Нигяр НАРИМАНБЕКОВА: "У меня всегда есть мои небеса, где я могу бродить по облакам и трогать руками звезды..."

Интервью "Эхо" с известным азербайджанским мастером живописи, племянницей легендарного Тогрула Нариманбекова

: "У меня всегда есть мои небеса, где я могу бродить по облакам и трогать руками звезды..."

- Вам посчастливилось родиться в знаменитой семье Нариманбековых-Лярудэ. Каким вы запомнили свое детство?- Порой я закрываю глаза, и предо мной одна за другой встают картинки тех чудесных лет, ласковые глаза моей бабушки-француженки Ирмы Лярудэ, заботливые руки дедушки Фармана Ягуба Нариманбекова, и папа, молодой и веселый, чьи пальцы перепачканы масляными красками. Он легко и порывисто смешивает цвета на своей магической палитре и пишет свою фантастически прекрасную картину. Детство мое пришлось на шестидесятые годы "хрущевской оттепели " когда дурманящий аромат свободы кружил голову, и искусство вступало в эпоху своеобразного Ренессанса. Я часто вспоминаю нашу маленькую квартирку на Парковой улице, где собиралась вся богемная художественная элита того времени - Горхмаз Эфендиев, Талят Шихалиев, Муслим Аббасов, Рауф Шашикашвили, мой дядя Тогрул Нариманбеков, писатель Виктор Голявкин, ну и, конечно, маэстро Саттар Бахлулзаде. Вспоминаю, как дядя Тогрул громко пел итальянские серенады, выйдя на балкон, как папа читал наизусть стихи Евтушенко, Вознесенского и Ахмадуллиной, как далеко за полночь яростно и рьяно спорили об искусстве, сравнивая импрессионистов и решая, кто им ближе - Ван Гог или Пикассо. Помню, как совсем малышкой пристраивалась в уголке с мольбертом и писала натюрморт, поставленный папой, зная, что дядя Саттар непременно похвалит мое произведение и напишет пожелание на краешке холста. А иногда память переносит меня в квартиру к бабушке Ирме, где все было пропитано духом Франции, где обязательно играли пластинки с песнями Пиаф, где на комоде стояла скульптурка Шарля де Голля, которого она боготворила, где бабушка, или мадам Ирма, как ее все называли, шила потрясающие наряды по своим собственным уникальным эскизам. Помню, как мы, обнявшись, читали французские сказки, разглядывая чудесные картинки в книгах, привезенных бабушкой из Парижа, А потом я засыпала, а бабушка мне пела старинную колыбельную на красивом французском языке. Помню, как обязательно несколько раз в год папа возил меня и брата Амира в Москву и Ленинград посетить музей искусств им. Пушкина и Эрмитаж, чтобы мы в оригинале любовались и учились живописи у великих Рембрандта и Цициана, Сезанна и Моне, так что живопись с самого раннего детства текла в наших жилах и вдыхалась вместе с кислородом.- В одном из своих интервью вы рассказывали о том, что ваша бабушка привезла с собой в вашу семью дух свободы, дух Франции, дух творчества. Как это отразилось на вашем творчестве?- Моя бабушка Ирма происходит из древнего рода Лярудэ с юга Франции, из Гасконии, родины короля Генриха Наваррского. Все Лярудэ увлекались изобразительным искусством, и до сих пор у нас дома хранятся картины моих французских родственников. Приехав с дедушкой и сыном Видади, моим папой, в Советский Союз, она привезла с собой массу книг по искусству великих художников французского классицизма и импрессионизма, многие из которых были тогда запрещены в СССР и к которым бабушка приобщала с детства папу, потом дядю Тогрула, а потом и меня с братом. Это и есть тот самый свободный дух Франции, который всегда витал в нашей семье, его впитали с детства мои папа и дядя, а позже и я. Я формировалась как художник, наблюдая абсолютную раскрепощенность в творчестве моего отца, отрицавшего всю жизнь конъюнктуру и ломающего железные советские рамки и границы в творчестве. Ориентирами в искусстве всегда были Веласкес и Энгр, Делакруа и Сезанн. Я с детских лет усвоила, что творить надо не благодаря, а вопреки, что всегда надо сохранять собственное лицо, ни в коем случае не следовать сиюминутной моде. Наверное, поэтому я всегда придерживаюсь в творчестве своего направления, которому сама дала название - онирический хроматизм, это тема снов и сновидений, искрящихся, преломляющих сознание и создающих иную эфемерную реальность.- И все же, что сыграло ключевую роль в становлении вас как художника?- Считаю что в формировании меня как творческой личности отправной точкой и золотым камертоном навсегда останется мой папа, народный художник Азербайджана Видади Нариманбеков, великий мастер кисти, философ, мыслитель, который всегда учил меня, что живопись - это образ жизни, это воздух, которым надо дышать ежесекундно, что рисовать надо постоянно, не ссылаясь на вдохновение, что композицию новой картины надо оттачивать и обдумывать до мелочей, делая массу набросков и зарисовок в карманный блокнот, который всегда должен быть под рукой. И до сих пор, живя уже много лет в Париже, я всегда следую его совету и гуляю ли я по набережной Сены, сижу ли в маленьком кафе, увитом плющом, любуюсь ли на вечерний силуэт Нотр-Дама в свете золотых фонарей или теряюсь на узких улочках Латинского квартала, со мной всегда мой блокнот, в котором я всегда зарисовываю свои мысли и впечатления. Папа всегда считал, и я абсолютно с ним согласна, что для художника очень важна Школа, та академическая база, которую надо иметь и которая должна быть в крови, и лишь потом ее можно и нужно ломать и создавать что-то новое и свое, как это делали мои любимые Пикассо и Шагал. Именно этому пути, указанному мне моим отцом, я следую всю жизнь.- Хотели бы вы изменить что-либо в своей жизни?- Я иногда задавалась вопросом, если бы вдруг какой-то волшебник и маг встретился бы мне на пути и предложил что-либо изменить в моем прошлом, что бы я ему ответила. А ответила бы я, что я до смешного счастливый человек, все, о чем я мечтала, сбылось и продолжает сбываться. Конечно, счастье не обрушивается мне на голову золотым дождем, я его добиваюсь своим трудом и настойчивостью, обуздываю, как ретивого коня! Я благодарна Богу за все прекрасное, что у меня было в прошлом, и даже за трудности, которые случались и сделали меня еще более сильной, они научили меня через тернии пробиваться к звездам. А звезды ведь совсем близко, стоит лишь очень сильно захотеть, и они упадут к нам в ладони!- Два города играют роль в вашей жизни - Баку и Париж. Две разные культуры, два разных менталитета. Какой город ближе вашей душе?

- Я еще раз повторюсь и скажу, что я необыкновенно счастливый человек, что благодаря моим предкам в моей душе сплелись корни двух великих культур, в моих жилах текут две великие крови - азербайджанская и французкая, поэтому я уютно себя чувствую как в Баку, так и в Париже. Правда, находясь в Париже, всегда скучаю по родному Баку, а отдыхая в Баку, всегда вспоминаю Париж и меня тянет туда. На самом деле эти две великие страны ведь очень похожи, они обе пропитаны атмосферой искусства и поэзии, атмосферой сказки. Стоит поехать на юг Франции, и ты как будто попадаешь на Апшерон, Канны и Ницца - это вообще маленький Баку, та же лазурная бухта с шелестящим у ног морем, крики чаек, легкий ласковый бриз, искрящийся бульвар с нарядной шумной толпой отдыхающих, яркое солнце и пальмы, амфитеатр домиков, сбегающих к набережной. Я очень люблю много писать на пленэре, как во Франции, так и в родном Азербайджане, люблю бродить с этюдником по Ичери Шэхэр, гладить старые стены древней Крепости, отдыхать на лавочке под сенью тутовых деревьев, слушать пение птиц, подставляя лицо теплым лучам ласкового солнца. Хочу в будущем сделать выставку, где соединю воедино и переплету две великие культуры - азербайджанскую и французскую.- А пока ваши работы будут представлены на выставке в Париже. Расскажите об этом подробнее, и кого из гостей вы хотели бы видеть рядом в этот день?- Хочу поделиться радостью, совсем скоро, 24 октября, откроется выставка современного искусства в самом центре Парижа, рядом с Елисейскими полями, в очень престижном выставочном зале - Салоне Пьера Кардена под его личным патронажем. Будут представлены восемь художников из разных стран мира, Азербайджан буду представлять я. Мои работы очень понравились, и в экспозицию включены целых семь моих картин из нового цикла "Сны детства".Ожидается приход на вернисаж самого маэстро Пьера Кардена, будет французская художественная элита, ну и, конечно, члены нашей диаспоры. Мы ведь все очень дружим, поддеживаем и радуемся друг за друга. Совсем скоро ожидается выход в свет очень солидного парижского журнала по искусству, где будет освещено предстоящее грандиозное мероприятие и где одна из страничек будет посвящена мне. Я очень горда этим, так как для художника очень важно утвердить себя именно в Париже, ведь, как говорил Хемингуэй "Утверждая себя в Париже, ты утверждаешь себя во всем мире".- Как отражается быстротечность и ритм современной жизни в вашем творчестве?- Вообще хочу раскрыть вам маленькую тайну своего творческого процесса. Окна моей комнаты выходят в сад, который граничит с Булонским лесом. Когда я пишу, это я ставлю мольберт у распахнутого окна, слушаю пение птиц, доносящееся из леса, вдыхаю аромат цветов и хвои и совсем не ощущаю суетности и быстротечности современной жизни. Я просто сливаюсь с природой и улетаю в далекие дали, куда уносит меня моя фантазия. А впрочем, во все времена были такие проблемы, и думаю, все зависит от степени таланта, может ли художник вознестись над суетой или погрязнет в рутине жизни. У меня всегда есть мои небеса, где я могу бродить по облакам и трогать руками звезды.- Вы были намерены снять мультипликационный фильм на тему "Лейли и Меджнун" по Низами. Как продвигается этот проект?

- Я всегда очень любила мультипликацию, именно поэтому я поступила во ВГИК в Москве на факультет художника-постановщика мультипликационного кино. Я всегда считала мультипликацию ожившей живописью, восхищаяь работами Норштейна и Хржановского, ну и, конечно, моего мастера Льва Мильчина. Я всегда, кроме живописи, увлекалась и поэзией, писала и пишу по сей день стихи, и мне казалось, что именно мультипликация поможет соединить все мои таланты. Я сделала дипломную работу по мотивам поэмы моего любимого Низами "Лейли и Меджнун". Это было 25 эскизов, выполненных на загрунтованных досках в оригинальной технике коллажа. Работа пользовалась большим успехом, была представлена на Всесоюзной выставке художников театра и кино в Манеже в Москве, была опубликована в журнале "Декоративное искусство" и была полностью готова к производству. Но в конце 80-х работа на киностудии замерла, и мне не удалось осуществить свою мечту. Но, может быть, все, что ни делается, к лучшему, ведь я вернулась к своему основному предназначению - к станковой живописи и с тех пор создала массу интересных картин и поучаствовала с успехом на множестве республиканских и международных выставок. А к Низами и его гениальной поэме я еще непременно вернусь, но немного позже, ведь сейчас очень много серьезных выставок намечается в Париже, и отвлекаться на мультипликацию нельзя.- Ваш сын, Бейбут, живет с вами в Париже. Чем он занимается, и есть ли у него желание продолжать творческие традиции семьи Нариманбековых?- Мой сын Бейбут учится в Сорбонне на очень серьезном факультете "Социальное и экономическое управление", и с гордостью могу сказать, что он является мажором в группе среди французов. Он очень интеллигентный, умный, эрудированный молодой человек, читающий в оригинале на французском языке как художественную литературу, так и философские, экономические и юридические книги. Но корни дают о себе знать. Он часто посещает Лувр, любит французский классицизм, имеет свой альбом, где рисует, и очень талантливо в свободное от учебы время. И кто знает, может, скоро и он откроет свою персональную выставку.- В детстве вы увлекались музыкой. Интересно узнать "судьбу" подарка от Саттара Бахлулзаде...- Да, это потрясающая сказочная история, как много лет назад дядя Саттар подарил мне, маленькой девочке, пианино ЦИММЕРМАН, зная, что я мечтаю заниматься музыкой. Инструмент с тех пор бережно хранится в нашей семье, сейчас на нем занимается моя маленькая племянница Ирма, дочь моего брата Амирбека, названная так в честь нашей французской бабушки мадам Ирмы.- Когда планируете провести выставку в Баку?- Как я уже говорила, у меня намечается серия выставок в Париже.

И.АСАДОВА

Эхо.- 2013.- 2 октября.- С.8.