Право быть самим собой

О книге Эльчина «Мечта, жизнь, литература»

Часть 1

Мэтр отечественной словесности, народный писатель Азербайджана Эльчин, при всей своей загруженности многотрудными делами в правительстве, находясь в непрестанном художественном поиске, в то же время всегда умудрялся держать руку «на пульсе» литературного процесса, и в советское время, и в эпоху независимости организуя и, по возможности, направляя этот процесс в здоровое русло. За более чем полувековое служение Слову из-под пера Эльчина вышло несколько сотен статей, очерков, эссе, интервью, посвященных тем или иным аспектам литературного процесса, проблемам литературной критики, творчеству выдающихся представителей национальной культуры. И вот перед нами очередная - юбилейная - книга, своего рода дайджест лучших литературно-критических трудов маститого писателя. В этой огромной по размеру книге (без малого 900 страниц) собрана лишь небольшая часть образцов литературной критики Эльчина. Причем, в книге помещены статьи не только последних двух десятилетий периода независимости, но и статьи, помеченные 1975, 1976, 1981 годами, то есть написанные в советский период и опубликованные в крупнейших периодических изданиях СССР - журнале «Дружба народов», «Литературной газете», а также в книге «Поле притяжения», изданной в Москве. Для тех, кто не знает или не помнит, скажу: в 70-80-е гг. ХХ столетия Эльчин, молодой талантливый прозаик, был одним из самых популярных и востребованных литературных критиков на всем советском пространстве, без него не обходилась ни одна серьезная литературная дискуссия общесоюзного масштаба, которая проходила в то время на страницах журнала «Вопросы литературы», или в «Литературной газете». Некоторые из этих материалов помещены в рецензируемом нами сборнике. Такие статьи как «Социальная правда и модные клише» («ЛГ», 1978), «Бывают ли гривастые львицы?» (ЛГ, 1980), «Быть самим собой» (ЛГ, 1982) и др. в свое время становились событием в литературной среде, ими зачитывались, их страстно обсуждали, в том числе в ходе публичных дискуссий. В то время литература вообще была, как говорится, «властительницей дум». Читая статьи Эльчина советского времени, почти сразу же находишь ответ на вопрос, нужны ли сегодня эти материалы более чем 30-летней давности, если нет уже ни самого СССР, ни создававшейся на его просторах литературы «социалистического реализма». Ответ однозначен: не только нужны, но, как это ни парадоксально, многие постулаты критических статей Эльчина о произведениях советского периода не потеряли актуальности в настоящее время, а некоторые, к сожалению, стали еще актуальнее. На вопрос «почему?» постараемся ответить обстоятельно.Во-первых, в статьях Эльчина нет и тени литературной конъюнктуры. Зато в достатке есть принципиальность, обоснованность суждений, полемический задор, нестандартный взгляд на современный литературный процесс, широкий кругозор… И главное, серьезная критика, «невзирая на лица». Например, в статье «Молла, помоги мне», анализируя слабые стороны азербайджанского рассказа, Эльчин специально оговаривает, что критическому анализу в его материале будут подвергнуты не слабые произведения бездарных писателей (с этими как раз все ясно), а произведения писателей талантливых, ибо, по мнению Эльчина, быть взыскательной к продукции, выходящей из-под пера подлинных профессионалов - «важнейшая задача критики, если она не хочет снижать критериев». Во-вторых, по статьям Эльчина советского периода вполне можно изучать историю азербайджанской литературы 60-80-х годов ХХ столетия со всеми ее сильными и слабыми сторонами, «болезнями роста» и очевидными успехами, отличиями «деревенской» прозы от прозы «городской», причем в сопоставлении с лучшими литературными образцами, создаваемыми на всем огромном советском пространстве - в Эстонии и Беларуси, Украине и Грузии, России и Латвии. Поистине сборник «Мечта. Жизнь. Литература» предоставляет бесценный материл как для историков литературы, так и для тех, кто профессионально занимается литературной критикой.Приведу несколько примеров-цитат из «советских» статей Эльчина в подтверждение их неувядаемой актуальности. Вот что он пишет, к примеру, в статье «Поток стихов»… Что делать?» («Дружба народов», 1975):«…Это в крови у нас - писать стихи. А вы говорите: много у нас пишут стихов. «Много» - не то слово. Слишком много!..Да, азербайджанцы - народ поэтичный…Однако разве это означает, что в современную эпоху должны писать стихи все? Что в этом случае станет с поэзией?У нас пишут слишком много стихов, потому что слишком мало пишут о стихах. Мало и плохо. Критерии размыты… Наверное, надо восстановить высокую репутацию профессиональной поэзии, отнюдь не являющейся предметом массового потребления ХХ века, подобно зубной щетке или соломинке для коктейля. Надо восстановить волшебные двери поэзии, ибо сегодня они распахиваются отнюдь не от тайных слов таланта «Отворись, Сезам!», сегодня они пали сами по себе и лежат в пыли - входи кто хочет! И входят, как безбилетные школьники в кинотеатр, в котором нет контролера…»Заметьте, это написано в 1975 году, а кажется, что только вчера. Ибо сегодня размер непрофессиональной, дилетантской поэзии, помноженной на тонны печатной макулатуры, принял поистине устрашающие масштабы. А «любительство» как особое явление в сфере творчества стало бичом современности, по справедливому замечанию Эльчина размывая и притупляя художественно-эстетический вкус читателя или зрителя.«Серятина» в поэзии, много серости в прозе, и вот уже Эльчин (одним из первых в СССР) бьет тревогу по поводу потока бесцветных, панегирических статей и рецензий (статья «Анализ - глубокий и взыскательный», «Вопросы литературы», 1981), по поводу «юбилейной» критики и «описательного» рецензирования, по поводу того, что азербайджанские критики и литературоведы почти не печатаются в престижных союзных изданиях, оправдывая это тем, что нет личных связей, протекции и пр.

Анализируя состояние азербайджанской (и не только азербайджанской) литературной критики, автор замечает:«Несведущему человеку, читающему сочинения присяжных «бюльбюльографов», может показаться, будто все наши романы и повести, стихи и пьесы состоят из одних шедевров. Слабых романов и повестей, стихов и пьес, фильмов и спектаклей вроде бы критика не замечает, а, в сущности, делает вид, что не замечает. Но беда не только в том, что захваливаются слабые произведения. Безответственные, пустые панегирики ничего не стоят и тогда, когда речь идет о сильных вещах. Более того, они компрометируют наши успехи… Вообще по части гиперболических похвал всегда славился Восток. Но теперь «наша» манера преувеличивать до неправдоподобия продвинулась далеко на северо-запад».Не правда ли, будто написано не в 1981 году, а сегодня? С момента написания той статьи прошло более 30 лет, а между тем положение дел с принципиальностью в литературной критике стало еще более удручающим. Право же, нынешним критикам и литературоведам стоило бы поучиться подобной принципиальности у молодого Эльчина, который в своих статьях «смел» не соглашаться и даже критиковать такие признанные литературные авторитеты, как Лев Аннинский, Юрий Болдырев и даже Белла Ахмадулина. Но, конечно, особенно доставалось «своим», азербайджанским литераторам, даже маститым и популярным. При этом никто не мог упрекнуть Эльчина в непатриотизме, предвзятости, потому что истинным профессионалам было понятно - резкость, нелицеприятность суждений продиктована искренним беспокойством за состояние дел в той или иной сфере литературного творчества, будь то поэзия, проза или драматургия. В то же время писатель страстно защищает в своих статьях произведения талантливые, нон-конформистские, отстаивая право литератора «быть самим собой» (ЛГ, 1982).Кстати, одним из самых внимательных и благодарных читателей статей Эльчина в советский период был коммунистический лидер Азербайджана Гейдар Алиев. Вот как много позднее вспоминал об этом сам писатель:«В свое время «Литературная газета» практиковала проведение дискуссий по какой-либо проблеме или о каком-нибудь произведении. Помнится, в начале 80-х годов были напечатана моя статья, в которой я очень резко полемизировал с российским критиком Юрием Болдыревым по проблеме национального и интернационального в художественном творчестве. Поздно вечером мне позвонил Гасан Гасанов, работавший в ту пору секретарем Центрального комитета по идеологии. Сказал он мне примерно следующее: «Гейдар Алиевич отдыхает в Крыму. Он только что позвонил мне и сказал, чтобы я передал тебе его поздравления. Он прочел твою статью, она ему очень понравилась, он считает, что ты очень верно мыслишь».Эльчин был, пожалуй, единственным из популярных азербайджанских писателей, кто регулярно публиковался с серьезными литературно-критическими статьями на страницах «Литературной газеты», причем ему нередко пересылали письма из «ЛГ», в которых читатели интересовались теми или иными сторонами литературной «кухни», и Эльчин давал на них обстоятельный ответ в той же «Литгазете». Так появились знаменитые в свое время статьи «Бывают ли гривастые львицы» («ЛГ», 1980), «Схема? Жизнь» («ЛГ», 1983) и многие другие, в которых Эльчин размышляет над сложными вопросами психологии творчества, сочетания описательности и событийности, лирики и драмы в произведениях классической и современной прозы, об особенностях и преимуществах прозы сюжетной и бессюжетной, о соотношении национального и общечеловеческого в произведениях искусства. Особое место в творчестве Эльчина-литературного критика занимают диалоги с писателями, причем не только «ближнего», но и дальнего зарубежья. Так, в споре с российским писателем В.Коробовым Эльчин отстаивает право автора отражать в своих произведениях «диалектику души», внутренний мир человека в противовес прозе динамичной, остросюжетной («ЛГ», 1979); в диалоге с венгерским писателем Дюлой Чаком Эльчин дает весьма точное и емкое определение сути и истинного предназначения литературной критики: «Критик, с одной стороны, призван помогать читателю в постижении литературы, с другой - должен быть в состоянии помогать и самому писателю в постижении мира» («ЛГ», 1983). А в диалогах с тунисским литератором Мустафой аль-Фарси и поэтом из Ганы Атуквей Окаем затрагивается весьма актуальная и поныне тема двуязычия литературы в той или иной стране. Эльчин говорит А.Окаю: «Ты - поэт Ганы. Главный лирический герой твоих произведений - Гана, а в более широком смысле - вся Африка. Поэтому волей-неволей напрашивается вопрос самый горький и тяжелый для писателя: понимает ли тебя твой народ?» («ЛГ», 1987). В своих последующих статьях и эссе Эльчин не раз обращается к этой теме, справедливо полагая, что только тот писатель сможет подняться до мирового художественного уровня в своих произведениях, который, с одной стороны, знает язык, историю, традиции своего народа, то есть не оторван от корней, а с другой - органично впитал в себя лучшие традиции мировой, европейской культуры. Читать статьи Эльчина не только интересно, но и поучительно, ибо ни одна из них не страдает литературной замкнутостью, регионализмом или провинционализмом. Автор апеллирует в своих рассуждениях к самому широкому кругу писателей, свободно переходя от Ю.Трифонова к Ф.Абрамову, от И.Друце к Ч.Айтматову, от С.Ахмедова к М.Ибрагимбекову. Начитанность, литературная образованность критика, вовлеченность в общесоюзный литературный процесс и идущие на его пространстве дискуссии - одна из самых привлекательных черт статей Эльчина. Причем не только советского периода.В 1987 году в Москве вышла книга Эльчина «Поле притяжения». Помимо образцов собственно литературной критики, событием для всесоюзного читателя стали эссе Эльчина о выдающихся поэтах, писателях, общественных деятелях Азербайджана. В этих очерках-эссе Эльчин выполняет просветительскую миссию подлинного художника, который, не ограничиваясь оригинальным словотворчеством, считает своим гражданским долгом познакомить широкого читателя с тем лучшим, что было создано до него и вошло в духовную сокровищницу нации. Эссе-портреты о М.Мушфике и Р.Рзе, о М.Ф.Ахундове и Дж.Джаббарлы, об Уз.Гаджибекове и О.Ф.Неманзаде, о М.А.Сабире и С.Вургуне, созданные пером их талантливого собрата, - это зримое подтверждение тезиса о богатстве и многоцветии литературных традиций азербайджанского народа. Красной нитью сквозь все эти эссе проходит мысль о том, что надо чутко и бережно относиться к этому бесценному достоянию и перестать видеть историю в черно-белых тонах. Одним из первых среди азербайджанских писателей Эльчин сказал о необходимости пересмотреть отношение к своему прошлому, и, пожалуй, впервые на страницах самого популярного общесоюзного издания прозвучали имена А.Агаева, А.Гусейнзаде, Ум-уль-Банин и др. Про французскую писательницу азербайджанского происхождения Ум-уль-Банин Эльчин напишет отдельное эссе, и оно опять-таки будет опубликовано в «Литературной газете» (26 июля 1987 года). Так, силой своей популярности и авторитета на пространстве СССР Эльчин прокладывал дорогу не только (и столько) своим произведениям, сколько талантливым, но незаслуженно забытым именам своих предшественников. И за эту миссию сбережения духовного достояния народа ему, конечно же, огромное спасибо. В статье «Мир в сцеплении типографских знаков» («ЛГ», 1986) Эльчин признается, что его давно занимает фигура писателя-художника, который регулярно выступает как критик. По мнению Эльчина, особенностью таких писателей и, по совместительству критиков, является яркая индивидуальность, личностное начало, свой, неповторимый взгляд на вещи. В этой статье Эльчин, по сути, формулирует главную задачу серьезной критики, которая должна быть далека от бездумных похвал и пустых дифирамбов. «Самое дорогое и ценное для писателя, - говорит Эльчин, - это понимание. Понимание его художественного мира».Таким, серьезным, вдумчивым критиком, являлся и сам Эльчин, помогавший собратьям по перу своими литературными статьями верно выбрать ориентиры, определить дальнейший вектор движения, новые горизонты художественных поисков и художественного познания мира. В этом непреходящая ценность и историческое значение литературно-критического наследия Эльчина советской эпохи.

Эльмира АХУНДОВА

раво быть самим собой

Дата: 17.04.2014 | Час: 16:20:00 | E-mail | Печать

О книге Эльчина «Мечта, жизнь, литература»

РАЗМЫШЛЕНИЯ

Часть 1

Читая статьи Эльчина советского времени, почти сразу же находишь ответ на вопрос, нужны ли сегодня эти материалы более чем 30-летней давности, если нет уже ни самого СССР, ни создававшейся на его просторах литературы «социалистического реализма». Ответ однозначен: не только нужны, но, как это ни парадоксально, многие постулаты критических статей Эльчина о произведениях советского периода не потеряли актуальности в настоящее время, а некоторые, к сожалению, стали еще актуальнее. На вопрос «почему?» постараемся ответить обстоятельно.

Во-первых, в статьях Эльчина нет и тени литературной конъюнктуры. Зато в достатке есть принципиальность, обоснованность суждений, полемический задор, нестандартный взгляд на современный литературный процесс, широкий кругозор… И главное, серьезная критика, «невзирая на лица». Например, в статье «Молла, помоги мне», анализируя слабые стороны азербайджанского рассказа, Эльчин специально оговаривает, что критическому анализу в его материале будут подвергнуты не слабые произведения бездарных писателей (с этими как раз все ясно), а произведения писателей талантливых, ибо, по мнению Эльчина, быть взыскательной к продукции, выходящей из-под пера подлинных профессионалов - «важнейшая задача критики, если она не хочет снижать критериев».

Во-вторых, по статьям Эльчина советского периода вполне можно изучать историю азербайджанской литературы 60-80-х годов ХХ столетия со всеми ее сильными и слабыми сторонами, «болезнями роста» и очевидными успехами, отличиями «деревенской» прозы от прозы «городской», причем в сопоставлении с лучшими литературными образцами, создаваемыми на всем огромном советском пространстве - в Эстонии и Беларуси, Украине и Грузии, России и Латвии. Поистине сборник «Мечта. Жизнь. Литература» предоставляет бесценный материл как для историков литературы, так и для тех, кто профессионально занимается литературной критикой.

Приведу несколько примеров-цитат из «советских» статей Эльчина в подтверждение их неувядаемой актуальности. Вот что он пишет, к примеру, в статье «Поток стихов»… Что делать?» («Дружба народов», 1975):

«…Это в крови у нас - писать стихи. А вы говорите: много у нас пишут стихов. «Много» - не то слово. Слишком много!..

Да, азербайджанцы - народ поэтичный…

Однако разве это означает, что в современную эпоху должны писать стихи все? Что в этом случае станет с поэзией?

У нас пишут слишком много стихов, потому что слишком мало пишут о стихах. Мало и плохо. Критерии размыты… Наверное, надо восстановить высокую репутацию профессиональной поэзии, отнюдь не являющейся предметом массового потребления ХХ века, подобно зубной щетке или соломинке для коктейля. Надо восстановить волшебные двери поэзии, ибо сегодня они распахиваются отнюдь не от тайных слов таланта «Отворись, Сезам!», сегодня они пали сами по себе и лежат в пыли - входи кто хочет! И входят, как безбилетные школьники в кинотеатр, в котором нет контролера…»

Заметьте, это написано в 1975 году, а кажется, что только вчера. Ибо сегодня размер непрофессиональной, дилетантской поэзии, помноженной на тонны печатной макулатуры, принял поистине устрашающие масштабы. А «любительство» как особое явление в сфере творчества стало бичом современности, по справедливому замечанию Эльчина размывая и притупляя художественно-эстетический вкус читателя или зрителя.

«Серятина» в поэзии, много серости в прозе, и вот уже Эльчин (одним из первых в СССР) бьет тревогу по поводу потока бесцветных, панегирических статей и рецензий (статья «Анализ - глубокий и взыскательный», «Вопросы литературы», 1981), по поводу «юбилейной» критики и «описательного» рецензирования, по поводу того, что азербайджанские критики и литературоведы почти не печатаются в престижных союзных изданиях, оправдывая это тем, что нет личных связей, протекции и пр.

Анализируя состояние азербайджанской (и не только азербайджанской) литературной критики, автор замечает:

«Несведущему человеку, читающему сочинения присяжных «бюльбюльографов», может показаться, будто все наши романы и повести, стихи и пьесы состоят из одних шедевров. Слабых романов и повестей, стихов и пьес, фильмов и спектаклей вроде бы критика не замечает, а, в сущности, делает вид, что не замечает. Но беда не только в том, что захваливаются слабые произведения. Безответственные, пустые панегирики ничего не стоят и тогда, когда речь идет о сильных вещах. Более того, они компрометируют наши успехи… Вообще по части гиперболических похвал всегда славился Восток. Но теперь «наша» манера преувеличивать до неправдоподобия продвинулась далеко на северо-запад».

Не правда ли, будто написано не в 1981 году, а сегодня? С момента написания той статьи прошло более 30 лет, а между тем положение дел с принципиальностью в литературной критике стало еще более удручающим. Право же, нынешним критикам и литературоведам стоило бы поучиться подобной принципиальности у молодого Эльчина, который в своих статьях «смел» не соглашаться и даже критиковать такие признанные литературные авторитеты, как Лев Аннинский, Юрий Болдырев и даже Белла Ахмадулина. Но, конечно, особенно доставалось «своим», азербайджанским литераторам, даже маститым и популярным.

При этом никто не мог упрекнуть Эльчина в непатриотизме, предвзятости, потому что истинным профессионалам было понятно - резкость, нелицеприятность суждений продиктована искренним беспокойством за состояние дел в той или иной сфере литературного творчества, будь то поэзия, проза или драматургия. В то же время писатель страстно защищает в своих статьях произведения талантливые, нон-конформистские, отстаивая право литератора «быть самим собой» (ЛГ, 1982).

Кстати, одним из самых внимательных и благодарных читателей статей Эльчина в советский период был коммунистический лидер Азербайджана Гейдар Алиев. Вот как много позднее вспоминал об этом сам писатель:

«В свое время «Литературная газета» практиковала проведение дискуссий по какой-либо проблеме или о каком-нибудь произведении. Помнится, в начале 80-х годов были напечатана моя статья, в которой я очень резко полемизировал с российским критиком Юрием Болдыревым по проблеме национального и интернационального в художественном творчестве. Поздно вечером мне позвонил Гасан Гасанов, работавший в ту пору секретарем Центрального комитета по идеологии. Сказал он мне примерно следующее: «Гейдар Алиевич отдыхает в Крыму. Он только что позвонил мне и сказал, чтобы я передал тебе его поздравления. Он прочел твою статью, она ему очень понравилась, он считает, что ты очень верно мыслишь».

Эльчин был, пожалуй, единственным из популярных азербайджанских писателей, кто регулярно публиковался с серьезными литературно-критическими статьями на страницах «Литературной газеты», причем ему нередко пересылали письма из «ЛГ», в которых читатели интересовались теми или иными сторонами литературной «кухни», и Эльчин давал на них обстоятельный ответ в той же «Литгазете». Так появились знаменитые в свое время статьи «Бывают ли гривастые львицы» («ЛГ», 1980), «Схема? Жизнь» («ЛГ», 1983) и многие другие, в которых Эльчин размышляет над сложными вопросами психологии творчества, сочетания описательности и событийности, лирики и драмы в произведениях классической и современной прозы, об особенностях и преимуществах прозы сюжетной и бессюжетной, о соотношении национального и общечеловеческого в произведениях искусства.

Особое место в творчестве Эльчина-литературного критика занимают диалоги с писателями, причем не только «ближнего», но и дальнего зарубежья. Так, в споре с российским писателем В.Коробовым Эльчин отстаивает право автора отражать в своих произведениях «диалектику души», внутренний мир человека в противовес прозе динамичной, остросюжетной («ЛГ», 1979); в диалоге с венгерским писателем Дюлой Чаком Эльчин дает весьма точное и емкое определение сути и истинного предназначения литературной критики: «Критик, с одной стороны, призван помогать читателю в постижении литературы, с другой - должен быть в состоянии помогать и самому писателю в постижении мира» («ЛГ», 1983). А в диалогах с тунисским литератором Мустафой аль-Фарси и поэтом из Ганы Атуквей Окаем затрагивается весьма актуальная и поныне тема двуязычия литературы в той или иной стране. Эльчин говорит А.Окаю: «Ты - поэт Ганы. Главный лирический герой твоих произведений - Гана, а в более широком смысле - вся Африка. Поэтому волей-неволей напрашивается вопрос самый горький и тяжелый для писателя: понимает ли тебя твой народ?» («ЛГ», 1987). В своих последующих статьях и эссе Эльчин не раз обращается к этой теме, справедливо полагая, что только тот писатель сможет подняться до мирового художественного уровня в своих произведениях, который, с одной стороны, знает язык, историю, традиции своего народа, то есть не оторван от корней, а с другой - органично впитал в себя лучшие традиции мировой, европейской культуры.

Читать статьи Эльчина не только интересно, но и поучительно, ибо ни одна из них не страдает литературной замкнутостью, регионализмом или провинционализмом. Автор апеллирует в своих рассуждениях к самому широкому кругу писателей, свободно переходя от Ю.Трифонова к Ф.Абрамову, от И.Друце к Ч.Айтматову, от С.Ахмедова к М.Ибрагимбекову. Начитанность, литературная образованность критика, вовлеченность в общесоюзный литературный процесс и идущие на его пространстве дискуссии - одна из самых привлекательных черт статей Эльчина. Причем не только советского периода.

В 1987 году в Москве вышла книга Эльчина «Поле притяжения». Помимо образцов собственно литературной критики, событием для всесоюзного читателя стали эссе Эльчина о выдающихся поэтах, писателях, общественных деятелях Азербайджана. В этих очерках-эссе Эльчин выполняет просветительскую миссию подлинного художника, который, не ограничиваясь оригинальным словотворчеством, считает своим гражданским долгом познакомить широкого читателя с тем лучшим, что было создано до него и вошло в духовную сокровищницу нации. Эссе-портреты о М.Мушфике и Р.Рзе, о М.Ф.Ахундове и Дж.Джаббарлы, об Уз.Гаджибекове и О.Ф.Неманзаде, о М.А.Сабире и С.Вургуне, созданные пером их талантливого собрата, - это зримое подтверждение тезиса о богатстве и многоцветии литературных традиций азербайджанского народа. Красной нитью сквозь все эти эссе проходит мысль о том, что надо чутко и бережно относиться к этому бесценному достоянию и перестать видеть историю в черно-белых тонах.

Одним из первых среди азербайджанских писателей Эльчин сказал о необходимости пересмотреть отношение к своему прошлому, и, пожалуй, впервые на страницах самого популярного общесоюзного издания прозвучали имена А.Агаева, А.Гусейнзаде, Ум-уль-Банин и др. Про французскую писательницу азербайджанского происхождения Ум-уль-Банин Эльчин напишет отдельное эссе, и оно опять-таки будет опубликовано в «Литературной газете» (26 июля 1987 года). Так, силой своей популярности и авторитета на пространстве СССР Эльчин прокладывал дорогу не только (и столько) своим произведениям, сколько талантливым, но незаслуженно забытым именам своих предшественников. И за эту миссию сбережения духовного достояния народа ему, конечно же, огромное спасибо.

В статье «Мир в сцеплении типографских знаков» («ЛГ», 1986) Эльчин признается, что его давно занимает фигура писателя-художника, который регулярно выступает как критик. По мнению Эльчина, особенностью таких писателей и, по совместительству критиков, является яркая индивидуальность, личностное начало, свой, неповторимый взгляд на вещи. В этой статье Эльчин, по сути, формулирует главную задачу серьезной критики, которая должна быть далека от бездумных похвал и пустых дифирамбов. «Самое дорогое и ценное для писателя, - говорит Эльчин, - это понимание. Понимание его художественного мира».Таким, серьезным, вдумчивым критиком, являлся и сам Эльчин, помогавший собратьям по перу своими литературными статьями верно выбрать ориентиры, определить дальнейший вектор движения, новые горизонты художественных поисков и художественного познания мира. В этом непреходящая ценность и историческое значение литературно-критического наследия Эльчина советской эпохи.

Эльмира АХУНДОВА

Каспiй.- 2014.- 17 апреля.- С.8-9.