Мастер голевых ситуаций

Выдающийся ученый в области космических исследований стал почетным пилотом AZAL

ПЕРСОНА

За плодотворное сотрудничество Азербайджана и США в области космической техники и технологий, а также укрепление и развитие международных связей между двумя государствами решением президиума Азербайджанской инженерной академии (АИА) выдающийся ученый Роальд Сагдеев был избран иностранным членом академии. Ему вручены диплом, удостоверение и нагрудный значок. Кроме того, ректор АИА академик Ариф Пашаев вручил академику Сагдееву дипломы почетного профессора Национальной академии авиации и почетного пилота ЗАО «Азербайджан хава йоллары» (AZAL).

В начале 70-х годов прошлого века советская космонавтика начала понемногу сдавать позиции: безвозвратно проиграна гонка за Луну, погиб Гагарин, умер Сергей Королев. Однако успешная реализация программ пилотируемых полетов «Союз-Салют», один из первых международных космических проектов «Венера - комета Галлея» («Вега»), душой которого был Сагдеев, вернули СССР статус ведущей космической державы. Человек, которого называют символом начала новой эпохи международного сотрудничества ученых различных стран, когда уходило в прошлое бессмысленное и опасное для всего человечества противостояние, профессор Мэрилендского университета (США), руководитель Центра научных исследований Восток-Запад и член Наблюдательного совета Международного Люксембургского форума по предотвращению ядерной катастрофы Роальд Сагдеев неоднократно бывал в Баку. В один из его приездов нам удалось встретиться с «космической легендой».

«Шелковый спутник» - для молодых государств

Первое, что интересовало нас, - с чем связаны частые визиты Роальда Зиннуровича в нашу страну. Ведь начиная с середины 90-х годов он бывал здесь довольно регулярно. В 70-е приезжал в центр «Каспий» - крупный научно-прикладной центр, созданный по инициативе Гeйдapа Aлиeва и занимающийся космическими исследованиями, той областью, в которой был занят и он, будучи директором союзного Института космических исследований. На тот момент у Сагдеева были довольно тесные контакты с руководством центра и лично его директором Тофиком Исмайловым - вплоть до отъезда в Штаты. А когда снова приехал в Баку в середине 90-х, Тофика Кязимовича уже не было в живых.

Потом завязались такие же тесные творческие контакты и дружба с другим руководителем центра - крупным азербайджанским ученым Арифом Мехтиевым, который несколько раз ездил в Америку. Тогда-то и было решено возобновить старые связи и сотрудничество. Затем были приглашения Минсвязи и высоких технологий, Национальной академии авиации, азербайджанского представительства МГУ им.Ломоносова, телеканала «Təhsil TV» и университета АДА.

Несколько раз Роальд Сагдеев выступал с докладом о современном состоянии космической связи, вернее - связи через космос, и как член Королевского астрономического общества Великобритании он играл символическую роль при вручении Национальной академии авиации сертификата, который был присужден ей несколько лет назад международной организацией, расположенной в Оксфорде (Великобритания) и занимающейся проблемами высшего технического образования - за то, что вуз сумел поставить высшее образование в своей области на международный уровень.

На вопрос, была ли это только оценка англичан, а как бы он, Роальд Сагдеев, оценил нашу академию, ученый ответил, что его приятно удивило все, что он увидел. «Я знаю, - сказал он, - что проблема высшего образования существует на всем постсоветском пространстве, и в частности в вашей стране, но мне довелось увидеть такой вот оазис - место, где молодежи дают хорошее образование».

В один из своих приездов Роальд Зиннурович также выступил с докладом на коллегии Минсвязи по поводу создания в нашей стране современных видов связи. Дело в том, что после распада СССР существовала, как казалось многим экспертам, реальная опасность, что вновь образовавшиеся независимые государства потеряют некоторые виды сервиса, которые были частью общественного обслуживания, - ведь у Советского Союза была группировка спутников связи, которая обслуживала не только центр, но и бывшие союзные республики. Уже к началу 90-х годов стало ясно, что молодые государства должны предпринять какие-то усилия, чтобы в будущем суметь обеспечить себя современными видами связи. Сагдеев предложил тогда создать своего рода кооперацию, чтобы страны региона Шелкового пути могли создать объединенными усилиями свои спутники. В частности, связь, которая широко внедряется при использовании оптического волокна, а это все ее виды - наземная (кабельная), космическая, беспроводная и т.д.

Ленинская премия - за красивый «гол»

В Азербайджане, кстати, многие из них уже получили определенное развитие, особенно мобильная. В принципе, этим и в других странах не удивишь никого, а вот что касается спутникового компонента связи (та область, которой Сагдеев занимается весьма конкретно), то отдельным государствам, по его мнению, будет довольно сложно (скажем так: дорого) обеспечить себя этим. Потому-то и созрела идея создания консорциума стран Шелкового пути, обеспеченного современными транспортными артериями. Даже возникло условное название «Шелковый спутник» (от английского silk sat). Эту идею в свое время с энтузиазмом поддержал Гeйдap Aлиeв.

В одном из зарубежных журналов Роальда Сагдеева назвали личностью, которая принесла человечеству бесценные открытия. Какими открытиями, по мнению самого ученого, он осчастливил человечество? Академик считает, что такими эпитетами очень даже можно переборщить, ведь наука - плод коллективного творчества, это поле не для индивидуальных игроков, а целой армии: «Есть, конечно, гиганты, научные гении - такие как Эйнштейн, Ломоносов, мой учитель Ландау - но это единицы, и вот из этой-то огромной армии ученых, которые делают что-то полезное вместе, и строится здание науки. О себе могу сказать, что я участвовал в создании некоторых голевых моментов (говоря спортивным языком), иногда забивал «голы», благодаря которым и вхожу в элиту этой области».

Один из таких «голов», за который ему была присуждена Ленинская премия, - это, конечно, современная теория плазмы. Она довольно широко используется сейчас для объяснения многих физических явлений в космосе и для того, чтобы заниматься одним из направлений, связанных с будущим термоядерной энергетики. Но это в прошлом, когда Сагдеев был еще советским ученым. А чем он занимается сейчас, не скучает ли по крупным проектам? С улыбкой признается: «Если говорить о том, какова сегодня моя роль в науке, тут надо честно сказать, что физика - дело молодых. Я помню, Лев Давидович, когда мы праздновали его 50-летие (а мы тогда еще были мальчишками, аспирантами), сказал, что теоретическая физика - только до шестидесяти. Что остается после? Остаются большая интуиция, опыт. Я продолжаю работать, преподаю в университете, читаю лекции по физике телекоммуникаций. Конечно, хотелось бы работать, как в молодые годы, - чтоб проснуться среди ночи с какой-то новой идеей, обуревающей тебя, каким-то решением задачи, которую нашел во сне. Но в моем возрасте это, к сожалению, случается все реже и реже. А что касается крупных проектов - я участвовал в эксперименте по поиску антивещества, который на международной космической станции поставил позднее Нобелевский лауреат Сэмуэл Тинг».

К слову, работа эта чем-то напоминает эксперимент, который ставили в СССР (впрочем, в нем помимо Советского Союза участвовало еще девять стран) - она значительно укрепила престиж и международный авторитет страны. Проект был начат в 1980 году, а кульминация пришлась на весну 86-го, когда два корабля - «Вега-1» и «Вега-2» - пролетели на очень близком расстоянии от кометы. Тогда-то Сагдеев и получил звание Героя Социалистического Труда.

Связь с этнической родиной - самая сильная

- Роальд Зиннурович, за годы жизни в Америке вы, конечно, усовершенствовали свой английский?

- Я не мог пожаловаться на свой английский, даже когда жил в Москве, - по той простой причине, что советские технари, в отличие от гуманитариев, все-таки более или менее знали английский. Конечно, он у меня далек от совершенства, я говорю с заметным акцентом, американцы это чувствуют.

- А как ваши американские коллеги приняли знаменитого русского ученого - доброжелательно или не совсем?

- Однозначно доброжелательно. Во-первых, я не русский, а татарин и всегда ощущал себя татарином. Кроме того, американцы - вообще очень открытые и доброжелательные люди, у них там такая культура в научном сообществе, что люди могут из одной страны приехать поработать в другую, и они относятся к этому очень спокойно. Посудите сами - более половины членов Английского королевского общества, элита британской науки, живет и работает в Штатах, кроме того, очень много ученых ежегодно приезжают-уезжают из Индии, Ирана и других стран. Там нет такой ситуации, когда ученый десятилетиями привязан к одному институту из-за квартиры или прописки, как это было когда-то в нашей с вами общей стране.

- Вас что-то связывает с вашей этнической родиной - Татарстаном? Как часто вы там бываете?

- Конечно, связывает - теплые воспоминания о моих предках, корнях, о моей культуре, истории. Я часто бываю в Казани, люблю Татарский национальный театр. Как-то во время спектакля мне снисходительно предложили наушники с русским переводом, думали, может, я не знаю своего родного языка, но у меня с этим проблем нет. Кстати, в Баку мне вдвойне комфортно еще и оттого, что азербайджанская речь напоминает мне татарскую, я понимаю очень многое из нее, и мне кажется, что азербайджанский язык здесь знают все, даже некоренное население. И это правильно, потому что только в единственном случае можно не знать языка страны проживания - если ты оккупант. Я это в свое время озвучил во время телемоста со странами Балтии, помните, когда русские негодовали, что они вынуждены теперь учить литовский или эстонский язык.

- Вы уехали из Союза в начале 90-х, достаточно благополучное время, еще Горбачев в Кремле, и вас называли символом перестройки...

- Да, я уехал в феврале 90-го, и Горбачев действительно был еще в Кремле, но я уже не был его советником, а был, как говорят американцы, экс-коммьюникейшн - человек, с которым в прошлом были деловые отношения. Фактически я перестал быть его советником уже к середине 88-го, у нас возникли некоторые политические разногласия, и он, видимо, решил, что ему такой советник, как Сагдеев, не нужен. Тогда меня пригласил Шеварднадзе - на должность советника в МИД, и это довольно смелый шаг, ведь ему было известно, что я выведен из состава советников генсека. Так что я уехал в Америку с этой должности.

Интеллигенция в политике не востребована

- Вы уже тогда были ученым мирового масштаба, но, тем не менее, занимались политикой. Вам это было интересно?

- Я вошел в политику в начале 80-х, но отнюдь не потому, что меня глубоко интересовали политические вопросы, а потому что в «холодной войне», в гонке вооружений чрезвычайно важными были роль космоса и проблемы национальной безопасности. Помните, тогда впервые появилось противоспутниковое оружие, потом разговор пошел о звездных войнах - вот тогда-то политикам и понадобились люди, понимающие научное, техническое существо вопроса. И я стал участвовать в дискуссиях, хотя уже тогда считал, что это временное явление. Интеллигенция обречена на то, чтобы стать в политике невостребованной. Бытие определяет сознание. В рыночной экономике политикой заправляют бизнесмены. Интеллигенция оказалась никому не нужна уже во времена Черномырдина, который сформировал правительство троечников. В США ученые тоже не имеют политического веса. Эпоха Джефферсона ушла в прошлое.

- Но ведь это один из ваших бывших президентов, Джордж Буш, сказал как-то, имея в виду себя, конечно, что президентом может стать даже троечник…

- Да, история много раз доказывала: интеллигенция проигрывает неучам.

- Вы работали на «оборонку» одной сверхдержавы, потом стали работать в другой - и это во время противостояния именно СССР и США. Вас, конечно, обвиняли в предательстве?

- В предательстве, конечно, обвиняли, но на оборонную промышленность я не работал. Вы знаете, с самого начала своей научной карьеры я принял для себя твердое решение никогда не заниматься оборонной тематикой. И когда я был директором Института космических исследований (который, как известно, являлся академическим, направленным на то, чтобы, используя достижения отечественной ракетно-космической техники, ставить научные приборы для исследования космического пространства), требовалось прикладывать определенные усилия, чтобы отказываться от «оборонки». И это несмотря на то, что давление военно-промышленного комплекса было довольно сильным. Мне в значительной степени это удалось, более того, даже на уровне тех правительственных органов, которые занимались оборонной тематикой, появилась такая фраза, я ее слышал неоднократно: «Сагдеев огнем и мечом уничтожает в своем институте военную тематику». Здесь как раз произошло совпадение моего личного кредо с тем, что я увидел, - это оказалось в интересах нашей науки и нашей страны. Существовали огромный ВПК, огромное количество засекреченных почтовых ящиков - и атомных, и ракетно-космических, а мой институт являлся одним из небольших островков чистой науки, невоенизированной. Если бы я поддался на все эти посулы (высокая зарплата, другие привилегии), тогда единственное место, где мы занимались чистой открытой наукой, было бы потеряно, а стране в те годы необходимо было выйти на международную арену со своими спутниками и продемонстрировать, что мы располагаем не только военными ракетами, но еще и протягиваем руку международному сотрудничеству. Я считал, что на все сто процентов поступаю правильно, не занимаясь военной наукой.

- Вы уехали в Штаты, потому что были уверены, что страна больше не поднимется?

- Абсолютно нет. В то время это невозможно было предугадать. Просто я считал, что выполнил свою роль как директор института и смогу быть активным как самостоятельный ученый, захотелось стать свободным художником. Мне было 57 лет. Кстати, с этой цифрой вспоминается грустная байка. Как-то на пике своей популярности в Америку приехал небезызвестный генерал Лебедь, конкурировавший тогда с Ельциным на президентских выборах. В его честь вашингтонский истеблишмент устроил прием - всем было интересно на него посмотреть. И кто-то из издателей - то ли The Washington Post, то ли The New York Times - спросил у него: «Правда ли, господин генерал, что средний возраст российского мужчины - 57 лет?», на что он ответил: «Правда. И это хорошо, потому что нам не нужно думать о пенсии». Ему действительно не пришлось думать о пенсии…

- В одном из интервью вы сказали, что родились в один день с Мао Дзэдуном и опоздали всего лишь на сутки, чтобы родиться в один день с Иисусом Христом. Вы православный?

- Нет, я не принадлежу ни к какой организованной религии.

- Тем не менее, в соавторстве с супругой вы написали книгу «Возрождение ислама»...

- Да, тема религии мне очень близка, я много думаю на эту тему, вспоминаю великих ученых XX века и не могу сказать, что все они были атеистами. Даже при том бурном развитии, которое получила в начале века физика, Эйнштейн, думая о происхождении Вселенной и ее удивительных законах, не мог быть материалистом.

- Выходит, вы тоже не материалист в чистом виде?

- Конечно, нет. Я считаю, что должно быть какое-то начало, после которого можно применять материалистические законы для объяснения взаимосвязи явлений и закономерностей.

«Мы танцевали и говорили о ВПК»

- К вашим многочисленным регалиям (когда вы были еще в браке) непременно прибавляли «женат на внучке Эйзенхауэра». Как вам эта приставка?

- Я нормально к ней отношусь. Сьюзен Эйзенхауэр - очень интересный, творческий и харизматичный человек. Она никогда не состояла на государственной службе, но, тем не менее, имеет политический вес как известный общественный деятель, много выступает, много пишет (в свое время была журналистом), в течение долгих лет возглавляет такую общественную организацию, как Институт Эйзенхауэра, созданную сторонниками президента, ветеранами его администрации.

- Как вы познакомились?

- Как-то американские репортеры сообщили мне, что в США никакого военно-промышленного комплекса не существует и что, мол, слова, сказанные в свое время Дуайтом Эйзенхауэром, - всего лишь шутка. Я очень удивился, а на одной из международных научных конференций познакомился с внучкой Эйзенхауэра. Я подошел к ней после заседаний и спросил, правда ли, что говорят репортеры об американском ВПК. Завязался разговор... Помню, мы потом танцевали и - не поверите - говорили о военно-промышленном комплексе... Такое вот было знакомство. Так мы стали дружить, потом завязались романтические отношения и, наконец, через несколько лет мы решили создать семью.

- В Союзе у вас было все - высокий социальный статус, популярность - а вы взяли и обменяли все это на любовь к женщине. Первый ученый страны - и вдруг возглавил утечку мозгов...

- Утечка мозгов - это чисто советское изобретение. Уезжая из СССР, я категорически исключил для себя статус невозвращенца. Более того, мы предполагали, что будем жить на две страны - полгода в Москве, полгода - в Вашингтоне. Сьюзен очень интересовала история России. Кроме того, мне, как ученому, очень важно было сменить обстановку, круг общения - это могло дать хорошую подпитку для неожиданных идей.

- Вы были диссидентом?

- Никогда. Я не был диссидентом как человек, становящийся противником системы. Но я был сторонником глубоких реформ этой системы, я понимал рыночную экономику, капитализм, но в то же время осознавал, что есть такие проблемы, стоящие перед человечеством, которые не может разрешить даже капитализм.

- Например?

- Глобальное потепление климата.

Последняя гавань

- Почему вы не уехали раньше? Приглашений, наверное, было очень много?

- Приглашений действительно было очень много, я уже в то время был членом научных обществ - Макса Планка (Академия наук ФРГ), Британского королевского астрономического общества, Национальной академии США, кроме того, имел почетные звания в ряде западных университетов, но я понимал, что не существовало легального пути прийти в советское правительство и заявить о своем желании покинуть Союз.

- Вы думаете, у Горбачева имелись мотивы возражать против вашего отъезда?

- Думаю, у него были мотивы быть недовольным. Хотя в то время, как я уже сказал, я не входил в его команду, но, тем не менее, считал, что правильнее его проинформировать, и попросил моего друга Евгения Максимовича Примакова известить его в частном порядке, что я женюсь и становлюсь гражданином мира. Мне было важно, чтобы он узнал это непосредственно от моих близких, а не из донесений КГБ. Евгений Максимович сказал: «Роальд, твоя весть воспринята с пониманием, но не жди оваций стоя».

- Америка - та гавань, где вы бросили якорь навсегда?

- Да, в моем возрасте это уже так.

- Но у людей вашего возраста есть одно очень важное преимущество - они считают себя состоявшимися личностями...

- Разве это преимущество? Посмотрите, ведь это слово несет в себе какой-то оттенок типа «состоялся, и хватит». А у меня еще много работы.

- После свертывания грандиозных военных программ США и СССР, прекращения испытаний сложилось впечатление, что миру более ничто не грозит.

- К сожалению, это не так. До сих пор строятся ускорители, проводятся эксперименты, в том числе и в космосе. Все остается, все нетронуто. Гигантское количество накопленных ядерных боеприпасов, способных уничтожить мир, по-прежнему нацелено друг на друга. Их же нужно демонтировать, и это должны делать профессионалы. Те же самые люди, тот же гигантский ядерный военно-промышленный комплекс.

Галия АЛИЕВА

Каспiй.-2016.- 15 октября.- С.12-13.