Интеллектуальный центр РДТ

Валентина Резникова. Больше, чем «завлит»

Задумав отдать дань благодарности всем, кто участвует в создании театрального спектакля, чьи имена в программках Русского драматического театра (РДТ) имени Самеда Вургуна неизменно указываются в разделе «Художественно-творческий состав», решила, было, посвятить им главу под названием «Бойцы невидимого фронта», да сразу же отвергла эту, с позволения сказать, идею. Какие же они «невидимые», если придуманные, сделанные и смонтированные их руками декорации, костюмы, реквизит, осветительные изыски, грим – у всех зрителей на виду, а музыкальное оформление, организующее эмоциональное воздействие и на зал, и на самих актеров, – один из ярких элементов спектакля? Смотрите, слушайте, и вы поймете, сколько вложено творческого труда каждого участника из монтировки, гримерного, осветительного, радио, реквизиторского, костюмерного цехов!

Иное дело «зав. литературной частью», чье имя стоит первым в ряду «Художественно-творческого состава» и о чьей роли в рождении спектакля, да и во всей творческой жизни коллектива знают очень немногие. А между тем...

Давно хочу спросить – что это за должность такая, и чем театр, зрители обязаны заслуженному работнику культуры Валентине Мусаевне Резниковой, уже более 18 лет выполняющей в РДТ эту роль с ее обширными, практически неограниченными заботами? И на какое «пространство» распространяются ее полномочия? И после упорных, мотивированных тем, что «лучше говорить с артистами – они интересны зрителю», отказов от интервью все-таки получаю согласие на предметную эту беседу.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

– Что вы подразумеваете под «правами и обязанностями» завлита, формально предусмотренными штатным расписанием? – вопросом на вопрос ответила Валентина Мусаевна, и мне пришлось уточнить смысл своей просьбы:

– Понимаю, что в творческом коллективе слово «формально» звучит как нонсенс, однако есть же какие-то конкретности в этом деле.

– Как и в любом другом.

– Хотите сказать, что они вообще не свойственны творческому процессу?

– Нет, не хочу. Для чего-то же существует такое объемное понятие, как профессионализм, без которого не обходятся ни театр, ни любые другие сферы деятельности?

– Вы пришли в РДТ с дипломом театроведа как выпускница Санкт-Петербургского государственного института театра, музыки и кинематографии имени Николая Черкасова, который не нуждается в представлении. Пришли с запасом знаний, позволяющим с честью выполнять профессиональные обязанности как раз заведующего литературной частью.

– Я пришла с запасом теоретических знаний, которые не всегда совпадают с реальной жизнью. Они идеальны в отрыве от практики.

– И встретились с необходимостью…

-Заниматься именно профессиональными обязанностями заведующего литературной частью!

– Какая удача! А что это за обязанности?

– Вам поподробнее?

– Непременно!

– Тогда слушайте. Профессия и должность заведующего литературной частью возникла одновременно с созданием московского МХАТа. Тогда П.Марков, активно помогавший в творчестве К.Станиславскому и В.Немировичу-Данченко, стал первым завлитом в советском театре. А точнее – помощником по литературно-драматической части. Завлитом он стал потом, после конфликта с Луначарским.

– Личном?

– Да. Марков вольно или невольно многих раздражал своей блестящей эрудицией, знанием и пониманием драматургии как особого литературного жанра, своей требовательностью к современным советским пьесам, которые предлагались советскими драматургами МХТу, но не всегда принимались Марковым. К несчастью, тогдашний нарком просвещения Луначарский тоже баловался написанием пьес. Кстати! Одна из таких – «Яд» – была поставлена и на сцене нашего театра в 1925 году. Неуступчивость Маркова имела весьма неприятные последствия для всех завлитов страны.

– Какие же?

– В отместку талантливому профессионалу Анатолий Васильевич властью, данной ему как законодателю в ведомстве, перевел руководителей литературно-драматической частью из художественно-руководящего состава в административно-руководящий. Проще говоря, вывел их из-под власти художественного руководителя, тем самым ослабив художественно-творческое участие в общем художественном процессе театра. Для Маркова это было страшным унижением. Оскорблением даже. Практически роль завлита в художественном процессе была дезавуирована. С этого момента им отводится роль идеологов в театре.

– Насколько мне известно, эта несправедливость была устранена почти через полвека?

– Да, в 1987 году. В СССР тогда кардинально пересмотрели театральное дело. Был принят новый закон о театре, завлитам вернули их прежний статус. На уровне закона. Они вновь обрели право членства в труппе. Но инерционно продолжают оставаться единицей, которая занимает промежуточное положение между идеологом и художником.

– То есть более 30 лет назад утверждено, что завлит – третье лицо в театре, в тандеме с главным режиссером и директором отвечающее за творческое лицо театра.

– Совершенно верно. Только все-таки в тандеме с главным, а не с директором. Но по инерции деятельность завлита остается промежуточной – между директором и главным.

– И ничего не меняется?

– Меняется. Сейчас уже во многих театрах завлит – это предрежиссер (драманализ, застольный период, поиски возможных смысловых прочтений) и послережиссер (соответствие постановки выработанной концепции). Это внутри театральный критик (периодически включающийся в репетиционные процессы как человек «со свежим взглядом»), которого в Европе, да и в Питере называют драматургом. В Александринском театре мой педагог по драманализу, профессор Анатолий Чепуров занимает должность завлита, но на табличке у его кабинета написано – «драматург».

– Высокий статус!

– Дело не в статусе, а в сути профессии.

– Выходит, завлит – некий посредник между автором пьесы и автором спектакля.

– Можно сказать и так. А если точнее, то именно у завлита есть право на имя в афише между именем драматурга и режиссера. Это законодательно утверждено в том самом 1987 году и означает, что только завлит и никто другой в театре имеет право на редакцию авторского текста. Но! С условием, что получено разрешение драматурга-автора.

– Как профессиональный редактор я давно понимала, что получаемый от драматурга материал требует серьезной «доводки» до параметров сценического действия, но приписывала всю эту работу режиссерам.

– А кому же еще? Конечно режиссерам! Они – авторы сценических произведений, поэтому в нашей стране они имеют юридически закрепленное право на авторство. Однако от пьесы к спектаклю – от застольного периода до премьеры – хоть и увлекательный, но очень не простой для режиссера путь. Вот тут и нужны завлиты. Постановщику для глубинного понимания предмета исследования, каковым и является пьеса, необходимы дополнительные материалы.

– К примеру...

– Скажем, сведения об особенностях времени, к которому относится пьеса: правила этикета, ранговые отличия, сословные особенности, иконография, детали быта – много-много чего.

– Ради чего?

– Ради создания самостоятельного художественного произведения на сцене.

– Но где все это добывать?

– Информационное поле – огромно. Но завлит всегда должен знать, где и что надо искать. Этим навыкам обучают в институте.

– Таким образом, завлит своими эрудицией, знанием, где следует взять нужные сведения, кропотливым трудом во многом обеспечивает свободу действий режиссеру, да?

– В каком-то смысле «обеспечивает» действием, но не свободой. Свобода творчества художника – в его личности. Главное – поддержать полет фантазии. Помочь найти способы к ее расширению.

– Помню, Александр Яковлевич Шаровский рассказывал мне, как много вы сделали, когда он готовился ставить «Короля Лира» по Шекспиру. А зрители и не знают о роли завлита.

– Ну и зачем им знать? Интересно то, что на сцене, а не то, что за ее пределами!

– И потому завлит остается в тени.

– Ну, профессия такая. Вот если бы я ушла в свое время в критику, то наверняка была бы, как вы говорите, «заметной». Критик – профессия публичная.

– Вернемся к первым шагам вашей работы в РДТ – не стали они, как часто бывает, временем разочарований восторженного, окрыленного выпускника столичного вуза?

– Что вы! 1992 год – очень непростое время для театрального искусства. Но для меня те годы были наполнены творчеством, радостью практического освоения профессии, в которой было так много теории Веры Ивановой – бывшего завлита в театре Николая Акимова. Как оказалось, совместить теорию с практикой было не просто.

– К тому же это был кризисный период.

– Да. Мне повезло, что по какому-то чудесному стечению обстоятельств председатель СТД Азер Паша Нейматов рекомендовал меня Адаляту Велиеву – тогдашнему директору театра, которому нужен был завлит. И вот тут-то для меня начался новый курс, теперь уже – практического обучения. Что же касается теории, то «экзамен» приходилось сдавать едва ли не ежедневно.

– Вам повезло. На такое внимание редко может рассчитывать выпускник.

– Я ежевечерне отсматривала спектакли, а на следующий день, как театральный критик, в устной форме анализировала режиссерскую и актерские работы. И делала это с удовольствием, потому что Велиев умел замечательно слушать.

– Итак, вы стали завлитом.

– Нет-нет, завлитом я стала очень и очень не скоро. Я долго оставалась театральным критиком – по сути, по взглядам, по отношению к театру. И только один случай (рассказывать не буду) привел к тому, что Велиев мне сказал: «Если хочешь работать в театре и быть завлитом – забудь, что ты – критик. Критиком ты можешь быть только здесь: для меня, для актеров и режиссеров». С тех пор я всегда придерживаюсь этого правила как закона. Впрочем, как и полученного в институте: не писать рецензии на спектакли своего театра. Это неэтично. Иначе они не будут восприниматься как правдивые. И в театре свое мнение высказываю только тогда, когда этим мнением интересуются.

– Вы ежедневно смотрели спектакли при почти пустом зале.

– О! Я вспоминаю эти времена почти с умилением!

– Почему?

– Благодаря Велиеву, это было время творческого братства, дружеского единства. То, чего в театрах не бывает никогда. Залы и правда были пустыми. И тогда директор решил, что все мы, сотрудники театра, должны как бы заменить зрителей. «Актеры должны чувствовать дыхание зала, и мы должны дать им возможность сохранять профессию, а значит – и театр», – говорил он. Наш зал никогда не оставался пустым, хотя зрителей, купивших билеты, как известно, в начале 90-х почти не было.

– Знаю, что тогда театр стал бесплатно приглашать ветеранов Карабах-

ской войны, пенсионеров, школьников, студентов. Но при чем ваши театроведческие анализы? Представляю, насколько не совпадали теоретические установки с реалиями жизни.

– Какие теоретические установки? Если вы о режиссуре и актерском ремесле, то это те профессии, для которых во все времена остается одно правило и обязанность: соответствовать профессии, несмотря ни на что. Если о репертуарной политике, то посмотрите: репертуарная афиша того периода вполне отражает время. Вот – Теннесси Уильямс, а это значит – жар сердец, человеческие страсти; вот Илья Пиковский – это уже современный, ироничный, смешливый взгляд на то, что происходило с моралью общества в целом; вот «Отрава» Богомольного – гимн вечному актерскому братству, сжигающему себя на костре терзающей любви к искусству; вот «Уик-энд по-французски» Пуаро. Анализировать можно долго. Но вряд ли это будет интересно нынешним читателям. Мы изучали интересы нашего зрителя. Мы хотели его понимать, чтобы быть взаимно интересными друг другу.

– Дабы «выработать свой, новый путь»? Но трудно представить, чтобы теория напрямую работала на конкретную практику театра.

– Не упрощайте! В творческом процессе ничего нельзя воспринимать буквально. И теория, поверьте, в нашем деле не может быть догмой. Надеюсь, вы знаете, что в этой профессии не существует канонических установок на века. Завлит обязан знать, что происходит в современном мировом театре: какие режиссерские достижения на сегодняшний день актуальны и интересны, какие театральные школы возникают и чем они привлекательны. Все это надо знать, иначе ты не сможешь быть внутритеатральным критиком.

– И вы с самого начала служебного пути получили возможность быть услышанной руководителем, от которого в театре зависит все. Достойное начало!

– Возможно. Но речевые тренинги критика с Велиевым – короткий эпизод. Дальше все пошло по инерционному пути – все мы далеки от совершенства. И потом... не все режиссеры интересуются тем, насколько они преуспели. Такой тандем у меня сложился, пожалуй, только с Шаровским, да и то... Я сама никогда ничего не говорю, если он не спрашивает. Но если спрашивает, то всегда говорю правду, которую он принимает, даже если ему она не нравится. Знаете, есть в работе вещи совсем скучные, но ты должен их делать.

-Например?

– Например, верстка репертуара. Почему-то в театре этим занимается завлит. Я бы уступила эту прерогативу заведующему труппой.

– Простите, правомерно ли говорить о критериях оценок театрального действа?

– Они всегда очень субъективны. К сожалению, наша профессиональная критика обходит стороной русскоязычный театр. Журналисты, которые называют себя критиками, простите, на этот уровень пока не вышли и часто самоуверенно навязывают свое некомпетентное мнение широкому кругу читателей. Это, я считаю, преступление против культуры, искусства и его служителей, против нашей страны.

– Я не права, когда воспринимаю творческий процесс как безудержный полет фантазий, бесконечные эмоции, игру воображения.

– Не может человек, конкретно, режиссер, актер, фонтанировать 24 часа в сутки! Творчество – это творение, а полет – озарение. Остальное – обязанности, подчас рутинная работа.

– И формирование репертуарной афиши – тоже?

– О нет! Этот процесс может быть очень увлекательным, если складывается творческий «диалог» с режиссерами театра. Каждый режиссер – это индивидуальность со своим почерком. Но репертуар должен быть в масштабах театра сбалансированным по многим параметрам – жанровым особенностям и зрительским предпочтениям, с учетом интересов общества.

– Завлит должен рассчитать и расписать все так, чтобы в афише соседствовали пьесы классиков и современных авторов, в том числе – национальных драматургов, спектакли вечерние и дневные для детей с учетом загруженности актеров, спроса зрителей?

– Нет, у нас это решается коллегиально.

– А разве режиссер не имеет права сам выбрать пьесу, которую ему хочется поставить?

– Имеет. Но его предложение не должно расходиться с основной репертуарной линией театра. И если это так, то главный режиссер включает предложенную пьесу в репертуарный план. Но пьеса должна «раскладываться» на труппу. Если нет актера, который может сыграть Отелло, то какой же смысл включать в план эту пьесу?

– Знаю, что завлит обычно занимается поиском пьес для новых постановок.

– Занимается.

– Сейчас выбор достойной литературы невелик?

– Меня смущает определение – «достойной». Есть очень популярные (и не только в России) драматурги, чьи пьесы имеют стопроцентный успех у зрителя, но они не для нас.

– Интересно.

– Сейчас, в отличие от начала 90-х годов, нет недостатка в пьесах, проблема в том, что не всякая годится. Поэтому приходится возвращаться к пьесам, проверенным временем. К классике, например. При этом держать в поле зрения огромное количество новинок, которые чаще всего оставляют желать лучшего.

– Как говорят, ныне время лихих дилетантов?

– Очень лихих. И очень дилетантов. Порой мне приносят «пьесы» люди, которые даже в театр не ходят. И я никак не могу понять: а пьесы-то они зачем пишут?

– Это выражение и к журналистам применимо. Кстати, остались в памяти заседания «круглого стола», на которые вы приглашали сотрудников многих республиканских газет, чтобы обсудить спектакли, поговорить о важном, ответить на насущные вопросы.

– Ну, во-первых, «круглые столы» – это тоже «изобретение» Велиева. Он их придумал и вместе с артистами – Духовной, Гросс – начал воплощать в жизнь. Я просто это продолжила. В годы, когда Азербайджан обрел независимость, в экономику пришли рыночные отношения, цензура была отменена, появилось много новых, независимых средств массовой информации, и учредители привлекали к работе не профессиональных журналистов, а начинающих авторов, и мы предложили молодым журналистам свою помощь. Самые добросовестные охотно приняли ее.

– Как участник тех встреч свидетельствую, что эти акции были с благодарностью востребованы моими коллегами, освещающими вопросы культуры и, в частности, театра. Почему забросили эту замечательную традицию?

– Сегодня это уже пройденный этап.

– Я бы так не сказала, но, наверное, вам видней. А вот у такой вашей инициативы, как знакомство бакинцев с тем, как проходят гастроли РДТ за пределами Азербайджана, какой резонанс имеет участие спектаклей театра в престижных международных фестивалях? По-моему, серьезные перспективы – ведь подобные контакты, кажется,

имеют тенденцию к активизации?

– Да. Кажется, благодаря творческому тандему нынешнего директора с Министерством культуры и туризма у театра появляются новые перспективы. В том числе и те, которые связаны с популяризацией театрального искусства.

– Как видно из материалов, РДТ завоевал славу достойного, интересного театра. Нам просто необходимо получать отзывы оттуда, тем более, что принадлежат они, как правило, профессиональным, часто титулованным критикам, людям довольно авторитетным в театральном мире современности.

– Да. Вот в этом вы правы. Мнение авторитетных профессионалов – ценно. Тем более, что оно – беспристрастно. Поэтому, естественно, я стараюсь что-то привезти. Или же позаботиться о том, чтобы потом переслали, разместили в Интернете.

– Поступки истинного патриота театра, Валентина Мусаевна!

– Спасибо. Мне нравится это слово.

– Проявлением патриотизма воспринимаю то, что вы стоически готовили книгу об РДТ в связи с 90-летним юбилеем любимого бакинцами театра – это тоже обязанности завлита?

– Нет, конечно. Сбор материалов и формирование книги пришлось осуществить за 3 месяца – это фантастически короткий срок для такого биографического справочника! В книгу вошли материалы, собранные библиотекой нашего театра и лично Тамиллой Алихановой, а также источники из Музея истории театра, возглавляемого Нуридой ханым Нуруллаевой, которым хочется выразить особую благодарность.

– Спасибо вам за откровения и простите за дилетантский подход к тому, о чем берусь писать. От всей души, любя театр, который тысячи бакинцев, как и я, называют своим, хочу именно вам выразить отдельную благодарность за постоянную готовность помогать журналистам нести читателям правду о вашем чудо-храме и хоть в какой-то мере вести летопись происходящих в нем событий.

– Спасибо вам за любовь и внимание к театральному искусству.

Каспий.- 2011.- 15 января.- С.10-11.