Грани таланта Мабуда Магеррамова

Актер должен уметь играть все… от страуса до помидора

По-разному люди отмечают свои юбилейные даты. Когда народному артисту Азербайджана Мабуду Магеррамову исполнилось 50 и коллектив РДТ имени Самеда Вургуна устроил большое представление для публики по специально написанному сценарию, юбиляр не уселся в установленное на сцене кресло, чтобы выслушивать комплименты и принимать роскошные букеты, как раз наоборот. Он сам дарил праздник собравшимся в зале зрителям, показывая, как казалось, просто популярные отрывки из сыгранных им и полюбившихся зрителям спектаклей. Однако на самом деле, представая во всем блеске своего мастерства и обаяния, Мабуд воспринимал творческий вечер как особый жанр сценического искусства со своей философской концепцией, как время и место некоего отчета. А потому фактически показал диапазон своих творческих возможностей как человек, уверенный, что «актер должен уметь играть все… от страуса до помидора», как в шутку или всерьез написал он в своем юбилейном буклете. Это кредо, это опыт, это позиция актера, знающего, что и зачем. Давно и осознанно.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

– С чего начиналось? – спрашиваю актера, ставшего вот на эти часы моим собеседником – образованным, мыслящим, неравнодушным и очень открытым человеком с богатой творческой биографией.

– Лицедейством я болею с детства, – улыбнулся Мабуд. – Постоянно кого-то изображал, кого-то пародировал, любил прикидываться, – что-то такое сидело во мне с рождения. Когда меня, совсем еще маленького, спрашивали, кем хочу стать, отвечал: «Гастролером», и это, как видите, подтвердилось, хотя тогда все вокруг умиленно смеялись: и где-то он слышал это слово?

Много позже, когда навещал учившуюся в Ленинградской консерватории старшую сестру Аллу, где ее педагогом был прославленный пианист, профессор Павел Серебряков, мы чуть ли не каждый вечер ходили с ней на спектакли лучших театров – наверное, это подтолкнуло меня к профессии. На мое счастье в тот год в Институте искусств (ныне Университет культуры и искусства) впервые объявили набор в русский сектор факультета «Актер драматического театра и кино», куда я успешно поступил. Наш курс набирал один из корифеев театра и кино, актер и режиссер Рза Тахмасиб. Нам также преподавали актеры Эльмира Шабанова, Нина Сарнацкая, Лев Грубер, Юрий Мацарев, Джаннет Селимова и Ирина Перлова. И то что мы, Рита Амирбекова, Наташа Тагиева, Людмила Чеснокова, Лиля Макарова и другие, учились работать с текстом, познавали смысл благоговейного отношения к роли, к сцене, многое из того, с чем пришли в театр, прежде всего их заслуга.

– Вы помните все роли, которые, получив красный диплом вуза, играли, став актером РДТ?

– Знаете, никогда не вел учет, не собирал архив, но если покопаться, в душе, там все отложилось. Наш театр всегда придерживался высокой планки, в нем работали большие мастера, и молодые, считая за честь право выходить на его сцену, работали много, находя в труде радость бытия.

– И, главное, работали увлеченно!

– Вы это видели?

– Кое-что в свое время видела, об остальном красноречиво говорят сохранившиеся фотографии. Диву даешься, сколько даже за годы вашей молодости этой труппой поставлено спектаклей, а вами сыграно ролей! Какие больше других оставили след?

– Да все! Считается доверием, и не только для меня, участие в спектакле «Иванов» по А.П.Чехову, в котором был задействован весь наш курс. Большой резонанс имела «Снежная королева» – дипломная работа группы. Ну а потом… Роль Педро в «Укрощении укротителя», Устрашимов в «Женитьбе Бальзаминова», Матвей Гогин в «Варварах», грек Дымба в «Свадьбе»…

– И при такой востребованности вдруг вы делаете демарш…

– Более того, ушел по причине творческой неудовлетворенности! На тот момент я был убежден, что поступаю правильно – то, что побудило совершить этот шаг, казалось веским основанием.

– Не жалели?

– Некогда было. Почти десять лет проработал в Союзе кинематографистов, снимался в кино… Приглашали вести концерты, вечера – всегда любил эстрадный конферанс, который в те времена славился юморными репризами, остроумными импровизациями. Кстати, однажды благодаря этому даже стал лауреатом конкурса артистов эстрады.

– Но в РДТ вернулись… А как?

– Вечер, посвященный 50-летнему юбилею Муслима Магомаева во Дворце «Республика» ставил Александр Шаровский, и вести его вместе со Святославом Бэлзой, Наргиз Джалиловой он пригласил и меня. Тогда-то он предложил мне вернуться в театр моей молодости.

– И слава Богу!

– Наверное, действительно «слава Богу»! Тем более, что имею возможность играть в антрепризных спектаклях – в «ÜNS», в «Ибрусе», приглашают сниматься в кино и на телевидении.

– Многое успели?

– Снялся более чем в 25 фильмах.

– По-моему, вы очень выручили РДТ в тот непростой период, когда театру пришлось буквально возвращать в зал публику с помощью представлений, напоминающих шоу и вечера пародий.

– Приходилось, порой, по три-четыре роли самых разных характерных персонажей за вечер играть.

– Ваши Митхун Чакраборти, Бахнутый, Эльбрус, Самопискин, Агабала Чайковский… боже, как они заводили публику до коликов! И откуда только бралось это умение играть на полном серьезе, входить в личину действительно прибабахнутых, изображать или копировать популярных, чаще одиозных типов, вызывая в зале гомерический хохот? Тогда-то и пришло утверждение, что вы замечательный комик. Это вас огорчало, или, наоборот, льстило?

– Я уже, кажется, говорил вам, что актер должен уметь играть все… А ярлык «комик» воспринимаю как комплимент.

– Не лукавите?

– Нисколько!

– Значит, вам нравится смешить людей?

– Вы заметили, что я люблю «показывать» анекдоты?

– Заметила.

– А чего ради их рассказывают, если не для того, чтобы рассмешить?

– Но вы же купаетесь в роли, играя Шута в спектакле «Король Лир» – куда уж трагичнее?

– Он трагичен… но все-таки ШУТ!

– Режиссеры считают, что комедийный дар – вещь редкая.

– Конечно. Говорят, по статистике из десяти актеров им обладают только три, да и то в разной степени. Прогнозировать, какой эпизод или какие фразы спектакля вызовут в зале смех, удается далеко не всегда, да и не нужно. Если возникает такая цель, всегда следует быть начеку: главное, чтобы сделано все было тонко, не пошло, без «запрещенных приемов».

– Честно говоря, настраиваясь на беседу с вами, я, прежде всего, готовилась раскрыть редкое обилие разных граней в арсенале ваших актерских возможностей. При неизбывной искренности это лучшая характеристика актера, если в самом деле он умеет все или почти все. Если, избегая повторов пройденного, постоянно работает над собой, ломает себя.

– Спасибо, но в разговоре на эти темы я вам не собеседник, сами понимаете.

– Понимаю. И потому поступлю «нестандартно». В поисках красок для вашего творческого портрета я обратила внимание на рассказ вашего коллеги – заведующей литературной частью РДТ, тонкого профессионала Валентины Резниковой. Правда, его поместил популярный театральный московский журнал «Страстной бульвар, 10»,

но, уверенная, что лучше сказать о вас очень трудновато, позволю себе привести несколько отрывков из этой публикации.

Лицедей в гриме и без

Мы друзьями с ним никогда не были. Скажу больше: поначалу он произвел на меня впечатление человека грубого и самоуверенного – никак не могла понять, почему коллеги, произнося имя Мабуда Магеррамова, расплывались в улыбке.

Прошел не один месяц, прежде чем я это поняла. Впрочем, не только это. За экспансивностью открылась тонкая натура отзывчивого человека, легкоранимая душа актера, всю жизнь мечтавшего сыграть Ромео, Макбета, Гамлета.. Я поняла, что Мабуд живет с сознанием собственной недовостребованности в профессии, с тяжелой ношей того, что мог бы, но, увы, не воплотил в ролях, хотя и звание получил, и неоднократно награждался театральными призами, так что уровень его мастерства оценен и признан… С чего же неудовлетворенность? Скорее всего с того, что человек он не просто сомневающийся, но и стремящийся к совершенству.

Он предельно скрупулезен и дотошен до непереносимости. Порой, не выдерживая подобного напора, я и сама называла его занудой. Хотя, справедливости ради, отмечу, что чаще он оказывался прав, доказывая, к примеру, какого цвета должна быть шапочка Ганнибала («Странная миссис Сэвидж») или носки Шута («Король Лир»). Это те мелкие, но важные детали, из которых постепенно создается образ конкретного персонажа.

Мабуд-актер – мастер выразительной детали. Когда-то, работая над не очень большой, но интересной ролью полицейского Джо Янки в спектакле «Ах, как бы нам пришить старушку» («Дорогая Памелла»), он на одном из прогонов нашел деталь, которая завершила состояние внутренней растерянности героя перед рухнувшими стереотипами. Состояние, которое долго не удавалось найти актеру и режиссеру. Однажды в момент кульминации своего финального монолога актер просто снял очки и от того, что неуклюже продолжал держать их в руках, как бы не зная, куда деть, стал вдруг беззащитным, растерянным, словно ребенок. Это смятение души, которое выражали огромные мерцающие глаза, передались зрителям. И новая правда жизни открылась простой истиной: мир такой, каким его создаем мы сами. И туда, на улицу, в свою привычную жизнь Джо Янки уходил уже другим человеком.

Для меня эта его роль после сыгранных Самопискина и Бахнутого («Безумный день» В.Неверова и А.Шаровского), Ахмеда («Здравствуйте, я ваш дядя» Эльчина) и многих других стала проявлением несвойственного актеру амплуа острохарактерного героя. Вероятно, в противовес стереотипному восприятию актера как исполнителя до сумасшествия полюбившегося многим под маской Гариба-табутика в телевизионном спектакле «Человек в зеленых очках» по произведению Вагифа Самедоглу. И случилась некая попытка Мабуда, блестяще владеющего жанром комедии, снять маску, которую на него одел зритель, избавиться от стереотипа, в соответствии с которым его воспринимали не только зрители, но и режиссеры…

Есть еще одна, не написанная ни одним драматургом и не трактованная ни одним режиссером, в частности, в применении к Мабуду Магеррамову, роль, которую я называю ролью клоуна, никогда не уходящего в отпуск. Клоуна в непревзойденной степени мастерства и высокого человеческого стиля, достойного всяческого преклонения и безграничного уважения. Клоун – архи-сложная единицам доступная роль, профессия, самая благословенная для лицедея. Клоуном может быть только тот, кто наделен талантом любить людей и улавливать их эмоциональное состояние. Мабуд – счастливый обладатель такого дара. У него потрясающее чувство юмора и умение рассказывать анекдоты (а значит, делиться смешным, отпускающим вызванное заботами напряжение).

Всякий его рассказ превращается в мини-представление, и слушатели незаметно для себя оказываются во власти искрометного сиюминутного лицедейства открытого на шутку, на общение человека. А его импровизации – когда он актер, режиссер и сам себе критик одновременно – естественным образом создают праздничную атмосферу и поднимают настроение окружающим.

Но мало кто знает, что веселящий, развлекающий окружающих, легкий, игривый, беззаботный актер и человек с тонкой душой на самом деле – придирчивый самоед. Этого не знает и не должен знать никто вокруг. Кроме близких, кроме супруги Ханум, которой не раз приходилось во время спектакля стоять за кулисами театра со шприцом наготове – в те дни Мабуд довольно скоро после сложнейшей, длившейся 6 часов операции в московской клинике вышел на сцену. Но что поделаешь, если без нее он не мыслит свое существование, если вновь и вновь осваивает роли – одна сложнее другой, чтобы всегда быть разным – останавливаться в своем движении вперед и выше не в его характере…

Сегодня, беседуя с такой неординарной личностью, как Мабуд Магеррамов, все спешу перейти к обобщениям – знания-де, опыт, ясно представляемая в глобальном смысле цель, некий азарт поиска, труд – все, без чего не может состояться талант, конечно же, дают видимые всем, но по-настоящему ощущаемые только самим актером результаты. Кстати, волнующие в любом случае – мобилизуя при неудачах и воодушевляя при успехе. Но, думаю: хоть зрителям не положено знать, каким путем актер вышел на тот или иной уровень мастерства, все-таки всегда хочется проникнуть в не поддающийся описанию словами творческий процесс, завершающийся нашим восхищением. Что ж, и в этом смысле в арсенале Мабуда Магеррамова есть весомый багаж собственных открытий и актерских побед, о которых сегодня так хочется сказать.

На излом, в самом деле идеально сделанная в партнерстве с увы, покинувшей нас Наташей Тагиевой и состоящая из на редкость узнаваемых и добротных миниатюр уморительной комедии по пьесе В.Попова «Идеальная пара» роль Игоря изобилует противоречиями, сыграть которые можно лишь обладая внутренней гибкостью, умением чувствовать зал и в тоже время оставаться героем с позицией, созвучной сегодняшним умонастроениям в обществе. Интересен и актеру, и зрителям Михаил Распятов в эпатажной комедии на современную тему «Плачу вперед!» Н.Птушкиной.

Особняком стоит одна из значительных работ Мабуда – роль обитателя дома для душевнобольных, называющего себя, как принято у ощущающих манию величия людей с психическими расстройствами, Ганнибалом, в спектакле А.Шаровского «Странная миссис

Сэвидж» по пьесе Дж.Патрика.

Трогательный в своем упорном желании играть на скрипке, в своей беззащитности и нелепой угловатости Ганнибал настолько органичен для актера, что вызывает сострадание и слезы у зрителей.

А Шут в «Короле Лире» У.Шекспира! Как и принято в мировой практике, Шут, этот баловень королей, обычно многое позволяющий себе, задиристо провоцирующий патрона, чтобы вызвать в нем желание заглянуть в себя, а подчас даже ворчливо оправдываться. Мабуд Магеррамов в этой роли предельно органичен и весьма значителен – чего уж боле.

– Извините за грубое слово – замордовали вас режиссеры, предлагая такие многоплановые и даже физически утомительные роли. Не хочется взбунтоваться, выбрать что-то более легкое? – провоцирую собеседника на взрыв несогласия, и получаю то, чего ждала.

– А зачем? Напротив, я именно за возможность играть сложные в психологическом плане роли и благодарен судьбе, предстающей передо мной в облике режиссеров. Тем более, что они мне доверяют.

– Это дорогого стоит…

Усы я все-таки сбрил

– Знаете, когда Рустам Ибрагимбеков ставил в своем «Ибрусе» спектакль «Тартюф Агаевич» по своей пьесе, ставшей «азербайджанским прочтением комедии великого Ж.Б.Мольера «Тартюф», – говорит Мабуд, – я репетировал в нем роль Орхана (у Мольера – Оргона). И вдруг Рустам неожиданно предложил мне сыграть женскую роль Пери ханым (Пернель). Это моя первая роль в жен-

ском обличьи – почему бы не согласиться попробовать себя в новом амплуа? Долго обсуждался вопрос о моих усах, которые я давно ношу. Рустам Ибрагимбеков не был против усов – мы же не скрывали, что роль исполняет мужчина. Но все-таки решили, что лучше без них.

– Шутите?

– Вовсе нет.

– По мне, независимо от того, есть усы, или их нет, – в лице Пери ханым получился великолепный персонаж, как нельзя лучше соответствующий времени и месту действия, мировоззрению современников и единомышленников Тартюфа Агаевича – пройдохи и приспособленца, порожденного эпохой, воспроизводимой в спектакле. Эдакая мужеподобная «авторитетная», обласканная властями партийка-орденоноска, верная идеалам, о которых знает по лозунгам и выступлениям активистов-горлопанов на собраниях и пленумах. Здорово! Попадание точное.

– Спасибо, я получаю удовольствие, играя абсолютно далекого от меня человека.

– Хрестоматийно-узнаваемыми персонажами получились у вас «Единственнов» в спектакле «Чудеса в почтовом отделении» и герой в постановке «Мой муж чокнутый» по пьесам Эльчина. Да, о чокнутом муже писали, что Мабуд Магеррамов довел этот образ до уровня сценической гиперболы, укрупнив его социальную значимость.

– Спасибо. Но я воспринимаю эту работу как пример позволенной мне творческой свободы. В пьесе герой говорит, что по ночам читает газеты, чтобы на самом деле не сойти с ума (по профессии он – известный журналист). Но Шаровский, подняв героя на крышу, поближе к звездам, поддержал мою идею о том, чтобы герой играл на уде грустную задушевную мелодию, создавая тем самым такую созвучную настроению тональность.

– Это мы к вопросу об отношениях между актерами и режиссером.

– Я доверяю режиссеру, но убежден, что актер в определенной степени и сам себе режиссер. Как минимум – в мироощущениях, в сиюминутном настрое. Доказательство? Да хотя бы то, что практически не бывает двух одинаковых представлений одного и того же спектакля. У каждого свой нерв, сегодняшнее психологическое состояние, свой сиюминутный настрой, даже темп особый – никакими доводами и точными приборами его не объяснишь и не определишь. В этом плане наша профессия вечная.

– Для персонажа в спектакле по пьесе Максуда Ибрагимбекова «Роллс-Ройс ее величества» тоже искали некую конкретность, узнаваемость?

– Естественно!

– А кто он?

– Некий агент влияния международного масштаба – поверьте, это не вымышленная фигура.

– У вас он говорит под Горбачева…

– С Шаровским остановили выбор на этом.

– Вам приходилось играть и Гитлера…

– Да, в спектакле «Грешные истории». Ох как не хотелось, но… говорят, роль удалась.

– Не простая задача.

– Да уж. Возьмите роль Федора Карамазова в поставленном Ираной Тагизаде спектакле «Братья Карамазовы» по Ф.Достоевскому.

– Карамазов, по-моему, серьезный экзамен для актера – и психологически, и физически, а вы тут же беретесь за сложную роль в спектакле «Слишком женатый таксист» с его сумасшедшим темпом.

– Там есть что поиграть – персонаж обаятельный, достойный, готовый на все, чтобы выручить друга.

Вот так. Резюмируя ощущения от беседы с народным артистом Азербайджана Мабудом Магеррамовым, так и хочу сказать о том, что каждый его персонаж – убедительный и искренний, внутренне подвижный и обаятельный – вызывает огромную симпатию зрителей и свидетельствует о широких профессиональных возможностях актера, проявляющихся от роли к роли. Но все-таки хочу спросить, какой ценой это дается.

– Волнуетесь перед выходом на сцену? – продолжаю пытать собеседника.

– В день спектакля волнуюсь уже с утра – домашние знают это состояние и берегут мое, как говорится, «публичное одиночество».

– Чего-то боитесь?

– Скажем так, опасаюсь.

– Чего?

– В принципе, даже не знаю, чего. Иногда, например, появляется страх забыть текст.

– Случалось?

– Слава Богу, нет. Но когда играл ставившийся в «ÜNS» целый спектакль «Шекспир» по пьесе Эльчина на литературном азербайджанском языке, чувствовал особую ответственность.

– Говорят, партнеры умеют подсказывать друг другу.

– Мне подчас приходится помогать кому-нибудь. Одновременно выступая в нескольких спектаклях текущего репертуара, да еще репетируя новые роли, непросто удерживать в памяти огромный материал. Приходится постоянно держать себя в форме. Я же не привык жалеть себя любимого (смеется).

Вот на такой шутливой ноте мы расстаемся – почему бы не пошутить, когда общаешься со счастливым человеком, получающим наслаждение от своей профессии и даже от изнурительной работы в ней, не замечая недуга или плохого самочувствия?

Каспий.- 2010.- 16 октября.- С.9-10.