Ханская дача

«Xan bağı» (в переводе на русский – «Ханский сад» или «Ханская дача») расположена на северо-востоке селения Нардаран, в двух километрах южнее морского побережья. Это небольшое двухъярусное здание издавна привлекает к себе внимание. Еще И.Щеблыгин писал, что данный «памятник, как по планировке, так и по внешнему виду, очень прост и скромен. Полное отсутствие, каких бы то ни было украшений по всем четырем фасадам, заменяется здесь прекрасной облицовкой: камни хорошо подогнаны, чистая теска, а самое главное, выдержанные пропорции масс – вот что заменяет декоративные моменты на наружных фасадах».

Зодчий, возводивший здание «Ханской дачи», был большим поклонником такой простой геометрической фигуры, как квадрат, так как именно на этой фигуре выстроены, в основном, «выдержанные пропорции масс». Форма квадрата на здании «Ханской дачи» повторяется неоднократно. Прежде всего, само здание представляет собой в архитектурном плане квадрат со сторонами по 14 м. Квадратной формы и центральное помещение (5,5 м), а так же четыре небольшие комнатки, устроенные в углах здания (2,7 м). Сопоставление размеров показывает, что площадь всех четырех комнат равна площади центрального помещения (расположенные между угловыми комнатами, они, в основном, имеют форму прямоугольника со сторонами 4,5 и 3,2 м).

Одна из комнат – квадрат стороной 4,5 м – находится в северной части здания и соединяет центральное помещение с парадным входом – порталом. Форма последнего также близка к квадрату – ширина 6,2 м, высота 6,6 м. Конфигурация квадрата и на уровне основания у бассейна, устроенного в середине центрального помещения. Бассейн глубиной в один метр в нижней части приобретал очертания восьмиугольника. Кроме того, на одной (южной) из арок, отделяющих центральное помещение от боковых, был нанесен рисунок восьмиугольной звезды, составленной из двух диагонально наложенных друг на друга квадратов.Еще одной отличительной особенностью «Ханской дачи» является наличие в ней большого числа проемов. На каждой стороне фасада имеется по три дверных проема – один в середине (из центрального помещения) и два по бокам (из угловых комнат). Над каждым из них во втором ярусе пробито по оконному проему. Исключение составляет средняя часть фасада северной стены. Здесь, как отмечалось, был устроен портал с широким (4,6 м) и высоким (5,5 м) парадным входом, обрамленным арочным перекрытием. Он охватывает два яруса и не оставляет вверху места для оконного проема. В «даче» имеются и небольшие проемы-ниши – по две в нижней части каждого бокового помещения.

Общая высота строения 6,92 м, завершается оно несколькими типами перекрытий. У боковых помещений они представлены стрельчатым сводом, а центральное помещение и угловые комнаты – куполами. При этом у комнат, обращенных к югу, купола восьмигранные, а к северу – сферические, с розеткой посередине. Центральное же помещение перекрыто куполом стрельчатого начертания и превосходит все остальные купола, возвышаясь на 3-4 м. В нем прорублены три больших оконных проема – по всем сторонам, кроме одной, почти полностью повторяющих размещение оконных проемов на Нардаранской башне. Только там окна отсутствуют на южной стороне, а на «даче» – на северной.

Перед главным, северным входом в «Ханскую дачу» когда-то была площадка, выложенная крупными каменными плитами. Ко времени, когда И.Щеблыгин исследовал строение, сохранилась ее часть – 8,62 х 4,95 м. Некогда эту площадку и «дачу» окружал ряд построек. До наших дней дошло лишь находившееся в 20-30 м северо-западнее «дачи» небольшое прямоугольное здание, вытянутое с севера на юг. Оно было засыпано песком. И.Щеблыгин сообщал, что во время ее частичной расчистки в 1920-х годах внутри здания были обнаружены кормушки и каменные коновязи, и поэтому полагал, что в нем содержались лошади гостей и хозяев «Ханской дачи».

Авторы издания «Архитектура Азербайджана» отмечают, что здание это имело перекрытие со стрельчатым входом, две бойницы (окна-щели) в северной стене и (над бойницами) то же изображение (восьмиугольной звезды из двух квадратов), которое украшало южную арку внутри «Ханской дачи». Некое сооружение возвышалось и в 35-40 м юго-западнее «дачи». От него оставались небольшой бассейн и сухой колодец глубиной до 10 м. В последнем, на уровне дна, находился проем в подземные ходы, один из которых вел на запад, а другой – на восток. А настоящий колодец находился в 10 м восточнее «дачи». В нем вода появлялась на глубине 30-35 м.Несмотря на относительно хорошую сохранность «Ханской дачи» нам о ней практически ничего не известно. Из-за отсутствия надписей исследователи вынуждены датировать ее по особенностям архитектурных форм и строительных приемов довольно большим отрезком времени – XIII-XV вв. В то же время Нардаранская башня и близлежащие мечети и баня четко датируются ХIV в., что указывает на то, что данная часть селения стала застраиваться именно в это время. Основываясь на эти данные, ученые полагают, что тогда же возвели и «Ханскую дачу». Л.Бретаницкий полагал, что «феодальная раздробленность Абшерона XIII-XIV вв.

не могла способствовать появлению подобных дворцовых сооружений – монументальных, но для обороны не приспособленных». Но, с другой стороны, следует также отметить, что не были приспособлены к обороне и мечети, и бани, построенные в XIV в. недалеко от «Ханской дачи». Однако, несмотря на раздробленность, они все-таки были тогда возведены.Нет ясности и в вопросе предназначения «Ханской дачи». В частности, И.Щеблыгин по этому поводу пишет: «Трудно судить об истинном назначении описываемого памятника; если взять за основу название, под которым памятник известен окружающему населению – «Xan bağı», то, пожалуй, оно близко отвечает действительности. Широкий открытый проем в сторону моря, доступный для проникновения прохлады, большое количество других проемов, бассейн с водой – эти факты сами говорят за себя, подтверждая, что здание совершенно не-приспособлено под зимнее жилье, оно пригодно для временного пребывания в жаркие дни. Если это и не была «дача», то возможно, что здание служило феодалу местом, где происходили собрания для разрешения различного рода вопросов».

Такой же точки зрения (назначение «Ханской дачи» неизвестно, но, скорее всего, она в действительности была «дачей») придерживаются и авторы монографии «Архитектура Азербайджана». Более категоричен Л.Бретаникий, полагавший, что «Ханская дача» была летней резиденцией ширваншахов. При этом он ссылается на Абд ар-Рашада ал-Бакуви, который сообщал о том, что летом жители Баку выезжали отдыхать на дачи Абшерона. Однако версия, согласно которой название «Ханская дача» соответствовало бы ее назначению, игнорирует ряд обстоятельств. Во-первых, страсть летом ехать к теплым морям появилась у человечества намного позже. Во-вторых, бакинцы выезжали (и выезжают) в жаркий сезон к морю из-за того, что здесь прохладнее, чем в окруженном крепостной стеной городе и внутри полуострова. А в дальние края «в период отпусков» тогда не отправлялись. В-третьих, ширваншахам летом жарко было даже в Шамахы, где в это время года не так знойно, как на Абшероне, и они поднимались в горы.

По большому счету, нет никакой необходимости придавать особое значение названию «Ханская дача», так как оно к данному сооружению имеет косвенное отношение. Еще в 1920-х годах историк – житель Нардарана Иса Азимбеков – сообщал, что «это наименование (точнее «Ханский сад») принадлежит обширной местности, а не только одному зданию. И оно, скорее всего, своим происхождением обязано бакинским ханам, управлявщим городом и Абшероном в XVIII в. Их власть до прохладных летом гор не доходила, и поэтому они, как и «рядовые» бакинцы, довольствовались приморскими дачами. Одна из них и размещалась возле Нардарана. Но здание «Ханская дача» намного древнее XVIII в., и оно имело собственное, совершенно иное название».

Его приводят авторы книги «Архитектура Азербайджана», отмечающие, что местное население называет «Ханскую дачу» «Гэлэхунэ» («Qələxünə»). Слово это состоит из двух частей, вернее, слов: «гэлэ» или «гала» («башня») и «хунэ» или «хана» («дом»). Таким образом, в дословном переводе на русский «Гэлэхунэ» – «башня-дом» или «крепость-дом», нечто вроде «Мой дом – моя крепость». Но это определение менее всего подходит «Ханской даче». Как уже отмечалось, она не была приспособлена ни к круглогодичному проживанию, ни к обороне. Так что ее нельзя назвать ни «домом» в полном смысле этого слова, ни «крепостью». А по отношению к абшеронским башням «Ханская дача» – полная противоположность. Если у первых лишь по одному дверному проему и несколько узких оконных проемов («щелей»), то на «даче» таких дверей 12 и почти такое же количество довольно широких окон.

Возможно, здание «Ханской дачи» было окружено оборонительными сооружениями, в числе которых была и постройка с двумя бойницами, и в таком виде «дача» получила название «Гэлэхунэ». Но в таком случае остается открытым вопрос о назначения самого здания. Предположение И.Щеблыгина о том, что в нем «происходили собрания для разрешения различного рода вопросов» интересно с научной точки зрения. Можно даже представить, как хозяева и «гости» усаживались в жаркие дни вокруг бассейна и, наслаждаясь сквозняком, который продувал центральное помещение вдоль и поперек, обсуждали актуальные проблемы своего времени. Однако это предположение порождает другую проблему – поиск здания, где останавливались хозяева и «гости» «Ханской дачи». Пока что никаких следов его не обнаружено.

В 2006 году археолог Виктор Квачидзе в 2 км северо-восточнее «Ханской дачи» открыл следы еще одной круглой башни. Возможно, наименование «Гэлэхунэ» было заимствовано «Ханской дачей» именно от названия этой башни. Ученые предполагают, что вначале сама местность по башне именовалась «Гэлэхунэ», а «Ханская дача» являлась обычным сооружением в местности Гэлэхунэ. Когда же башня исчезла, то осталось название, которое вначале звучало как «Ханская дача местности Гэлэхунэ», а затем просто «Гэлэхунэ».

Таким образом, по сегодняшний день не представляется возможным определить точное назначение «Ханской дачи». Но, скорее всего, она была лишь частью комплекса, куда также входили расположенные вблизи Нардаранская башня и Нардаранский пир. Упомянутый уже Иса Азимбеков в 20-х годах минувшего столетия выяснил, что эти три строения были связаны подземными дорогами. Последние позволяли служителям Нардаранской башни, Нардаранского пира и «Ханской дачи» и, возможно, еще некоторых других «учреждений» поддерживать между собой постоянную связь, не выходя на поверхность. Вероятно, это был комплекс, с которым связано начало истории селения Нардаран.

В этот комплекс входило еще несколько строений. Одним из них была мечеть, которая метрах в ста к югу от Нардаранского пира в 1950 году была буквально выкопана из песчаных барханов. Она состояла из одной маленькой комнатки, примыкавшей к мавзолею. Имя погребенного в мавзолее не сохранилось, зато мы знаем, кто приказал построить примыкающую мечеть. Надпись над входом в нее сообщает, что этим человеком был шейх Нур ад-Дин Махмуд сын аскета Абу Йусуфа, и датирует данное событие месяцем джумадаал-аввал 707 г. хиджры (декабрь 1307 г.), то есть всего 6 годами позже возведения Нардаранской башни.

Еще одно здание XIV в. находится в 280 м юго-восточнее «Ханской дачи». Оно принадлежало древнейшей в селении бане и содержало две надписи, которые успел скопировать, прочесть и опубликовать Иса Азимбеков. В одной из них сообщается, что «это чистое и очищающееся строение» приказал построить «садр ал-мухтаррам Хваджа Зайн ад-Дин сын покойного Маулана Шахаб ад-Дин» из города Дамган в современном остане Семнан на северо-востоке Ирана. Другая надпись гласила, что ее соорудил мастер Гуштасф сын Муссы «в благословенном месяце священном мухарамме» 790 г. хиджры, то есть в январе 1388 года. Указанный титул (садр ал-мухтаррам) по рангу близок к высокому титулу того, кто 24 годами ранее распорядился о строительстве мечети Нардаранского пира, и еще раз показывает, что Нардаран был на особом счету у высшего духовенства Ширвана.

Сейран ВЕЛИЕВ

Каспий.- 2010.- 13 ноября.- С.11.