В ногу со временем

Сейфеддин Гусейнли: Литература - не обязательство перед кем-то, а потребность

ЛИТЕРАТУРА

Сейфеддин Гусейнли - редактор «525-ci qəzet» и шеф-редактор журнала «Китабчи». Выступает в печати с профессиональными переводами, эссе и критическими статьями.

- Как вы характеризуете состояние литературы и издательского дела в последние годы?

- В последние годы в Азербайджане налицо заметное оживление в литературе, книжном деле и книгоиздательстве. Хорошо, что это имеет практический характер, то есть ведется конкретная работа, без рассуждений о необходимости, важности и так далее. Активность в книгоиздательстве приводит к тому, что в определенных слоях общества книга выходит на первый план. Но, как и в любой сфере, в литературе активизация может пойти во вред делу. В какой-то момент эта активность может утомить общественность. Вообще, когда количество идет в ущерб качеству, негативные последствия неизбежны. Иными словами, в один прекрасный день может оказаться, что воспринимаемое как успехи и достижения - не более чем шумиха. Поэтому в какие-то моменты лучше отойти в тень и заняться повседневной, целенаправленной работой. Думаю, нам пора научиться смотреть на себя со стороны. Конечно, нельзя стоять неподвижно, сохраняя безразличие и беспринципность.

- Вы упомянули тему количества-качества, но очень многие считают, что большое количество издаваемой литературы не принесет вреда.

- Давно известно, что даже самые изысканные блюда и ароматные запахи в какой-то момент приедаются и надоедают. И нынешнее оживление неизбежно пойдет на спад, как это было с мимолетным книжным бумом советского периода. Одна из причин его краха состояла в том, что тогда печатали что попало, нужное и ненужное, и фактически навязывали это читателю. И теперь я боюсь, что в нынешнем потоке местной и переводной литературы спустя некоторое время по здравом рассуждении мы не найдем и пары-другой действительно ценных книг.

- Два года назад вы выступили с серией статей, посвященных проблемам перевода. Есть ли с тех пор какие-то подвижки в этой сфере?

- Это были критические заметки, основанные на наблюдениях. У нас все еще приходится слышать: дескать, все еще не изданы многие книги, они непременно должны быть изданы, пусть и плохого качества. Такими рассуждениями пытаются оправдать удручающий непрофессионализм. В этих статьях присутствовали колкие фразы, которые, видимо, соответствуют ментальной ткани, мировоззрению наших читателей и переводчиков. Так уж у нас повелось: пока не кольнешь побольнее, не заставишь никого работать на совесть. Как-то один издатель сказал в интервью: мол, мы выпускаем книги конвейерным способом, и так нужно. То есть главное - чтобы наш читатель прочел мировую классику, а качество… Фактически нас загодя подготавливают к тому, что издание будет непрофессиональным, а потом навязывают нам некаческтвенную продукцию. Но должен сказать, что после того материала налицо изменения в лучшую сторону. Кое-кто даже признает наличие в статьях справедливых замечаний, а один издатель заявил, что после этих публикаций они вернули некоторые книги переводчикам на доработку.

- Сегодня в Азербайджане насчитывается четыре-пять хороших художественных редакторов. Нереально, чтобы все книги проходили через их руки.

- Да, дефицит кадров - неопровержимый факт. Видимо, следует перестроить под него производственный процесс. Нужно рационально использовать имеющиеся людские ресурсы. Необходимы художественные советы, группы рецензентов, чтобы редакторы не изнемогали под потоком книг.

- Вы часто употребляете старинные слова и классические обороты. Почему?

- Это стиль достаточно рациональный. Не хочу сказать, что это внушается мне откуда-то свыше, - вероятно, имеется соответствующий образ мышления, лексическая база и чувство юмора. К тому же у меня высшее и академическое филологическое образование. За последние 15 лет я прочел бесчисленное множество статей, эссе и монографий и замечал, что материалы такого плана, поступающие в нашу газету, чаще всего вызывают у читателей зевоту. У нас очень мало литературных критиков со своеобразным стилем изложения, а аналитические материалы, проникнутые сухим академизмом, неизбежно отпугивают читателя. Даже ученые часто не могут читать написанное коллегами. Стандартными, накатанными фразами описываются язык, стиль и техника изложения, но глубокого анализа, конкретной точки зрения мы не видим. К современным текстам подобный анализ не подходит совершенно. Современная критика не плетется в хвосте критикуемого произведения, а представляет собственный стиль и язык изложения. В общем, для меня нет деления языка на классический и современный, для меня существует язык как целое, и я использую его в меру способностей и познаний.

- Недавно я ознакомился со сборником критических статей, посвященных роману Орхана Памука «Черная книга», и обратил внимание на то, что современная критика стала чересчур специализированной, критики подходят к произведению тенденциозно. Почему у нас сохраняется прежний общий подход?

- Потому что у нас все еще господствует монографическая критика. Она позволяет расписываться на большие объемы, а это очень удобно для халтуры. Я за то, чтобы роман анализировался по признаку идеи, либо литературного течения, либо языка. У нас эта монографическая, всеобъемлющая критика устраивает не только критиков, но и авторов. Когда критикуешь какую-то одну черту произведения, автор начинает упрекать тебя в поверхностном подходе. Но ведь это же совершенная аномалия и к тому же самоизоляция от современных тенденций в критике. Нашли себе удобную тропу, а за ее пределами ничто их не интересует. На тех, кто выходит за «общепринятые» рамки, смотрят как на белую ворону.

- Если вы обратили внимание, большинство статей, которые начинаются с воспоминаний, представляет собой халтуру.

- Часто такие воспоминания высосаны из пальца, или же люди, которых вспоминают, представляются в искаженном свете. Это все конъюнктура. Но такой прием, как некоторые формы советской журналистики, безнадежно устарел и уже не действует. Стоит применить к таким работам какие-то серьезные эстетические нормы, как перед нами развертывается плачевная картина. Хотя использование реальных воспоминаний и к месту - совершенно оправданно, особенно в эссе.

- В одном из ваших эссе есть такое место: «Ситуация прямо из Рея Бредбери: в отдаленном уголке страны жена разводится с мужем, начинает с ним ругаться, сердится, и в конце концов потерпевшей оказывается литература…». Я примерно догадываюсь, в чей огород брошен камень. Почему в литературе многие ищут в чужих произведениях намек на себя?

- Если дело обстоит так, как говоришь ты, то такое эссе имеет или должно иметь реальную основу. Иначе говоря, подобные люди существуют, в противном случае сказанное в эссе повисло бы в воздухе. Хорошо, что люди, по крайней мере, не разучились узнавать себя. Смешная сторона вопроса состоит в том, что кто-то читает материал и узнает себя, но думает, что автор имел в виду кого-то другого. Основная черта этого эссе - одновременный залп по нескольким мишеням. Азербайджанская литературная среда тесна, здесь все на виду. Все мы знаем, что в этой среде немало тех, кто дискредитирует литературу, представляясь писателями и поэтами. На самом деле литература - очень серьезная, глубокая область. Если обладатели высоких должностей и больших состояний стремятся водить дружбу с пишущей братией, то это значит, что мы занимаемся очень важным и нужным человечеству делом. Ни один математик, физик или историк не унижает свою сферу несерьезным отношением к ней - так, как это делают литераторы.

- По каким признакам вы, как редактор, отбираете тексты?

- Один известный писатель как-то сказал, что «525-ci qəzet» правильно приоткрыла свои двери для литературы, но когда двери были распахнуты настежь, положение усложнилось. В этом плане общество и литературная среда посредством «525-ci qəzet», в которой я работаю вот уже 15 лет, сильно зажимают нас в выборе текстов. Эта газета долгое время служила чуть ли не единственным литературным адресом, здесь публиковалось множество авторов. В каждом номере печаталось по нескольку качественных текстов. Мы работали со многими хорошими авторами, и я могу перечислить не один десяток ныне самоутвердившихся имен, которые впервые публиковались именно на страницах «525-ci qəzet». Обобщенно же могу сказать, что для меня нет особых критериев отбора текстов. Мы отдаем предпочтение хорошим художественным текстам - тому, что называется подлинным образцом литературы.

- В вашей критической статье на роман писателя Мовлуда Сулейманлы «Буквы в армянском имени» есть такая фраза: «В романе несколько страниц отведено «изобличению» армянина, укравшего у старого Демира ведро масла, тогда как бытующий у терекеме обычай кражи скота получает полное одобрение». В чем вы усматриваете причину такой тенденциозности в фильмах и литературных произведениях? Иной раз кажется, что в таких случаях писатели думают не столько о литературном процессе, сколько о том, чтобы угодить официозу.

- У нас, писателей, покладистость и незлобивость в повседневной жизни в ходе литературного творчества сменяются чрезмерной агрессивностью к представителям враждебного народа. Это производит тяжелое впечатление. И в романе, о котором идет речь, бросается в глаза ненависть к целому народу. Это однозначно неэффективно как в плане впечатления, которое будет произведено на зарубежную общественность, так и собственно отношения к противнику. Получается, что мы пытаемся побольнее уязвить противника в литературе, не сумев нанести ему урона на поле боя или в политическом противоборстве. С каких пор литература стала орудием мести? Писательская мудрость не должна допускать подобного подхода. Такие писатели есть и за рубежом, они пытаются убить противника на бумаге. Такого рода писателей нигде не воспринимают всерьез. Конечно, подобный текст может понравиться кому-то «наверху», но права на существование в литературе он не получит. Некоторые писатели пишут такие произведения, воспринимая это как своего рода обязательство перед государством. Литература - не обязательство, а потребность.

- В нашей литературе автор - шифровальщик, он же и раскрывает шифр. Почему же писатели сами стараются раскрыть заключенную в повествовании идею, не предоставляя сделать это критикам, редакторам, читателям?

- Здесь налицо взаимное недоверие. Автор текста думает, что читатель обратит внимание только на то, что на поверхности, не захочет заглянуть глубже. Эта черта наблюдается не только у писателей, но и критиков. Каждый думает, что в первой же фразе должна быть открытым текстом изложена главная идея произведения, хотя многие авторы заявляют, что пишут для профессионалов. Бывает и так: автор ставит какие-то шифры, прокладывает лабиринты, а от критиков требует традиционного, упрощенного анализа. Надо согласиться с редакторами в том, что очень многие наши авторы проявляют полную беспомощность в обращении с языком. Иными словами, пишут так, что редактор с многолетним опытом ничего не понимает и вынужден сделать правку, приведя текст в удобоваримый вид.

- Вы пишете в основном критические статьи…

- Во-первых, тексты поступают такие, что, кроме критики, и писать не о чем. Во-вторых, стоит появиться хорошему тексту, как наши коллеги тут же ухватываются за него и пишут множество рецензий, расхваливая произведение на все лады. Охотников похвалить много, но кто-то должен выполнять и «черновую» работу, то бишь критиковать. Возникла такая цепочка: автор пишет текст не лучшего качества, который попадает в руки критика, но он толком не критикует, и в итоге писателю кажется, что он на верном пути. С другой стороны, одобрение в нашей литературе настолько дискредитировано лицемерием и своекорыстием, что любое доброе слово кого-то в чей-то адрес сразу вызывает настороженность. Так что не страшно иметь репутацию склонного к критике - лишь бы не обвиняли в корыстной похвальбе.

- В нашей литературе есть и такая аномалия: в ответ на критическую статью писатель нередко заявляет, мол, если такой умный, пусть сам напишет что-нибудь путное, тогда и посмотрим. Как же получается, что писатель требует от критика написать литературное произведение?

- Основанием для этого является тот факт, что до сих пор некоторые критики зарекомендовали себя не в лучшем свете. Например, в свое время такой знающий и начитанный критик, как Мехти Гусейн, начал было заниматься литературным творчеством, но потерпел неудачу. И, как упоминается в воспоминаниях писателей того времени, многие говорили ему: мол, поучать других силен, а сам? Аналогичные случаи бывали и в последнее время. К примеру, критик начитанный, с развитой интуицией и вкусом начинает писать стихи или рассказы, которые далеко уступают тому уровню, которого он требует в качестве критика от поэтов и писателей. Подобные случаи и сформировали несколько пренебрежительное отношение к критикам. Как бы там ни было, каждый должен заниматься своим делом. Представим на минуту, что на футбольном поле судья свистит и наказывает игрока за нарушение правил, а тот возражает ему: дескать, попробуй-ка ты сыграть, как я, а потом уж учи меня правилам игры. Или прокурор выдвигает обвинение по соответствующей статье уголовного кодекса, а подсудимый заявляет: а будь ты на моем месте, как бы поступил?! Не менее абсурдно звучат обиженные заявления писателей в адрес критиков типа: попробуй напиши такой роман, тогда и критикуй других.

- В чем причина отставания азербайджанской литературы от мировой?

- У нас отстает не только литература, но и мышление, и жизнь в целом. Пока полностью не обновится наш образ мыслей, пока не освоим литературный взгляд на окружающий мир, у нас не появится произведений достойного уровня. Поэзия имеет больше интуитивный, спонтанный характер, беллетристика же рациональна. В мировой поэзии давно уже сознание и логика участвуют в стихотворчестве наряду с чувствами и эмоциями. У нас же нередко заимствуют конструкцию стихотворения, забывая об эмоциональной стороне дела. Хотя бывали времена, когда в азербайджанской поэзии органично сочетались конструктивный и интуитивный аспекты. Кроме того, у нас худо-бедно написаны постмодернистские произведения, но в целом мы ведь не познали настоящего постмодернизма, этот образ жизни нам незнаком, и похоже, постмодернизм по-настоящему нам неинтересен. Отдельные представители отечественной литературы, вырвавшись вперед, начинают постигать значение мистики, но в целом переход к новому этапу без освоения постмодернистского мышления задерживает развитие, порождая комплекс неполноценности.

- Неужели нам не суждено шагать в ногу с мировой литературой?

- Возможно, мы сумеем миновать все эти этапы очень быстро - тому уже были примеры. У нас книга очень быстро оказалась в центре внимания. Мы продвинулись в освоении технологий. Азербайджанцы быстрее соседних народов осваивают иностранные языки - русский, английский. Если мы будем регулярно писать по шифрам и кодам мировой литературы, то быстро минуем этот этап и лет за 5-10 проделаем путь, который другие проходят за 30. Но мы ни в коем случае не должны отступать в качестве, в уровне творчества.

Фарид ГУСЕЙН

Каспiй.-2016.- 2 марта. - С.11-12.