Философия и парадоксы творчества

Давно уже специально побеседовала с заслуженной артисткой Азербайджана Аян Миркасимовой, намереваясь писать очерк о ней, а все никак не могу в логической последовательности изложить свои впечатления – столько всего обсудили. И факты биографии назвали, и «послужной список» изложили, исполненные роли перечислили, и о взглядах на значимые работы выдающихся мастеров театра и кино поговорили – почти обо всем, что составляет круг интересов и характеризует актрису, более 20 лет работающую в РДТ, сыгравшую на его сцене десятки ролей, снявшуюся во многих кинофильмах у разных режиссеров. А вот с чего начать рассказ персональный о ней…

Может, Бог с ней, с логикой, а? Просто «пройдусь» по своим записям. Тогда прежде всего придется привести диалог, скажем, о том, почему актеры постоянно и так ревностно стремятся получать все новые роли – вроде бы эта тема имеет в театрах постоянную прописку...

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Выбор

– Не секрет, что одно из множества естественных для театра, даже парадоксальных чудес регулярно происходит в канун распределения ролей в новом спектакле. Уже точно известно, что будут ставить, подчас даже назначена дата сдачи, а некоторые члены коллектива все пытаются втихомолку разгадать, кто и кого будет играть. По заведенной традиции даже самые уверенные в собственной «незаменимости» актеры смиренно вздыхают: «возьмут-не возьмут в спектакль». Так ли судьбоносно каждое назначение на роль даже в театре, по 6-8 раз в году приглашающем зрителей на премьеры?

– А разве нет? – вопросом на вопрос отвечает Аян, буквально с детства всерьез связавшая свою судьбу с этой уникальной профессией, знающая о ней практически все и, по-моему, удивившаяся этому, явно неуместному вопросу. – У меня не так. Я ничего не жду, и каждую роль воспринимаю как подарок судьбы.

– Чтобы вновь и вновь бессонными ночами раздумывать о характере ставшего «своим» персонажа, примерять его обличье, зубрить длинные тексты, запоминать наставления режиссера в многочисленных мизансценах, нервничать, если не получается, и постоянно искать, искать…

– И всегда без устали делать много-много такого, что совсем не просто, но составляет счастье актера, особенно в процессе работы.

– Даже если достается роль не по душе?

– Случается. Хотя отказываться от распределения в театре не принято, и приходится усилия удваивать. Это даже интересно.

– Да, неисповедимы пути магии театра! Получается, что все начинается с назначения на роль?

– Конечно! Приглашение режиссера в свой спектакль – это доверие к актеру! А что может быть более судьбоносно? По сей день благодарна Борису Лукинскому за то, что в 24 года доверил мне главную роль в спектакле «Хитроумная влюбленная» по Лопе да Вега в таком серьезном, уважаемом столичном театре, как РДТ.

– Неужели? И для выпускницы московского ВГИКа главная роль стала подарком судьбы?

– Диплом ВГИКа для меня стал не только пропуском на сцену. Общение с любимым учителем Алексеем Владимировичем Баталовым, с другими наставниками – это и уроки актерского мастерства, и известная гарантия востребованности, но более всего – огромная ответственность. Это кругозор и всеобъемлющая любовь к лицедейству. К праву на доверие режиссера актер приходит через такие психологические и физические нагрузки, через такую самоотдачу, какие людям других профессий и не снились!

– На тот момент у вас за плечами, кроме московского вуза, уже были и занятия в Бакинском хореографическом училище, и съемки в кино – это немалый опыт преодоления.

– Да уж, в балетном классе нет слов «не могу», а есть «надо». Чтобы оставаться в нужной форме, в постоянной готовности, необходимо ломать себя на каждом шагу. Да и кино, в котором меня занимали с детства, кое-чему научило.

– Тем не менее подтверждать состоятельность с помощью новых ролей приходится всю жизнь?

– Коли выбрал этот путь…

– Выбор… Факты говорят о том, что выбор за вас все-таки сделали взрослые.

– Формально – да. С детства я жила в атмосфере благоговейного отношения к искусству, в мире его образов и проблем, волновавших взрослых. В семье моего деда – большого ученого, первого президента Академии наук Азербайджана Мирасадуллы Миркасимова, в доме моего отца – известного кинорежиссера Октая Миркасыма всегда собирались известные

деятели культуры, и их мир естественным образом становился моим миром.

В 9 лет режиссер Гюльбениз Азимзаде пригласила меня на главную роль в телевизионном художественном фильме «Только остров не возьмешь с собой» по сценарию Надежды Исмайловой, удостоившегося Гран-при Всесоюзного фестиваля.

– Такое запоминается!

– Еще бы! Приз «За лучший фильм» нам вручал сам Ролан Быков! Много счастливых дней принесло участие в фильмах «Последняя ночь уходящего года» и «Вот придет август» того же режиссера. Но заметьте, выбирали-то они девчушку, то и дело кого-то изображавшую, разыгрывавшую сценки даже перед гостями – кто только не смеялся над моими достаточно раскованными и смелыми проделками! Так что не сразу и скажешь – они выбрали меня, или я обратила их внимание на себя (смеется).

– И все же слово было за родителями?

– Мне очень повезло с родителями – высокообразованным, талантливым и обаятельным папой и теплой, ласковой мамой, которую обожают студенты как эрудированного преподавателя такого богатого на эмоции, на философский поиск, приобщающего к раздумьям о мировой культуре предмета, как зарубежная литература. Даже по молодости они испытывали особое чувство ответственности за судьбу своих девочек – моей и сестры Рены. Чутко приглядываясь к тому, что нам интересно, они всегда видели в нас личность и с самого детства относились к нам и нашим желаниям с уважением. Хочешь играть на скрипке – пожалуйста, заметили желание танцевать – отвели в хореографическое училище. А кино... Поверьте, папа к этому не приложил руку, хотя заложницей актерской профессии я стала именно благодаря его влиянию.

– Но театр?

– По большому счету профессиональный театр для меня начался в те дни, когда прославленный русский актер Алексей Баталов проводил набор в азербайджанскую национальную актерскую мастерскую во ВГИК, куда приняли 14 наших соотечественников, и мы – Саида Велибекова, Мелек Аббасзаде, Ильгар Гасанов, Абдул Гани Алиев, я и другие были зачислены в нее.

– Был же и ТЮЗ! Кое-кто и сегодня помнит, как восьмилетней девочкой вы играли на сцене этого когда-то очень популярного детского театра в спектакле «Последняя ночь уходящего года» по пьесе Анара вместе с Франгиз Шарифовой, Арнольдом Харченко и другими актерами.

– Это режиссер Азерпаша Нейматов доверил (опять, заметьте, «доверил») мне главную детскую роль в спектакле, получившем приз проводившегося в Грузии фестиваля.

– Вкус первого успеха на сцене… Наверное, он помог поверить в себя?

– Скорее, он помог родителям. Папе с мамой ведь трудно быть объективными.

– И они с легкостью отпустили дочь в Москву… на четыре года. А там…

– Во ВГИКе предстояло вооружиться солидным интеллектуальным багажом, а потому в любую свободную от занятий специальными предметами минуту бесконечно много читала, стремясь оправдать доверие, понимать наставников с полуслова.

Что играть и где играть?

– ВГИК – институт кинематографии, а театр?

– Тем ценнее опыт работы с многоопытными, духовно богатыми, талантливыми мастерами, что учили они актерскому делу в космических масштабах, вовлекая и наш ресурс, провоцируя на сотворчество, на креативное мышление и самоотдачу. На курсе постоянно ставились отрывки и целые спектакли, в которых важно было сыграть ситуации, никогда прежде не испытанные, сделать то, что требуют мастера. В каком-то необычном ключе сыграла Гюльчохру в «Аршин мал алан», потом взялась за Ведьму в инсценировке поэмы М.А.Сабира «Советы старой бабушки», искала узнаваемые залом черты циничной, порочной Лели в спектакле «Дорогая Елена Сергеевна»… (Правда, будучи студенткой второго курса, снялась у режиссера Ефима Абрамова в фильме «Заводила»).

– Все это было так давно, а вы помните в деталях.

– Это часы постижения профессии, первых опытов работы с мастерами – разве забудешь то, чем питаешься все годы творческой жизни?

– Вы ведь и за недавнее приглашение на роль Катерины Верховцевой в «Братьях Карамазовых» благодарны Иране Тагизаде, хотя к этому времени успешно «сделали» много ролей-образов и обрели статус талантливой актрисы.

– В спектаклях этого режиссера ни одна моя роль не похожа на другую.

– Понятно – в поиске, в одновременном движении и вверх, и в глубь есть смысл актерского существования. И когда в вашу жизнь пришло взрослое кино, вы поняли: есть чем заполнить простои, которые в театре случаются практически у всех.

– Поняла, конечно. Режиссер Гусейн Мехтиев еще только готовился снимать фильм «Чужое время», а мне довелось с коллегами по РДТ получать удовольствие, показывая зрителям спектакли «Лето и дым» по Теннеси Уильямсу, где кроме артистов среднего поколения – Е.Невмержицкой, Р.Амирбековой и А.Маркатуна была задействована молодежь – Елена Спицына, Мелек Аббасзаде, Фуад Османов. Это воодушевляло нас, это очень нравилось зрителям.

– Роль юной Кэтрин – героини как раз в то время поставленного А.Шаровским спектакля «Эдди Карбоне» по Артуру Миллеру – тоже высоко оценили зрители и критики, называя ваше назначение на нее точным попаданием!

– Дабы войти в плоть и кровь молоденькой героини, мало было «обыграть» ее возраст. Потребовалось как в лаборатории искать краски, характеризующие и ее самою, и ситуацию. Видимо, оценили то, что нашла эмоциональную и психологическую связь с партнерами и почувствовала обратную связь со зрительным залом.

– Словом, взрослое кино не просто

пришло в вашу жизнь, а ворвалось тогда, когда в театре вы были на взлете. Причем, на Мадридском фестивале азербайджанский фильм «Чужое время» завоевал сразу две главные награды, а вы, как исполнительница главной роли, удостоились «Серебряной Сибиллы» за лучший женский образ среди молодых актрис. Это изменило вас?

– Я поняла, что все, даже небольшие роли в театре, были для меня накоплением актерской техники, опыта, который во время съемок и реализовала. Работая над этой сложной ролью, не задумывалась, что она мне принесет. Главным было то, что вместе с авторами фильма мы привлекли внимание общественности к глобальной теме выбора человека между собственным счастьем и благополучием ближнего. Это так гармонирует с моим собственным отношением к жизни, к окружающим!

Не менее ценно, что в конце 90-х годов для искусства независимого Азербайджана был очень важен успех фильма, заявившего на мировой арене о своей гражданской позиции. Обрадовало меня и то, что членов жюри заинтересовали не только самобытность нашего кино, но культура и профессионализм. Что один из членов жюри назвал наш фильм универсальным по своей общечеловеческой идее.

– Было самое время проявиться звездной болезни…

– Но она не проявилась ни тогда, ни позже, когда вышли в свет другие фильмы, интересные работы в театре. Я очень благодарна Алексею Баталову, который готовил нас не в звезды, а в артисты. Позитивный человек, аристократ духа, он старался привить своим студентам иммунитет от этой болезни.

– По-моему, вакцина привилась.

– Говорят же: «Когда человек все время поднимается в гору, у него есть стимул добраться до вершины». Я понимаю это еще и так: неизвестно, мол, удержишься на ней, или ненароком скатишься. Есть куда более интересные цели и приоритеты, к которым надо стремиться. У меня, например, постоянно есть много пищи для раздумий, которые и считаю образом жизни.

– Больше всего раздумья связаны с постижением новых ролей-образов, характеров, людей вообще?

– Не только. Но с них, пожалуй, чаще всего начинаются вопросы, увлекающие в самые сложные философские рассуждения.

– Говорят же, вся наша жизнь – борьба, в том числе и с самим собой. Кстати, большая часть ваших ролей связана с преодолением собственного «я».

– Роли… Возможно. Но уже в слове «борьба» заложена агрессия – ее не приемлю. Предпочитаю созерцание. Искусство – не спорт. Здесь нет однозначных результатов, их не отмеряешь секундомером и очками на табло. Только сосредоточившись, углубившись в себя, столкнувшись со многими вопросами, цепочкой увлекающими к проблемам мироздания, нащупаешь что-то осязаемое, лишь изредка поражающее как луч яркого света, за которым мысль – та самая, что быстрее всего на свете.

Оправдать своих героев

– Помню, после премьеры одного из последних своих фильмов «Привет тебе, мой ангел!» сценарист и режиссер Октай Миркасым, отметив, что в его фильме нет никакой социальной критики, подчеркнул, что в этой картине нет ни одного плохого человека, что у каждого своя правда, своя жизнь.

– На примерах собственного жизненного опыта он изложил итоги своих многолетних раздумий о философии человеческих отношений.

– И получилось…

– И получилось, что практически у каждого, кто осложняет жизнь моей героини – актрисы, потерявшей на карабахской войне мужа, своя правда. Фермер – вовсе не живодер, каким поначалу показался, а предприниматель, режущий кроликов, чтобы отправлять их на продажу в магазин. Да и примадонна, каясь, признается, в конце концов, что унижает молодую коллегу по привычке – жизнь, время, видите ли, научили ее, будто карьеру можно сделать, лишь тираня «соперниц». Соседи, претендующие на квартиру…

– По-моему, ваша героиня с честью выдержала все эти испытания и, пройдя через них, стала другим человеком?

– Более того, не сломившись под житейскими тяготами, она поняла, что имеет право мечтать о счастье. Разве этого мало для художественного фильма?

– Как интересно! Мы сейчас говорим о героине как о живом, реально существующем человеке, хотя к жизни ее «вызвали» сценарист, режиссер, актриса… Вот это и есть сила художественного мышления, поисков и обобщений, сила искусства! Все-таки ваши кинематографические героини – женщины трудной, очень трудной судьбы, в театре вы предстаете в более ярком амплуа. Зачем вам такое «тяжелое» кино?

– Шутите? Конечно же, это разные роли, разные судьбы. Но это такой «тренаж» для души! Для грамотного развития актеру необходимо играть в театре и сниматься в кино. Кино приносит популярность, дает возможность высказаться с экрана, продемонстрировать результат актерской школы.

В кино ты можешь принять приглашение на роль, а можешь отказаться от нее. В театре, где служишь, тем более в таком репертуарном, как РДТ, подобной возможности нет – играй, что дадут.

– Мы возвращаемся к теме, с которой начали беседу: ожидание все новых ролей – это хорошо?

– Это хорошо уже потому, что театр позволяет не просто поддерживать форму, но, испытав сладкие муки, выйти на новый результат.

– Без права выбора?

– Отчего же. Заметили: кинематографические роли героинь с «тяжелой» судьбой в театре у меня уравновешивают комедийные – этакий баланс душевных сил, затрачиваемых в процессе работы. В принципе в театре драматические роли у меня случаются довольно редко, после большого перерыва – Катерина в «Братьях Карамазовых».

– Если не учитывать трагикомический подтекст, реально существующий, но завуалированный драматургом и режиссером в комедийном материале...

– Да, «второй план» в таких персонажах, какие подчас только кажутся самыми развеселыми, требуют особой самоотдачи. Вспомните Дочку в спектакле «Мой муж чокнутый» по пьесе Эльчина.

– Что, кстати, для вас Катерина?

– О Достоевском «кстати» не скажешь. Знаете, я всегда чувствую влияние классической литературы, сформировавшей не одно поколение людей в мире. Творчество Достоевского, Толстого, Чехова, Шекспира – это особое послание всем, кто живет на Земле, и соприкосновение с их гениальными творениями приводит к очищению уже тем, что заставляет думать, философствовать как актеров, так и зрителей.

– Получается, работая над классическими образами, актер растет и как профессионал, и как личность?

– Еще как получается! Играя в произведениях классиков, мы в какой-то мере получаем право и самим испытать очищение соприкосновением с вечностью.

– И Достоевский…

– Работая над инсценировкой по роману Достоевского, каждому из участников спектакля так многое приходилось иметь в виду из того, что зрители должные были прочувствовать! В каждом произведении великого писателя – боль за человека, желание – нет, потребность – призвать всех оглянуться на себя, унять жестоко разъедающие людей страсти.

– Ваша Катерина – палач и жертва одновременно?

– Думаю, что да.

– Это тяжело прочувствовать, неимоверно трудно сыграть на публике… «Братья Карамазовы» я посмотрела дважды и восприняла оба спектакля по-разному.

– В принципе Ирана Тагизаде выстраивает жесткую конструкцию своих спектаклей, отчего, кстати, они годами держатся в репертуаре, «не разваливаясь», даже несмотря на вводы других исполнителей при необходимости. Но эмоциональный фактор, наполняющий кровью и плотью спектакль, тут играет большую роль. На то он и живой театр, прелесть которого во многом и состоит в возможности актера встречаться со зрителями с глазу на глаз, чувствовать его внимание и даже дыхание.

– А у зрителя – видеть, как у них на глазах происходит творческий процесс и рождаются произведения искусства. Скажите, понимая, что наибольшее удовлетворение приносит успех в ролях, потребовавших огромных усилий над собой, все же вижу, как заводит и вас реакция зрителей на ваши комедийные роли. Если честно – вам доставляет удовольствие возможность «оторваться»?

– Если честно…

Сейчас мне интереснее

трагикомический образ,

чем голубая героиня

– Так называемые комедийные роли – особый кураж. В мою творческую биографию они пришли тогда, когда по желанию публики РДТ показывал всякие пародии. Вслед за «репризами», сценками с характерными персонажами пришли роли в спектаклях – «Мой муж чокнутый», «Театр», «Русское шоу в Сингапуре», другие.

– Гомерический хохот в зале, веселье на сцене, бурные аплодисменты. Не могут же они питать хорошее тщеславие, амбиции состоявшейся актрисы, достоинства которой состоят во вдумчивом отношении к себе, к профессии, к театру и кино, к людям, к жизни.

– Мне интересны и они. Хотя бы тем, что тоже, поверьте, требуют серьезной подготовки, поиска самоощущения, даже соб-

ственного прочтения. Я не имею в виду вмешательство в режиссерское прочтение, нет! Мне важно, чтобы комедийные героини не были плоскими, однозначными. Никогда не вижу их просто броскими раскованными барышнями. Чтобы купаться в материале, нужны неожиданные «придумки».

– Видела много раз и обожаю спектакль «Что угодно» по пьесе Шекспира «Двенадцатая ночь». Так оригинально решен образ Оливии…

– Понимаете, юмор в жизни и юмор на сцене – разные вещи. Чувство меры – вот мой помощник. В процессе работы над образом Оливии добавила в помощники самоиронию. Режиссер убедила меня, что не страшно показаться взбалмошной, претенциозной. А раскрепощение пришло тогда, когда поняла, что нужно сыграть уверенность в своей неотразимости. Такая находка позволила оставаться искренней, что как раз и требуется актрисе в любой роли, а в комедийной – особенно.

– Как требуется не допустить пошлости.

– О, это для меня свято. Смысл, содержание спектакля воспринимаю как первооснову, потому считаю, что откровенные мизансцены, скабрезности отвлекают зрителя от главного, и не приемлю их.

Вот так. То, что из зала кажется абсолютно естественным, оказывается мастерски найденными собственными открытиями актера, сделанными в результате длительных поисков, преодоления противоречий и сомнений. Тем, что в пластике, тембре голоса, интонациях, жестах и отношениях с партнерами выражено как проявление духовного потенциала, глубинных самоощущений, работы трудолюбивого ума и честной гражданской позиции.

Вот это и есть мастерство, талант, благородство души, огромный труд и безоглядная любовь к своей профессии, к культуре родного народа.

Каспий.- 2010.- 30 октября.- С.10-11.