Гойя Востока

Кямал Ахмед: Живопись всегда была универсальным

способом познания истины

Жил-был художник, родившийся в Карабахе, а потому, как и все карабахцы, влюбленный в природу, ее утренние и вечерние краски. Многим он был непонятен, даже чужд, ибо больше всего любил писать Луну над горой, а еще – людей, знакомых и не очень.Путь Кямала Ахмеда в искусство был тернист: как человека, может, его где-то и уважали, даже любили, но как художника – сторонились, со снисходительной улыбкой, ничего так и не поняв, удалялись из его мастерской. Дело в том, что Кямал в своем творчестве не допускал строгие рамки так называемого социалистического реализма. А в ту пору такое не прощалось. И действительно, такое вольнодумство слишком дорогого стоило молодому художнику: угроза быть изгнанным из Художественного училища довлела над ним в процессе всего обучения. Закончил курсы, можно сказать, благодаря заступничеству некоторых его педагогов и, конечно же, своему таланту.

Свой университет он проходил в жизни, во время вылазок на природу, в библиотеках, где штудировал историю живописи, поэзию и музыку разных народов и эпох. После получения диплома был предоставлен самому себе, ибо за свое вольнодумство прослыл диссидентом в живописи, попал в «черный список» невыездных, невыставляемых. Но он не падал духом, а, напротив, продолжал работать, не покладая рук. Друзья же, как могли, выручали его материально, покупая для него краски, холсты.

Сегодня, по истечении стольких лет, в выставочных залах и галереях, всматриваясь в созданные им на полотнах образы, понимаешь, как многого он успел добиться в своем ремесле. Творчество для Кямала никогда не было праздником, он знал сомнения, спорил сам с собой, не все, что выходило из-под его кисти им же самим бесспорно воспринималось. Но при этом он всегда оставался самим собой. И это был единственный для него путь к самоутверждению.

В далекие уже семидесятые годы Кямал Ахмед знакомится с Владимиром Высоцким, Эрнстом Неизвестным, с семьей Вертинских. Он – желанный гость многих художественных и поэтических салонов страны. Правда, было непросто: жил в вечной нужде. Но огромная внутренняя сила, помноженная на талант, оказались сильнее жизненных обстоятельств. Кямал, не раздумывая, смело продолжал шагать по неизведанному им пути.

Наконец, в 1989 году в Баку открылась первая выставка Кямала Ахмеда. И удача улыбнулся ему. Его стали признавать, о нем заговорили с восторгом, как о мастере кисти, с оригинальным мышлением художнике. За короткое время он как бы сам заговорил о себе. Ведь 30 лет его не признавали, его просто-таки забыли. Нельзя сказать, что его работы не приобретали, напротив, Худфонд, приобретая полотна Кямала, отправлял их в загашники. А в салонах выставлялись другие работы.

В Азербайджане несколько природных зон, но ему по душе была природа Абшерона. Проселочные дороги, идущие куда-то женщины и дети, птицы, море без берегов и небо. Голубое небо. Все это было излюбленными мотивами произведений талантливого художника.

Любовь к Абшерону привела его в селение Горадил, что недалеко от Баку, на берег синего Каспия. Сюда он свернул не по своей воле. После смерти бабушки Кямал чуть было не осиротел. После долгих скитаний по абшеронским селам наконец нашел приют в Горадиле, в заброшенном домике. Здесь он прожил долгую жизнь, здесь он творил и писал изумительные свои картины. В доме он жил не один, на крыше гнездились дикие голуби. И если бы не они, Кямал, как он позже не раз признавался, от скуки и одиночества сошел бы с ума.

Жизнь в Горадиле не всегда протекала спокойно. Помнится, он выставлял свои картины во дворе под солнцем, чтобы они просохли после ночного дождя, крыша дома неумолимо протекала. Не все из них удалось спасти. Друзья и почитатели его таланта обратились даже в Союз художников. Но кому было дело до какого-то Кямала, который живет в селе Горадил и рисует непонятные вещи?

Кямал привык жить малыми затратами. Лишь бы денег хватало на еду и краски. Большего ему и не нужно было. А еще – хотя бы крыша над головой не протекала.

Но, как говорят, мир не без добрых людей – местные жители отремонтировали крышу и тем самым спасли его работы. И он остался жить и творить в этом абшеронском селе.

Спустя некоторое время Кямал переехал в Баку, женился. Но горадилские мотивы по-прежнему не покидали его.

Мир Кямала Ахмеда – это мир большого художника. Прежде всего поражает его действенное начало, с которым он вторгается в плоскость холста. Его пластическое видение, собранное в емкую убедительную форму, говорит о зрелом таланте и подлинном мастерстве. Образы, зарождающиеся в его сознании, материализуются с большой убедительной силой и активно воздействуют на воображение, заставляют сопереживать творческому процессу.

Мир Кямала Ахмеда, полный неожиданных, порой странных, но удивительно жизненных образов, связан с родной землей Абшерона. Это и селение, затерянное в знойных песках, которое художник воспроизвел бесконечно много раз, назвав его «Мой Горадил», и вереница повозок, женщин, детей, ослов, фантастические птицы и животные – все это живет и движется в калейдоскопе творчества мастера кисти. В циклах картин проходят образы, которые, возникнув уже однажды, варьируются, их композиционные изменения зависят от разных ситуаций.

Лирическая канва художника не основывается на возвышенном, Кямал Ахмед не стремится к высотам идеального, а облекает свои персонажи в живописную плоть и кровь. Не отрываясь от земной событийности, он изображает только то, что любит и как художник, и как человек, стремясь проникнуть во внутреннюю суть вещей и явлений.

Композиции и портреты, пейзажи и натюрморты несут печать особой причастности художника. Поэтичность, свободная в пределах, установленных конкретными условиями картины, служит ему в качестве отправной точки. Подчеркнуто-активная сила сюжета является основой, на которую нанизываются живописно-пластические ассоциации. Но сюжеты, покоящиеся на реальной почве, содержат в себе и элементы символики. То, что скрывается за изображаемыми им явлениями, превышает реальное значение самих явлений. У Кямала всегда есть элемент недосказанности, загадки, которыми он наделяет свои образы. Такого рода символы и отношения выкристаллизовываются в ряде композиций. Так, серия работ «Луна Кямала Ахмеда» включает в себя множество произведений, созданных в течение всей почти его творческой жизни. Его Луна – это не только символ воплощения красоты и поэзии, иногда это оранжевое светящееся ядро, таинственный свет которого освещает его изнутри, несет ни с чем не соизмеримое щемящее чувство тоски, печали, неустроенности земного бытия.

Многие композиции художника, рожденные в процессе непрерывной работы, освещены поэтикой ночи и трагизма. «Натюрморт с дугой», «Ночное животное», «Автопортрет с восходящей Луной» – в этих и других работах Кямал добивается такого близкого соучастия к предметам и объектам изображения, которое редко удавалось другим художникам.

От картины к картине идет непрерывный поток движения людей со своими бедами, тревогами, надеждами. Он сам полон сочувствия к этим людям – женщинам с детьми, емким, от тягот и лишений жизни, сжатым образам мужчин.

Особое значение для художника приобретает и лампа с желтым или добела раскаленным стеклом. Символ лампы как носителя света, надежды служит для выявления и подчеркивания мрака и тьмы, заполняющих пространство его полотен. Она высвечивает лишь то, что необходимо самому художнику. В жутковатой гармонии черного, в самой основе изображения лежит трагическое, конфликтное. Это образ света, который художник противопоставляет миру тьмы и страха. В обобщенно-философской трактовке темы, в количественном балансе света и тьмы дается надежда на победу светлого, которое скорее не торжествует, а несет некую поэтическую грусть.

С реальностью, выхваченной из рамок обыденности, происходят метаморфозы. Неожиданные перевоплощения – от привычных осязаемых предметов к предметам отвлеченным, становятся отличительной чертой его творчества. Сюжеты картин распадаются на две главные сути – живописную и ассоциативную поэтичность, тесно взаимосвязанные. Живописные планы композиции имеют свои функции и нагрузки. Часто он конкретизирует задний и первый, средний же, промежуточный, «закрыт». Сочетая таким образом материально-пластический объект с пространственно-поэтической идеей, художник достигает поразительной глубины живописного выражения.

Так себе по своей природе он является ярко выраженным колористом, ему соразмерно чувство цветовой и пластической меры. Цветовая структура у него всегда соответствует той степени нагрузки на плоскость холста, которая отвечает образной задаче художника. Порой эти образы несут ярко выраженное пластическое скульптурное начало с весомыми категориями, скорее идущими от пластики, чем от цвета.

Цвет же подвержен поэтической трансформации и строится по своим внутренним закономерностям. Такой принцип несет конструктивную и живописную нагрузки. Не случайна его приверженность к сложному черному цвету. Герметическое пространство картин, на которое ложится основная раскладка композиции, позволяет ему решать непростую живописную и пластическую задачу, вывести основную идею на зрителя. В целом его палитра базируется на теплых колористических соотношениях, холодные служат порой лишь для усиления, выявления гармонии тепла. Живописные средства концентрированно работают на его виденье и художественное содержание.

Серия автопортретов Кямала – это диалог не только с самим собой, но и бесконечный диалог с любимым художником – Пиросмани. Мучительные, неразрешимые проблемы творца, приносящего в жертву радости земного бытия, находят отражение в портрете дочери, портретах жены, ряде композиций из серии «Семья». Кямал – истинный живописец, выражающий свои замыслы с помощью цвета, толщины красочного слоя и фактуры. В этом плане великолепен и интересен по решению портрет звезды поп-музыки, гитариста и композитора Джимми Хендрикса. В этом гармоничном человеческом образе есть что-то пророческое. Кямал не может быть равнодушным к бедам людским и изолировать себя, он чутко реагирует и откликается на происходящие в мире события. Протестом против зла и насилия звучат крупноформатные полотна «Похороны Луны. Чили», «Трагедия Востока»,

«Палестина». Проникаясь событиями современности, он оценивает их в более широких, общечеловеческих рамках бытия. «В живописи, в холсте всегда должна быть проблема», – считал художник.

Думается, сегодня искусствоведы все же поняли, в чем суть искусства Кямала Ахмеда.

В 1989 году по приглашению директора Художественной галереи города Варезе (Италия), доктора Коломбо в числе девяти лучших живописцев ныне бывшего СССР Кямал Ахмед посетил Италию. Это были, как он позже признавался, воистину королевские дни в его жизни. В знаменитой на весь мир галерее были выставлены шесть его работ, которым сопутствовал грандиозный успех. Итальянские эксперты-искусствоведы отметили Кямала Ахмеда как самого сильного по таланту живописца последних десяти лет. Его работы были приобретены московским Музеем народов Востока, где азербайджанского художника назвали Гойей Востока. Картины художника экспонировались в США (Хьюстоне), Италии (Варезе), Турции (Стамбуле), Японии (Токио), в разных городах России, Германии, Алжире и во многих других странах мира.

После 90-х годов прошлого века многое изменилось в лучшую сторону в творчестве Кямала Ахмеда. Но он оставался тем же человеком – скромным, обаятельным, общительным. Свой звездный час художник встретил довольно спокойно. Самое главное – он не изменился.

– В Италии, – вспоминал художник, – нашлось очень много желающих приобрести, причем за неплохие деньги, мои полотна. И я не видел в этом ничего плохого, а потому никому не отказывал. Ведь что тут плохого, если человек пожинает плоды своего труда? Но не тут-то было, наши посольские работники всячески пытались предостеречь меня от «нетрудовых доходов», запретили даже вступать в контакт с покупателями.

В 1994 году Кямала Ахмеда не стало, но его работы живут и сегодня, и продолжают покорять сердца. Он прожил трудную жизнь, в вечных скитаниях, но полностью был привязан к искусству. Такова же судьба и его семьи. Жена Эльмира ханым и дочь живут не в своем доме – своего дома просто нет, как и 20 лет тому назад, его и не было никогда.

Как-то художник изрек гениальные слова: «Живопись всегда была универсальным способом познания истины, возможностью охвата сложной духовной жизни человека». В этой многогранности творческих свершений, пожалуй, видится опора талантливого азербайджанского художника, которого нисколько не ошиблись, назвав Гойей Востока.

ЧИНГИЗ КЕРИМОВ

Каспий.- 2010.- 24 апреля.- С. 11.