Языком гротеска - о вечных вопросах

или Взгляд на жизнь через "Телескоп" Эльчина

Жизнь и смерть - вечная тема. Есть ли что-то там, за гранью бытия? И правда ли, что ушедшие продолжают "оттуда" видеть нас? Ответы на эти вопросы человечество ищет уже не одно тысячелетие. Религиозные иерархи и врачи, художники и физики - каждый привносил сюда свое видение, свое прочтение вечных тем.

Попытки воплотить на сцене грань между жизнью и смертью тоже предпринимались, наверное, еще со времен Шекспира с его тенью отца Гамлета.

Но пьеса Эльчина "Телескоп, или Полеты во сне и наяву" - это не просто разговор о вечном и даже не попытка взглянуть на жизнь через тонкую грань, отделяющую ее от смерти. Это - разговор о вечном на столь неожиданном для этой темы языке гротеска и буффонады. Это яркий и красивый спектакль, который бакинские любители театра ждали не один год - с вечными вопросами и донельзя актуальными деталями, со множеством ошеломляющих визуальных и акустических эффектов, с танцами и акробатикой. Причем акробатические трюки выполняют те же актеры, которые через минуту, спустившись в прямом смысле с небес на землю, уже произносят свои отточенные реплики. Где с разговором о вечном соседствуют и птичий грипп, и экономический кризис, и новая душа недоумевает: почему это на границе между раем и адом никто не защищает права человека, то есть права душ на скорое рассмотрение их судьбы советом архангелов? - а разговор об ангелах и архангелах соседствует с беседой об авторстве анонимки, и это не воспринимается диссонансом...

Пересказывать сюжеты таких философских постановок - дело априори неблагодарное. Потому что эти спектакли надо видеть. Только так, через свет рампы, можно по-настоящему оценить продуманные до мельчайших деталей световые эффекты, вплетенные в ткань драматической постановки балет и художественную гимнастику - и по-настоящему оценить финал, где соединились и страх, и приговор "ангельского" суда, и радость.

Премьерную постановку по пьесе Эльчина "Телескоп, или Полеты во сне и наяву" Азербайджанский государственный русский драматический театр имени Самеда Вургуна представил зрителям, казалось бы, в не самое удачное время. Страна уже жила подготовкой к Евровидению, театральный сезон близился к концу. Но тем ярче оказался ее более чем заслуженный успех.

О том, как готовился этот спектакль, о новых веяниях на театральной сцене - наша беседа с режиссером-постановщиком спектакля, заслуженным деятелем искусств Азербайджана Ираной ханым Тагизаде.

- Ирана ханым, прежде всего позвольте поздравить вас с великолепным спектаклем. На взгляд зрителя, это действительно новое слово на азербайджанской сцене. Но насколько трудно было осуществить такую постановку технически? Насколько вообще это выполнимая задача - найти драматических актеров, чья физическая подготовка позволяла бы выполнять такие трюки?

- Еще после первого знакомства с пьесой "Телескоп" я рассказала ее автору, как вижу этот спектакль. Я с самого начала решила ставить его как бы в двух плоскостях - и на земле, и в воздухе. На такое решение меня сподвиг сам его сюжет. Автор эту идею принял с удовольствием. Но теперь требовалось все это воплотить, поставить на рельсы. А это уже было не так просто. Физическая подготовка далеко не у всех находилась на должном уровне. Но надо было работать. У нас есть замечательная группа каскадеров под руководством Исы Асадова, которые работали с актерами. Были сшиты специальные тренировочные пояса для полетов. Ну и, конечно, постоянные репетиции, где то и дело звучало "Земля!" "Воздух!" Надо было просто привыкнуть к такому неплоскостному решению. Вначале я заставляла артистов даже вставать на стулья. Конечно, это был необычный, непривычный формат, который требовал необычных решений. Да, на мировой сцене ставилось немало спектаклей с элементами акробатики, но там эту акробатику исполняли профессионалы, а не драматические актеры. Акробатика и воздушные трюки были как бы на одном плане, драма - на другом. А тут сами драматические актеры взлетали над сценой, совершали невероятные пируэты...Конечно, тут было очень важно правильно распределить роли. Совершенно замечательно работали исполнители главных ролей - народный артист Сафа Мирзагасанов и Натаван Гаджиева. Прекрасно работала "земля" - народная артистка Александра Никушина, Бела Сафина, прекрасно работала в воздухе наша четверка ангелов - Мария Дубовицкая, Ярослав Трифонов, наши архангелы в исполнении Теймура Рагимова, заслуженной артистки Натальи Балиевой...Это был такой синтез разных поколений артистов, разных школ. И, конечно же, прекрасные визуальные эффекты и костюмы - замечательная работа нашего художника-постановщика Эмиля Капелюша из Санкт-Петербурга. Этот мерцающий свет, полупрозрачный занавес, отделяющий жизнь от смерти, звезды - все это создает совершенно особую атмосферу.

- Ирана ханым, все-таки этот спектакль - это смешно о трагичном, это смешно о вечном, или это даже не смешно?

- Наверное, нет. Жанр нашего спектакля я определила как гротеск. Это очень сложный жанр и в драматургии, и в кинематографе. На гротеске держится весь итальянский неореализм, от "Амаркорда" Феллини до "9 с половиной недель". Это смех сквозь слезы, это грустное лицо нашей жизни. Мне не интересен академизм, я не люблю лобовые памфлеты. Двадцать первый век - он требует "экшна", в нем все движется, вс меняется. Так и решен наш спектакль.

- Ирана ханым, у вас в спектакле есть и такие персонажи, как ангелы и архангелы, которые выглядят несколько не так, как их привыкли изображать. При этом в той же России уже было несколько случаев, когда православная церковь возмущалась некоторыми театральными постановками. Так, не понравилась постановка "Золотого петушка", где актеры вышли на сцену с имитацией православных икон, или "Сказка о попе и работнике его Балде", где служители культа выглядят не лучшим образом. Готовы ли вы к тому, что ваше изображение ангелов и архангелов может не понравиться очень верующим людям?

- Что касается Москвы, то вы упомянули о двух детских пушкинских спектаклях. И я понимаю, что они так обеспокоили православную церковь именно с точки зрения воспитательного эффекта. Не секрет, что сегодня Россия столкнулась с ростом наркомании среди подростков, алкоголизма, проституции...Если в такой ситуации в детском спектакле будут высмеивать религию, конечно, это беспокоит многих. Но у меня спектакль совершенно иной. Я сама глубоко верующий человек, я с трепетным уважением отношусь к любой религии, что я доказала в постановке "Братьев Карамазовых". И в этом спектакле нет ни одной детали, которая бы позволила говорить об оскорблении религиозных чувств. Я сознательно избегала таких слов, как "вера", "религия" и т.д. А кто и когда видел ангелов? Кто знает, как они на самом деле выглядят? Почему бы им не предстать в образе таких небесных летчиков, которые быстро перемещаются в пространстве, переносят людей? У каждого свое представление об ангелах. Да, есть спекталки, где они в белых одеждах, с крыльями, но я сознательно решила от этого отойти. И представить зрителю свое представление, перевернутое в некую буффонаду. Единственный эпизод, к которому я серьезно подошла - это момент, когда душа главного героя возносится на небеса в таком длинном бесконечном белом одеянии, переходящем в некий заполненный светом тоннель, а дальше пауза - и звучат первые аккорды знаменитого циркового марша. Я с самого начала и совершенно сознательно предлагаю зрителю такую манеру игры. Которая - я уверена - не оскорбит ничьих чувств.

- Один известный московский актер говорил: если плохо сыграешь на сцене, в следующем спектакле можно исправиться. Но плохо сыграть в кино - это плюнуть в вечность. Другие уверены: в кино можно переснять, можно что-то исправить. А в театре второго дубля нет. А что по этому поводу думаете вы?

- Конечно, в театре нет второго дубля. Я ценю любой труд, но труд театрального актера - особенный. Здесь все надо каждый раз начинать сначала. И, выходя к рампе, оставить за спиной весь ворох житейских проблем, и полностью отдаваться тому, что происходит на сцене. Это, на мой взгляд, намного труднее, чем кино.

- Ирана ханым, во времена Шекспира на сцене, как известно, не было декораций - их заменяли таблички с надписями "Виндзор", "Темза", "лес" и т.д. Но насколько нужны в сегодняшнем театре спецэффекты?

- Нужны на все сто, если не на тысячу процентов! Возможно, я буду говорить банальные вещи, но все мы живем в эпоху глобализации. Вчера сняли в Голливуде фильм - а сегодня его уже смотрят в "Парк Бульваре" с попкорном. Жизнь идет в сумасшедшем темпе, она перенасыщена стрессами, и сегодня зрителя трудно заставить выйти из дому и куда-то отправиться. У него дома есть телевизор, есть компьютер. В шестидесятые-семидесятые годы было по-другому. Театральная премьера собирала "весь бомонд". Женщины специально шили платья, делали укладки в парикмахерской, такой выход был событием...Сейчас все это уже ушло в прошлое. Хорошо ли, плохо ли, но это реальность. И сегодня для того, чтобы привести зрителя в театр, в особенности зрителя молодого, нужны спецэффекты, нужно, чтобы спектакли были яркими, динамичными, зрелищными. Сегодня уже не пройдут таблички с надписями и часовые монологи в зал. И еще я не могу не сказать о кассе. Да, я кассовый режиссер, потому что знаю, что хочет зритель. Знаю, что надо провести правильный кастинг актеров, чтобы одни и те же исполнители не кочевали из одного спектакля в другой - на свой спектакль я пригласила актеров, которые давно не работают. Вот так и создается постановка, на которую приходят и старые, и молодые. Надо искать новые формы, соединять жанры. Тот же Кэмерон недавно переснял в формате 3D свой "Титаник", который только недавно получил 11 "Оскаров" - зачем? Зачем снимали "Аватар"? Потому что зритель ждет новых форм. Вспомните тот же "Рассвет", история любви девушки и вампира - сюжет стар как мир, "Аленький цветочек", красавица и чудовище - но все эти превращения, спецэффекты предствляют этот фильм совершенно по-другому. Конечно, есть Феллини, есть Кубрик, но зритель ждет нового. И надо работать, надо дышать своим временем.

- Ирана ханым, Сергей Михалков как-то признался, что на премьере своих пьес смотрит в зал, чтобы видеть реакцию зрителя. А где во время премьеры своего спектакля находитесь вы? И куда обращен ваш взгляд - на сцену, в зал, на актеров?

- В зал я не смотрю. Я заранее знаю, где будет смех, где будут аплодисменты. Это все я рассчитываю заранее. Но режиссура для меня - это нечто большее. Я во время премьеры всегда нахожусь за кулисами. И актеры знают, что я там. Напряжение, конечно, чудовищное. Я за одну постановку теряю почти килограмм веса. Это допинг, это такое донорство, без которого не получится настоящий театр. Да, моего стиля работы многие не понимают. Еще хуже, когда начинают сводить со мной личные счеты и публиковать разные инсинуации под чужими именами. И, честно говоря, для меня это смешно. Я всегда так работаю - на пределе, "на разрыв аорты". И точно так же работают со мной актеры. Обещаю: я и дальше буду ставить новые, неожиданные, непривычные спектакли.

- Спасибо за беседу и дальнейших успехов!

НУРАНИ

Д.АХУНДЗАДЕ

Эхо. – 2012. - 23 мая. – С. 5.