Уникальная гармония

Тамам Баятлы: Бог послал мне истинного поэта…

СОБЕСЕДНИК

Нередко приходится видеть, читать или слышать о том, что многие женщины испытывают внутренний страх перед людьми незаурядными и жажда преодолеть его побуждает их погубить того, с кем свела судьба... Совершенно иная ситуация в этом смысле с замечательным азербайджанским поэтом Вагифом Баятлы: его супруга Тамам ханым лишена подобной агрессивной реакции на талант - наоборот, неплохо с ним уживается, предпочитая «победе» уступчивость. И в первую очередь, естественно, это касается одного из известных поэтов современного Азербайджана, человека большой и ранимой души.

- Сумели ли вы при знакомстве с Вагиф муаллимом разглядеть в нем какие-то признаки, предвещающие превращение в известного поэта?

- Чтобы постичь Вагиф муаллима как человека, требуется немало времени. Это не тот случай, когда увидишь, побеседуешь с часок - и все становится ясно. Вот, например, покажется в открытом океане небольшая часть спины кита, и несведущий решит, что он вот такой маленький. Чтобы познать Вагиф муаллима, требуется наблюдать его годами - только тогда получишь представление об истинных масштабах этой личности. При каждой встрече, при каждом контакте я замечала в нем те или иные признаки, указывающие, что передо мной человек необычный, замечательный, и понимала, что бог послал мне истинного поэта….

На ваш вопрос могу сказать, что вначале я не вполне осознала этого, и только по прошествии нескольких лет, видя его место в поэзии, выслушивая отзывы об этом замечательном таланте, я стала постигать, кто передо мной. Ведь гигантов невозможно узнать в одночасье. С какой стороны ни подойди, их нельзя постичь в полной мере, подобно тому, как, оказавшись перед высокой горой, мы не увидим ее целиком, придется обойти кругом. Некоторые из людей великих находят понимание при жизни, а некоторые - нет. Мне кажется, что величия Физули, столь очевидного для нас сегодня, спустя столетия, окружавшие его люди в полной мере не осознавали. И я не могла бы узнать Вагиф муаллима по какой-то одной черте. К счастью, вовремя поняла, что он - подлинный поэт. Вагиф муаллим таков, каким только может быть человек, в образе которого каждый поклонник поэзии представляет себе ее создателя. Я говорю это не потому, что являюсь его женой. Если бы я читала стихи Вагифа Баятлы как один из его читателей, а потом узнала бы его личность, поняла бы его принципы, его оценку жизни - своей и других, то и тогда бы оценила его так же высоко, и тогда сказала бы: таким и должен быть поэт.

- В чем состоят его жизненные критерии?

- Критерий заключается в том, что человек должен позабыть о себе, отставить в сторону собственные дела и жить только принципами, которые считает ведущими и основополагающими. Этот человек ни единого мига в жизни не прожил для себя. Он не думал о себе - кто он, чем занят и что должен делать. Не думал: в такой-то час я должен обедать, в такой-то - заснуть, хочу купить такой-то пиджак, вот так одеться при выходе... Все это было ему неинтересно. Его интересовали только положение страны и народа, состояние азербайджанской литературы, как можно помочь талантам, поддержать их. Память его не удерживает бытовые, житейские вопросы, в ней хранятся имена талантливых людей, их произведения, успехи и заслуги. Он подробно знает прошлое и настоящее мусульманского, тюркского мира. Но спроси его - где твои туфли, что ты ел сегодня на завтрак, сколько у тебя рубашек? - он затруднится с ответом. И так было всегда. Если повстречает вас в пути, запомнит только то, что говорили о литературе, но попробуйте спросить, во что был одет Фарид или попрощался ли он при расставании, - не сможет сказать. Он о себе забывает. Его мысли заняты родиной, тюркизмом, талантами, добрыми делами. Его жизненный принцип - любить других больше, чем себя.

- Мир Вагифа Баятлы далек и призрачен. Поскольку вы живете под одной крышей, то и вам достается частичка этого мира, полного бескорыстия. В то же время вы работаете в компании, отличающейся строгим порядком. Не вызывает ли у вас дискомфорта такой диссонанс?

- Я никуда не ухожу из его духовного мира, поскольку давно уже настроила себя на этот лад. Вагиф создал такую духовную атмосферу, что, однажды покинув ее, возвратиться уже очень трудно. Рядом с ним внутренне очищаешься. Как-то один из его друзей сказал: когда хотим смыть грехи, приходим к Вагифу и смотрим ему в лицо. В его присутствии думается только о добром и светлом. Например, кто-то попросил тебя о чем-то и ты колеблешься. Но стоит взглянуть в лицо Вагифу, и становится стыдно за эти колебания, хочется сделать для того человека все, что в твоих силах. Для Вагифа материальный мир несущественен, второстепенен, при нем кажется, что и ты таков же. Поэтому мне, уже побывавшей рядом с ним, не хочется настраиваться на что-то другое.

- Нередко под влиянием кого-то из окружающих мы начинаем подражать, стремимся быть похожим на него. Какая черта Вагиф муалима оказала на вас большое влияние?

- Именно после знакомства с Вагифом я узнала, какую радость доставляет человеку собственная моральная чистота. До того мне казалось, что человек должен быть чист для того, чтобы это видели окружающие. Оказывается, куда важнее, чтобы ты сам это видел и получал от этого удовольствие. Под влиянием Вагифа я очень изменилась. От него я позаимствовала гордость за свое тюркское происхождение. До знакомства с Вагифом я говорила по-русски, иногда по-английски, но он привил мне любовь к языку предков и всегда делал замечание, когда я вставляла иноязычные слова. Под влиянием Вагифа я постигла наслаждение, которое приносит родная речь.

- А каково его влияние в чисто бытовом аспекте?

- И в этом плане я изменилась полностью. С первого дня поняла, что за ним нужен всесторонний надзор, как за ребенком: то не делай, этого нельзя, простудишься… Словом, вся ответственность за его повседневные заботы легла на мои плечи. Представьте себе, скажем, к нам стучится сосед и о чем-то спрашивает, он всегда отвечает: спросите у Тамам ханым, когда она придет. Он не знает, где у нас счетчик. Я избавила его от всех бытовых забот, и он с огромной радостью принял это. Я с первой же минуты поняла, что не нужно обременять его подобными мелочами. Да это было бы просто-напросто нецелесообразно. В общем, я изменилась и приспособилась.

- Как по-вашему, если бы Вагиф муаллим не встретил вас и вынужден был самостоятельно нести груз бытовых вопросов, был бы он тогда практичнее?

- Нет, это исключено. Для Вагифа материальное, обыденное не существует - таков один из его жизненных постулатов. Теперь и я такая же, хотя прежде соображения материального порядка имели для меня значение, с годами я приспособилась, поскольку поняла необходимость этого. Например, бывало, он рассказывал, что вот есть такой-то молодой поэт, нужно ему помочь, а я думала: с чего бы это, ведь этот человек работает… Но стоило мне взглянуть в лицо Вагифу, как я тут же со стыдом отбрасывала эту мысль. Потому что понимала, насколько идея завладела им, и тут уж ничего не поделаешь. В такие моменты даже порой ругаю себя: как сама не догадалась?..

Как-то раз я привезла из Турции для Вагифа несколько пар кожаной обуви, которая тогда у нас была в большом дефиците. Однажды в дождливый день он пришел и сказал, что такому-то писателю нужна обувь. Я засмеялась и ответила: конечно, обувь нужна каждому, у кого есть ноги… Но, взглянув ему в лицо, осеклась. Вагиф быстро взял одну пару туфель и вышел. Хочу сказать, что материальные блага в его глазах не имели никакой ценности, и я в этом мало-помалу подлаживалась под него. Теперь когда он говорит по телефону с кем-то, расспрашивает о проблемах, я тут же спрашиваю, кто это, в чем нуждается и что мы можем сделать. Я получаю удовольствие от всего, что приносит ему радость. Он сам ни в чем никогда ни под кого не подлаживался и не будет этого делать. Так было бы и в том случае, если бы мы с ним не встретились.

- Вагиф муаллим имеет обыкновение редактировать уже опубликованные стихи, и некоторые из них появляются в другой книге в совершенно другом виде. Конечно, поэт имеет на это полное право, но с другой стороны, поклонникам его творчества не очень приятно видеть полюбившиеся строфы переработанными. Как по-вашему, чем это вызвано? И еще - насколько близки вам такие стихи?

- В представлении Вагифа поэзия - такая сфера, куда никто не может вмешиваться. Больше всего его раздражает, когда кто-то, не понимающий поэзию в той же мере, что и он, начинает судить о стихотворстве. Что касается меня, то я - всего лишь читатель и не могу чувствовать и понимать поэзию так, как Вагиф. Несколько лет назад я подстрочно перевела для него стихи Томаса Элиота, а Вагиф сделал поэтический перевод. При подстрочном переводе иногда получался бессмысленный набор слов, и я начинала ворчать: дескать, что за стихи такие, а еще нобелевский лауреат. Вагиф же, прочтя оригинал строфы, с первого же взгляда улавливал смысл, даже не владея английским в должной мере. И советовал мне переходить к следующей строчке. То есть я наглядно убедилась, что поэт сходу понимает поэта. Поэзия для Вагифа - высочайшая вселенская материя, смысл жизни, поэтому я просто не решаюсь высказываться об этом. Честно говоря, и мне больше по вкусу первые варианты многих его стихов, но я вижу, что Вагиф испытывает внутреннюю потребность переработать эти строфы не просто ради красоты или стилистики.

Как правило, я набираю на компьютере стихи, написанные Вагифом. Некоторые строфы врезаются в память, а иногда от избытка чувств я даже плачу. А потом оказывается, что он удалил как раз ту строфу, которая так подействовала на меня. Ни секунды не сомневаясь в его поэтическом чутье, я в таких случаях начинаю думать, что все дело в моем недостаточно тонком восприятии поэзии - если Вагиф изменил строфу, то, конечно, написал что-то еще более прекрасное. Бывает, вместо строфы, растрогавшей меня до слез, я замечаю другую - заставляющую меня буквально похолодеть. А теперь судите сами, что лучше, что сильнее… Но я признаю, что мне больше нравятся все-таки первоначальные варианты его стихов. Хотя нужно признать и то, что стихи, написанные Вагифом в молодости, разительно отличаются от нынешних - если в первых сквозит юношеская энергия и пылкость, то вторым присуща умудренность. Подобно тому, как взыскательный преподаватель помимо своей воли принимается править даже хорошее сочинение, Вагиф муаллим редактирует свои прежние стихотворения, взглянув на них глазами умудренного жизнью человека.

- На протяжении нашей беседы вы все время отодвигаете себя на второй план. Конечно, скромность украшает человека, но подобает констатировать всю правду, а состоит она в том, что вы неустанно опекаете Вагиф муаллима. И об этом хорошо знают все, кто знаком с вашей семьей…

- Знай я, что он так скоро сдаст и так трудно будет восстановить его здоровье, никогда не позволила бы ему так расходовать себя. Если бы вы знали, сколько времени и энергии он тратил на разного рода собрания и дискуссии, на то, чтобы помочь людям понять логику того хаоса, который воцарился в первые годы независимости. Плюс выпуск журнала, работа на радио, выступления, речи… Если бы я знала, что все это так скажется на его здоровье, не позволила бы столько работать. В начале карабахских событий, когда особенно острой была потребность в веском слове интеллигенции, Вагиф очень много выступал на собраниях, работал без устали. Он все делал от чистого сердца. Есть такие, кто может произнести пламенную речь, исторгнуть слезы, а через пять минут смотришь - ему хоть бы что. Вагиф же мог подписаться под каждым сказанным словом, всем сердцем сочувствовал своему народу. В тот период были люди, которые выступали с трибун, ну а те, кому Богом предопределено писать, не должны выходить за эти рамки.

Когда только-только стали возрождать наш гимн, встал вопрос о замене текста, и вокруг этого в ЦК целыми днями шли дебаты, в которых участвовал и Вагиф муаллим. Под словом «участие» я имею в виду пламенные выступления в защиту неприкосновенности гимна. Он приводил аргументы, доказывающие, что это - святое, и заодно отстаивал права нашего неправедно расстрелянного поэта Ахмеда Джавада. Кроме того, он беседовал с ныне покойным журналистом Эльчином Сельджуком, который опубликовал в газете «Азадлыг» несколько статей в защиту неприкосновенности гимна нашей республики. Эти статьи вызвали широкий резонанс, и противники вынуждены были отступить. Один из них, главный защитник стихотворения, которое предлагалось взамен слов Ахмеда Джавада, даже выступил в одной из газет с заявлением о том, что считает верной идею сохранения прежнего текста. Один из секретарей ЦК предложил Вагифу переработать слова гимна, но он категорически отказался. Все это выливалось в неимоверное нервное напряжение, которое вкупе с наклеивавшимися на него еще до того политическими ярлыками не могло не сказаться на его здоровье. В такие моменты я не смогла уберечь Вагифа. Я повидала немало тех, кто очернял его, заявляя, что все это только ради должностей и регалий. А он расстраивался, совершенно не понимая подобных вещей, ведь кроме поэзии его в жизни ничего не интересовало. Я не сомневаюсь, что если бы не проблемы со здоровьем, Вагиф как поэт мог бы создать куда больше.

Хочу вернуться к Эльчину Сельджуку в связи с другой темой. Хороший он был человек. Еще будучи школьником, собрал все, что нашел в газетах о нашем замечательном поэте Вагифе Джабраилзаде, вместе с фотографией, переписал его стихи в тетрадку. Приехав из Нахчывана в Баку, он разузнал наш адрес. Как-то раз к нам постучали: какой-то паренек забросил в дверь тетрадку и тут же убежал. Только потом мы узнали, что это был Эльчин. Видно, решил, что в Баку тетрадь ему уже не понадобится, поскольку так или иначе непременно познакомится с самим поэтом. Вагиф потом долго шутил по этому поводу…

- Какие еще воспоминания сохранились у вас о том времени?

- В молодости, в условиях засилья советского режима, Вагиф открыто выступал против советской империи, за тюркизм, за подлинную поэзию, в которой нет стихов о тракторе или комбайне. Его деятельность пристально отслеживали органы госбезопасности, но ничего с этим поделать было нельзя, потому что таков уж этот человек - и тогда, и сейчас он не меняется. Наша известная писательница Афаг Месуд как-то описала, где и как она впервые встретила Вагифа Джабраилзаде. Там речь идет о конференции для молодых писателей, устроенной по партийной линии. Подобного рода официозные мероприятия источали дежурные славословия в адрес партии и комсомола. И вот среди декламаций «правильных» стишков о тракторе, Ленине, партии и так далее выходит на сцену худосочный паренек, побледневший как полотно, и как ни в чем ни бывало пред очами грозного президиума начинает читать стихотворение на турецком. Могу себе представить, что это означало в те годы! На такое был способен только Вагиф, которого многие называли ненормальным. После того как Айдын Мамедов в одной статье охарактеризовал творчество В.Джабраилзаде как новую эпоху в азербайджанской поэзии, в газетах появились карикатуры на обоих, начались нападки, пошла травля…

- Есть ли у Вагиф муаллима черта характера, непонятная вам?

- Характер его я понимаю хорошо и высоко ценю. Отрицательных черт в нем не замечала. Не припоминаю, чтобы когда-нибудь подумалось, глядя на него: вот бы у него было такое-то качество! Читая произведения многих видных писателей и поэтов, невольно проникаешься уважением к личности автора, а познакомишься с ними в жизни - сплошное разочарование и досада. Невольно начинаешь сожалеть о времени, потраченном на чтение его романа или стихотворения. Я в таких случаях никогда не делюсь с Вагифом, потому что он ни о ком плохо не думает, в людях подмечает только положительные моменты. В этом я, конечно, с ним не соглашаюсь, поскольку достаточно наблюдательна и могу с первого взгляда понять, что не стоит искать в том или ином человеке даже одного процента тех высоких материй, о которых он пишет. Наверное, такие люди считают, что вполне достаточно предстать в выгодном свете на страницах произведения. Но прочтите стихи Вагифа и поживите рядом с ним, и вы убедитесь, что увиденное целиком соответствует прочитанному. Какова его поэзия, таков же и он сам. Гармонию между творчеством и личностью этого человека можно назвать уникальной.

- В каждом интервью Вагиф муаллима анонсируется новая книга, но с выхода последнего его сборника - «С круглой любовью» - прошло уже восемь лет…

- В первую очередь это связано с проблемами со здоровьем. Он уже не может работать систематически, как прежде. Во-вторых, наверное, с бременем ответственности: теперь он несет ответственность как перед Вагифом Баятлы-Одером, так и перед Вагифом Джабраилзаде, стремится поднять еще выше свои стихи. Новая книга будет в совершенно новом стиле - там не просто стихи, а облаченные в поэтическую форму обращения к Всевышнему, причем предельно искренние, открытые. А такая поэзия, понятное дело, рождается не так скоро, это требует времени. Читая рукописи этих стихов и набирая их на компьютере, я прихожу к выводу, что Вагиф как бы отчитывается перед Богом за ниспосланный ему поэтический дар.

Он практически не говорит со мной о поэзии, не делится мыслями об этом. Я достаточно хорошо разбираюсь в поэзии, но знаю, что в его мир вторгаться нельзя.

- Общность мировоззрения, в том числе религиозного, - важный фактор, объединяющий людей. Насколько вы близки с ним в этом отношении?

- Он чувствует Бога внутри себя и постоянно с Ним общается. Его любовь не связана с религией, а обращена непосредственно к Богу. Бог - в нем, в каждой его строфе. Хотя он с уважением относится ко всем религиям, прочел массу религиозных книг. Говоря «слово», он подразумевает божественное слово, а не обычное, и такие слова пишет. Поскольку Бог - в нем, он не видит вокруг дурного, в его глазах плохие люди хороши, уроды - красивы. Если ему сказать, что кто-то причинил нам зло, это низкий человек, он ответит: нет, он хороший, вот поговорю с ним, и он исправится. И для Вагифа, и для меня главное - быть как велит Всевышний, то есть такими, какими Он хотел нас видеть, создавая. Если не можешь быть таким, значит, не оправдываешь надежд Бога. Так что наше отношение к миру, к религии имеет немало общего, и я многому учусь у него.

- Встречаются авторы, которые пытаются подражать нравственной чистоте Вагифа Баятлы, принимаются, как и он, проповедовать чистоту и порядочность. Причем у некоторых слова расходятся с делом, в реальности они исповедуют совершенно иные принципы…

- Да, я не раз сталкивалась с такого рода вещами. Многие из тех, кто говорит подобно Вагифу Баятлы, старается подражать ему, не могут сравниться с ним. Скажем, есть такие, кто пишет прекрасные стихи, посвященные женщине, от них в восторг приходишь. В жизни же автор несравненных строф оказывается грубияном, готовым растоптать всех и каждого, лишенным элементарного уважения к женщине. Судите сами, можно ли серьезно относиться к написанному таким человеком, а тем более поставить его рядом с Вагифом. Ведь поэзия - не только написанное на бумаге, она предполагает еще и чистоту души, порядочность. Обе ипостаси должны дополнять друг друга. Истинная поэзия - проявление любви к Богу и к людям, к своему народу, к своей стране, к женщине. Знаете ли вы, что Вагиф муаллим каждое утро выходит на балкон и молится на наш трехцветный флаг? Те, кто силится подражать ему, думают, что Вагиф Баятлы - лишь литературная подпись. Им неведомо, что это имя человека безупречной порядочности и внутренней чистоты. Вы никогда меня не убедите в том, что человек дурной может быть мастером пера. Знаю, в истории такие были, но это моя позиция в отношении окружающих, тех, кого я знаю. Книги авторов достойных, порядочных я ставлю на верхнюю полку шкафа.

- Говоря о Вагиф муаллиме, вы довольно свободно применяете эпитеты «гений», «великий». Знаю, что он этого не любит…

- Да, говорит - это некрасиво, ты чересчур преувеличиваешь мои заслуги. Но я считаю, что как читатель и человек, близко знающий его, имею на это право.

- В одном из интервью вы заметили, что Вагифа Баятлы не интересует дом, даже вы сами - он занят помыслами о своем народе, об Азербайджане, о тюркском мире, литературе. Не чувствуете себя уязвленной?

- Нет, никогда. Я давно привыкла к тому, что его занимают более масштабные вещи. Если бы он думал о материи мельче, тогда, конечно, у меня были бы основания для обиды. Забудь он вселенские категории, которые его заботят, и займись мною, тогда это был бы уже не Вагиф Баятлы.

- В молодости между вами не случалось недопонимания в связи с адресатами его любовных посланий?

- Ну нет, на это мы времени не тратили. Для Вагифа существовал обобщенный образ тюркской женщины. Он даже в двухлетней девчушке усматривает материнский образ. Женщина в его восприятии - не человек, а некое божественное создание. Вокруг него было немало женщин, ведь нам свойственно ценить нравственную чистоту. У Вагифа есть стихи, посвященные женщине-турчанке. Для него они все прекрасны, все - созданные Всевышним материнские образы, и в силу этого все - священны. Кто-то из великих сказал, что величие мужчины измеряется его отношением к женщине, другого критерия нет.

- Однако трудно сказать, что стихотворение «Никого больше не полюблю» адресовано обобщенному образу тюркской женщины...

- Это стихотворение он написал в мою честь (смеется). Мне трудно сказать, в какой мере прообразом женщины в его стихах послужила я, а в какой мере другие. Надеюсь, многое взято от меня.

- И последний вопрос, которым логичнее было бы начать беседу: как вы познакомились?

- Об этом лучше спросите у него, ведь он меня выбрал. Всевышний создает для каждого своего раба пару, просто кто-то эту пару встречает и узнает, а кто-то - нет. К счастью, я увидела его и признала, вернее, услышала и узнала по голосу. В то время Вагиф, несмотря на юный возраст, дружил с Ильясом Эфендиевым и Энвером Мамедханлы - нашими выдающимися писателями. Они, а также Достоевский - его любимые авторы. На сватовство тоже пришли видные представители азербайджанской литературы и интеллигенции - Анар, Кямал Абдулла, Кямиль Вели, Азер Мустафазаде, которым я очень признательна. Помню, как растерялись наши соседи, увидев во дворе столько знаменитостей разом. Видимо, так и должно было быть, потому что после моя мама сказала: «Я всегда знала, что на сватовство моей дочери придут большие люди».

Фарид ГУСЕЙН

Каспiй.-2016.- 14 мая.- С.11;20-21.