“Папа был не только гениальным художником, но и человеком недюжинных знаний, философом, мыслителем…”

О народном художнике Азербайджана Видади Нариманбекове рассказывает его дочь - Нигяр Нариманбекова

13 декабря 2001 года ушел из жизни народный художник Видади Нариманбеков. Он был выдающимся азербайджанским живописцем, лауреатом ордена “Шохрат”, обладателем серебряной медали им. М.Б.Грекова. О его безупречных человеческих качествах знали все: высоко эрудированный человек с большим сердцем, прекрасным чувством юмора, сентиментальный и мужественный одновременно… Мы связались с дочерью художника – Нигяр Нариманбековой – с просьбой рассказать об отце.

- Нигяр ханум, в Интернете много информации о вашем известном отце Видади Нариманбекове. Но она по большей части сухо-официальная. Могли бы рассказать о нем, его жизни более подробно?

- Начиная разговор о моем отце Видади Нариманбекове, великом художнике-живописце, народном художнике Азербайджана, лауреате ордена “Шохрат”, философе, мыслителе, надо рассказать о необыкновенных корнях рода Нариманбековых-Лярудэ, которые взрастили такую личность, как мой папа, ведь гены имеют огромное значение. Нариманбековы – старинный дворянский карабахский род. Прапрадед Нариманбековых – Нариман бек Карабахы, он был аристократом и очень образованным человеком, одним из избранных людей в городе Шуша. У него были сыновья – Аллахверан бек и Нариман бек. Отец моего папы – Ягуб-Фарман Нариманбеков – родился в Шуше. Его отец Амирбек Нариманбеков, адвокат, в период АДР был губернатором города Баку. Его двоюродный брат Нариманбек Нариманбеков – видный общественный и политический деятель, член Закавказского сейма, Национального совета Азербайджана и Азербайджанского парламента, был одним из подписавших акт о независимости Азербайджана 28 мая 1918 года.

Когда в 1918 году набиралась группа талантливых студентов для обучения в университетах Европы, мой дедушка Ягуб-Фарман был одним из них, он начал свою учебу во Франции, в Тулузском университете, на энергетическом факультете. В Тулузе он познакомился с моей бабушкой – Ирмой Лярудэ, француженкой из Гаскони, которая училась на художника-модельера. Бабушка была уроженкой юга Франции, родины короля Генриха Наваррского и д’ Артаньяна. Лярудэ – древний французский род, почти все родственники моей бабушки Ирмы увлекались живописью, у нас дома в Баку до сих пор хранятся их картины.

В 1924 году Ягуб-Фарман и Ирма Лярудэ поженились, а в 1926 году в городе Кан, где они продолжали обучение на магистратуре, у них родился первенец – сын Видади, мой папа. Позже молодая семья перебралась в Париж, дедушка продолжал обучение в Сорбонне, жили они в художественном районе города, на Монпарнасе, бабушка работала в модельном салоне.

Дедушка всегда скучал по своей родине и в 1929 году принял решение вернуться в советский Азербайджан. По возвращении в Баку дедушка, будучи дипломированным инженером-энергетиком, принимает участие в строительстве Мингячевирской ГЭС, одной из самых крупных и важных строек Азербайджана того времени, а бабушка шила потрясающие наряды, была известным и самым модным в Баку кутюрье и даже стала автором костюмов артистов для первой Декады азербайджанской культуры в Москве в 1938 году.

В 1930 году в семье родился младший сын – Тогрул. Папа и его младший брат росли очень творческими одаренными детьми, рисовать начали с раннего детства, ведь они были окружены творческой атмосферой и книгами по искусству, привезенными из Франции, которые невозможно было купить в Советском Союзе. Надо сказать, что у них дома всегда собиралась художественная интеллигенция Баку, все пели, играли на рояле, говорили по-французски, спорили об искусстве, вспоминали Париж. Но в это время сталинское колесо репрессий набирало обороты, и в 1937 году прямо на рабочем месте был арестован дедушка лишь за то, что был сыном дворянина и женат на иностранке. Он на долгие годы был сослан в Сибирь. А в 1941 году черный “воронок” приехал за бабушкой, и она была арестована за то, что была француженкой. Бабушке поставили условие: либо она возвращается во Францию, но дети останутся “у советской власти”, либо будет сослана в сталинские лагеря в Казахстан. Бабушка рассказывала потом, что многие иностранки, сидевшие с ней, ломались, бросали своих детей и уезжали на родину, она была ошеломлена их решением. Она прокричала своим палачам, что никто и никогда не заставит ее отказаться от сыновей. Позже папа вспоминал, как, будучи ребенком, бежал за товарным вагоном, в котором увозили в ссылку его любимую маму, а она махала ему рукой и кричала, что непременно вернется, и чтобы он берег себя и брата.

Мальчики остались одни, с ними рядом была лишь старенькая няня-полячка Анна Андреевна, которая была удивительной женщиной, искренне преданной семье Нариманбековых. На мизерную пенсию она, не доедая сама, кормила и одевала папу и Тогрула, ограждала от дурного влияния улицы, дарила тепло и домашний уют. Папа часто рассказывал, как на последние деньги покупал краски и кисти, как брал младшего брата за руку, и они шли в кружок живописи во Дворец пионеров. “Мы будем с тобой великими художниками, как мечтала мама”, – приговаривал он брату.

После смерти Сталина в 1950-х годах был полностью реабилитирован и вернулся из ссылки дедушка, а позже и бабушка.

Папа в 1943 году поступил в художественное училище им. Азимзаде, получив самые высокие баллы, но в это время шла Великая Отечественная война, вся прогрессивная молодежь рвалась на фронт бороться с фашизмом, и папа ушел добровольцем восемнадцатилетним юношей на фронт, дошел до Берлина, служил в авиации. Демобилизовался он лишь через шесть лет и сразу приступил к занятиям в художественном училище. Представляете, как трудно после долгого перерыва опять превращаться в студента? Тут снова потребовались мужество, терпение и упорство.

Блестяще окончив училище в 1953 году, папа поступил в Ленинграде в Академию художеств им.Мухиной, а позже в Академию художеств в Тбилиси, где создал одну из первых своих великих картин “Тяжелые годы”. Это была его дипломная работа. Картина до сих пор экспонируется в Тбилисском музее.

Позже на ее основе было создано полотно “Идет война народная”, которое считалось одним из лучших в стране на тему о войне. Папой созданы потрясающие по силе картины, написанные в лучших традициях мастеров французского классицизма и в только ему свойственном стиле лаконичности, метафоричности, неожиданной композиционной структуре, с глубинностью замысла: “На дорогах войны”, “На безымянной высоте”, “Бакинцы. Сорок первый год”, “Воспоминание”, “Клятва” и другие. Фактически папа романтически воспел подвиг азербайджанского солдата в той страшной войне и является в этом смысле единственным и неповторимым в своем творческом потрясающем пути. А если посмотреть его галерею портретов, натюрмортов и пейзажей – так это уже другая грань его таланта, это просто феерия живописи, психологический драматизм, необыкновенная блистательная палитра красок и эмоций, волна чувственности и проникновение в самую сердцевину объекта.

- Известно, что ваш отец был очень интеллигентным, щепетильным человеком. Все, кто приходил к вам в семью, просто восхищались им…

- Папа действительно был не только гениальным художником, он был необыкновенно эрудированным, человеком недюжинных знаний, философом, мыслителем, остроумным, тонким, чутким, сентиментальным, но в то же время необыкновенно мужественным и сильным, безумно требовательным к себе и к нам, своим детям, и всегда прощающим маленькие слабости людям. И необыкновенно щедрый по отношению к друзьям, если уж любил – так преданно и на всю жизнь, как мою маму, которая была его музой. Во всех его картинах проглядывают ее образ, ее зеленые, глубокие, как озера, глаза. А как он умел дружить! Я до сих пор помню, как в те далекие годы хрущевской оттепели у нас в маленькой квартирке на Парковой улице собирались папины друзья, вся бакинская творческая художественная элита, богема, – своеобразный клуб свободных, преданных искусству людей: Горхмаз Эфендиев, Талят Шихалиев, Муслим Аббасов, Рауф Шашикашвили, мой дядя Тогрул Нариманбеков, который пел итальянские серенады на балконе, писатель Виктор Голявкин, молодой Фархад Халилов и ближайший папин друг маэстро Саттар Бахлулзаде. Вспоминаю, как до хрипоты они спорили об искусстве всю ночь, как папа читал наизусть стихи Ахмадуллиной, Вознесенского, Евтушенко, как слушали кассеты с песнями Высоцкого. Именно тогда я и начала формироваться как художник, когда пропитывалась этой волшебной атмосферой творчества, я рисовала свои акварели, а папины друзья хвалили, восхищались мной. Ах, какая я была гордая и счастливая!

- Видади Нариманбеков очень много писал, вероятно, осталось много картин… Где они? Выставляются ли?

- Папа очень много писал, вплоть до последних дней жизни. Он с утра до поздней ночи находился у себя в мастерской по улице Хагани, там до сих пор хранятся картины его последних лет, сейчас там работает мой брат Амирбек, потрясающий самобытный художник. А все крупные, этапные, великие полотна папы находятся в Государственном музее искусств им.Мустафаева в Баку, в Государственной Третьяковской галерее в Москве, в Галерее Буйскайрол во Франции, в частных коллекциях по всему миру. В середине 90-х годов мы сделали потрясающую семейную выставку во Франции – папа, я и брат Амирбек, выставка несколько лет колесила по всему югу Франции – от По до Бордо и Биариц, был невероятный успех, прекрасные статьи в таких популярных газетах, как “Ля Републик”, “Эклер” и др. Сейчас у меня есть идея сделать крупную папину выставку в Париже, но это будет чуть позже, так как в этом году у меня все расписано – подряд идут выставки, нет ни минуты свободного времени. А на следующий год я непременно организую этот потрясающий проект.

- Расскажите пожалуйста, о вашем брате Амирбке Нариманбекове.

- Мой брат Амирбек – потрясающий, необыкновенно талантливый художник. У нас с ним совершенно разные стили и направления в живописи: если мое направление – это онирический хроматизм на базе экспрессионизма, то у Амирбека, скорее, неоклассицизм с элементами экспрессионизма и сюрреализма. У него невероятно глубокие и философские картины. Хочу также отметить, что он в 1990-е годы организовал группу “Тастиг” вместе с Теймуром Даими, объединившую прогрессивных молодых художников. Это были первые инсталляции и перформансы в Азербайджане. Сейчас у нас с ним в проекте совместная выставка в Париже и в Баку.

- Давайте снова вернемся в прошлое. Как отец отнесся к вашему выбору стать художником? Он был объективным критиком?

- Я уже рассказывала о той творческой обстановке, в которой я формировалась. И я с детских лет знала, что буду художником. Каждое утро папа ставил мне планшет с натянутым белым ватманом на мольберт, напротив – непременно натюрморт из свежих цветов и фруктов, причем, написать надо было не хуже Сезанна и Ван Гога, сохраняя свой стиль и свою индивидуальность. А еще вечером придут папины друзья, и надо, чтобы им понравилось! По прошествии многих лет, окончив художественное училище им.Азимзаде с красным дипломом и Всесоюзный государственный институт кинематографии в Москве по специальности “художник-постановщик мультипликационного кино”, имея за спиной массу международных и республиканских выставок, я всегда робела и с трепетом ждала папиной оценки моих картин. Он был всегда строг, требователен и объективен ко мне и к моему брату, причем более требователен к нам, чем к окружающим. А если уж хвалил, то эта оценка дорогого стоила. Я очень благодарна ему за это, наверное, я не добилась бы сегодняшних высот, если бы не это его качество. И сегодня, когда на мои выставки в центральных галереях Парижа приходит заинтересованная публика, когда меня хвалят и говорят высокие слова, я представляю, как бы папочка был горд за меня!

- Какая из работ отца для вас самая любимая?

- Не могу выделить какую-то одну картину отца, люблю все его грандиозные работы, люблю его прекрасные портреты и пейзажи, люблю тонкие красивые наброски, зарисовки с натуры. Всю свою жизнь я училась, учусь и буду учиться у него самозабвенной любви и преданности изобразительному искусству. До последних минут своей жизни он стоял у мольберта, окунал кисти в краску, смешивал цвета на палитре, ставил яркие и экспрессивные мазки на холсте. До сих пор его палитра с высохшей краской лежит в его мастерской, как будто художник вышел ненадолго и скоро вернется. Вот таким ярким, искрящимся, фонтанирующим был мой папа – великий народный художник Азербайджана Видади Нариманбеков, вместивший в себя две культуры и две страны – Азербайджан и Франци.

Лия Байрамова

Эхо.- 2013.- 14 декабря.- С.24