В контексте Бетховена

В Международном Мугамном центре состоялся концерт квартета из Сингапура «TANG». Концерт проходил в рамках Международного музыкального фестиваля Узеира Гаджибейли

Перспектива услышать живую симфоническую музыку, да еще в исполнении музыкантов из столь не близких нам краев, - не каждый день выдается такое. Скажу честно, Сингапур лично мне виделся совсем другим. Страна фантастически импульсивного прогресса и технологической революции, а его столица – город невероятных архитектурных очертаний и контуров… Город будущего, что называется. Эта «почти Япония» куда как в меньшей мере вызывала у меня музыкально-исполнительские ассоциации, а тут… Сегодня коллектив этот известен во всем мире. Созданный в 1992 году, «TANG» очень быстро стал набирать рейтинговые обороты и ныне числится в фаворитах жанра, обойдя знаменитый «KRONOS».

Бетховен, Барбер, Ализаде… Исполинский, прямо скажем, выдали гости репертуар, восхищающий уже своим полиментальным размахом, продемонстрировав разностилье, которое никому мало не показалось. Восток - Запад, национальная традиция и модерн…

Программа концерта, составленная самой Франгиз ханым (Ализаде. – Н.Ф.) , была задумана в аспекте пересечения полярных пластов, тема, которая была и остается доминантовой в ее творческих поисках. И не только творческих - проблему «Восток - Запад» она ведь «испытала» на себе: маршрут Берлин - Баку словно прошелся по ее судьбе...

«Людвиг ван Бетховен. Большая фуга» - объявили за сценой. Так началось наше знакомство с сингапурскими музыкантами. А заодно и - с фугой. Произведение это не относится к «хитам» великого боннца, это выяснилось очень скоро. Как выяснилось и то, что мы никогда не слышали этой фуги, потому что это первое ее исполнение в Баку… Более того, уникальная рукопись этого сочинения считалась безвозвратно утерянной более 100 лет и совсем недавно ее случайно обнаружили в библиотеке семинарии в пригороде Филадельфии. Интересный факт: за несколько месяцев до ее обнаружения вспыхнувший пожар повредил много документов в архивах библиотеки, однако манускрипт Бетховена не пострадал. Мистика? Не иначе. Впрочем, далеко не единственная в жизни «Прометея в музыке», и, как оказалось, не только жизни…

80-страничный манускрипт содержал большое количество пометок и поправок, сделанных рукой самого Бетховена. «TANG» играл, а я будто видела эту самую рукопись, с ее авторскими исправлениями на полях - красным карандашом: видела Его, сочиняющего, погруженного в работу над рукописью, странного и внушающего тревогу посторонним людям. Видела, как он «пел, завывал, топал ногами, и вообще казалось, что он ведет смертельную борьбу с невидимым противником» (Шиндлер).

«Большую фугу» Бетховен написал в последние годы жизни. Первоначально она была задумана как финал к его 13-му струнному квартету, и лишь позднее он выделил ее в самостоятельный опус.

Монолит бетховенского мышления, явленный нам «Тангом», с его беспрецедентным (по крайней мере для меня) внутриквартетным взаимодействием… Ну как это опишешь?! Необычайная концентрированность мысли, отражающая непростое душевное состояние композитора, усложнение фактуры материала, расширение диапазона темпов, смен динамики – да и вообще рамок во времени и пространстве известных форм - недаром последние его квартеты трактуют как наступление «новой эры» в этом жанре. Поздний стиль Бетховена характеризуют как созерцательный, абстрактный, в ряде случаев пренебрегающий законами благозвучия… Я слушала эту музыку, немыслимо современную, созвучную нам в веке 21-м, и поражалась - как же многое он предвосхитил! Мимо этих приемов квартетного письма со временем не сможет пройти, например, Дмитрий Шостакович…

Тем временем «танговцы», закрыв глаза, упоенно водили смычками, находясь где-то очень далеко от нас, словно проникаясь такт за тактом превратностями судьбы гениального произведения.

«Рукописи не горят» - в проницательности булгаковского вывода уверяла убедительная логика построения бетховенской мысли с ее мощным художественным интеллектом и инстинктивным чувством совершенства, развеяв последние сомнения на этот счет.

Ее нельзя было не заметить - благоговейность, с которой прикасались сингапурские музыканты к партитуре. И это понятно – полотно это было создано человеком абсолютно глухим, окончательно потерявшим слух. То есть сотворено силой ума, воли, гения, наконец.

Почему именно Бетховен? - пыталась обосновать я выбор Франгиз ханым. Я знала, что это ее музыкальный Бог - редкая моя с ней встреча обходится без упоминания его имени, упоминания, что сродни поклонению. Помню из бесед, с каким упоением говорила она об аспекте «монументальность бетховенской драматургии и – глобализация», о его концепции «от страдания - к радости», о «потоке времени, в который он вошел - раз и навсегда»…

В последнем, слушая квартет, мы убеждались еще и еще раз.

Хотелось бы посетовать на некоторую, чрезмерную, на мой взгляд, келейность концерта в смысле информационной запахнутости. «Бетховен. Беюк фуга» - это было все, что мы услышали на концерте. Так вот исчерпывающе лаконично. Каждый день, понимаешь, у нас исполняется «Большая фуга», да еще в живом исполнении, о которой мы знаем ну все. Это ведь не классический шлягер, каковым является, к примеру, «Аппассионата» того же автора или рахманиновский второй концерт. Речь идет о первом исполнении, которое, уверена, еще долго будет оставаться таковым. При всем этом - практически никаких извещений-сведений о концерте, можно было подумать, что подобного рода мероприятиями мы избалованы донельзя. Надо ли говорить о том, что можно было выпустить буклетную информацию о столь неординарном содержании предстоящего вечера, уже одно первое исполнение бетховенской «Большой фуги» - с ее фантасмогорическими коллизиями - сама по себе тема для отдельного разговора…

Ход мысли нарушила… капель. Капли что ли дождя, отчетливо слышимые… Многие рефлексом поглядели на потолок – ощущение протекающей крыши было ну очень явственным. «Оазис» Франгиз Ализаде, он же Струнный квартет №4. Искусная звукопись, настолько зримая, что если б не бабье лето на дворе, в самом своем разгаре, сомнений просто не оставалось. А дождь – он был. Вернее влага, взлелеянная воспаленным воображением…

Сингапурцы играли музыку азербайджанского автора с таким упоением, будто придумал ее их соотечественник, – до того прониклись, азартно заряжая зал. Разрозненно солируя поначалу, они вылились единым многострунным потоком – пронзительно пронизывающим, беспрестанно вопрошая и довольствуясь изредкими многоточиями…

А я вопрошалась другим – ну почему мы «обречены» слышать эти шедевры, миром давно уже признанные и квалифицированные не иначе как «гениальные», в исполнении иностранцев? Что же выходит - строим роскошные залы, соответствующие стандартам лучших престижных салонов мира, – и все это исключительно для гастролеров?

…«Гач-чат» - неожиданно донеслось со сцены - не сразу поняла, что то был голосовой унисон музыкантов. Есть такой прием в современной музыке, «a taperecording», интересный очень своей непредсказуемостью. «Фата моргана» своего рода - это когда кто моментами подвывает или там сирена сопранирует, а то и вот так вот - вдруг разом выкрикивают…

«Танг» вплотную вжился в этот неблизкий им пласт, выглядя при этом на удивление естественно органично. И извлекали они из своих инструментов не звуки музыки, а ощущение сего дня. Наше ощущение. Как исконно свое.

Впрочем, о том, что музыка эта близка исполнителям, ей, Франгиз ханым, доводилось слышать не раз. Иван Монигетти, ученик Ростроповича, например, признавался: «Она стала для меня одним из самых важных авторов в моей жизни. Это «мой» автор, она очень многое раскрыла во мне, и не только в своей музыке».

Закадровый гул все усиливался и вдруг разом смолк, осталась вибрировать лишь одна скрипичная струна, трепетная такая в своей брошенной беспомощности, готовая вот-вот затухнуть… Зыбь, неясность…

Современную музыку эту берешь подсознанием – я не о музыкантах говорю. Берешь как сновидение, тем же примерно инструментарием. Что до музыкантов, то им со своим арсеналом знания современной музыки полегче – у них свои «свои отправные пункты», куда более внятные ориентиры. Всем же остальным смертным, не имеющим подсобных «шпаргалок», приходится задействовать иные механизмы восприятия, а может, и открывать их в себе…

Впрочем, если говорить о музыке Франгиз Ализаде, то ее уж никак невозможно отнести к труднодоступной, требующей музыковедческой продвинутости и консерваторского диплома как минимум. «Музыка всегда должна быть эмоциональной…» - это ее кредо. Быть может, и в этом кроется секрет импонирования ее музыки - отвлеченная мысль всегда проигрывает переживанию, с этим не поспоришь.

Из бесед с ней: «Никакая сверхпрофессионализация не в силах затмить сущность человека. Разумеется, при наличии таковой. И еще: любую технику можно подчинить своим целям, но при условии, что в есть в тебе то, что зовется твоей корневой культурой. При этом последняя проявляется исподволь – применение национального колорита происходит на интуитивном уровне, потому что это - наш воздух».

«Оазис»… Безбрежность пустынь… вожделенные капли… Мы миражировали вместе с «Тангом» и теми несчастными, мучительно преодолевающими пустыню…

«Я не хочу быть понятным, я хочу быть понятым» - сказал классик. Франгиз, в отличие от того классика, повезло - ее поняли. Всем миром.

Импрессионизм в мугамной обойме звучал по-восточному изысканно, обволакивая и пленяя… Прихотливые пиццикато, виртуозный струнный штрих, стоны «Танга» - настоящие, не инструментальные - изобретательность азербайджанского маэстро не знала границ!

И, что интересно, изобретательность эта часто образует что-то вроде цепной реакции. Нередко бывало так, что сами музыканты аранжируют ее музыку для своих оркестров. Например, квартет «Оазис» звучит в исполнении французского оркестра «Савойя», «Габиль саягы» для виолончели и рояля на компакт-диске в исполнении американца М.Брайзера - в тембрах целого ансамбля ударных инструментов. А «Азербайджанская пастораль» много раз переоркестровывалась для различных составов...

Под звуки капели, вновь возникшей по-над сводами театра, тихо умирала струна… Личность как таковая слишком мало значит в зыбком омуте современной жизни; она бессильна в альтернативах войны и мира, обогащения и обнищания, любви и ненависти - именно об этом думалось при звучании этого замечательного опуса. Но зыбкость эта вовсе не означает потери себя, своего «лика», как это принято считать сегодня, в эпоху глобализации. И пример с Ализаде лишь это подтверждает.

Капель, многозначительная такая, живительная, исцеляющая надеждой…

Четверо тонконогих парнишек исчезли со сцены, будто мираж…

Не помню, где вычитала: «Когда слушаешь музыку Брамса, ощущение, что перед тобой раскрылись небеса». Мне показалось, что адресованы эти слова Сэмуилу Барберу, вернее его «Адажио» в исполнении квартета. Неспроста ведь произведение это называют «одним из самых катарсических в мировой музыке». Звучание альта, нереальное, «орфейное», повествовало о людской печали. Альтисту сочувствовали остальные, примыкая в разное время, – они соболезновали в голос, а он, альт, их как бы утешал…

Вот ведь что интересно - в отличие от «Большой фуги», которую Бетховен написал на самом исходе жизни, «Адажио» было сочинено автором в 26 лет! Оставшись образцом высочайшего парения его духа. Ощущение, что ради этого он и пришел на этот свет, пришел, чтоб воплотить чей-то замысел или промысел, не покидало до самого угасания последнего звука…

«Танговцы» влюбляли в себя все больше и больше - с каждым последующим выходом.

Неповторимость одной музыкальной культуры сменялась другой, не менее завораживающей, предъявляя различие эпох и мировидения, единственно незыблемым оставался лишь музыкантский запал исполнителей и их профессионализм, который - фантастичен!

Не то что игра, дыханье в синхрон - не знаю, по «сценарию» ли это было, я впервые видела, точнее слышала, чтоб вдох брали квартетно! Вдох - и благозвучие «Адажио» переносило в совсем иные миры.

«Лучший способ говорить о музыке - молчать о ней», - говорил Роберт Шуман. Вновь и вновь вспоминаю слова великого немецкого романтика…

К сожалению, сегодня с концертных площадок напрочь исчезла квартетная музыка. Увы… Есть формально существующие квартеты, трио… Отсутствуют навыки, чисто профессиональные, те самые, позволяющие говорить об исполнительской форме. Нет ремесла - в высоком его значении. И отрадно в этой связи было услышать о том, что «танговцы» охотно откликнулись на просьбу Франгиз ханым провести мастер-класс с нашими музыкантами, - что, если акция эта станет неким поворотным пунктом, позитивным толчком в нынешней ситуации стагнации, в каком пребывает этот вид исполнительства?

А ведь именно эта, «квартетная» ступень во все времена являлась жизненно важной для композитора-классика, своего рода лабораторией, где он оттачивает свое симфоническое мышление. Это был обязательный этап для композитора - квартетное письмо. И так оно было - еще не так давно. Что до сегодня… Она просто пустует, эта ниша, один только факт - у нас до сих пор не прозвучали семь квартетов Белы Бартока – изумительная страница мировой музыки! И если б только Бартока…

Четыре легких, худощавых паренька с взъерошенными гелем волосами выглядели едва ли не пришельцами с... Ну а мы ловили каждую фразочку со сцены, жадно глотая истосковавшимся по Настоящему исполнению нутром…

«Франгиз Ализаде. Мугам саягы» - объявил голос диктора. Буднично так.

А мне вспомнилось другое объявление этого сочинения, в зале нашей филармонии - самим Йо-Йо Ма, «открывшим» нам это произведение. Отчетливо так вспомнилось: «А теперь мы исполним произведение величайшего композитора в мире Франгиз Ализаде» - именно так объявил «маэстро Ма» этот номер своей концертный программы. Помню, прозвучало это настолько непривычно, что многие переглянулись, - часто ли нам здесь доводилось слышать столь высокое представление соотечественника? И - кем?!

Хорошо помню, в деталях, бакинскую премьеру (!) «Мугам саягы» с «фантастическим китайцем» в главной роли. Собственно, это поначалу так казалось, к концу же выяснилось, что «главной» была она, Франгиз, вернее ее музыка…

Мугам саягы - он же Струнный квартет №3, - в который уж раз порадовалась наличию программы в ее произведениях. Нумерация опусов в музыке - непростительная подчас нивелировка устремлений композитора. «Квартет №3» - ну что это дает уму и сердцу…

Смычок гулял в кромешной тьме сцены и зала, сначала робко, не уходя далеко от основной ладовой отправной точки, мугамной завязи, затем делал это все смелее и размашистее… Мучительные повторы фразы, их бесконечная многократность, задействовав весь твой психо-эмоциональный строй, сообщали приближение непоправимого…

«Мугам саягы» – навеянная звуками Азана поэма, где в самом начале ее виолончельного соло зашифрованы ритмы и интонации молитвы…

Завлекательная сценография с элементом музыкантского лицедейства - они собирались вместе по одному, на зов виолончели, тускло желтеющей во мраке. А струна - тяжелая, насмерть уставшая - все бродила, даже не заметив того, что она уже не одна. Звучность виолончели неожиданно стала насыщаться: нескоро осознал зал, что виолончель играет уже не одна, а с двумя скрипками, которых еще нет, - они появились из чернеющих кулис гораздо позже; а пока, согласно музыкальному тактированию, показался сначала гриф инструмента, затем кончик смычка, и вот уже она, рука, им поводящая… Появившиеся из ниоткуда две скрипки, а за ними и третья в волнительной перекличке переговаривались на фоне не утихающей боли виолончели, звучавшей уже как роковой вердикт… Они отобрали-таки соло у виолончелиста, оцепеневшего, вконец наркотизированного музыкой…

Припомнился неожиданный для меня и мира вывод Йо-Йо Ма о том, что «кяманча является предком виолончели», который он озвучил в тот свой памятный приезд в Баку. Я слушала «танговцев», и вывод этот мне больше не казался парадоксальным – до того по-азербайджански говорила их виолончель, странно струнная, издающая диковинные для себя звуки... Инструмент словно обрел новое лицо, звуча где-то за пределами своей природы…

Из бесед с Франгиз ханым: «Когда переносишь азербайджанский мугам на европейский инструмент, неизбежно образуются длинноты, интересные паузы, которые усиливают момент медитации»...

Не по-«своему» звучали и скрипки с альтом. Будто чужими голосами, будто тенью своей - приглушенно, настороженно. Всех «очнул» виолончелист, предлагая встряхнуться и будто указывая на выход, - затейливые теснифные интонации взмывами и провалами погружали в истину, которая у всех - своя. Все так, тем не менее, мугамные резоны убеждали в своей истине, которая и есть - из ниоткуда - в никуда…

Все точки над «i» поставил альтист; поднявшись со стула и оставив на нем свой инструмент, он подошел к гонгу, бронзово воцарившемуся на сцене и доселе отчего-то не замечаемому - и со всей силы ударил по нему. Взяв на себя функции ударника и возвестив о непременности торжества, неминуемо скорого.

А мне вспомнились слова Франгиз ханым, сказанные в одну из наших встреч: «…Важно, очень важно, чтобы в этой депрессивной жизненной обстановке люди верили в себя»…

Ф.Ализаде - новатор по своей сути, первооткрыватель многих сфер в азербайджанском композиторстве. Человек, заставивший заговорить о себе на всех континентах, она вторглась в элиту музыкального сочинительства, не убоявшись тернистости этого пути. Привести в восторг изысканнейшую публику легендарных салонов, сделать так, чтобы великие музыканты современности наперебой оспаривали право на исполнение твоей музыки… А еще подумалось о том, что, собственно, суть талантливости и заключается в нерасхожей исключительности. А исключительность - это когда ты первый, то есть твои начинания беспрецедентны. Приметы лидерства? Несомненно.

Продолжая тему первооткрывателя, напомню, что именно с ее именем связан струнный бум, не побоюсь этого слова, в азербайджанском композиторстве, достаточно привести ее имя в контексте гениального бакинца Мстислава Ростроповича, их плодотворного сотрудничества - ведь именно ее произведение - единственное из написанных азербайджанскими авторами, включил маэстро в свой репертуар! Трудно переоценить ее вклад в развитие отечественной виолончельной мысли. А началась эта самая виолончельная эпопея с «Габиль-саягы», заказанного ей Иваном Монигетти, после чего виолончелисты всего мира стали заказывать ей музыку. В их числе, например, всемирно знаменитый ансамбль из 12 виолончелистов - «Берлинер-филармоникер»…

Так почему ж именно струна - ведь она дипломированная пианистка, и не просто дипломированная, а с многолетней исполнительской практикой, и специфика эта заверена многочисленными лауреатскими титулами. К слову. Ф.Ализаде - активный пропагандист современной музыки, ее называют лучшим интерпретатором произведений Шенберга - факт сам по себе в особых комментариях не нуждающийся.

Слушая «танговцев», я начинала понимать ее - именно струна, скрипично-альтово-виолончельная, дает это неимоверно подъемное ощущение - полноты бытия и божественности всего сущего в нем. Что же говорить о форме квартетной, которая четырежды усиливает это невероятное ощущение. И объемы тут - всепланетарные, объятие - иное… В этой музыке можно поселиться и жить. Что она, Франгиз ханым, и сделала.

Изумительная пьеса подрагивала, рыдая…

Отдать Карабах с таким потенциалом - и как их угораздило…Четверо взъерошенных узкоглазых мальчиков продолжали недоумевать по этому поводу, заставляя задуматься над этим и нас. Над этим и другим -неотступным:до каких же пор нашу музыку нам будут представлять иностранцы? Это было похоже на то, как в свое время, собирая тысячами тонн ценнейший хлопок, мы продавали его за бесценок миру. Приобретая у него… джинсы LEVIS - «из чистого хлопка!» - по цене самолета…

Неторопливо вьющаяся вязь экзотических мелодий, прихотливые восточные ритмы и тут же - супертемпы, позволяющие ребятам побравировать недюжинной техникой как в соло, так и ансамблевой игре. Они выдавали кто на что горазд, явив зрителю черту, за которой кончается «исполнение» и начинается праздник души под названием «музицирование».

Притопы, прихлопы, гортанный «контрапункт»…

Азербайджанская душа то и дело прорывалась сквозь частокол постмодернизма, с его рациональной аналитикой и логикой, не терпящей компромиссов.

…А ведь еще не так давно она была такой же «иностранкой» Думаю, нет нужды убеждать, каково это - пробиться сегодня на Западе сегодня. Если же говорить об области, выбранной ею, то здесь конкуренция - жесточайшая! Получить заказ там, где миллион композиторов, интегрироваться в европейскую концертную систему, сделать так, чтоб тебя играли в одном концерте с Гайдном или Брамсом в престижнейших залах, - почти невозможно. Плюс подковерные течения, противодействие недругов и т.д.

...Виолончельный смычок все искал, нащупывая в потемках свои смыслы. Поиск себя в заблудшем мире… одном из миров. То был путь человека еще идущего, но наперед знающего, чем он закончится… То был вопрос, на который имеется ответ, пугающий своей тревожной недосказанностью и трагическим предвестьем, - у него, солиста, это получилось здорово! Так ждут приближения момента небытия…

Сегодня она одна из самых исполняемых композиторов в мире. Мировой триумф с его оглушительным успехом - категория эта доступна не каждому и для достижения ее нужны совсем иные доводы, весьма и весьма далекие от столь нам ментально привычных. Одно уже присутствие ее на музыкальных форумах утраивает их престижность, более того, фестивали нередко называют ее именем – это гарантирует превращение их в съезд ведущих музыкантов - со всего мира.

Это было очень верно и вовремя - я говорю о приглашении (или возвращении) ее в Баку. Одно лишь наличие композитора такого уровня способно дать неимоверно многое. Импульс, исходящий от человека по-настоящему творческого, - ну что его заменит?! Это с одной стороны, но ведь есть еще другая, что ли организаторская, я говорю о ее имени, на которое - непременно приедут. Не каждому, разумеется, такое по плечу - ее же, Franghiz Ali-Zadeh, приглашение безответным не остается. И в этом смысле «расчет» этот она оправдала на все сто - ожидания не подвели. Позитив этого решения не заставил себя долго ждать - скольких выдающихся музыкантов - звезд первой величины! - привлекла она к нам с концертами, фестивалями. И мы, находящиеся в тот необычный вечер в зале Мугамного центра, стали еще одними тому свидетелями.

«АЛЛАХУ АКБАР» - донеслось со сцены. Мне не прислышалось. Албан Берг, кажется, использовал аналогичный прием в своем концерте скрипичном «Памяти ангела» - несколько стихотворных строк на латыни из Библии. Музыканты «поют» закрытыми ртами – звучанье это держит в перманентном напряжении - музыка, что называется, на грани психоделического эффекта. Гипноз своего рода. Концентрирующий и цепенящий.

…Величина художника определяется не только творческими «замерителями», вкладом созидательным, им внесенным, но и тем, другим, что часто остается неузнанным, но оттого не менее великим. Я говорю о деяниях, в смысле проектов - человеческих контактов, как сейчас их называют. Именно она познакомила Алима Гасымова с Йо-Йо Ма, результатом чего явился легендарный «Дервиш», покоривший мир, после которого Ма взял в свой «штат» азербайджанского ханенде, – я имею в виду ансамбль «Шелковый путь». Так Франгиз ханым положила начало многолетнему сотрудничеству двух гениальных музыкантов (редкостная, прямо скажем, акция среди творческих людей, напрочь не способных на подобные внетворческие устремления), посодействовав появлению весьма неожиданной странички в истории азербайджанской культуры! И «акция» эта - далеко не единственная, список подобных деяний в ее личностном «портфеле» можно продолжать и продолжать….

…Сакраментальные размышления «Мугам саягы», приковывающие и озадачивающие. Философские раздумья и дух захватывающая барочная избыточность музыки…

…Все это было тогда, в той ее, прошлой жизни, берлинской, когда она «экспортировала» наших исполнителей за рубеж. В сегодняшней же ее жизни, бакинской, все происходит с точностью до наоборот - и зарубежье импортируется к нам. С легкой ее руки.

Скажу больше – речь идет о просветительстве. Сама Франгиз ханым считает эту сферу неотъемлемой от творческой, просто не представляя одну без другой. По ее словам, «подготовить слушателя было нашим профессиональным долгом: необходимо было взрыхлить почву, чтобы идеи, которые содержит твоя музыка, попали на благодатную землю. Разумеется, узко композиторский подход тут неприемлем».

Прошли уже, давно прошли времена, когда людей шарахало от одного слова «додекафония», и тем не менее общедоступной для восприятия об этой музыке говорить еще рано. В понятие же «широкого подхода» входит, по ее мнению, слушание этой музыки в разных интерпретациях - и тут на первое место несомненно выходит вопрос качества исполнения. Вот и приглашает - лучших из лучших - надо ли говорить о позитивности и перспективности подобных деяний?

А «Танг» продолжал медитировать…

Где и когда столь глубинно проникся он чужим ему духом - мугам ведь не посвящает в свои тайны даже многих из нас, азербайджанцев?! Композиторские ремарки, понятно, помогают в постижении произведения, и, тем не менее, - это ведь далеко не все! А за мугам было радостно, за наши ценности, ставшие родными этим уже не чужестранцам, - во всяком случае, после исполнения этой музыки они уже не воспринимались таковыми.

Свободное по форме рапсодийное сочинение - и родные с детства мотивы рэнгов и теснифов отзывались благодарным эхом в сердцах зрителей, возвращаясь тем, кто столь лихо воспроизводил их на сцене…

Продолжая разговор о деятельности Франгиз ханым, развернутой ею на посту главы Союза композиторов Азербайджана, скажу, что она сегодня очень много делает в плане пропаганды современной музыки у нас. Вспомнилось приглашение ею исполнителей мирового масштаба, таких как великолепный Юлиус Бергер, профессор Аугсбургской музыкальной академии, тот самый, что познакомился с азербайджанским композитором на посвященном ей, Ализаде, фестивале, проходившем на родине отца Моцарта - в Аугсбурге… Выступление Базельского симфонического оркестра, в полном составе прибывшего для выступления в бакинской филармонии и исполнившего в том числе и ее виолончельный концерт. Открывая, вернее, продолжая открывать нам нашу великую соотечественницу. Вспомнилась гастроль знаменитейшего «Amaltea» не так давно в шести городах Швейцарии, посвятившего свои концерты творчеству Франгиз ханым. Пусть и несколько рискованная вышла гастроль, оказавшаяся слишком авангардной для Баку. Возможно, она несколько не дорассчитала возможности нашей публики, способность ее восприятия - кроме достойных композиторов, создающих неординарные произведения, и их неординарных интерпретаторов, нужны, как оказалось, еще и «достойные» уши, я о тех, кому это исполнение адресовано, и в этом плане похвастать особо не можем. Все это так, просто Ализаде - она ничего не умеет делать в меру дозволенного, наполовиночку. И это понятно. Творчество – оно ведь всегда и есть выходы за пределы близлежащего, банального, общедоступного. Некая вольность мышления в тебе, которая не может не распространяться на иные сферы жизнедеятельности. Возвращаясь к«Amaltea», исполнение ими «Ашг хавасы» Ф.Ализаде, с необычной трактовкой произведения, - их вариант переложения ее музыки для флейты и фортепиано оказался неожиданным и, несомненно, приятным сюрпризом для автора. Собственно, к подобному она давно привыкла - ее музыка звучит сегодня в разных ипостасях, она «играет», «поет» и «танцует» - в инструментальной, вокальной и балетной версиях. А еще швейцарцы исполнили ее давно уже ставшее каноническим в мировом исполнительстве «Music for piano» (солист Ева Шваар) и «В поисках утраченного времени» - музыку Ф.Ализаде на ее же стихи, написанные под впечатленипем Гарсиа Лорки… Разумеется, в те вечера звучали и произведения других авторов, мне же в контексте этой статьи хотелось показать именно азербайджанскую составляющую репертуара этих всемирно прославленных коллективов.

Приближалась кульминация, она же - апофеоз! Скрипач играть это сидя уже не мог - он встал и весь залился ритмичным напевом. Солнечно так. Ноги шли в пляс у всех участников, почти по-птичьи инструментально перекликающихся. Такт брали носами - в едином вздохе… Все это было - еще минуту назад и, может, - кто знает - вернется вновь, а пока - зыбь, вопрошение... То была лишь вспышка-воспоминание, озарившая на миг тусклую беспробудность. Свет на сцене вновь затух, как это было в самом начале опуса, приведя его в «исходное положение». Во тьме сцены одиноко желтела виолончель… Багрово так. И безответно.

…Ну а то, что именно она, Франгиз, вошла в число наиболее востребованных сегодня композиторов, став главной героиней этих вечеров, - харизма должна быть в тебе определенно творческая, дар, что ли, внутренний особого убеждения. Так или иначе, востребованность эта скорее ее заслуга, нежели… Да и не только этих вечеров - мало кому вообще-то это дано - стать героем собственной жизни. Невзирая на все ее коллизии. Когда лепишь обстоятельства, всегда враждебные, по своему разумению, исходя из личностного мировидения, собственного жизнеопыта и самое главное - отношения к делу своей жизни - музыке. С ней можно соглашаться или нет, но курьез в том, что это как раз тот случай, когда несоглашательство неминуемо ведет к «сравнительному анализу» с оппонентом, выдержать который на сегодняшнем отрезке времени практически невозможно. Речь идет о масштабе, включающем в себя параметры дарования и факт мирового общепризнания. Ну а бури судьбы и ее натиск, не говоря уже о прелестях оборотной стороны медали этой самой всенародной славы, - обо всем этом она знает не понаслышке. У нас ведь по сей день действует грустная формулировка: большого художника лучше переругать, чем недоругать, причем категорию статуса нередко определяет тот, кто поневежественней. Она же просто научилась не принимать всякую чепуху за препятствия, мешающие самореализации.

Музыкальный колор, обнимающий со всех сторон, обволакивал публику... «Мугам саягы» идеально подошел Мугамному центру. Я не о тематической «актуальности». Ауратически подошел.

Из бесед с ней: «Главное - это те мысли и чувства, которые ты вложил в это произведение. Если ты сделал его от души, то, рано или поздно, оно окажется кому-то созвучным. Если же ты не вложил в него труда, оно так и забудется. Мне кажется, что вообще все стоящее требует наших нервов, нашего здоровья, нашей самоотдачи, концентрации, самопожертвования… Потому что все некачественное - оно, как пыль, уходит и никогда не будет востребовано. Невозможно обмануть - ни человека, ни один вид искусства. Ничего и никого на свете обмануть нельзя. Все должно быть искренне, из самой души и самое главное - качественно. В противном случае…»

Есть люди, которых следует уважать уже за факт их наличия. Соблюдать хронологию графика ее перемещений по всему миру с авторскими концертами или премьерами практически нереально. Даже сейчас при всей ее загруженности на общественном посту она старается не отставать от этих процессов, пусть даже избирательно, принимая в них непосредственное участие. В основном это случаи с приглашением композитора, связанные с премьерным исполнением его произведения. Ну а количество заинтересованных взглядов - доброжелательных или нет (без разницы) - увеличивается с каждым днем…

«Мугам саягы», как правило, играют в самом финале концерта - десертный такой, в хорошем смысле он получился, добавляющий некую пикантность вечеру, ту самую, которой долго будет помниться вечер. Многие музыканты, имеющие его в репертуаре, не сговариваясь, именно так и поступают. И не промахиваются. Уверяясь и уверяя, что истинный «фолк» - это не бездумно пестро-пряная категория, способная приманить, а гораздо нечто большее.

Сочинение это, давно уже покорившее слушателей на всех континентах, сотни раз звучавшее на различных сценах, я слышала второй раз в своей жизни…

Творческим союзом должны руководить личности. И здесь двух мнений быть не может. Личности, а не какие-то там малограмотные назначенцы - еще один постконцертный вывод. А личность - это тот, чью музыку исполнить сочтут за честь, - и не только разово исполнить, а прочно поселить в своем репертуаре такие коллективы, как «TANG»-квартет. И - охотно приезжают на эту самую личность, характеризуя ее эпитетами в диапазоне от сдержанного «ярчайший мастер классического музыкального искусства нашего времени» до «однозначно гениальный».

Она азербайджанка всей своей сутью. И в этом главный секрет магнетизма ее творчества, о котором говорят исследователи ее творчества за рубежом .

Из бесед: «Родина для меня это не полное пафоса отвлеченно-умозрительное понятие, - это та конкретная данность, без которой не было бы меня. Азербайджан для меня - это мои родители, это могила отца, это море и Абшерон, который я очень люблю, это природа, не похожая, поверьте, ни на какую другую. Это - тот запах, что сражает уже на трапе самолета, - его не спутаешь ни с каким другим…»

И ей веришь. Веришь, вспомнив инициируемый ею Шекинский музыкальный фестиваль, уже не говоря о ее незаменимом участии в проведенном Фондом Гейдара Алиева Международном фестивале мугама… А еще она создала молодежный струнный квартет «Оазис», музыкантов которого заботливо опекает.

Качественный азербайджанец - он врожденный космополит, тот, кто одинаково комфортно чувствует себя в любой окружающей среде. Очередной вывод вечера. Но «космополит» вовсе не есть отказ от корней, сущностно исконного в себе.

Из бесед: «Нужно вырасти из одного, чтобы понять другое, - аксиома, которую порой приходится «доказывать». Нужно опираться исключительно на свой личный художественный ресурс, и если раньше отсутствие последнего можно было спрятать за ширмой «авангардности», этаким авангардным флером, то сегодня это исключено. И разоблачение наступает до обидного скорое: если тебе есть что сказать миру - иди и скажи. И тогда станет ясно - композитор ты или нет.

И вообще непонятно – если ты не разобрался в своей культуре, как ты можешь обогатить чужую? У человечества есть так называемая духовная аура, но войти в ее струю, простите, дано лишь избранным»…

Ее музыка - востребована а значит, любима. И делает она, музыка, то, что зачастую не под силу дипломатам: проникая в человеческие души, она пробуждает живой интерес к Азербайджану, его культуре, истории, а значит, привлекает к нашей стране друзей, людские симпатии. Надо ли говорить о том, насколько это важно сегодня, в условиях, всем нам печально известных, явившихся результатом недоброго соседства со всеми вытекающими печальными для нас последствиями, начиная от культурной экспансии – ну и т.д. И ведь как все просто - безоговорочное взаимопонимание, возможность его обретается посредством самой малости - взмахом смычка…

Как не вспомнить реакцию на ее Концерт для виолончели с оркестром слушателей Бетховен-холла - «Мерсийе» (а именно так называется произведение) превзошел самые немыслимые ожидания. Это был фурор - об этом свидетельствует огромное число статей и видеоматериалов -– 2200 человек устроили настоящую овацию! После могильной тишины темного зала, зависшей на протяжении всего времени исполнения музыки (наш соотечественник никогда не слышал такой тишины - особой, интенсивной) она прозвучала громом небесным! Опус, блистательно исполненный Боннским симфоническим оркестром, имел грандиозный успех.

После концерта Общество поддержки Боннского симфонического оркестра выразило желание встретиться с самим композитором. Много восторженных отзывов услышала она в свой адрес в тот незабываемый вечер, ведущий которого, главный редактор газеты «Deutsche Welle» («Немецкая волна») отрезюмировал эту встречу следующими словами: «Мы пригласили Франгиз Ализаде потому, что она больше, чем композитор. Ализаде - культурный посол не только Азербайджана, Кавказа - всего Востока, который открывает нам всю его палитру. И делает это ошеломляюще!».

Она не строит из себя большого музыканта, а действительно им является. Еще и еще убеждая, что случайно мир - не возьмешь. «Случайностей вообще не бывает, - говорит она. - Мир не обманешь». И ей веришь. Веришь, когда она говорит: «Каждый мой день я начинаю с чистого листа, будто и не было дня вчерашнего – с его поиском и наработками…»

ххх

Гордостно это, предоставить «танговцам» - а они сейчас первые в этом жанре – такой волшебный зал, с его великолепной акустикой, безо всяких усилителей - мечта меломана-классика. Камерная обстановка, приближенная к уютному домашнему музицированию... Восторги распирали, уверена, не только меня. Но, увы, зал построить - не квартет взрастить. Что ж, и то, как говорится… Приезжают, удивляют и уезжают, хоть изредка вырывая нас, инертно-интернетных, из круглосуточного шоу-плена «шамплены». Приезжают напомнить, что был - и есть - на свете Барбер. Это кроме Барби, бартера и бармека. Так и живем с вакуумом внутри себя.

…Слишком много никчемного развелось, пустопорожнего, в эфире, например - уж сколько раз твердили миру - не буду об этом, давно набившем оскомину, не хочется. Да и смысла, по-видимому, нет. Искусство же подлинное должно быть окружено атмосферой живого, всегда свежего восприятия, которое нужно - взращивать. А то и насаждать. Как это делают наши друзья из шоу-бизнеса с их круглосуточным самопиаром.

И,тем не менее, имеется отрадный факт, а заключается он в том, что играют-то они, гастролеры, нашу, азербайджанскую музыку. И это - обнадеживает!

Из бесед: «Я верю, что Азербайджан, будучи воротами Востока, покажет настоящий Восток Западу, откроет его ему»…

Такого исполнения я точно не услышу - думалось мне по дороге домой. И было странным услышать от композитора, что они-де «были не в форме» - то ли было недавно в Париже! На мое недоумение она ответила, что сами музыканты признались, что никак не «въедут» в бакинское время - 18-часовая разница сделала свое дело - они днем спят, а ночью просыпаются. Что ж, ей виднее, потому что есть с чем сравнивать. Оставалось лишь догадываться - что же такое они творили в Париже, будучи «в форме». Не могу знать, зато знаю, что после того концерта еще несколько дней мне звонили счастливцы, там побывавшие, и все делились своими восторгами...

Что до упреков типа – «фестиваль начался Гаджибековым, а закончился Ализаде»… Были и есть такие, что сидят по углам и злобствуют… отношения художник - художник... Я говорю о специфике отечественной «коллегиальности», способной погубить (и наверняка губит) истинно талантливые биографии. Франгиз научилась не обращать внимания на то, что говорят о тебе вокруг, тем более что в наших краях это делают весьма охотно и чаще не в твою пользу, научилась парить над ситуацией. Ситуацией несуразности. Жизнь полнится полезным и бессмысленным, и крайне важно вовремя и правильно выстроить приоритеты - это она поняла очень рано.

Концерт состоялся в последний день гаджибековского фестиваля, продемонстрировав азербайджанский потенциал в мировом (!) симфонизме - не об этом ли мечтал Узеирбек?! Не сомневаюсь, что он бы испытал гордость за соотечественницу, творчество которой явилось неким перекрестком, символизирующим взаимопритяжение полярных цивилизаций - тот самый перекресток, за который Узеирбек дальновидно ратовал всю свою жизнь, с самого начала выстроив свою образовательную систему в русле этого синтеза культур. Надо ли говорить о том, что концерт явился «жизненным подтверждением возможности этого синтеза» - и в этом смысле фестивальный финиш был более чем закономерен. А еще. Уверена, он испытал гордость за наш город сегодня и чудо-театр в нем, предоставивший сцену «Тангу».

Что до нас… Еще недавно мы и мечтать о таком не могли, когда в город если и «приезжали», то совсем другие танки…

Натаван ФАИГ ГЫЗЫ

Известия.- 2010.- 8 октября.- С.8.