Магеррам Ашумов. След в судьбе театра

Жизнь в мире раздумий о судьбе человека, человечества, театра…

Магеррам Кязим оглу Ашумов оставил неизгладимый след в работе Русского драматического театра (РДТ) и в творческой биографии многих его актеров. Но начнем, как говорится, с начала.

Режиссер – всегда лидер. Профессия режиссера, его творческая работа – образ жизни. Это в который раз всем сердцем ощущаешь, когда мысленным взором хочешь охватить путь в искусстве одного из корифеев азербайджанского театра Магеррама Кязим оглу Ашумова.

Кому не доводилось испытать еще в раннем детстве любовь к театру и кино, представлять себя одним из лицедеев, владеющих искусством завораживать «публику» – от младших братишек и соседей до школьных товарищей, демонстрируя свое умение декламировать стихи или разыгрывать сцены из доморощенных спектаклей! Только вот осуществить свои тайные желания, посвятить себя служению музам и стать истинным профессионалом, признанным мастером, удается лишь самым талантливым и убежденным людям. Тем, кто способен отречься от всего суетного и приземленного, чтобы воспарить в порыве мечты в высотах изысканной духовности, отказывая себе даже в праве на отдых.

Да и что может называться отдыхом, если, постоянно находясь под воздействием энергии, зашифрованной в посланиях великих гениев и просто близких нам драматургов, вбирая в себя все новые знания и будоража мысль поисками связей между людьми и явлениями, мотивами поступков, этот избранный Богом человек проводит жизнь в раздумьях, а высшее удовлетворение находит в том, что ощутил, наконец, некое озарение как благодарность за умение трудиться и избегать праздности...

Семнадцатилетним юношей Магеррам Ашумов, конечно же, верил в свои силы, когда из самодеятельного коллектива, где выстраивали модные в те годы пирамиды и ставили сценки на злободневные темы, пришел в популярный в Баку Театр юного зрителя на роль не то актера, не то ассистента; когда, замеченный там, был в 1929 году направлен в Москву, чтобы учиться в знаменитом ГИТИСе – Государственном институте театрального искусства. Тем более что для оплаты столь дальнего путешествия в весьма загадочную для него и родителей московскую жизнь Анаханум – его матери – пришлось продать единственную остававшуюся в семье дорогую вещь – серебряный пояс.

Кстати, не испугавшись материальных трудностей, Магеррам Ашумов в Москве довольно скоро стал подрабатывать – находил заказы на переводы с азербайджанского, в том числе и материалов, написанных арабской вязью, которой отлично владел; выступал на радио, исполняя азербайджанские мугамы и другие национальные песни, – все-то у него получалось!

Уже во всем этом видна убежденность и целеустремленность, а умноженная на умение ценить науки, которые он и его товарищи-соотечественники получали, как говорится, из первых рук от самых знаменитых деятелей театра, сразу же позволила его педагогам увидеть в юноше личность, достойную столь ответственного выбора.

Ведь что такое учеба в ГИТИСе? Лекции, семинары, этюды, занятия – ясное дело! Студенты, естественно, посещали спектакли великих Мейерхольда, Михоэлса, Таирова, Попова, но самым важным для них была даже не возможность, а именно честь присутствовать на некоторых их репетициях! Вот это была школа! Это был тот кладезь деталей, из которых очень медленно складывался облик режиссера – истинного интеллигента, достойного миссии лидера. Исторический и личный опыт, знание законов театра и слагаемых актерского мастерства, богатое воображение и философский склад ума, а еще – ощущение времени, чувство нового, безграничная любовь к своей профессии и к людям вообще, знание психологии зрительского восприятия – Боже, какое же это было несметное богатство науки учителей, благоговейно воспринятой студентами и пропущенной ими через кропотливую учебу с примеркой его на себя! Возвратившись в Баку, Магеррам Ашумов сразу же занял ведущее положение в ТЮЗе. В то время коллектив этот возглавлял один из корифеев азербайджанского театра Александр Туганов, а его молодой коллега занял должности художественного руководителя и главного режиссера.

В те годы ТЮЗ охотно посещала не только детвора, но и много взрослой публики, настолько интересен был его репертуар, состоявший из признанных в мире произведений классической драматургии, вольно или невольно учивших мудрости и гуманности, настолько был высоким уровень постановок с участием замечательных актеров. А это делало театр весьма достойным очагом культуры, воспитавшим не одно поколение зрителей, навсегда полюбивших театр. Увы, ни один из тех спектаклей не запечатлен и остался в воспоминаниях теперь уже редких очевидцев. Впрочем, только ли эти?

Годы, десятилетия огромной работы всех наших театров ушли, как говорится, в Лету, лишь редкие кадры с трудом сохранившейся кинохроники могут позволить хоть отдаленно представить себе игру отдельных наших выдающихся актеров, а уж о том, чтобы увидеть постановку в движении, атмосферу, привнесенную лучшими режиссерами и актерами, можно только в силу соб-

ственного воображения. А жаль, ибо было много интересного сделано из того, что стало фундаментом нынешнего азербайджанского театра с его возможностями и особенностями. Не случайно же молодой режиссер ТЮЗа Магеррам Ашумов в свои 26 лет уже в 1938 году удостоился почетного звания «Заслуженный деятель искусств Азербайджана»!

Этот год стал для Магеррама Ашумова судьбоносным и на другом, семейном поприще. Его избранницей стала 18-летняя студентка актерского факультета Театрального института Рахиль Гинзбург. Очень талантливая, подававшая надежды на большое актерское будущее, стройная, изящная, миловидная и вместе с тем уверенная в себе девушка настолько поразила воображение молодого режиссера, что он в срочном порядке сколотил делегацию сватов во главе с собственной мамой. Долгие годы в семье шутили, вспоминая, с каким трудом ей удалось взобраться на пятый этаж так называемого Дома специалистов на Первомайской улице, где невеста жила со своими мамой и папой, – известным руководителем одного из нефтяных промыслов.

Родители Рахиль никак не хотели видеть свою старшую дочь актрисой и постарались определить ее в Строительный техникум, но из него она бежала без оглядки – как видно, устроила все это сама судьба, от которой, как известно, никуда не уйдешь. Так появилась замечательная семья, о красоте отношений в которой всю их совместную жизнь с восторгом говорили окружающие.

Через год у Магеррама Ашумова и его супруги родилась единственная дочь Тамилла, а вскоре Рахиль Соломоновна поступила на работу в РДТ имени Самеда Вургуна.

В 1949 году Магеррам Ашумов был назначен в этот же театр директором, и, что греха таить, кое у кого готово было сложиться мнение, будто в подобном тандеме может иметь место некая семейственность, а руководитель, идя на поводу у своенравной супруги, будет вынужден создавать ей особые условия – такое ведь бывает нередко! Но в данном случае подобное было исключено: Рахиль Гинзбург уже была в некотором роде хозяйкой положения в коллективе, в котором как ведущая, народная артистка Азербайджана, лауреат нескольких престижных премий прослужила всю свою жизнь.

Магеррам Ашумов вообще жил в раздумьях, в мире поиска тех произведений, которые позволили бы ему выразить состояние души, свое отношение к происходящему в мире, и осуществлял лучшие из замыслов, отмеченные умением мыслить ансамблево, увлекать актеров-исполнителей, создавать яркие, запоминающиеся зрелища. В этом смысле он всегда был в ладу с собой и мог быть доволен условиями, которые складывались для него как человека творческого, если бы имел возможность принадлежать самому себе. Увы! Время было необычное – с одной стороны, известный режиссер, заслуги которого были вполне оценены, он хотел оставаться верным своему творческому «я», с другой – он личность государственная, некая принадлежность номенклатуры, частью которой мечтали стать многие. Честность, высоченное чувство ответственности, профессионализм, кругозор в какой-то мере не раз сослужили ему недобрую службу – как иначе можно оценивать «переводы» и «переброски» на самые неожиданные

«участки», которые ему пришлось испытать, постоянно осваивая с нуля все новые и новые обязанности в несвойственных его «профилю» организациях?

Магеррам Ашумов только-только выстроил программу работы в РДТ, почти растворился в так кстати найденном решении очередного нового спектакля и с головой ушел в сладкие творческие муки, как всего через два года после назначения сюда последовал приказ о переводе его на должность директора Театра оперы и балета.

Конечно, он и в новом кресле, кстати, классно вписавшемся в комплект весьма красивого белого гарнитура в стиле ампир, не сидел сложа руки: на те пять лет (с 1951 до 1956 гг.), что ему не то доверили, не то поручили руководство составлявшим и составляющим сейчас гордость национальной культуры театром, пришлись весьма примечательные события. Именно тогда при непосредственном его участии были созданы, а затем и поставлены такие шедевры, как балеты «Семь красавиц» Гара Гараева и «Гюльшан» Солтана Гаджибекова, опера «Севиль» Фикрета Амирова, не говоря уже о постоянном пополнении репертуара произведениями западноевропейской классики.

Сейчас очень трудно определить, из каких критериев исходили руководители республики в кадровой политике, но о том, что они частенько пренебрегали личностными мотивами и под страхом наказания за неподчинение властям вынуждали достойных людей заниматься несвойственным им делом, можно говорить с уверенностью и опираясь на факты.

Возможно, претендентов на должность руководителя киностудии «Азербайджанфильм», причем, весьма состоятельных, было немало, но почему руководителю республики Мир Джафару Багирову (кстати, буквально в канун заката его деятельности, да и жизни) понадобилось в очередной раз перебросить на этот объект того же Магеррама Ашумова, сегодня и не скажешь. Да, он успешно «проявил себя» на всех участках, где бы ни работал, да, он бессребреник, отказавшийся даже от дачи на Абшероне, но у него в который раз отнимали возможность заниматься делом жизни, а он даже не смел возражать! Нет, на сей раз он было попытался, но в ответ получил угрозу:

– Или пойдет директором киностудии, или положит на стол партийный билет! Нам нужен человек, разбирающийся в искусстве!

И опять не пришлось скучать. Как раз в 1956-1960 гг. киностудия «Азербайджанфильм» начала строиться, и Магеррам Ашумов оказался в гуще этих совсем не творческих забот. Но надо было быть Магеррамом Ашумовым, чтобы за этими заботами не забыть о том, для чего он был рожден. Стройка стройкой, а как профессор Института искусств (ныне Университета) он читает лекции, занимается со студентами, готовит будущих режиссеров, вынашивает собственные планы – не для того он жил жизнью режиссера, у которого все не так, как у других – пусть самых умных и талантливых людей. Жил, проживая судьбу героев своих будущих спектаклей, воочию представляя, какими будут декорации и технические эффекты, какие проблемы будут волновать зрителей и какими сюрпризами в лучшем понимании этого слова одарит их он, театральный режиссер. Даже тогда, когда он был так близок к кино и имел все возможности снять ну хотя бы один фильм, он такой возможностью не воспользовался – это не моя профессия, говорил.

И все же в «свой» (по духу, конечно) РДТ он вернулся. Вернулся, чтобы одну за другой осуществить почти два десятка постановок. Конечно, не всеми был доволен сам, не обо всех с похвалой отзывалась критика, но тех, что стали вехой в жизни театра, несравненно больше, ибо даже в пьесах, откровенно малозрелищных, отдававших дань времени и плакатно прог-

нозировавших успехи господствовавшей идеологии, М.Ашумову удавалось высветить лирику человеческих отношений, по-доброму обыграть сложные ситуации и возвысить идеал истинной свободы для человека.

А о том, что «идеологические» задачи стояли перед режиссером нередко, красноречиво напоминает список поставленных им спектаклей, сами названия которых говорят об их политической направленности: «Особняк в переулке», «Заря над Каспием» (получивший Сталинскую премию), «Макар Дубрава», «Сын рыбака», «Море любит отважных», «Преступление Энтони Гранта», «Интервенция», «Кремлевские куранты»... Но, к счастью, не эти работы определяют и творческое кредо режиссера, и уровень его постановок.

Помнится, каким успехом, подлинной победой прозвучал спектакль «Снимается кино» по пьесе драматурга Эдварда Радзинского, где М.Ашумов возвысил достаточно обыденный сюжет до уровня общечеловеческой проблемы, когда не имеет никакого значения ни то, что снимает главный герой спектакля, режиссер Нечаев, ни то, как он это делает. Главное там то, что на «съемочной площадке» скрещиваются копья творческой смелости и перестраховывающейся конъюнктуры, верность правде и компромисс, любви, которая родилась, и любви, которая умерла. Для М.Ашумова важно глубокое гражданское звучание проблем, волнующих героев, их судьбы, и то, что они ищут причины своих ошибок.

В те же годы, когда М.Ашумов ставил свои искрометные, новаторские, поистине авангардные спектакли, пресса не оставляла без внимания ни их, ни вообще работы столичных театров, и сегодня собранные стараниями сотрудников библиотек, музеев, просто любителей театра, они могли бы многое воскресить в памяти. Но, увы!

Десятки пожелтевших листочков с рецензиями и заметками, которых в свое время как средство обратной связи с нетерпением ждали участники спектаклей, не в состоянии передать не только накал страстей и блеск виртуозной игры, но и позволить элементарно оценить достоинства и недостатки того или иного спектакля: то ли предметом анализа было далеко не самое главное, то ли критерии оценок тогда были иными.

И вот получилось, что нигде по достоинству не оценена заслуга режиссера, создавшего на ограниченном пространстве сцены, скажем, роскошный двухъярусный зал для «Маскарада» М.Лермонтова, светящуюся площадку аэродрома в замечательном спектакле «Дамоклов меч» по пьесе Назыма Хикмета, воспроизведенную с помощью игры света пургу в сибирской тайге в спектакле «Рассказ в телеграммах», космический корабль в «Бане» по Маяковскому или другие, созданные в содружестве с замечательным художником С.Ефименко постановочные находки – та зрелищность, которая почти кинематографически определяла атмосферу спектакля, служила главной идее, отличалась новизной.

Иногда режиссеров упрекают в том, что у них-де бывают актеры-любимчики. Что ж, это вполне естественно, театр ведь не конвейер, на котором по шаблону готовится та или иная продукция. Магеррам Ашумов не скрывал, что любил работать с Борисом Чинкиным, Анатолием Фальковичем, Константином Мякишевым – это было его право. Что же касается супруги – тут была полная демократия. А когда однажды ей позавидовала одна из актрис, мол, хотела бы сыграть в «Бане» роль, на которую назначена Гинзбург, оказалось, что Рахиль Соломоновна как раз мечтала с ней поменяться. И все остались довольны.

А каким он был вне работы, с друзьями, в семье?

Об этом рассказывает дочь народного артиста Азербайджана, режиссера Магеррама Ашумова – Тамилла Ашумова.

– Я росла не просто единственным, но и счастливым ребенком, но меня никогда не баловали. Родители были заняты: у мамы бывало по 25-26 спектаклей в месяц, не считая репетиций и домашней работы над ролями. Папа тоже всегда был перегружен. Но их деловитость шла мне только на пользу. Он был очень добрым, отзывчивым, но не признавал панибратских отношений. Имел не много настоящих друзей, но и с ними не был «распахнутым». Он никогда не демонстрировал гордыню, хотя чувством собственного достоинства обладал вполне.

Больше всего я любила поздние вечера, когда мама и папа уже возвращались с работы и мы вместе ужинали в кухне за столом, покрытым красным пластиком. Вот когда я узнавала о том, какие новые спектакли поставили в Москве, что произошло в театральном мире страны, какие книжные новинки вышли из печати и что стоит почитать в толстых журналах. Это было незабываемое время!

– Единственный ребенок, девочка... Поблажки, видимо, для вас были обычным делом...

– Я бы не сказала! Мне, например, не разрешили поехать учиться в Москву!

– Воспринимаете это как особую строгость?

– Конечно! Но когда нужно было меня защитить, папа становился разъяренным львом.

– Неужели?

– Однажды мы с подругой выгуливали нашу собаку, и за то, что она справила нужду под деревом возле отделения милиции, нас «арестовали». Вы бы видели, в какой ярости примчался туда мой папа!

– Вы были дружны с ним?

– Внутренне – очень. А внешне... Он как бы стеснялся сделать мне замечание. Говорил маме – «скажи ей, пусть...»

– А что еще помните о нем?

– О, очень многое. Ну, скажем, то, что папа всегда был элегантно одет, и в театре ходили легенды о маминой аккуратности. Его наглаженные, накрахмаленные сорочки были в какой-то мере и предметом ее гордости. Вообще у нас в доме никогда не было вещизма, приобретательства – ни тебе золота, ни, тем более, бриллиантов. Одевались со вкусом, не более того.

Весь этот стиль я вобрала в себя, за что благодарна родителям. Когда у меня родился сын Мурад, они стали необыкновенно теплыми бабушкой и дедушкой. Если раньше охотно брали меня с собой на гастроли, то теперь их нежность и забота перешли на внука. Жаль только, что через три года после его рождения папа скончался.

У него была опухоль гортани. Не вовремя поставили диагноз, неправильно лечили. 2 января 1967 года ему только исполнилось 55, когда он слег, а через два года, 2 мая 1969-го скончался. Его похоронили во второй Аллее почетного захоронения.

После смерти отца я стала разбирать его архив и, Боже, сколько интереснейших записей обнаружила! Все-таки какое это счастье – жить в мире раздумий о судьбе человека, человечества, о театре и постоянно строить такие замечательные планы!

Теперь дело служения искусству, которому самозабвенно отдавал себя народный артист Азербайджана Магеррам Ашумов, продолжают его дочь – заслуженный журналист Азербайджана, более 40 лет работающая на азербайджанском телевидении, и внук Мурад Ибрагимбеков – режиссер и писатель, чьи работы отмечены престижными наградами в Москве и за рубежом.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Каспий.- 2010.- 2 октября.- С.9.