Мечта Устада

Алибаба Мамедов: Мугам ниспослан нам Аллахом, и поэтому я никогда не откажусь от служения ему

Найдется ли в Азербайджане человек, который не слышал имени Алибабы Мамедова, кто хотя бы раз в жизни не соприкоснулся с мугамом в его исполнении? Голос Алибабы Мамедова – это наш Золотой фонд, это классика мугама, наше наследие…

После интервью провожаю прославленного ханенде к машине. Подходят двое молодых людей и просят сфотографироваться с устадом на память. Ханенде без лишней суеты фотографируется. Двое пожилых мужчин, приблизившись, спрашивают его о здоровье. Заслужить уважение людей не просто, ему это удалось, неожиданно понимаю я, вспомнив, как в Международном центре мугама на юбилейных торжествах Азербайджанской национальной консерватории Алибабу Мамедова любовно обступили молодые ханенде, поздравляя устада со званием «Почетного профессора консерватории».

– Устад, позвольте мне от своего имени и, уверена, со мною согласятся все почитатели вашего великого таланта, от их имени также, поздравить вас с высоким званием и пожелать долгих, насыщенных творчеством и вдохновением, лет. Вы радуете нас своим неиссякаемым энтузиазмом и любовью к мугаму. Благодаря вашей энергии и высокому служению азербайджанскому мугаму это национальное искусство переживает настоящее Возрождение. Мугам занял свое и подобающее только ему достойное место в национальной культуре азербайджанского народа.

– Большое спасибо. Меня радует, что мое служение народу отмечено столь высоко, мое сердце откликается и снова поет мой, любимый сердцу, мугам «Раст».

Сегодня многие говорят, что азербайджанский мугам возраждается, но это не верно. Нет, у нашего мугама второго или третьего рождения. Он родился единожды, и не будет у него другого рождения. Наш национальный мугам сегодня скорее расширяется. Словно птица Хумай, он преображается в бесконечности творения. Каждый мугам – это только грань жизни человека, а ведь жизнь многолика. Лишь в совокупности всех граней мы находим завершенность цикла. Единство же циклов и есть бесконечность Жизни, ее вечность. Сегодня тебе грустно, и ты поешь мугам «Забул Сейгях», потом твое настроение меняется, и ты поешь «Шур», следом звучит «Баяты-Шираз», затем «Раст»… Меняется настроение, меняется лад, но мугам в тебе остается, ты поешь мугам своей жизни, и он твой, один, единственный, неповторимый… Твой мугам – философия твоей жизни, но людей на земле много, и у каждого свой мугам созидания. Этот мугам звучит в одном большом единстве, задавая тон Бытия. Поэтому так важно верно петь мугам, петь его профессионально, петь вдохновенно, не сбивая ритм жизни. И мугаму нужно учиться. Учиться всю свою жизнь. Не каждый может стать ханенде, голос в мугаме еще не все. Это искусство потому и считается великим, что для него нужно иметь особый талант, дар свыше.

– Тогда скажите, а как начинали вы? Вы помните свои первые шаги в искусстве мугама?

– С самого раннего детства я слышал, как пела моя мама. У нее был прекрасный голос. Она не занималась музыкой, традиции в то время не позволяли, но она зародила это во мне. Кроме того, мой дядя, Гюльахмед Мамедов был известный в Баку ханенде. К нему в дом приходили Джаббар Гарягдыоглу, Зульфи Адыгезалов, Муталлим Муталлимов. Я часами мог слушать их беседы, мне это не возбранялось. В семь лет я сам научился играть на нагаре. Никто меня этому не учил. Потом был тар, кларнет, пианино. Я самостоятельно освоил игру на этих инструментах. Пробовал и петь, но это было больше подражательством, нежели исполнением мугама. Тогда я очень старался походить на своего дядю. Когда же повзрослел, то пошел учиться на нефтяника. В то время эта профессия была уважаемой, пользовалась большим авторитетом, да и платили нефтяникам немалые деньги. Учился на нефтяника я в Сабунчи. Проучившись два года в нефтяном техникуме, получил распределение в Туркменистан, где как раз начали разработку нефтяных месторождений. Через шесть месяцев стал бурильщиком седьмого разряда и был замечен начальством. Как сейчас помню, начальник по фамилии Сечавой сначала назначил меня сменным мастером, а потом и вовсе предложил продолжить учебу на инженера. Платили хорошо, и я согласился. Даже подписал для этого документ. Но случилось в Ашгабаде землетрясение 1948 года. Не скрою, меня сразу потянуло домой. Слава Аллаху, наш начальник был бакинцем. Он меня отпустил, несмотря на подписанное заявление.

– Вернулись в Баку опять работать нефтяником? Или уже были другие планы?

– Я просто вернулся домой. Никаких особых планов не было. Вам трудно представить атмосферу нашей жизни после ашгабадского землетрясения. Но, видимо, само провидение готовило меня к последующей судьбе. Мне было 19 лет. Как-то, проходя мимо ДК имени 26 бакинских комиссаров, был такой Дворец культуры около станции метро «Сахил», я увидел объявление о конкурсе «Молодые таланты». Председателем жюри конкурса был Зульфи Адыгезалов. Я исполнил мугам «Раст» и стал лауреатом конкурса. Более того, меня пригласили в Азгосфилармонию на хозрасчетной основе, что означало оплату за каждое выступление на сцене. Вскоре я заменил отсутствующего по болезни ханенде. Мое выступление длилось всего девять минут, однако я заслужил похвалу самой Шовкет Алекперовой. И меня зачислили в штат, я стал тринадцатым солистом-ханенде Азгосфилармонии. Выступать на сцене рядом с такими прославленными ханенде, как Хан Шушинский, Шовкет Алекперова, Сара Гадимова, Зульфи Адыгезалов, Фатма Мехралиева, Рубаба Мурадова, Абульфат Алиев было не просто, но это была великая школа мастерства. Сейид Шушинский был и остается для меня как непревзойденный «inşad» (исполнитель религиозных песень), его мугам – величайшая классика всех времен. Настоящих ханенде не бывает много.

– Вы много лет отдали преподавательской работе, работали с молодыми ханенде, шлифуя их мастерство. Вам нравится эта работа?

– Я и сам из первого выпуска музыкального училища имени Асафа Зейналлы. Это было в 1963 году. Мои педагоги Сейид Шушинский, Ахмед Бакиханов, Адыль Герай. Без их школы не было бы современного мугама. Мы многим обязаны им. Азербайджанский народ сегодня заново учит мугам. Мы заново открываем его для себя. Долгие годы он был в забвении, как бы чуть в стороне от магистрали искусства, но сегодня он возрождается вновь, весь мир узнает азербайджанский мугам. Мугам – шахское произведение нашей музыки. Ничто несравнимо с ним! Сейчас, когда и UNESCO признала мугам нашим исконно народным творчеством, мы не можем снижать уровень его исполнения. Более 50 лет я занят преподавательской работой. Сначала в Бакинском музыкальном училище имени Асафа Зейналлы и параллельно, почти 22 года, в Бакинской музыкальной школе имени Бюльбюля. Теперь вот преподаю в Азербайджанской национальной консерватории, где, несмотря на преклонный возраст, продолжаю обучать молодое поколение искусству мугама. Быть учителем почетно и ответственно одновременно. Учитель учит и учится сам. Я многое перенял у своего народа, ему свои знания и хочу передать.

– Кого из молодых ханенде вы отметили бы сегодня, чьи имена назвали?

– Есть у нас молодые ханенде. Имена некоторых из них я могу назвать, ведь в развитии их творчества – будущее нашего мугама. Это – Тайяр Байрамов, Беимханым Мирзоева, Вафа Оруджева, Нишана Бахышова, Илькин Ахмедов, Эхтирам Гусейнов, Гюлли Мурадова, Бабек Нифталиев. Наши устады – Агахан Абдуллаев, Ариф Бабаев, Алим Гасымов, Мансум Ибрагимов, Сакина Исмаилова, я – ваш визави, многое делаем для совершенствования их мастерства, передаем им свой опыт, свои знания, свое видение мугама, свои навыки мастерства. В Азербайджанской национальной консерватории мы можем передавать свое искусство молодым, сохраняя преемственность поколений.

Сейчас много делается для обогащения и развития мугама и, прежде всего, Фондом Гейдара Алиева под руководством его президента, первой леди Азербайджана Мехрибан ханым Алиевой. Национальное исполнительское искусство мугама сейчас имеет серьезную поддержку со стороны государства. Исключительную ценность составляют альбом «Карабахские ханенде», выходящий регулярно журнал «Мугам», «Энциклопедия мугама», сборник «Азербайджанский мугам» из восьми дисков, различные мероприятия, конкурсы, фестивали «Мир мугама», международные симпозиумы, семинары, научные конференции. Все это радует меня, и я бесконечно благодарен Мехрибан ханым Алиевой за высокую заботу и внимание изучению, популяризации и обогащению национального мугама не только для нашего народа, но и для всего человечества.

– Вы посвятили искусству мугама всю свою жизнь. Вас любят и почитают во всем мире те, кто неравнодушен к мугамному искусству. Расскажите чуть-чуть о самом главном, что сейчас вам вспомниться?

– Рассказать? А времени хватит?! (улыбается) Хорошо, начну с главного. Мугам ниспослан нам Аллахом, и поэтому я никогда не откажусь от этого служения. С распевания священного Корана, его айятов берет свое начало наш мугам. В его звучании шестьдесят процентов важности отдано Слову, и только остальные сорок – музыке. Мугамное искусство есть повсюду, в том или ином виде, но нигде нет такого мощного, сильного и чистого, как наш азербайджанский мугам. Для мугама не существует нот. Даже Узеир бек Гаджибейли, выше которого нет у нас композитора, не смог записать ни одной фразы мугама. Мугамат – это чистая импровизация, основанная на тексте. Очень важно, что ты хочешь сказать своему слушателю. Семь основных мугамов – «Хумаюн», «Раст», «Шур», «Чахаргях», «Сейгах Забул», «Шуштер», «Баяты-Шираз» – и остальные вспомогательные мугамы составляют наше неисчислимо богатое народное наследие. В мугаме мы передаем свои переживания, глубокие чувства, тончайшие психологические оттенки настроения, свои философские или социальные воззрения. Поэтическое слово Низами, Физули, Молла Панаха Вагифа, Сеид Азима Ширвани, Алиага Вахида, их газели вдохновляют нас. Слово родило мугам! Однако не так часто на землю приходят великие поэты, чьи газели распевают. В сто лет лишь один стоящий поэт, но он стоит многих. Я много пел на свадьбах. В свое время считалось хорошим тоном пригласить на свадьбу певца с хорошим голосом, поющим без микрофона. Раньше на свадьбу приходили не только для того, чтобы потанцевать, но и услышать мугам. Там, где выступали мы, яблоку негде было упасть. Люди могли часами слушать нас. Ансамбль «Хумаюн», который создал я, просуществовал более 30 лет. На свадьбе у Чингиза Садыхова меня услышал наш прославленный певец Бюльбюль. «Лучше, чем у этого ребенка, я мугам не слышал. Он слова не глотает», – так он высказался обо мне. Однажды, находясь на гастролях в Москве, наше трио пришло в гардероб Концертного зала имени П.И.Чайковского в смокингах, с бабочками. Увидев нас, улыбаясь, композитор Тофик Гулиев сказал: «О, какие цивильные и культурные у нас мугаматисты!» Сидевший рядом Рашид Бейбутов, с чуть уловимой печалью, произнес: «Знаете, сколько я не слушаю мугам, насытится им не могу!» С «Хумаюн» мы объездили с гастролями почти все республики бывшего Союза. Нас тепло принимали везде!

– В исполнительском искусстве мугама очень важны переходы из тональности в тональность, размеренность их, важны всевозможные виртуозные приемы, включая зенгюля, то есть трели. Знание их и есть цель работы, или нужно что-то еще?

– Научить петь мугам невозможно. С этим нужно родиться, это – дар свыше. Певцов с красивым голосом у нас в Азербайджане очень много, но постигших величие мугама, мастерство его исполнения – единицы. За последние годы я обучил более 100 ханенде, но настоящих из них не более пяти. Мугам – очень сложное искусство! Припоминаю один случай. Как-то на гастролях в Москве к нам в гримерную пришел пожилой, примерно моего теперь возраста, человек. Солидный, представительный, внушающий доверие. Обратившись к одному из наших уважаемых ханенде, он задал ему вопрос: «А что у вас в горле находится, когда вы поете?» Мы, присутствующие при этом, сначала не поняли вопроса. Позже все выяснилось. Оказалось, что это был врач Большого театра. Ему, высокому профессионалу, работающему с голосами певцов высочайшего уровня, было непонятно, как это возможно обычными голосовыми связками издавать такие трели. Даже такие высокие профессионалы, как этот врач, не могут понять, как можно исполнять мугам обычным голосом. Но мугам – это, прежде всего, духовное состояние души человека, его «макам». С самого рождения, находясь в сладостном плену мугама, ребенок обретает духовный мир. И тогда для него в мугаме открывается необъятный мир чувств, ощущений, фантазий, полетов, красоты и любви. Расширение его сердца и есть красота мугама. Таинство мугама и заключается в его необъятной чистоте, его подлинности, в его блаженной красоте освобождения. Когда я пою мугам, забываю обо всем, этот мир уже не существует для меня, я погружаюсь в иное пространство и время, словно растворяюсь в вечности. Поэтому для ханенде очень важна работа над собой, над своим внутренним преображением, над красотой своей души. Дух человека, его внутреннее содержание и есть его мугам! С первых же нот я слышу фальшь, она сразу мне режет слух. Как чист наш Коран, так должен быть чист и мугам! Фальши он не приемлет.

– Вы – прославленный ханенде, но вы и композитор, и автор слов многих популярных песен, которые на устах наших певцов. Кто вы – композитор или все-таки ханенде?

– Я более тридцати лет пел на свадьбах. Люди записывались за два-три месяца вперед. Свадьбы для ханенде – хорошая жизненная школа и полезный творческий стимул. В тот период мне особенно легко писалось, многие мои песни из того времени. И я как автор радуюсь, что они до сих пор востребованы, их все еще поют. Я надеюсь, что мои песни будут жить долго. Но я никогда не претендовал на звание композитора или поэта. Ко мне обращались профессиональные композиторы, чтобы записать ноты и слова песен. Композитор Нариман Мамедов сделал определенную работу, за что я ему благодарен. Когда-то покойный Эльшад Гулиев, председатель Гостелерадиовещания, предлагал мне оплату за каждую песню, чтобы записать ее в студии и положить на ноты. Часть работы была сделана, а потом я и не знаю, куда это все делось! Многое утеряно из нашего фонда, многое размагничено, об этом очень трудно говорить, ведь какие голоса, какие записи утрачены навсегда. А ведь это – наше культурное наследие!

– Теперь иные времена. Азербайджанский мугам имеет широкое мировое признание. Многое делается для развития национальной школы мугамного искусства. Вы как уважаемый и очень авторитетный ханенде, столько лет жизни отдавший этому искусству, получивший звание народного артиста республики, как прославленный исполнитель народных песен, отмеченный за большие заслуги в развитии и пропаганде азербайджанского мугамного искусства орденом «Истиглал», можете сказать, что печалит ваше сердце теперь? Если мечта у вашего сердца?

– Я не знаю, сколько мне осталось еще жить… этого никто не знает. Но сегодня мое сердце радуется, возможно, больше всех. Когда-то мой отец не пускал меня на первый мой конкурс, по-своему, по-отечески, он боялся за мою судьбу. Я понял его и решил свою судьбу самостоятельно. Я сделал свой выбор. Уже годы спустя наш общенациональный лидер Гейдар Алиев спросил как-то меня: «А где ваш ансамбль «Хумаюн»? Я его уже давно не слышу». Это потрясло меня. Такой авторитетнейший и очень занятой человек помнит об ансамбле, который уже перестал существовать. Из уст президента страны слышишь вопрос и себе не веришь. Как он все помнит, удивительно! Благодаря его Указу была основана и наша Азербайджанская национальная консерватория, где я веду уроки. Разве, когда я начинал, мог себе такое представить? У нас в республике было все: опера, музкомедия, драмтеатры, филармония, был Зеленый театр. Было все, но не было сцены для мугама. И она появилась, появился Центр мугама! Здесь проходят наши фестивали «Мир мугама», различные торжественные мероприятия, связанные с мугамным искусством. Мехрибам ханым Алиева многое сделала, чтобы наш мугам признали в мире, чтобы UNESCO включила азербайджанский мугам в список шедевров устного и нематериального наследия человечества. Она очень многое делает для расширения границ влияния мугама, привлечения внимания мировой общественности к красоте азербайджанского мугама. И вот строится здание Национальной консерватории. В ней будет учебный корпус, Музей национального музыкального искусства и наши мастерские. Как хотелось бы мне, чтобы строительство консерватории скорей завершилось. Это – моя золотая мечта! Хотя бы на год-два, сколько Аллах позволит, я хочу попасть в это здание и давать там уроки молодым ханенде. Пусть только дадут мне эту возможность, и я буду радоваться больше всех, больше меня радоваться никто не сможет.

Нелли Атешгях

Мне 82 года, вся моя жизнь связана с мугамом. Я не могу не радоваться рассвету этого, чисто народного, искусства. Мугам ниспослан нам Аллахом. Для меня мугам необходим, как «ташти-дуз» для горного тура. Мугам нельзя изгнать из нашего сердца, он в нашей крови. Он был в нас, есть и будет всегда.

Каспий.- 2012.- 18 февраля.- С.11.