профессии, о людях, о тех временах. Писатель охотно поделился воспоминаниями.

- Почему именно почта? Она что, понравилась вам больше других?

- Не нравилась вовсе. Просто у меня был очень узкий выбор. Сейчас объясню, в чем дело. В советские времена не позволялось "тунеядствовать", то есть нигде не работать. Если ты, к примеру, не поступил в вуз в этом году и собирался повторить попытку в следующем, то надо было в течение этого промежутка работать где-нибудь не менее 9 месяцев. Я после школы пробовал поступить в наш университет и провалился - "срезали" на химии. Надо было готовиться для следующей попытки и вместе с тем где-нибудь трудиться. Но выбор, повторяю, был очень невелик. Ну какую профессию мог иметь вчерашний школьник? Никакой! Стать учеником у какого-нибудь мастера (сапожника, портного, электрика и т.д.) - не засчитывалось в стаж! Вот и оставался нам, вчерашним школярам, весьма узкий диапазон работ. Можно было устроиться подсобным рабочим, например, или курьером (помните знаменитый фильм "Курьер"?), или почтальоном. Я поработал и подсобным рабочим, и курьером, и мусорщиком, и на гитаре лабал в одном ресторанчике, но нигде особо долго не задерживался. А потом увидел объявление - требуется почтальон отделению N7 (возле кинотеатра "Дружба"). Вот я и пошел туда.

- Трудно было?

- Неимоверно трудно! Надо было приходить в отдел доставки к 6 часам утра - именно в это время автофургоны привозили в почтовое отделение газеты из типографии. Их надо было разобрать и разложить по клеткам специального шкафа (у каждого почтальона был такой шкаф). Потом доставалась особая тетрадь с адресами клиентов и перечнем газет и журналов, которые получала каждая семья. Такая тетрадь была у каждого почтальона, она называлась "ходовик". Сверяясь с ним, я резво вытягивал из клеток те или иные газеты и комплектовал наборы для каждого адресата. Комплекты складывались в высокие пачки и перевязывались бечевкой. Вот эти-то пачки я и разносил бегом по квартирам, бросая комплекты в почтовые ящики. В левой руке у меня была зажата пачка писем и открыток, их тоже надлежало опускать в нужные ящики...

Каждый почтальон имел свой участок работы. В мой участок входили кварталы между Насиминским базаром и больницей имени Семашко, а также вокруг кинотеатра "Дружба". Так называемые "итальянские дворы" с ярусами этажей. И - несколько "дворовых систем", где я вечно путался в развешанных простынях, похожих на паруса. Всю эту территорию надлежало обегать дважды в день. Утром и вечером, доставляя вечерние газеты и вновь поступившие письма.

- А сколько платили?

- До омерзения мало. Я получал 90 рублей в месяц. Правда, имел какие-то льготы, как лицо, не достигшее 18 лет, но уже и не помню, какие.

- Насколько реальная работа почтальоном соотносилась с представлением об этой работе?

- До того я знал о профессии почтальона лишь по детским стишкам - "Кто стучится в дверь ко мне, с толстой сумкой на ремне?". Эта работа казалась довольно легкой и праздничной. В реальной жизни я хлебнул трудового пота. Очень болели ноги в первое время. Удручало и то обстоятельство, что работать приходилось и в выходные дни, и в праздничные, когда все остальные люди отдыхали и веселились. У почтальонов - скользящий график, то есть в первую неделю у тебя выходной в понедельник, во вторую неделю - во вторник и так далее. И как только наступал мой законный выходной в воскресенье, как ко мне подходила какая-нибудь из пожилых женщин-почтальонш и просила поработать за нее - дескать, у ее дочки день рождения, у внучки свадьба, у племянницы обручение и тому подобное. Как правило, я соглашался - по доброте своей. Кстати, первое время меня сильно смущало одно обстоятельство. Я обслуживал дворы, где жили мои бывшие одноклассники. И они, и их родители взирали на меня кто с изумлением, кто с сочувствием - они-то полагали, что умник вроде меня сразу поступит в институт, а я вот тут бегаю с газетами в обнимку... И это меня удручало. Но я твердил себе: "Каждый труд почетен!" и постепенно избавился от комплекса. Кроме того, комплексовать было некогда. Я на ходу обучался великому искусству каждодневного общения с самыми разными людьми, причем с очень многими. Это и коллеги по работе, и клиенты, и случайные встречные...

- Получалось?

- Получалось. Я от природы добросовестен, чрезвычайно контактен, доброжелателен, улыбчив. Сложнее всего складывались отношения с коллегами - ведь это было сплошное "бабье царство" плюс несколько мальчишек вроде меня, пришедших на почту после восьмилетки или десятилетки. Подавляющее число клиентов были довольны моей работой. Более того, после трех месяцев работы начальник почтового отделения получил коллективную благодарность от клиентов - за мою хорошую работу. Мне даже была выдана премия.

- Наверное, коллеги были рады за вас?

- А вот тут вы не угадали! Большинство почтальонш - а это, повторяю, были пожилые женщины - после того случая прижали меня в углу и чуть было не устроили "темную"! Кричали, что вот, мол, они работают здесь по 20-30 лет, и им никто слова доброго не сказал, а тут пришел, мол, какой-то сопляк, и ему сразу и благодарность, и премию... Я отбивался и орал что-то вроде "как вы работали, так к вам и относились"!

- Неужели все клиенты были "белые и пушистые"?

- Ни в коем случае! Попадались и мерзавцы, и подлецы. Были и более безобидные клиенты, периодически звонившие начальнику отделения и жаловавшиеся по пустяковым поводам - например, один тип требовал, чтобы лично ему газеты доставляли как можно раньше, "к утреннему чаю", как он выражался. Были и другие жалобы примерно такого же рода - не по существу. Таких клиентов мы называли "кляузными" и были с ними особенно предупредительны и внимательны.

- Это срабатывало?

- Когда как. Был один гад, армянин, кстати, который выпил у меня немало крови. Так, он позвонил начальнику отделения и заявил, что я не доставил ему номер журнала "Вокруг света". Но я-то журнал ему в ящик точно положил, клянусь! Однако доказать этого никак не мог, по неписаным правилам клиент был всегда прав, а почтальон - нет. Начальник сказал мне: "Где хочешь достань журнал и отнеси ему". Пришлось купить в киоске журнал за свои деньги и отнести клиенту. Я думаю, таким подлым способом он решил на халяву получить второй экземпляр популярного тогда журнала. И такое случалось. После этого я стал особенно осторожен, и дефицитные в ту пору журналы - "Искатель", "Подвиг", польские и венгерские журналы по фотографии и моде - старался отдавать непосредственно из рук в руки.

- А вам давали чаевые?

- Давали. И частенько. За особо редкий журнал, за заказное письмо, за письмо из-за границы, врученное прямо в руки. Я не стыдился брать чаевые, ведь я их заслужил честно. Приходилось взбегать по лестницам иногда и на восьмой-девятый этаж, ведь лифты большей частью не работали. Я мог бы и не бегать по этажам, а просто вложить журнал в ящик, но... Во-первых, я страховал себя от лишних неприятностей - после инцидента с армянином. Во-вторых, мне нравилось видеть радость в глазах клиентов. И, в-третьих, чаевые мне тоже не мешали... Я старался быть аккуратным и вежливым. Часто мог завязать мимолетную беседу на какую-нибудь актуальную или интеллектуальную тему. Кстати, я заметил уже тогда: люди простые щедрее людей богатых. В простых семьях мне давали рубль. В богатых - протягивали двадцать копеек с видом брезгливым и чрезвычайно одолжительным.

- А были ли "белыми и пушистыми" все почтальоны?

- Нет, конечно. Мерзавцы попадались и среди почтальонов. Особенно среди малолеток вроде меня. Мои коллеги-пацаны, бывало, сжигали письма и открытки, чтобы не таскать их по адресам. Я нещадно ругал их за это. Ведь, вполне вероятно, эти письма чрезвычайно важны были для кого-то, может, в них заключены были признания в Большой Любви или отчаянный крик о помощи! И неполучение этих писем могло роковым образом сказаться на чьей-то судьбе или даже жизни! Попадались почтовые работники, которые потрошили посылки или вскрывали письма - знаете, иногда солдатам посылали из дому деньги, вкладывая их в письма... Помню, как пожилой работник, разносящий пенсии, сбежал с огромной суммой денег. Искали его, искали... Так и не нашли.

А в общем-то это было нормальное по тем временам почтовое отделение, кроме отдела доставки там был телеграф, отдел посылок. Это отделение существует и сегодня, но сильно усохло - больше половины его занимают магазины... И люди там работали по большей части хорошие. Я бы хотел сейчас, через много лет, добром вспомнить всех тех женщин и девчонок седьмого отделения, с которыми работал бок о бок. Многие из них были прекрасными людьми, да благословит их Аллах! Желаю им всем счастья. Надеюсь, они меня тоже не забыли.

Они были людьми веселыми, настоящими бакинцами, и нас сближал юмор. Без юмора в нашем нервном деле никак было не обойтись. У нас пользовался успехом знаменитый стишок про почтальона, переиначенный на "чукотский" манер - "Кто стучится дверь моя? Видишь, дома нет никто!" А я на ходу часто горланил переделанную старинную русскую песню "Когда я на почте служил ящиком!" (не "ямщиком", а именно "ящиком", с ударением на букве "О"). Есть что вспомнить и светлого. Степенные бакинские старики, разворачивающие газеты "Бакинский рабочий" или "Моряк Каспия". Малыши, улыбающиеся при виде журналов "Мурзилка" или "Веселые картинки". Дети, радостно целующие письма из армии, от старших братьев. Еврейские семьи, получающие весточку из Израиля, от родственников... Женщинам - "Здоровье", юношам - "Советский спорт", студентам - "Комсомолку" и "Студенческий меридиан"... Интеллигентам - "Науку и жизнь", "Знание - сила"... И так далее, и так далее. Тогда ведь не было мобильных телефонов и Интернета, люди черпали информацию из газет и журналов, а общались посредством писем и междугородних звонков. Почтальоны были поставщиками информации и личных посланий. И я очень этим гордился. Все-таки это была моя первая серьезная профессия. Со временем я обрел необходимые навыки и прекрасную физическую форму. Я упруго бежал по городу с пачками газет, и под солнцем, и в дождь и в снег, и в ветер, и чувствовал себя Меркурием с крылышками на пятках. Не зря ведь именно Меркурий был выбран когда-то символом почты... Я чувствовал себя нужным человеком. Этакой необходимой шестеренкой в сложнейшем механизме социума. Но при этом я постоянно помнил, что мне следует заниматься и поступать в университет. Однако случилось это не скоро. Прямо с почты я "загремел" в армию. После нее был завод, потом рабфак, потом Университет... Впрочем, это уже совсем другая история... Кстати, в армии один из старослужащих, прежде работавший хлеборобом в России, с презрением отзывался о профессии почтальона - считал ее несерьезной и немужской. Я спорил с ним, но, кажется, так и не переубедил.

- Чем, по-вашему, отличается работа нынешнего почтальона от работы почтальона тех лет?

- Мне кажется, у нынешних почтальонов объем работы стал меньше. Все-таки им не приходится таскать столько писем, открыток, телеграмм и газет, как мне тридцать с лишним лет назад. Интернет прочно вошел в нашу жизнь. Кроме того, мне кажется, что уровень ответственности у нынешних почтальонов, особенно молодых, крайне низок. Наверное, потому, что они не так боятся начальства, как боялись мы в наше время. Дисциплинированность сохранилась лишь у "старых кадров" и работников среднего возраста, а вот молодежь не всегда понимает, что почтальон - это не просто разносчик бумаги... Впрочем, не буду ворчать по поводу молодежи, а пожелаю им успеха. И порекомендую чаще пересматривать голливудский фантастический боевик "Почтальон" с Кевином Кестнером в главной роли. Герой фильма - может быть и не вполне нормальный человек, но профессионал, который остается профессионалом даже в ужасном мире будущего, пережившем термоядерную катастрофу...

- Не жалеете о том, что были почтальоном? Не считаете ли эти годы потерянными?

- О том периоде своей жизни вспоминаю только с теплом. Во-первых, я был юн, то была прекрасная пора. Во-вторых, я набирался жизненного опыта, и все это потом пригодилось мне, как писателю. Знаете, мой учитель Аркадий Стругацкий как-то сказал: "Прежде чем писать, надо жить".

Эхо. – 2010. -25 сентября. – С. 11.