Скорбный путь в вечность

Эртогрулу Джавиду посвящается

«Мой отец был солнцем в зените, светил, ослепляя глаза летучих мышей, однако туманы застлали его лик. Тучи вознамерились поглотить его огненное свечение. Взорвать их проклятый, презренный караван! Разорвать пушечным снарядом царство тумана, отделившее мать природы - солнце - от ее детей. Я открою этот огонь симфонией»…Настраиваю радиоприемник. Внимание привлекает торжественный голос диктора, возвещающий начало концерта из произведений Эртогрула Джавида. Слышится нежная мелодия в исполнении скрипки и фортепиано - звучит песня «Славься» на стихи Нигяр Рафибейли… В этой мелодии отражены дни Гусейна Джавида в сырых застенках тюремной камеры, откуда он сквозь решетку наблюдал этот беспокойный мир, ежедневные визиты к тюремным воротам супруги - Мюшкиназ ханым, приносившей еду и чистое белье, слезные просьбы маленького Турана отвести его к отцу, ночной стук в дверь, возвещающий беду еще одной семье, подавленный, схороненный Эртогрулом в сердце мятеж, упрямое стремление кровавого диктатора Сталина выкорчевать самосознание нации… Последняя симфония полной испытаний и безвременно оборвавшейся жизни. Музыка замолкает, а дальше - вечная тишина. Это симфония прощания с надеждами Эртогрула Джавида, стремившегося рациональным мышлением привязать азербайджанскую литературу к значимой стадии развития литературы мировой, создать величественную картину свободы…Великий азербайджанский (и турецкий) драматург Гусейн Джавид, которому принадлежит авторство величественных образцов романтической и реалистической литературы, выступал поборником любви и красоты. Но общество, в котором ему выпало жить, больше соответствовало ответу героя джавидовской пьесы «Шейх Санан» слепому арабу: «…Горит мир в пламени гнета! И вы молитесь Всевышнему, дабы не видеть этого позора».Стремясь лучше постичь скрытые механизмы общества, осознать окружающий мир в психологическом, логическом, философском контексте, Эртогрул в молодые годы углубленно изучал философию и литературу суфизма, усвоив от великого отца суть тюркизма и перечитав турецкую поэзию. Он ознакомился с трудом выдающегося азербайджанского мыслителя Али бека Гусейнзаде «Тюркский союз», в котором на научной основе изложены принципы тюркской морали, наглядно отражено тюркское мышление. История учит, что любое национально-освободительное движение рождается из идей, генерируемых творчеством. В Азербайджане осознанные идеи тюркизма родились из произведений Мирзы Фатали, а затем проповедовались в газете «Экинчи» Гасан бека Зардаби. В дальнейшем эту великую миссию осуществляли боровшиеся до последнего просветители в газетах «Каспiй» и «Хаят», в журналах «Фуюзат» и «Шарги-рус». И жизнь, и смерть их были достойны идеалов свободы и независимости, которым они служили, а Джавид в одном из своих стихотворений заметил, что свобода требует жертв. Эти мысли пустили глубокие корни тюркизма, из которых образовались густые ответвления, в том числе политическое и культурное. Безусловно, любая идеология взрастает на культурных, религиозных, философских, политических, нравственных и духовных корнях, они же питали идеологию тюркизма, бережно взращиваемого представителями азербайджанского Ренессанса конца XIX - начала XX веков. Эта идеология носила созидательно-патриотический характер, будучи направленной на независимость, единение и прогресс всего тюркского мира, и не имела черт того ограниченного национализма, который так часто становится причиной межнациональных раздоров и конфликтов. Национальное самосознание азербайджанцев, пестовавшееся в начале XX века прогрессивной интеллигенцией, причем нередко ценой собственной жизни, испытало новый всплеск в конце прошлого столетия. Теперь никто уже не поносил Гусейна Джавида за то, что тот учился в Турции, за обильное употребление в произведениях турецких слов.

Феномен Эртогрула

Помимо врожденного дарования и интеллекта, Эртогрул Джавид обладал недюжинным упорством и целеустремленностью, которыми обязан глубокому изучению философии суфизма. Фиксируя противоречия между идеалами и реальностью, он искал выход с опорой на интеллект, не видя для этого предпосылок, - атмосфера общества, в котором ему выпало жить, не способствовала осуществлению позитивных идей. В его представлении время было тяжело больным, он видел и сознавал, как нескончаемые беды и трагедии с каждым днем принимают все более угрожающий характер, тем не менее не терял надежды, проявляя не по возрасту стойкую выдержку. В стихотворении «Увядшая жизнь», написанном им еще в 5-м классе, распускающийся цветок, с которого прохожие срывают лепестки, постепенно вянет и ощетинивается шипами, а вместо нектара с его лепестков начинает сочиться яд.

Он, в предчувствии скорого конца торопясь раскрыть все грани дарования, создал немало образцов классики. Его симфоническое произведение «Девятая вариация», посвященное великому Узеиру Гаджибейли, относится к лучшим образцам азербайджанского музыкального искусства прошлого столетия. Можно смело утверждать, что даже уйдя из жизни столь рано, он оставил яркий след в науке, философии, литературе, изобразительном искусстве, не говоря уже о музыке. Ему принадлежат искусствоведческие труды об азербайджанских мугамах и теснифах на азербайджанском языке и фарси. Несмотря на юный возраст, вклад в отечественную музыку привлек к нему внимание Узеира Гаджибейли и великого певца Бюль-Бюля, которые оказывали посильную поддержку и внимание не только самому Эртогрулу, но и его матери с сестрой.

Череда воспоминаний

Солмаз Ибрагимова, дочь расстрелянного «врага народа» (бывшего редактора газеты «Азербайджан» времен АДР) Халила Ибрагима, с 1946 года проживающая в Москве, возможно, единственный свидетель истории той поры: «Не только Эртогрулу, но и моему брату Эльхану имена дал Гусейн Джавид, а мне - Джафар Джаббарлы, так что я - первая в стране Солмаз, а мой брат - первый Эльхан. Эртогрул, по-моему, первый и единственный человек, после которого люди от страха не называли сыновей этим именем. В моей детской памяти он остался перешагнувшим юношеский возраст аккуратным, вежливым, образованным мужчиной. Между нашими родителями сложились весьма теплые отношения, и мы с братом иногда ходили к тете Мюшкиназ, неизменно заставая Эртогрула играющим на музыкальном инструменте, рисующим либо за чтением книги. В консерватории он учился в классе Бюль-Бюля, ему преподавал Узеирбек. Все его хвалили, к тому же у него были феноменальные способности к математике. Словом, чрезвычайно одаренный был парень.

…Все бы ничего, только с наступлением «чистки» изменились времена и нравы. В ноябре 1936-го арестовали моего отца, Гусейна Джавида, Ахмеда Джавада, сотни других выдающихся людей. Каждую пятницу наши матери посещали с едой и чистым бельем подвалы НКВД, где содержалось большинство арестованных. 23 марта 1937 года отца расстреляли. У нас - семьи «врага народа» - отобрали все, что возможно, разве что не выселили, потому что мы снимали квартиру. Семью Джавида выселили из квартиры на Коммунистической, дав взамен каморку на Советской. Так прервались наши связи.

В последние дни осени 1941 года в Баку объявили всеобщую мобилизацию. Сыновей из семей «врагов народа» отправляли на передовую в составе штрафных батальонов. Моего брата Эльхана, Эртогрула и третьего сына Гусейна Джавида - Тукая отправили в составе штрафбата под Моздок, но спустя примерно год Эльхан и Эртогрул с острым туберкулезом были переведены в тыл. Эртогрула поместили в один из госпиталей Тифлиса, а моего брата вернули в Баку, где мы его лечили, в то время как тетя Мюшкиназ то и дело ездила за сыном в Тифлис. В те тяжелые годы болезнь, нужда, постоянные трудности и страдания плюс клеймо «враг народа» погубили немало семей. Кровавый режим, расправившись с отцами, одного за другим забирал их взрослых сыновей. Однажды мы узнали, что состояние Эртогрула ухудшилось, его перевезли из Тифлиса в Нахчыван. 14 октября 1943 года поступило страшное известие о его смерти. До сих пор меня пробирает дрожь, как вспомню…»

26 октября 1943 года Эртогрул Джавид написал из тифлисской больницы великому Бюль-Бюлю письмо: «Здравствуйте, уважаемый дядя Бюль-Бюль. Один писатель сказал, что жизнь еще немилосерднее, чем люди. Оказывается, это правда. Судьба ввергла меня в такое бедствие, что все планы и мечты оказались нарушенными. Теперь главная задача - хорошо есть, дышать свежим воздухом и отдыхать. Возможно, я смогу таким путем продлить свою короткую жизнь на несколько дней. Состояние не особенно хорошее. С 7 вплоть до 18 апреля из груди идет кровь, температура не ниже 38, по ночам - 40. Дело усугубляет отсутствие нужных лекарств и калорийной пищи. Я совсем ослаб, не могу сидеть. Доктор не разрешает писать, так что я пишу это письмо тайком, лежа. Несмотря на незавидное состояние, некий потаенный источник постоянно дарит мне силы. Поддерживает меня в жизни несокрушимая воля и крепкая вера в то, что я достигну своего идеала. Это - музыка. Мать приехала невредимой. Когда она рассказала о помощи мне от Узеир бека, вашей и консерватории, у меня слезы появились на глазах. Значит, обо мне помнят. Тысяча благодарностей за помощь. Будем здоровы, добро никогда не пропадает втуне. Сейчас я планирую поехать в Нахчыван. Там есть все, что нужно. Буду ездить с бабушкой в соседние села. Если здоровье позволит, думаю собирать интересные материалы. При мне множество нот и писчей бумаги. Писать больше не о чем. Если будет время, напишите ответ. Еще раз благодарю вас за помощь. Привет от меня всем - сотрудникам кафедры, учителям, всем, кто меня помнит. Жму руку. Ваш Э.Джавид».

Так начинался скорбный путь в вечность…

Расмия РЗАЛЫ

Каспiй.- 2015.- 22 января.- С.- 13