Возвращение "Всадника в ночи"

Писатель Натиг Расулзаде пишет продолжение своего знаменитого романа.

- Говорят, что вы начали работу над продолжением вашей нашумевшей в свое время книги "Всадник в ночи".Что послужило поводом к осуществлению этого проекта после тридцати лет со дня выхода вашей знаменитой книги?

- Многое послужило поводом. Вы правы - прошло более тридцати лет, как вышла книга "Всадник в ночи", и мне самому не верится, но до сих пор меня спрашивают, где можно приобрести эту книгу. Чтобы не быть голословным: недавно прошла презентация моей новой книги избранных произведений, так на эту презентацию несколько человек пришли именно надеясь, что в "Избранное" я включил эту вещь, чтобы купить ее.

- А почему вы не включили?

- Видите ли, эта вещь накрепко привязана к своему времени, СССР, и никому в голову не могло придти, что пройдут годы, совершенно незначительное время для истории, и все наши республики станут независимыми, и "Союз нерушимый" распадется. И эта книга привлекла в то время внимание и читателей, и власть предержащих именно своей острой социальной стороной и, можно сказать, критикой существующего положения в государстве сплошных запретов. Это был своеобразный крик протеста против цензуры, против засилья малообразованных чиновников, старавшихся "не пущать" и из кожи вон лезших, чтобы на местах оказаться "более католиком, чем папа римский". Сейчас у нас в Азербайджане, слава Богу, демократическое государство, в обществе многие запреты сняты, хотя с бесчинством малообразованных воинствующих чиновников, возомнивших себя ни много ни мало творческими личностями и потому расчищающими себе путь в литературу и кино посредством устранения творческой интеллигенции, лично я сталкиваюсь на каждом шагу. Они, эти чиновники, не гнушаются для достижения своих неблаговидных и сиюминутных целей клеветы и очернения человека. Но это отдельная и большая тема. У меня накопилось огромное количество материала с конкретными именами реальных лиц, которые изо всех сил тормозят развитие национальной литературы, кино и искусства в угоду своим амбициям и своему карману; об этом я пишу большую вещь и надеюсь, что это будет взрывом бомбы так же, как в свое время взорвала общественность книга "Всадник в ночи".

Возвращаясь к книге: никому сейчас не будут интересны такие эпизоды, как, скажем, имеющийся в книге эпизод с главным героем, когда он едет в Москву пить кофе, или покупает людей вокруг себя; в наше время не только в Москву, но и в любые экзотические страны можно полететь и не то что бы попить кофе, но, при возможности, и купить там какой-нибудь ресторан целиком, где тебе кофе пролили на штаны. Одним словом, никого эпизодами из той книги не удивишь. Впрочем, я и не хочу удивлять. Просто нельзя переиздавать произведение, если оно утратило качество современности. Правда, оговорюсь: характеры в книге запоминающиеся, это мне удалось, и это в литературе самое главное и самое важное - живые характеры. Но книга стала популярной и заинтересовала читателей не столько живыми образами, сколько сюжетной и социальной остротой. Время изменилось, и молодому поколению смелые поступки и безумства героя тридцатилетней давности вряд ли будут интересны, а переиздавать только потому, чтобы мое поколение удовлетворило свое чувство ностальгии, - это было бы неверно.

- А что все-таки побудило писать продолжение?

- Толчком послужил, скажем так, удивительный, но тем не менее неиссякающий интерес к той книге, изданной тридцать с лишним лет назад. И мысль написать продолжение уже лет десять- двенадцать крутилась у меня в голове...

- Не много ли? Насколько нам известно, вы работаете оперативно. Вот, скажем, книгу, о которой мы с вами не так давно говорили, вы закончили?

- Да. И теперь она переводится на английский и французский языки. Но эта книга - специальный заказ, и надо было уложиться в сроки, назначенные заказчиком, и это вполне естественно. А продолжение "Всадника" я писал, так сказать, между дел, для души. Я писал другие вещи, выходили другие книги, переводились на другие языки, но продолжение "Всадника" постоянно стучало в сердце, просилось наружу, пока не созрело. И даже теперь я не уверен, что созрело окончательно. Пишу, думаю, размышляю, делаю пометки... Идея меня захватила, мне было интересно показать человека очень активного, которого в молодости, совпавшей со временем сплошных запретов, можно было назвать "финансовым гением" или, скажем, "феноменом" в бизнесе, очень делового в тоталитарном обществе, не поощрявшем подобные деловые качества, мало того - общество, государство наказывало своих граждан, чрезмерно активных в сфере бизнеса и частного предпринимательства (почему герой и угодил в тюрьму, если вы помните). И потом, отсидев большой срок (его пребывание в тюрьме я постарался показать предельно динамично и ярко, это было для меня безумно интересно, как поведет себя молодой человек с неуживчивым характером, волевой, привыкший командовать, привыкший к подобострастию подчиненных, как он поведет себя среди заключенных, разного типа уголовников...), он выходит и обнаруживает вокруг себя совершенно другой мир. Естественно, будучи в тюрьме, он не может ужиться среди зэков, показывает свой бунтарский характер, дерется с охраной, даже совершает неудавшийся побег из тюрьмы, и за годы отсидки криминальные авторитеты его возводят в ранг... вора в законе. Но он, несмотря ни на что, не смиряется с законами тюрьмы, как не смирялся с законами закрытого тоталитарного общества. Время изменилось, и, выйдя из тюрьмы, он не узнает общество, которое покинул много лет назад. Он отстал от жизни. Появились такие бизнесмены, которые могли бы заткнуть его за пояс. Делаются грандиозные дела в государстве, в том числе и в частном секторе. То, за что сажали и наказывали в тоталитарном уродливом обществе, - то есть частная инициатива в бизнесе, предпринимательство, теперь всячески поощряются. И мой герой старается наверстать упущенное, шагать в ногу со временем, но масштабы, к которым он не привык, пугают его. Он обнаруживает, что в среде современных нуворишей, куда путь ему заказан, он, пожалуй, самый порядочный и честный человек, его методы обогащения давно устарели, его обогнали, оставили позади, и теперь ему надо стать новым человеком, человеком новой формации, чтобы выжить. Вот что в первую очередь побудило начать меня писать продолжение с новым человеком, с новым Зохрабом-Зориком... Однако я увлекся, не буду пересказывать.

- В какой-то степени это напоминает ситуацию в вашем с Э.Кулиевым совместном фильме, когда сумасшедшие в начале девяностых, выдворенные из психиатрической больницы, обнаруживают, что они самые нормальные люди, а лечебница - самый тихий, спокойный уголок в этом сумасшедшем мире.

- Пожалуй, да. Люди, надолго оторванные от мира, от общества, трудно возвращаются в него, нужно время для реабилитации психики, чтобы привыкнуть, принять изменившиеся правила жизни, правила игры... Все это касается и моего героя.

- А сколько ему лет?

- Он, как и был в молодости, остается почти моим ровесником. У нас много общего в характерах, в некоторых жизненных линиях... И ему вовсе не поздно начать все сначала, сколько бы ему ни было лет. Все зависит не от возраста, а от характера человека. Есть люди, состарившиеся в сорок лет, потерявшие интерес ко всему на свете, подверженные депрессии. А есть люди, остающиеся деятельными до конца жизни, правильно рассудившие, что работать и быть при деле следует до последнего вздоха. Ведь не обязательно умирать в постели, можно умереть в конной атаке, можно на работе, можно от смеха, можно в пылу любви. Это гораздо предпочтительнее, чем в своей постели.

- Обычно, как показывает всемирная практика, особенно в кинематографе, продолжения бывают слабее первоисточника. Например, фильм первый интереснее и сильнее, чем второй, третий. Вы не боитесь, что продолжение "Всадника" не затмит вашу прославленную книгу, останется в ее тени?

- Насчет второй, третьй, что они, как правило слабее - это спорно. Бывают продолжения сильнее первой книги, или фильма. Они создаются, потому что есть спрос. Это уже можно расценивать как заказ общества. И верно, если к этому заказу отнестись менее ответственно, чем к первому произведению, заинтересовавшему публику, то, разумеется, будет слабее. Все зависит от исполнения. И потом я не уверен, что назову книгу "Всадник в ночи - 2". В этом есть что-то неживое, искусственное. Может, как подзаголовок?.. Вы свою эту статью как назовете?

- Еще не знаю. Быть может "Возвращение "Всадника"...

- Неплохо. Может, я и книгу так назову... Хотя герой моей книги уже далеко не всадник, он пеший среди обогнавших его всадников... Название книги - серьезное дело, гораздо более серьезное, чем может показаться. Название должно притягивать читателя, должно обладать почти магическим свойством. Подумать надо. Одно могу сказать: вещь будет динамичная, постараюсь сделать так, чтобы книга читалась на одном дыхании, как первая. Ведь в нашей стремительно меняющейся жизни как раз за последние двадцать лет произошло и происходит много интересного, динамичного, стремительного, захватывающего. Много событий как нельзя лучше ложатся на сюжеты литературных произведений, романов, повестей, рассказов. Хочется успеть все охватить, хотя отлично помню мудрое изречение о том, что нельзя объять необъятное. Но, вопреки всем изречениям, хочется объять.

- А допускаете вы мысль, что продолжение "Всадника" затмит его начало?

- Я был бы этому только рад. Один мой друг справедливо утверждает, что все, что мы путного написали, и все, что может остаться после нас, - это то, что сделано нами до сорока лет. С этим трудно спорить, потому, что возраст до сорока для творческой личности самый плодотворный возраст. Еще живы юношеская смелость, бескомпромиссность. Но именно потому, что с этим утверждением трудно спорить, мне и хочется возразить при всем уважении - а Толстой, а Гете, а многие другие корифеи мировой литературы? Творчество - это потенция. Одних Господь наделил ею так, что им едва-едва хватило до сорока, другим хватило до самой смерти, до девяноста. Я после "Всадника" написал немало произведений, гораздо лучших по качеству, по глубине, по своей философии, по развитию характеров и так далее, написал и в пятьдесят лет, и в шестьдесят, и продолжаю по сей день, но "Всадник" попросту сделался очень популярным. А популярность и талант - разные понятия. И если у меня вторая часть получится лучше и интереснее, то я лишний раз докажу, что "есть порох в пороховницах", как утверждал мой любимый писатель гениальный Гоголь.

- Вы любите загадывать наперед - что из этого выйдет?

- Есть два типа произведений. Первый тип - когда, начиная первую фразу, вы еще не знаете, чем это закончится, мало того, вы даже не знаете, что будет посередине, где будет кульминация вашего произведения и так далее. По ряду причин: герои могут повести себя неординарно, не так, как хотелось бы автору, сюжет может соскочить с продуманной, проторенной колеи и многое другое. Поэтому загадывать - дело неблагодарное, может все получиться наоборот. Сошлюсь на великих. Хемингуэй, придумывая первую фразу рассказа, по его признанию, не знал, чем это может закончиться. Фолкнер в предисловии к своему роману "Шум и ярость" признавался, что начиная писать это огромное по объему произведение, ничего не видел перед глазами кроме такой картинки: маленькая девочка с испачканными штанишками залезла на ветку дерева и плачет, не умея слезть самостоятельно. И из этой картинки родился один из самых известных романов двадцатого века. Конечно, картинка послужила только толчком; потом, во время работы, к тому, что создавал Фолкнер, прибавился его писательский и жизненный опыт, его огромный талант, и в итоге получилось выдающееся произведение. А есть произведения конструктивные - это сценарии, в которых обычно, автор должен знать все от начала до конца, с чего начнет и где поставит точку. И там тоже как правило, нет места для загадывания. Впрочем, в творчестве все очень индивидуально. Кто-то может писать сценарии как стихи, и результат получится отличный. Лично я работаю многие свои прозаические вещи по методу неопознанного: посмотрим, что откроют в процессе письма белая бумага или экран компьютера.

- Остается ли у вас время на посещение премьер в театрах, кино?

- Да, остается. И я с удовольствием посещаю премьеры, куда меня приглашают. Я не трудоголик, если вы это имеете в виду, говоря о свободном времени. И я не люблю трудоголиков. Потому что кроме работы есть много интересного на свете, хочется поучаствовать, посмотреть, потрогать руками эту жизнь. Постоянно сидя за рабочим столом это трудно сделать. Надо - особенно творческому человеку - с головой окунаться в жизнь, если даже вам это не очень нравится и вы человек необщительный, домосед по натуре. Но это, я считаю, часть работы. Я имею в виду - окунаться в жизнь. А быть трудоголиком уродливо, неправильно. Надо быть гармоничной личностью, уметь и работать, и жить, и путешествовать, и получать удовольствие. Жизнь многогранна, и выбирая одну лишь грань, мы обделяем себя. А что касается работы - просто не надо зря тратить время, нужно ценить его и не давать другим зря тратить ваше время. Это самое ценное, что у нас есть, - время. И самое загадочное. Его можно спрессовать, можно размазать, как лужу по асфальту, можно пропускать сквозь сердце, а можно проходить мимо него.

- Интересно было бы при издании старую и новую книги увидеть под одной обложкой. Как вы считаете?

- Это хорошая мысль, она приходила мне в голову, и это вполне творческая мысль, а не только техническая - издание под одной обложкой. Потому что, во-первых, создается контраст, и читатель может наблюдать разительную перемену в характере героя, во-вторых, главный герой произведения, когда-то идущий впереди своего времени и даже, несмотря на свой ершистый хулиганистый характер, опережавший это время в качестве талантливого бизнесмена, умевшего делать деньги, теперь, в наши дни, отстает, понимает, что ему трудно догнать, лидерствовать, к чему он привык будучи по характеру лидером. Это превращается для него в большую проблему, в личную, можно сказать, трагедию, мало того - он может быть в шаге от самоубийства.

- Но я надеюсь, вы не будете убивать его?

- Зачем? Пусть сам решает. Не думаю, чтобы он захотел покинуть этот мир, этот круто изменившийся мир, ведь в нем так много интересного. А он по натуре жизнелюб, несмотря на печальную свою судьбу, несмотря ни на что.

- А когда закончите книгу?

- А когда нужно?

- Вы шутите?

- Время от времени. В данном случае - нет. Дело в том, что мне часто пишут, звонят читатели, интересуются, над чем работаю, когда можно почитать новые вещи. Так вот, если в связи с вашим интервью число писем и звонков увеличится, и будут интересоваться - когда, где, почем? - значит мне придется поторопиться. Интерес и востребованность у читающей публики - сами по себе хороший стимул для писателя. Вы ведь тоже мой читатель. Так что не шучу.

И. Асадова

Эхо.- 2013.- 26 января.- С. 11.