Диалог со временем

Вугар Мурадов: Картина начинается с мысли и ценна ею

В одном из интервью художник Вугар Мурадов сказал, что картины тоже думают о тех, кто на них смотрит, и при нашей встрече я позволила себе высказать уверенность в том, что это как раз и есть та тайна, которую они хранят, чтобы рассказывать нам – о себе и своем авторе. Высказала в надежде, что вот здесь, практически на ходу, «листая» электронные страницы каталога, художник так прямо и расскажет мне, о чем его работы, как рождались, чем дороги ему, за что пользуются успехом у тысяч людей в разных странах. Словом, о том, что это за художник, уже обретший славу, о котором, наконец, берусь писать.

Честно говоря, высказала в надежде по-хорошему спровоцировать собеседника на откровенный разговор о том, какая информация зашифрована именно в его холстах и листах ватмана, чем они отличаются, за что ценятся, но, как и следовало ожидать, прямого ответа на эти вопросы практически не получила. Беседа – пожалуйста, а что и почему… оцените сами. То есть не в спешке и обстоятельно.

Конечно, рассказ о встрече с этим талантливым и очень востребованным художником мне придется начать с того, что свою мастерскую, ласково именуемую «Крыша», он обустроил в мансарде, по проекту служившей чердаком 16-этажной высотки в центре Баила. Говорят, здесь, где море света, заливающего пространство сквозь стеклянную стену, и море открытой взору панорамы Каспийской бухты рождают самые романтические чувства, перебывало полгорода Баку, и, догадываясь, что тусовка не простит интересующемуся творческой судьбой Вугара журналисту незнание этих подробностей, начинаю с них.

Хотя, сдается, что собираются здесь хорошие, неравнодушные и эрудированные наши земляки более всего для того, чтобы пообщаться друг с другом, ибо хозяин и творец бытующей в этом пространстве ауры в принципе сам относит себя к числу людей неразговорчивых и не по возрасту сосредоточенных. Он и работает по ночам, когда родной город засыпает. Кто-то называет это образом жизни – по-моему, это, скорее, режим дня. Потому что образ, который олицетворяет эту самую сладкую, дорогую и не простым путем познаваемую жизнь, для него нечто много большее, духовно и нравственно богаче и увлекательнее, чем выбор времени для работы и отдыха.

Талант и школа

Как и следовало ожидать вообще, а тем более в данном случае, на вопросы о конкретных произведениях, о творчестве в целом Вугар шутливо, но очень емко заметил, что наверняка «работал» бы поэтом, если б мог словами описывать то, что «излагает» языком живописи. А еще он вежливо и незаметно вернул меня к извечной мысли о том, что произведения искусства каждый из нас прочитывает по-своему и, наверняка, имея в виду и меня, предупредил, что и «живопись-то у него часто «на себя не похожа» – как о ней расскажешь и зачем?

Не спорю! Об этом можно с уверенностью говорить уже потому, что его работы буквально волнуют маститых профессионалов и обладателей тонкого вкуса. И еще по тому, что видишь на выставленных тут и там в просторной мастерской холстам – написанным давно, обрамленным золоченными каркасами, и по тем, что притаились у стен, подтверждая уже высказанную Вугаром мысль о том, что картину закончить невозможно, – можно только на время приостановить работу над ней. Вот и эти – подходи и дописывай… когда придут идеи. Откуда? А Бог их знает. Подчас задуманный натюрморт оборачивается пейзажем – так выдало недремлющее подсознание. Но почему бы и нет, если это ново, интересно и, оказывается, волнует окружающих!

– Чем?

– Я и сам порой не знаю, что буду писать сегодня или завтра, как закончится то, что наполовину уже сделано, – говорит Вугар.

Конечно, это уже из суждения опытного художника, который, наверное, больше всего состоялся потому, что привык жить в раздумьях, хотя при этом полон ребяческой непредсказуемости. Оглядываясь, так и видишь, что именно она часто одаривает прямо-таки ошеломляюще неординарными идеями юношу, которому никак не дашь 43 года.

Конечно, у Вугара есть «база» – талант рисовальщика и школа живописца, которой у нас, в Художественном училище имени Азима Азимзаде, давно уже великолепно учат талантливых юношей и девушек. База настолько достойная, основательная, что в военной части, а служил он под Москвой, его назначили на гражданскую должность заведующего клуба – почетное доверие, за которым и нешуточная

ответственность.

Демобилизовавшись, брался за многое, но бросал то, что неинтересно. А талант, не изменял ли ему? Зачем же? Он всегда присутствует в цепком взгляде, в желании проникнуть в природу вещей и их взаимозависимость. Только Вугар Мурадов, устроившись на работу в Государственный историко-архитектурный заповедник «Гобустан», мог так прочувствовать и навсегда вобрать в себя энергетику древних предков, оставивших уникальные свидетельства своего времени на камне, что нередко возвращается к идеям, родившимся в сознании древних.

Он ушел из мастерской объединения «Азерхалча», где пришлось со скрупулезной точностью писать предметы и людей на миллиметровой бумаге с ее четко структурированными клеточками, но по сей день они нередко владеют его выбором. Нет-нет, да и уложит как-то по-особенному своих героев на поле, состоящем из бессловесных квадратиков, способных в зависимости от использованных красок передать и сюжет, и настроение, и ту мысль, что затаилась в глубине холста, чтобы провоцировать процесс познания, рождать сопричастность.

– Бывая в кабинете друга – из начальников, на столе которых всегда есть этакая аппетитная стопочка канцелярской бумаги «Для записи», – говорит Вугар, – я обязательно рисовал на этих квадратных клочках шариковой ручкой с черной пастой миниатюрные портреты разных-разных людей – надо же чем-то занять руки, не привыкшие бездействовать. А когда вроде бы случайные зарисовки сложил в коллаж, сведущие люди сказали, что исподволь написал некий обобщенный портрет современника, философский сюжет о единстве и разнообразии всего сущего на земле и во вселенной.

– По-моему, такое случайностью не назовешь.

– Говорят… Теперь в этой технике квадратиков работаю нередко. Вот, смотрите, «Мугам», к примеру.

– По-моему, это некое конструирование ассоциаций, мыслей в необычные формы.

– Возможно. Ее купили сразу же…

– А вот на стене в той же технике сделанное полотно под названием «Адам и Ева» – тоже оказавшиеся в ограниченном пространстве квадратов человеческие фигурки. На них покупателей не

нашли?

– Еще сколько! Но здесь особый случай. Здесь к месту напомнить – и многие это знают – что долгие годы я свои работы не продавал – расставаться всегда жалко, да и принцип какой-то придумал. Теперь все по-другому. По заказу не пишу, а если хотят купить, с удовольствием продаю – жить на что-то надо.

– А соображения престижности – о них не упоминаете из скромности?

– Где-то все это греет, но, честное слово, думать о таком некогда.

– Забот хватает?

– Всегда! Но уж точно не оттого, что 10 лет назад решился продавать свои работы.

– Понятно. Их прибавилось с тех пор, как вы стали выставляться за рубежом?

Взгляд со стороны

– С тех пор в моей творческой жизни изменилось все!

– Земля слухом полнится, но все же расскажите, с чего эти перемены начались. Главное, что в ваших работах искушенные люди увидели нечто талантливое, глубокое, новое, загадочное.

– Это вы так думаете?

– И я тоже. Но более всего профессионалы, которым Международный банк доверил подготовить и провести в 1998 году в Галерее Лобби в Вашингтоне выставку «Современные азербайджанские художники», а потом, в том же году и там же, в Вашингтоне, выставку работ азербайджанских художников в Фонде искусства Центральной и Восточной Европы. Ведь именно вы вместе с азербайджанскими коллегами оказались в центре внимания и были ошеломлены оценкой вашего творческого мировоззрения.

– Да, директор Центрального восточно-европейского фонда искусств Меда Младек (сейчас она открыла в Праге Музей современного искусства «Кампа») кропотливо изучала в Баку работы азербайджанских художников. Посетив множество мастерских, она отобрала работы 12 моих коллег для экспозиции, которая торжественно открылась в мае 1998 года. Мне выпала честь участвовать в церемонии открытия вместе с коллегами – Гусейном Хагвердиевым, Эльнуром Бабаевым и незабвенной Лейлой ханым Ахундзаде. Мне лично была предоставлена возможность показать не только живописные полотна, но и роспись на бутылках, идея которой воплотить объем и показать жизнь в ее многообразии почему-то привлекла большое внимание.

– Вы не раз говорили, что Меда Младек много сделала для вашей адаптации к миру западного искусства.

– Но более всего – сейчас это отчетливо вижу – она во многом помогла мне обрести уверенность в себе.

– А потом были Бетти Блейер, французы…

– Редактор журнала «Azerbaijan international» Бетти Блейер поместила статьи о многих выдающихся мастерах искусства Азербайджана, уделила немало места и моему творчеству вплоть до того, что поместила на обложке одного из номеров выполненный мною мужской портрет. Это большая честь – журнал ведь расходится по всему миру

– А французы?

– С ними меня связывают особенно теплые отношения – камерная выставка моих работ в помещении Посольства Франции в Азербайджане, широкий показ во Французском культурном центре, что на улице Физули. А потом творческие беседы с тонкими знатоками живописи. И вернисажи в самой Франции – в 2003 году мои работы демонстрировались в Выставочном зале салона 43 в Париже на выставке «Молодые и известные художники времени», которая была повторена в выставочном зале Эдварда Стейшена в Люксембурге, в Современной галерее искусств Am Tunel. Были выставки в Тегеране и Москве, в Национальном дворце Женевского отдела ООН, в рамках Международного арт-фестиваля в Дании и во многих салонах Баку. А еще мои картины находятся в частных коллекциях и во многих музеях всего мира.

И это дорогие сердцу контакты, принесшие много в самоощущение, расширившие кругозор, круг размышлений…

– За которыми многие последующие находки…

– Естественно!

– Вернемся к работе «Адам и Ева» – я жду с большим интересом.

– Она стоит того! Смотрите. На первый взгляд ничего особенного. Две, пусть стилизованные, фигурки, а между ними на некотором отдалении яблоко – тот самый запретный плод, вкусив который Ева стала грешницей.

– Вижу. И что?

– Теперь назовите этот плод по-азер-

байджански.

– Алма.

– А если по слогам?

– Ал-ма.

– Значит, не бери!

– Предупреждение? Боже, мистика какая-то, но она ошеломляет. И обнаружил ее, во всяком случае вот здесь, вот этот человек, обреченный судьбой осмысливать то очевидное, что мало кто из нас видит.

За время увлекательной и непростой беседы художник Вугар Мурадов по-хорошему ошеломлял меня много-много раз. Но и напряженное ожидание фактов, из которых у меня сложился бы достойный очерк о талантливом соотечественнике, никак не мог утомить или снизить накал заинтересованного любопытства. Узнавая все новые подробности о том, как живет и мыслит этот художник, я только и радовалась, что живут же рядом с нами не просто обаятельные, общительные люди, но такие светлые личности.

Доверчивый и открытый, сегодня он старается помочь мне побольше узнать – нет, не о его успехах и творческих достоинствах. На примерах собственных раздумий о месте художника в мире современной мировой цивилизации он фундаментально подводит и меня к тому, как развивается современное общество, что, оставаясь традиционными ценностями прежних времен, сегодня ждет углубленного осмысления на новом витке сознания.

Конечно же, Вугар не говорит о высоких материях, не произносит философские термины, но в своем мире он явно живет как философ, нацеленный на преодоление рутины. И пусть в его работах может встретиться элемент эпатажа, пусть не скрывает он своего желания удивить – визуальное искусство тем и отличается, что воспринимающий его глаз непременно отсылает особые импульсы в подсознание, где и складывается все что угодно. У каждого, повторюсь, по-своему.

Многие придумки Вугара, чьи ассоциации так реальны, но доселе никого не посещали, доставляют огромное удовольствие, потому что выводят на серьезные мысли. Подумалось, вот до чего доводит мятущегося в поиске необычного в поднадоевшей современности пытливого, мыслящего человека его неугомонная душа.

Сегодня, например, экспериментирует со «светографикой» – это когда лучом света рисует в абсолютной темноте силуэт или другой рисунок перед открытой на какие-то 15 секунд выдержки диафрагмой фотоаппарата. Получается, но недоволен, что пока таких работ мало, и намерен усложнять их содержание.

Что придумает завтра? И сам не знает, но непременно придумает. Он такой, Вугар Мурадов. Мастер, постоянно «переваривающий» многообразные впечатления от людей, будней, привычек, используемых как исходный материал для лучшего осмысления окружающего мира. Самобытный художник, чьи работы высоко оценивают опытные галеристы и коллекционеры. Тот, о котором мы с особой гордостью можем говорить, что в их мире славы ему не занимать. Отбирают… Выставляют… Смотрят с восхищением… Оставляют отзывы и… покупают. На сегодняшний день продал не менее 500 работ – цифра по нашим условиям внушительная.

Работы выставляются в престижных музеях и хранятся в запасниках фондов, украшают офисы известных организаций и личные апартаменты публики с тонким вкусом. Это значит, что в них есть что прочесть и прочувствовать, что они соответствуют современным тенденциям поиска и осмысления действительности, волнуют и говорят о чем-то важном – в жизни, в мировоззренческом плане.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Каспий. -2011. – 16 июля. – С. 11.