Проходя во времени

Фикрет Годжа: Слышу песню ветра, листьев и воды…

Фикрет Годжа в особом представлении не нуждается. Народный поэт, первый заместитель председателя Союза писателей Азербайджана, автор замечательных стихов и поэм, отражающих общечеловеческие ценности и философию жизни, составивших его 6-томное собрание сочинений, которое всегда интересно читателю. В беседе с корреспондентом газеты «Каспiй» Фикрет Годжа поделился своими взглядами на жизнь, поведал о роли книги и значении слова.

– Прожито семьдесят пять с небольшим лет. Многое испытано, перечувствовано, передумано, переосмыслено… А когда вы начали писать стихи?

– Сколько себя помню, я пишу. Мои стихи живут во мне. Поэзией осмысливаю мир, вижу его краски, чувствую его пульсацию, событийность…

-Что-то осталось за «бортом» 6-томника?

– Многое осталось. Рассказы, повести, пьесы, мой единственный роман «Горькая судьба Талеха», написанный еще в 1987 году. Тогда Главлит не допустил его к печати, рукопись долго лежала в ящике моего письменного стола, ожидая своего часа. Наконец он настал – роман опубликован, нашел своего читателя, имеет отклики, в общем, живет своей жизнью.

– Любителям поэзии, да и не только им, небезынтересны факты вашей биографии. Не расскажете?

– (Улыбается). Думаю, почитатели поэзии лучше узнают меня в моих произведениях, в моих поэтических строках, нежели со скупых биографических данных. Моя поэзия – автобиографична. Не сделаю открытие, если скажу, что настоящая жизнь поэта и писателя – в его произведениях, нужно просто их читать, вникая в суть написанного.

– Лирик в вашем творчестве проявился сразу или были поиски?

– Сразу. Еще в детстве я отличался от своих сверстников. Рос задумчивым, не совсем обычным ребенком. Мы, люди, не готовы все и вся понять и постичь сразу. Чаще смотрим на жизнь однобоко, со своей призмы. А, скажем, пчела видит мир фасеточным зрением, то есть более сложным, к которому еще только стремится современная наука. Зрительные органы у пчелы, муравья, стрекозы намного сложнее, чем у человека. Этим зрением одарила их природа. А человек, так сказать, открыл его, понял его превосходство и решил применить на деле. Правда, ученые пока только пытаются изобрести нечто подобное. Уверен, рано или поздно они своего достигнут.

Знаете, нельзя подходить ко всему происходящему тенденциозно. Это неправильно. Задумайтесь на мгновение, сколько всего прекрасного вокруг нас происходит, и за всем не угонишься – что-то минует нас. Мы многое утратили в своей цивилизации, многое растеряли, и ничему не учимся у бесконечной в своем совершенстве, многообразии и непостижимости природы. Так уж устроен мир, что постичь его одной человеческой жизни не хватит. Поэтому миру нужны поэты. Они от поколения к поколению передают великие истины, чтобы звучала для человека «песня ветра, листьев, воды…».

– В таком случае – вопрос: кто ваш любимый поэт, к кому из них обращаетесь в поисках ответа на злободневные вопросы?

– Нет у меня любимого поэта, есть любимые стихи разных поэтов, которые я читаю, возвращаясь к ним вновь и вновь. Поэт – это прежде всего живой человек со своими чувствами, страстями, болями, судьбой. И ему, как и всем остальным, ничто человеческое не чуждо. Он может ошибаться, может увлекаться, может оступаться. В этом – суть жизни. В жизни все возможное допускается. Но поэзия, стихи не лгут – они искренни, и потому суть нужно искать в поэтических откровениях или прозрениях пишущей души.

– Ваше стихотворение в переводе поэтессы Алины Талыбовой, посвященное вашей матери, затрагивает самые, что называется, потаенные струны души. Скажите, когда и почему вы его написали?

– В семье нас восемь детей – пять братьев и три сестры. Когда начались карабахские события, наша мать, как и все азербайджанские матери, сильно загрустила, исчезли с ее лица прежняя радость и улыбка, в глазах поселился страх, было видно, что она озабочена чем-то важным. Мысли тревожили ее, не давали покоя. И когда я спросил ее об этом, она поведала свою тревогу за нас, своих детей. Ей было страшно! Матерям тяжело терять своих детей, а война делает это с невероятной жестокостью. Тогда я и написал это стихотворение.

– А ваши дети? Чем занимаются они?

– Мой сын – писатель, человек творческого плана. Но его произведений я не читаю. Просто не хочу вмешиваться в его творчество, так сказать, сбивать с пути, оказывать на него давление или влияние как более опытный и старший. Он – самостоятельный автор, и у него свой путь. Путь, который осилит идущий. Профессия дочери тоже связана с литературой.

– Вы любите охоту? В стихотворении Мансура Векилова «Охота», посвященном вам, есть замечательные строки:

«А что, Фикрет, махнем в Агдаш, Хоть на субботу!

Пуст поэтический ягдташ, Бедна охота».

– Когда-то я был заядлым охотником. Объездил многие регионы республики, охотился и за ее пределами. Но однажды случилось то, что навсегда заставило меня расстаться с этой затеей. Мы охотились на фазана. Все шло, как обычно. Вы видели, как в стае поднимается фазан? Это зрелище неописуемо! Словно розовое пламя – живое, трепечущее, на ходу переливающееся… взмывает до самой небесной синевы. Эту красоту сложно передать, разве только поэтическим словом… (улыбается). Но я подстрелил птицу. Когда приблизился, оказалось, что она еще жива. Больно было смотреть, как жизнь покидает это прекрасное создание, как тускнеет и вянет ее оперение, как меняются ее оттенки и угасает красота. И тогда впервые я осознал, как ценна Жизнь! Она повсюду – и в траве, и в деревьях, и в камне, и в птице, и… Она пульсирует сплошь и рядом, а мы, беспечные, этого не замечаем. Так я расстался со своим любимым увлечением. Однако, как человек азартный, я вскоре увлекся рыбалкой. Рыба-то молчит, она не выразит своей боли, не вскрикнет, не озвучит ее, подумал, было, я. Но, оказалось, глубоко ошибался – рыбы тоже кричат, и они умеют говорить, нужно только прислушаться.

– Как вы оцениваете сегодняшнее состояние национальной литературы?

– Как после потопа. Прилавки завалены новыми книгами, много пишут и, нужно сказать, порой даже неплохо. И это хорошо. Каждого нужно уважать. И не надо ограничивать творческого человека. Я своих детей ни в чем не ограничиваю. Стало быть, как же смогу сделать это в отношении кого-то другого. Пусть пишут. Пройдет время, муть, как говорится, осядет, а суть останется. Останется картина нашего времени.

– Пишут много. А читают, как вы полагаете, сегодня так же много?

– На днях, к слову, я проходил возле «Книжного пассажа». Помните это местечко? Этот уголочек столицы мне очень дорог, в молодости я часто захаживал туда, чтобы приобрести ту или иную литературную новинку, просто узнать, что происходит в книжном мире. И, представьте, я в буквальном смысле этого слова был обескуражен – там не сохранилось ни одного магазина, ларька, где можно было бы приобрести книгу. Это, скажу прямо, открытый вызов обществу! В бытность, и я это хорошо помню, мы записывались в очередь, чтобы в магазине «Далга» взять талон на приобретение полного собрания сочинений того или иного автора. Бывало, книги получали с опозданием. В ту пору во многих семьях считалось хорошим тоном иметь солидную библиотеку. В нашем народе отношение к книге традиционно было бережным. Книга для народа, считаю, сродни священному Корану. В старину на книге клялись, давали обет, совершали обряды, заключали договора. В памяти представителей старшего поколения книга все еще священна. Она несет информацию в срезе времен.

– С рисунков Гобустана, наверное, берет свое начало эта хроника времен?

– И наскальные рисунки Гобустана, и наш национальный эпос «Деде Горгуд», и наша классическая поэзия в лице Низами, Физули, Насими, Хатаи, Вагифа.., и наша проза от Мирзы Фатали Ахундзаде… Это все – наше с вами наследие. Это – наша с вами история. Теряя связь времен, обрывая нить, мы ставим под удар развитие нашего с вами общества. Не зная поэзии ХП века, начинающий автор писать не должен. Для ребенка Солнце прекрасно. Он его узнает, восхищается им, сторонится его, если оно обжигает. Целая гамма чувств! Но Солнце светит уже миллионы лет. Сотни авторов увидели, описали, изобразили, восхитились им. И если автор снова пишет о том же самом, то, спрашивается, кому это вообще нужно? Физули не будет ходить в метро и предлагать купить свои газели. Вазех не сможет, а у Хагани нет такой возможности. И что же получается, выходит, нашим детям, внукам и правнукам не суждено узнать этих великих поэтов? Имея такое богатое духовное наследие, мы не вправе перечеркнуть все, что было до нас.

– И что посоветуете делать? Как быть? Ведь Интернет занял свою нишу в нашей жизни…

– Книгу не может заменить ничто, и даже Интернет. Она должна занимать достойное место в нашем обществе, без этого не вернуть уважение к прошлому, истории, истокам, своим корням. К сожалению, в теперешнем сознании общества былое уважение к книге утрачено. В нем зачастую нет места для печатного слова. И, как ни прискорбно это, у большинства наших современников единственная цель – разбогатеть. Но зачем, во имя чего, для чего… сами того не знают. И если сегодня мы не задаемся этими вопросами, не спрашиваем об этом у самих себя, то настанет час, когда спросит нас сама жизнь. Нам необходимо вернуть уважение к книге, без этого не то, что опасно, но и не стоит дальше жить. В книгах собрано лучшее, что достойно внимания каждого. Посредством книг грядущему поколению передается накопленный веками опыт. Без любви и уважения к книге невозможно воспитать подрастающее поколение. Потому, считаю, вкус к книге нужно прививать человеку с самых юных лет, как говорится, «учить дитя, пока поперек кровати ложится».

– А каков ваш взгляд на современную молодежь?

– Молодежь? А что молодежь…. Она, как и прежде, во все времена, спешит, рвется вперед, пытается постичь неизведанное. Молодость всегда прекрасна! Она многолика, пестра, ярка во всех оттенках палитры и гаммы цвета, какой только существует в природе. К старости люди становятся как-то похожи друг на друга, а молодость индивидуальна, имеет свой собственный лик, отличный от других. Молодость – прекрасная пора жизни каждого человека. Ей все по плечу. Однако как человек, проживший немало лет, я уяснил для себя одно очень важное обстоятельство. В молодости мы думаем, или так нам кажется, что двигаемся вперед, а с годами выходит все с точностью наоборот – движемся мы по кругу, по некой спирали. «Что посеешь, то и пожнешь», гласит народная мудрость. Так что хорошее новое – давно забытое старое.

– Что такое, в вашем понимании, художественный перевод, кроме того, что это очень важный стратегический мост между культурами разных народов? Насколько важно это направление в нашей литературе?

– Очень важно. Как бы я знал Шекспира, Достоевского, Золя, Петрарку и многих других великих мировых классиков, если бы их не перевели с родного языка. Художественный перевод – это прежде всего культурный мост, но это и великое знание. Наш гениальный Низами Гянджеви доступен нам благодаря переводу. И мы гордимся им, это великий азербайджанский классик. Переводить всегда труднее, при переводе ты – пленник. Когда пишешь сам, пишешь, что хочешь, при переводе ты обязан передать автора полностью. И звучание слова, и точное смысловое его значение, и внутренние аллитерации, и многое другое. Переводы лишь тогда удачны, когда ты встречаешь родственную себе душу. Пророки! Они ведь тоже родственные души, и переводили они слово Божье каждый своему народу. Это благодаря им и в их переводах мы слышим слова Божьи, и это – замечательно! Это были родственные души, иначе бы этот текст им не был бы доверен и доступен. Это они несли нам сквозь века-столетия великую истину, от которой нам достались только крохи.

– А всех ли поэтов или прозаиков можно перевести?

– У этого дела, так сказать, свои особенности. Есть немало очень хороших поэтов, которых лично я затрудняюсь перевести. К примеру, Михаила Лермонтова я перевел, а Александра Пушкина нет. Или, скажем, Виктор Гюго. Его мы скорее знаем как прозаика. Его романы «Отверженные», «Человек, который смеется», «Собор Парижской богоматери» известны всем. Но мало кто знает, что Гюго – автор замечательного сборника стихов «Восточные мотивы». И если Гюго известен и популярен у нас только как прозаик, то во Франции его ценят и любят прежде всего как поэта. Он, как и Пушкин, нелегко поддается переводу. Роман в стихах «Евгений Онегин» имеет четыре перевода на азербайджанский язык, но все они далеки от оригинала. Я переводил Мансура Векилова, он – меня. Это нам удавалось – мы были большими друзьями, родственными душами.

– На что вы обращаете главное внимание при переводе произведения того или иного автора?

– Художественный перевод строится в духовном контакте. Если это сложилось – перевод будет удачен. И тогда можно прочесть на родном языке и Льва Толстого, и Сент-Экзюпери, и Паоло Коэльо, и Дэна Брауна, и Ремарка, и Камю, и Джона Фаулза… Нам может быть доступна вся мировая литература на родном языке, но для этого необходимо вернуть книгу на почетное ее место в обществе.

– Но ведь книга, как мы уже сказали, вроде утратила свое значение в обществе. Зачем тогда нужно их переводить, ведь Интернет все переведет при необходимости чисто технически, без особых усилий?

– Книга в нашей национальной культуре всегда ценилась, уважение к ней прививали у нас с детства. Ее можно читать в Интернете и на наскальных рисунках далекого прошлого, это теперь возможно. Наука еще много чего откроет! Однако уважать книгу можем научить только мы сами, в этом – наша культура. Книгу пора возвращать в общество на положенное и должное ей место. На протяжении столетий слово несло информацию. Но если не прочувствовать, не осмыслить, не ощутить, не отсмаковать, если хотите, значимость смысла, не пропустить его через себя, мы потеряем все, что накопили до этого, все духовное наследие мировой цивилизации, весь веками накопленный духовный капитал поколений.

– И что прикажете делать?

– Я все время спрашиваю себя, куда мы идем? Сам Всевышний и Вселенная одарили нас всем, мы же беспечны, как дети, заигрались в песочнице времени, легко ссоримся из-за игрушек, миримся, разрушаем чьи-то замки, отбираем силой нечто приглянувшееся, проявляем агрессию по отношению друг к другу, плачем-веселимся, забываем древнюю истину: «Время стоит, мы проходим во времени». Так давайте же станем взрослыми и начнем восстанавливать свою память времен. Горький опыт последних двадцати лет нашей национальной истории нас многому научил. Карабах открыл нам глаза, мы многое осознали, заново переосмыслили, многое пережили, перечувствовали, узнали и еще узнаем. История Карабаха – это наше национальное наследие. Только бы нам этого не потерять!

НЕЛЛИ АТЕШГЯХ

Каспий. – 2012. – 14 января. – С. 8.