Заслуженный артист Азербайджана Анатолий Джабраилзаде: «Роль ведущего — быть мостом между артистами и публикой»

Для многих бакинцев имя Анатолия Джабраилзаде, заслуженного артиста, замечательного ведущего концертов, отметившего на днях свой 65-летний юбилей, символизирует те высокие стандарты качества, которыми в нынешнее время могут похвастаться, увы, лишь немногие представители артистических профессий. С ним — о жизни и творчестве — специально для «Известия—Азербайджан» беседовала музыковед Лейла Абдуллаева.

вопрос: Ваше владение двумя языками безупречно. Откуда это?

ответ: Дело в том, что я родом из Шамахи. Мать моя, хоть и была русской (из донских казаков), со мною говорила только на азербайджанском. Так что когда мы переехали в Баку и меня отдали в школу №6, я испытывал большие трудности с русским. Впоследствии же на протяжении всей творческой деятельности мне часто доводилось слышать комплименты по поводу моего русского произношения, причем от людей, знакомством с которыми поистине можно гордиться. Например, как-то во время гастролей в Ялте ко мне подошел Андрей Миронов и спросил, в каком из ленинградских театров я работаю. Когда же в ответ он услышал, что я из Баку, к тому же азербайджанец по национальности, то не поверил («У вас же никакого акцента!») и попросил прочесть какое-нибудь стихотворение. Вот я и прочел на азербайджанском Самеда Вургуна… Почему-то меня часто принимали именно за ленинградца — Спиваков, Анатолий Собчак… Видимо, из-за того, что у меня не было московского говора.

в: Традиционный вопрос: как вы пришли в профессию?

о: В школе я увлекался спортом, были даже определенные успехи. Затем, перейдя после 8-го класса в вечернюю школу, научился переплетному делу; у меня есть даже квалификация — 6-й разряд. Одновременно я стал посещать Дворец пионеров, где руководителем хора был муж моей сестры Афсар Джаванширов. В конце концов допелся до того, что решил поступать в консерваторию на вокальное отделение. На собеседовании ректор Джевдет Гаджиев, глядя на мою внешность и сопоставляя ее с фамилией, решил проверить, владею ли я азербайджанским. И как только я начал отвечать, тут же прервал: «Бясти, бясти». Оказывается, я был единственным азербайджанцем, поступавшим в тот год на вокальное отделение. Учился у Нины Валацци… До сих пор помню ее наставление: «Не будет дисциплины — не будет творчества!». Я и сейчас, к примеру, прихожу на работу за полчаса до концерта. Но консерваторию не закончил, пошел в армию, где меня определили в ансамбль песни и пляски краснознаменной Каспийской флотилии. Руководил им тогда Олег Фельзер.

в: А как получилось, что вы стали вести концерты?

о: Да как-то случайно: нужно же было кому-то вести, вот я и попробовал. А успех в этом качестве пришел во время фестиваля военно-морских ансамблей в Москве. Был уже последний день. Мы, хористы, нагруженные покупками, пришли слушать итоги. И вот председатель жюри Гоголева объявляет: «Дорогие друзья, сегодня мы подводим итоги. Все конкурсы начинаются с ведущего, и сегодня мы решили признать лучшим из них Анатолия Джабраилзаде из Баку». А в филармонию вести концерты меня стали приглашать, когда я работал еще в ансамбле. Помню мой первый проверочный концерт. Выступала Белла Давидович с государственным симфоническим оркестром. Выхожу на сцену. Волнуюсь. Повторяю про себя названия произведений. И вдруг первая скрипка Азад Aлиeв говорит мне тихо: «Дайте, пожалуйста, «ля»! Я от возмущения («Нашел время проверять, знаю ли я нотную грамоту!») нахамил ему, процедив сквозь зубы: «После концерта — хоть целую октаву». Потом, конечно, все выяснилось, и мы стали большими друзьями.

в: В каждом виде искусства существует понятие жанра. В этом смысле то, как вы ведете концерты классической музыки, полностью соответствует этому жанру. Чего стоит ваше произношение в строгих нормах устной речи: не «Чайковский», а «Чайковскай», не «Гайдн», а «Хайдн» и т.д. Где вы этому научились?

о: Да нигде. Просто мне режет слух, когда коверкают язык. Ведь сколько ошибок сейчас наблюдается по тем же московским каналам! Может, это память, может, слух. Не знаю. Я ведь даже когда пению учился, имел привычку по утрам вслух читать газеты. Как-то, будучи в Беларуси, на вокзале услышал объявление: «Поезд «Витебск–Псков следует…». Так чуть не упал: «Как это она умудрилась произнести!». А в отношении музыкальной классики, не сказать, что я ее хорошо знаю, ну за исключением вокала, конечно. Но какое-то чутье на жанры есть. Нельзя же одинаково объявлять: «Русская народная песня «Вдоль по Питерской» и «Симфония Бетховена c-moll, опус 55 в четырех частях». В нашем деле многие компоненты нужны: голос, дикция, память, чувство сцены, интонация. Веду, к примеру, концерт грузинского танцевального ансамбля. Так вот есть танец лирический — «Картули», а есть воинственный — «Хоруми» — и в зависимости от этого меняется интонация. Мне как-то Игорь Моисеев сделал комплимент: «С каким достоинством вы произнесли «Арагонская хота»!

в: Да, среди ваших знакомых много знаменитостей. Может, вспомните какие-нибудь эпизоды общения?

о: Как-то в конце 70-х приехали Спиваков с Кисиным. Кисин тогда должен был исполнять концерт Моцарта, который он не помнил хорошо наизусть. Утром порепетировали, а вечером Спиваков говорит мне: «Толя, пожалуйста, поставь клавир на пюпитр, чтобы он мог смотреть». Я так и сделал. И вот после концерта выходит Спиваков весь взмыленный, в состоянии крайнего возбуждения, и говорит: «Я чуть с ума не сошел от напряжения. Представляешь, он за весь концерт так ноты и не открыл, все наизусть сыграл, с одной репетиции». Или такой случай был. Выступал немецкий органист Иоганнес Эрнст Келлер. После концерта он пригласил меня на ужин. Вдруг к нему подходит человек и, протягивая сверток, говорит, что нарисовал его портрет. Тот взял, но при этом выразил свое удивление: «Как можно было нарисовать мой портрет, ведь я сидел за органом спиной к зрителям». Развернул сверток, а там — чистый лист.

в: А были когда-нибудь накладки?

о: Конечно, без этого не обходилось. Помните, в старые времена существовали в филармонии завсегдатаи, мягко говоря, со странностями. Одна из них появлялась неизменно в шляпке и с биноклем. Как-то я должен был объявлять выступление фортепианного трио, выхожу на сцену, произношу: «Добрый вечер!» и вдруг из первого ряда на весь зал ее голос: «Добрый вечер, Толя! Как дела?». Ну я от неожиданности и перепутал все фамилии и звания… Или как-то в Харькове на международной программе «Мелодии друзей» я должен был объявить: «Поет Беата Карда. Венгерская Народная Республика»; вышел на сцену, открыл рот… и вдруг вижу: из-за сцены выглядывает монгольский певец. Так я вместо «Венгерская» говорю «Монгольская Республика». И когда дошла очередь до этого певца, он со сцены на чистом русском языке обратился к публике со словами: «Я рад, что число монгольских артистов пополнилось такой очаровательной певицей»…

в: Допускаете ли вы импровизацию? Понятно, что в классическом концерте это невозможно, но ведь в свое время вы были ведущим Госконцерта и работали со многими звездами эстрады…

о: Да, мне приходилось выступать с такими знаменитостями, как Би Би Кинг, Элтон Джон, Питер Гардино, Сальвадоре Адамо, Митчелл. Кстати, тексты своих выступлений в таких случаях я составлял сам. Ведь роль ведущего — быть мостом между артистами и публикой. Было множество концертов, посвященных памятным датам, объединяющим народы СССР, кроме того, конкурсы, фестивали. Так вот по поводу импровизации. Это было в начале 90-х. Наша капелла выступала в Эстонии на Международном фестивале хоровой музыки. Объявлять нужно было на двух языках — русском и азербайджанском. Но я решил начать концерт с приветствия на эстонском, в чем мне помог мой эстонский коллега. И вот, когда со сцены я громко произнес: «Эйлягу ээсти!» («Да здравствует Эстония!»), весь зал встал.

в: Поистине творческий подход. Наверное, феномен талантливого ведущего заключается в том, чтобы создавать атмосферу, способствующую эмоциональному восприятию искусства. Недаром вас так высоко оценивала великая Ирина Архипова!

о: С Ириной Константиновной у меня связаны особые воспоминания. Ведь она заметила меня еще на конкурсе имени Глинки, который проходил в Баку в 1988 году. Она тогда удивилась, что весь конкурс будет вести всего один ведущий. А когда услышала меня, сказала: «Я сразу поняла, что вы — вокалист, не только по тембру, но и по умению правильно брать дыхание». Ну а после Первого конкурса Бюльбюля в 1998 году пригласила меня в Москву вести Международный конкурс вокалистов имени Чайковского. Помню, когда она объявила, что конкурс будет вести «наш гость из Баку», в зале послышались недовольные реплики, мол, «зачем нам нацмен!». И еще помню, как, объявляя японку Миеко Сато — арию с колокольчиками из «Лакме» Делиба (высший пилотаж трудности), сразу подумал, что это будет Гран-при.

в: А ведь я помню, как Архипова возмущалась, когда на втором конкурсе Бюльбюля ведущим были не вы, и как все обрадовались, вновь увидев вас на своем рабочем месте в Бакинской филармонии…

о: Мне ведь доводилось слышать похвальные отзывы от таких великих артистов, как Ниязи (помню, как после первого моего выступления он сказал: «Наконец, после Фатьмы Терегуловой у нас появился нормальный ведущий»), Фикрет Амиров, Шовкет Алекперова (вот кто была подлинной царицей сцены!), Зейнаб Ханларовой. Муслим Магомаев специально звонил мне из Москвы, чтобы предупредить о предстоящем концерте в Баку. И разве не обидно, когда теперешние министерские дамы иногда позволяют себе поучать?

в: То, что сегодня ведение концертов иногда доверяется попросту безграмотной молодежи, уму непостижимо. И все-таки мне хочется заверить вас, что подлинный артистизм и сейчас оценивается очень высоко — не только профессионалами, но и широкой публикой. А этим даром вы владеете в совершенстве.

Известия.- 2010.- 12 марта.- С. 8.