Ислам и формирование национальной идеологии в Азербайджане: от уммы к нации»

Айдын Гусейнага оглу Балаев — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии НАНА, автор многих научных работ по этносоциологии, этнической социолингвистике и политической истории Азербайджана. Один из последних его трудов — «Ислам и формирование национальной идеологии в Азербайджане: от уммы к нации».Формирование наций является закономерным, но отнюдь не предопределенным и необратимым процессом. Принцип детерминизма тут неуместен, поскольку нации не являются заранее предопределенной кульминацией развития этнических или культурных общностей. Более того, в отдельных странах этот процесс нередко сопровождался бескомпромиссной борьбой различных проектов нациестроительства.Например, в Османской империи в начале XX в. выявились и проводились три основных направления в процессе нациестроительства, о которых Ю.Акчура в своей работе «Три вида политики» пишет: «Первое направление — ассимилируя и объединяя нации, подчиненные османскому правительству, создать османскую нацию; второе — используя то, что правители Османского государства обладают правами халифа, политически объединить всех мусульман под правлением османского правительства (то, что европейцы называют «панисламизмом»), и третье направление — формирование политической тюркской нации, опирающейся на этнический фактор».Вовсе не безальтернативным был и процесс формирования азербайджанской нации в начале XX в., т.к. в этот период существовали три взаимоисключающих проекта нациестроительства в Азербайджане. Отличие этих проектов в том, что их последователи пытались наполнить этническую идентичность различным содержанием, соответственно, идеями ислама, тюркизма и азербайджанизма. И процесс зарождения национальной идентичности азербайджанских тюрок происходил в противоречивой атмосфере соперничества и взаимовлияния трех этих проектов.Затрагивая проблему идентичности азербайджанских тюрок во второй половине XIX в., Ахмед бек Агаоглу пишет: «Мой отец спокойно прожил свою жизнь и спокойно умер. Был глубоко верующим человеком. На вопрос «Кто ты такой?» отвечал: «Слава Аллаху, что мусульманин; преклоняюсь имаму Али; моим отцом является Мирза Ибрагим, а его отцом Гасан ага из рода Гурд ели». Ему даже в голову не приходило, что он тюрок».Подобная ситуация, когда идентичность опиралась не на национально-этническую, а на религиозную и региональную принадлежность, в тот период была типична практически для всех без исключения азербайджанских тюрок. Таким образом, ислам по-прежнему оставался фундаментом для самоидентификации населения Азербайджана.В этой связи неудивительно, что на начальном этапе нациестроительства в Азербайджане поиски национальной идентичности не выходили за рамки общемусульманского контекста, поскольку основой самоутверждения подавляющего большинства азербайджанских тюрок являлось исламское мировоззрение, и растущий интерес отдельных представителей интеллигенции к собственной истории и языку оставался в целом подчинен этой универсальной схеме.Идеология панисламизма была реакцией мусульманского общества на призывы модернизации времени, хотя в советской историографии ей придавалось явно негативное значение. Советскими историками панисламизм преподносился как идеология феодально-клерикальных кругов. Между тем о феодальном происхождении панисламизма не может быть и речи, поскольку основателем данной идеологии была не феодальная аристократия, а зарождающаяся во второй половине XIX в. новая мусульманская интеллигенция. Будучи в момент возникновения культурно-либеральным движением зарождающейся мусульманской интеллигенции, панисламизм пытался решить целый ряд конкретных проблем, стоявших в тот период перед мусульманскими народами: достижение культурного развития, проведение давно уже назревших реформ в области образования, модернизация традиционного образа жизни, избавление от колониального ига европейских государств и т.д. В начальный период своей деятельности под влиянием идей панисламизма находились и выдающиеся азербайджанские мыслители Ахмед бек Агаев (Агаоглу) (1869-1939) и Али бек Гусейн-заде (1864-1940), впоследствии сыгравшие ключевую роль в становлении политического тюркизма не только в Азербайджане, но и во всем тюркском мире.Ответственность за деградацию исламского мира А.Агаоглу возлагал в первую очередь на турок. По его мнению, именно сельджукские завоевания положили конец «золотому веку» ислама, прервав длительный период процветания науки и культуры в мусульманском мире. Не ограничившись этим, вину за незавидное положение женщин в современном мусульманском обществе А.Агаоглу также перекладывал на турок. Но наиболее поразительным является тот факт, что в своих работах парижского периода А.Агаоглу говорит об Азербайджане как о societe persаne (персидском обществе).При этом он резко критикует призывы Г.Зардаби относительно необходимости широкого пользования народно-разговорного языка азербайджанских тюрок в литературе, прессе, системе образования и других областях. Он опасался, что эти попытки Г.Зардаби могут привести к потере населением края своей шиитской идентичности, защитником которой в то время выступал А.Агаоглу. По мнению X.Шисслер, попытки А.Агаоглу отождествлять себя с иранской идентичностью были обусловлены двумя причинами.В первую очередь это было связано с тем, что в момент расставания с родиной он обладал идентичностью, связанной с Российской империей и религией. А.Агаоглу осознавал себя прежде всего мусульманским подданным русского императора и правоверным шиитом, т.е. был типичным «русским мусульманином». При этом шиитская религиозная среда, в которой он родился и вырос, находилась под сильнейшим иранским влиянием, поэтому он предпочел отождествлять себя с культурой, с которой был связан не по языковой, а по религиозной принадлежности.В 1894-1905 гг. во взглядах А.Агаоглу превалировали шиитские идеи. При этом он выступал за модернизацию ислама в соответствии с требованиями времени и адаптацию достижений западной цивилизации к исламским ценностям. Необходимость реформ в исламе А.Агаоглу обосновывал тем, что народ, который старается сохранить в неизменном виде свои культурные достижения, лишает себя права на развитие и существование.Он достаточно реалистично оценивал тогдашнее положение мусульманских народов Российской империи, включая азербайджанских тюрок, которые, находясь в состоянии стагнации и упадка, никак не хотели реагировать на вызовы времени: «Мы, мусульмане России, являемся, собственно говоря, мертвым балластом. Мы не живем, а прозябаем. Жить — это значит мыслить и действовать. Где наша мысль, где наши действия?» — вопрошал он (г. «Каспий», 1905). Ратуя за прогресс и развитие, А.Агаоглу одновременно был убежден в том, что процессы модернизации и обновления в азербайджанском обществе должны происходить исключительно в русле исламской идеологии.В целом же, как А.Агаоглу, так и другие представители интеллектуальной элиты Азербайджана в первые годы XX в. еще не в полной мере осознавали роль национального фактора, оставаясь в рамках традиционных представлений об «умме». Они исходили из того, что мусульманство Российской империи представляет собой единую общность, несущую общую историческую, культурную и религиозную традицию. Это было проявлением того, что даже в начале XX в. ислам являлся базисным элементом идентичности не только народных масс, но и представителей интеллигенции Азербайджана.М.Э.Расулзаде, характеризуя общественно-политическую ситуацию в Азербайджане в начале XX в., отмечал, что национальное движение не ставило перед собой задачу освобождения и независимости азербайджанского народа или спасения всех тюркских народов. В этот период оно стремилось исключительно к налаживанию связей и достижению солидарности между различными мусульманскими народами и государствами: «В этой связи до последнего времени даже понятие «нации» не имело четкого значения, поскольку наиболее продвинутые лидеры национального движения во главе с А.Агаоглу не особо различали исламизм и тюркизм, и боролись не за тюркизм, а за мусульманство».Подобное положение отчасти объяснялось «беспощадной политикой разъединения и русификации» царского правительства в отношении тюркских народов империи. Как писал А.М. Топчибашев, «русское правительство усердствовало в деле уничтожения всяких следов, говоривших о принадлежности этих народов к тюркской национальности, об общем их языке и пр., желая тем вытравить всякую духовную и этническую связь как между ними, так и между ними и народами тюркского происхождения вне России».Русское правительство запрещало издание книг, журналов и газет на тюркских языках, использование этих языков в системе образования, переименовало географические, исторические и этнографические названия в тюркских регионах. Подобная политика привела к тому, что тюркские народы совершенно отшатнулись и от русских властей и вообще от всего русского, плотно замкнувшись в свой внутренний мир — в религию ислама. Народные массы прекрасно осознавали, что царские власти неослабно бдят за этим миром, но знали и то, что в эту область совести нельзя проникнуть никаким агентам власти.

Царские власти, несомненно, могли не разрешать строить мечети, назначали на должность муллы и даже высшего официального представителя религии полуграмотного чиновника в чалме. Но, тем не менее, в этой области каждый оставался самим собой и волен был по своему разумению составить свое миропонимание, свой взгляд на окружающий мир. Тюркские массы в такой отчужденности от власти нашли единственное спасение в религии, которую они воспринимали в соответствии со степенью своего развития.Представители же постоянно пополняемой интеллигенции совместно с передовыми лицами из среды торгово-промышленной буржуазии, видя невозможность — по условиям существовавшего режима — проведения прогрессивных идей на национальной почве, нашли в религии внешнюю форму, под прикрытием которой можно было начать реализовать национальные, социальные, экономические и политические интересы. В этом отношении «религия Магомета оказывалась хорошим цементом, могущим спаять хотя бы внешне и до поры до времени мусульман России в лице их передовых людей», — писал Топчибашев.Впрочем, под влиянием объективных процессов, в особенности революционных событий 1905-1907 гг., происходило постепенное пробуждение национальной жизни у мусульман России. Показателем этой тенденции стало и появление в ходе событий 1905-1907 гг. среди мусульманской политической элиты двух различных подходов относительно перспектив российского мусульманства.Если часть из них по-прежнему стремилась к созданию единого мусульманского движения на всей территории империи, то другая уже ратовала за самостоятельное развитие того или иного мусульманского народа на основе его собственного языка и культуры. В этот период существенное влияние на процессы нациестроительства в Азербайджане оказали армяно-азербайджанские столкновения 1905-1906 гг., ставшие импульсом к консолидации азербайджанских тюрок. Эти столкновения стимулировали единение азербайджанских тюрок, способствуя сглаживанию существующих в азербайджанском обществе региональных и суннитско-шиитских различий. Это вынудило азербайджанских лидеров сконцентрироваться на решении данных проблем.В этом смысле можно сказать, что удары дашнакских банд сыграли роль бумеранга, значительно ускорив национальное и политическое пробуждение азербайджанских масс. Неудивительно, что одним из главных последствий армяно-азербайджанских столкновений стало появление первых азербайджанских политических организаций, созданных с целью защиты мирного азербайджанского населения от посягательств армянских вооруженных формирований.Между тем общемировая тенденция укрепления идеологии национализма подспудно катализировала процесс дальнейшего пробуждения национальных чувств у азербайджанских тюрок. Тем не менее, в начале ХХ в. в азербайджанском обществе национальное еще не затмило окончательно этнографическое. Правда, с постепенной ломкой старой экономической и культурной системы происходило разложение этого этнографического фона и появлялись первые проблески культурного национализма, что, в свою очередь, ускорило выработку конкретных взглядов на национальную идентичность азербайджанцев.В общественно-политической жизни Азербайджана появились первые признаки перехода от идеи «уммы» к идее «нации», от исламизма к тюркизму. Это было проявлением начавшегося процесса выделения тюркских народов Российской империи, и в первую очередь азербайджанских тюрок и татар из общемусульманского культурного ареала. Закономерным результатом этого процесса стало зарождение идеологии тюркизма, что предполагало отказ от прежних исламских модификаций категории «нация» и, соответственно, перенос ориентира с ислама на тюркский мир.Учитывая, что само отождествление азербайджанцев-мусульман с мусульманами других народов — персами, арабами и т.п. — мешало такой переориентации, идеология тюркизма объективно способствовала ослаблению влияния ислама. При этом следует особо отметить, что зарождению тюркского самосознания в Азербайджане способствовали вовсе не турецкие эмиссары, как об этом до сих пор любят разглагольствовать некоторые политически ангажированные исследователи.Как отмечает М.Э. Расулзаде, процесс зарождения идеологии тюркизма был мотивирован прежде всего «сильным подъемом национального духа» у тюркских народов бывшей Российской империи. Аналогичного мнения придерживаются и многие зарубежные, в том числе российские исследователи, по мнению которых теория тюркизма возникла именно на российской почве. В отличие от панисламизма, основу которого составляла традиционная религиозная идеология, тюркизм являлся идеологической новацией.Источником его зарождения являлись национальные идеи, к тому времени получившие широкое распространение в Европе. В этом отношении возникновение тюркизма было проявлением стремления тюркских народов Российской империи выйти на тот самый путь экономического прогресса и культурного развития, по которому, опираясь на идеи национализма, в течение всего XIX в. шла Западная Европа. Одновременно тюркизм являлся защитной реакцией тюркского мира на агрессивный панславизм, который позволял Российской империи под прикрытием защиты и освобождения малых славянских народов от притеснений Османской империи осуществлять свои экспансионистские планы, и прежде всего вожделенную мечту многих российских императоров о захвате Стамбула.Зародившись в условиях нахождения почти всех тюркских народов в колониальной зависимости от России и будучи проявлением национального пробуждения тюркского мира, тюркизм опирался на общность этнического происхождения, родства языка, близости культур и исторических судеб тюркских народов.К сожалению, однозначно негативное отношение к тюркизму в России не изменилось и после прихода к власти большевиков. И это было вполне естественно, поскольку советский режим, как и царизм, пытался реализовать идею о мессианской роли русского народа в качестве «учителя и духовного попечителя» остальных народов. Изменились лишь идеологические установки, под прикрытием которых планировалось решить эту задачу. И любая национальная идеология, препятствующая осуществлению этой мессианской роли, объявлялась реакционной и преступной.Переход тюркизма из области культуры и просвещения в политическую плоскость, как уже было отмечено выше, связан с именами выдающихся мыслителей Ю.Акчуры, А.Гусейн-заде и А.Агаоглу. Как это ни парадоксально, но выдвинутая в статье Ю.Акчуры «Три вида политики» национальная идея в форме тюркизма, с помощью которой он предлагал консолидировать тюркские народы и превратить их в жизнеспособную современную нацию, без особого энтузиазма была встречена интеллигенцией и политическими кругами Османского государства. Более широкий резонанс работа Ю.Акчуры получила среди представителей тюркских народов Российской империи.

В 1905-1907 гг. А.Гусейн-заде создал детальную разработку основ идеологии тюркизма. В условиях, когда даже многие представители интеллигенции были плохо осведомлены о происхождении и истоках собственного этноса, когда не существовало даже общепринятого этнонима азербайджанских тюрок (их в то время называли мусульманами, закавказскими татарами, кавказскими тюрками и т.д.), А.Гусейн-заде открыто заявлял: «Мы тюрки и поэтому надеемся на прогресс, процветание и счастье всех тюрок мира». Как отмечает французский исследователь Ф.Жоржон, главная заслуга А.Гусейн-заде в развитии политического тюркизма заключается в том, что именно он впервые сформулировал знаменитую триаду, в последующем получившую большую популярность в тюркском мире и ставшую основным лозунгом этой идеологии — «тюркизироваться, исламизироваться, европеизироваться».В то время как исламисты утверждали, что ислам несовместим с тюркизмом, а западники заявляли, что современную культуру невозможно создать в лоне ислама, А.Гусейн-заде этим лозунгом предлагал формировать новую тюркскую культуру на базе этих трех принципов, добившись синтеза тюркизма, исламизма и модернизма. Этим лозунгом он призывал тюркские народы идти в ногу со временем и активно использовать достижения современной цивилизации, т.е. европеизироваться, опираясь на свои этнические корни и не забывая о своей принадлежности к исламскому миру.А.Гусейн-заде рассматривал «нацию» в качестве не религиозной, а этнической общности, считая отдельные тюркские народы составной частью единой тюркской нации. Причем конечной целью проекта национального строительства, сформулированного А.Гусейн-заде, было создание единой тюркской нации. Впоследствии тюркизму суждено было стать основным принципом самоидентификации тюркских народов, их знаменем в нациестроительстве, а не только формальным признаком языкового сходства.Кроме того, идея единой тюркской нации способствовала сближению различных тюркских народов и созданию своеобразного культурно-идеологического заслона на пути насильственной деэтнизации и русификации этих народов. Концепция тюркизма объективно способствовала активизации поиска собственной национальной идентичности среди тюркских народов и ослаблению позиций религиозного фактора. Благодаря возникновению и распространению идей тюркизма начался постепенный переход «общественной идеологии тюркских народов от религиозной системы исламизма к национальной системе тюркизма» (М.Э. Расулзаде).В этом отношении тюркизм сыграл большую роль в пробуждении тюркских народов к независимой национальной жизни и способствовал освобождению тюркского самосознания из тисков исламской идентичности. Самым важным результатом деятельности А.Гусейнзаде и А.Агаоглу в Азербайджане стало то, что они в качестве противовеса, столетиями проводившейся политике иранизации азербайджанских тюрок с помощью шиизма, а также начавшейся в последнее время русификации, выдвинули идею тюркизма и тюркского единства как гарантии сохранения этнической самобытности. Общетюркская идентичность стала своеобразным переходным этапом от религиозной к азербайджанской национальной идентичности.Объясняя причину подобной ситуации, М.Э. Расулзаде отмечал, что, «освободившись от панисламизма, тюркская общественно-политическая мысль не могла сразу прийти к той реально-национальной идее, к какой она пришла теперь. Психологически это и понятно. В условиях войны и всеобщей опасности, отказавшись от такого большого всеобъемлющего лозунга, как единство ислама, националисты должны были вместо него дать такой же по силе впечатления лозунг. Таковым могло быть только «единство тюркских народов от Дуная до Алтая!»

Лишь по мере развертывания модернизационных процессов во втором десятилетии ХХ в. появляется проект нациестроительства с ориентацией на азербайджанскую национальную идентичность. Этот проект вполне соответствовал процессам, охватившим к тому времени всю восточную и центральную часть Европы, а также западные регионы Российской империи.Разработка М.Э. Расулзаде основ теории азербайджанизма, проекта с ориентацией на азербайджанскую национальную идентичность, началась в период, предшествующий Первой мировой войне. В этот период М.Э. Расулзаде постепенно, шаг за шагом приближался к признанию азербайджанских тюрок самостоятельной нацией. По его словам, нация подразумевает единство языка, обычаев, культуры, исторических традиций, а также религии. Именно совокупность этих элементов создает нацию. Хотя важнейшим признаком, отличающим нацию от национальности, М.Э. Расулзаде все же считал наличие национального самосознания.

Следует отметить, что в период до Февральской революции 1917 г. М.Э. Расулзаде публично не выдвигал идею создания национального государства азербайджанских тюрок. Ведь для возникновения настоящей политической программы требуется известный минимум внешних условий, которые в тогдашней России полностью отсутствовали. Первая политическая программа азербайджанского национального движения с требованием создания национальной государственности в форме территориальной автономии была сформулирована и утверждена вскоре после Февральской революции на проходившем с 15 по 20 апреля 1917 г. в Баку I Общекавказском мусульманском съезде.Так, впервые в истории национальных движений мусульманских и тюркских народов Российской империи было выдвинуто требование предоставления азербайджанским тюркам национально-территориальной автономии. Выдвижение данной идеи было одним из проявлений осознания, по крайней мере, со стороны азербайджанской интеллигенции, собственной национальной идентичности, отличной от других мусульманских и тюркских народов. Это было также признаком окончательного перехода азербайджанской политической элиты от тюркизма к азербайджанизму. Тюркизм превратился лишь в один из компонентов национальной идентичности азербайджанских тюрок, представлявшей исключительно культурную ценность.Значимость этого решения еще больше возрастает на фоне того факта, что в то время подавляющее большинство политических сил Азербайджана выступало против идеи национальной государственности в форме автономии. Эти разногласия между различными политическими силами Азербайджана были отражением общей ситуации, сложившейся весной 1917 г. в освободительном движении мусульманских народов России, внутри которого шла острая борьба между унитаристами и федералистами. Унитаристы предлагали мусульманским народам довольствоваться национально-культурной автономией в рамках централизованного российского государства.Представители этих противоположных направлений в вопросе национально-государственного устройства России столкнулись в решающей схватке на I Всероссийском мусульманском съезде, проходившем 1-11 мая 1917 г. в Москве. Докладчиком от федералистов являлся М.Э. Расулзаде. Он на примере конкретных фактов убедительно доказал всю несостоятельность подхода унитаристов к проблемам национально-государственного развития мусульманских народов России. Его позиция была поддержана большинством делегатов съезда.При этом следует учесть, что М.Э.Расулзаде был не только теоретиком, но и практиком, внесшим значительный вклад в дело реализации идеи формирования азербайджанской нации-государства. Даже его политические оппоненты вроде Н.Нариманова признавались в том, что идея азербайджанской независимости ассоциируется с партией «Мусават», лидером которой являлся М.Э. Расулзаде.Таким образом, идеологическое новаторство М.Э. Расулзаде заключается в том, что, опираясь на идеи тюркизма, он разработал стройную концептуальную систему азербайджанизма — проекта создания азербайджанской нации-государства.

О.Буланова

Эхо.- 2017.- 3 июня.- С.8.