Жребий брошен: быть героем или шехидом

Отрывок из документальной повести Мустафа Чеменли «Мубариз»

ПАМЯТЬ

…Мубариз в очередной раз приехал в родное село, в отчий дом. Как обычно, вся семья собралась за ужином. Мубариз рассказывал, Агакерим молча внимал ему. Потом заговорил отец. Он сильно переживал за сына, а тот в свою очередь думал, что будет с ними в скором времени. Мысленно возвращаясь в оккупированные места и словно ощущая дуновение ветерка оттуда, он четко понимал, что ему не суждено больше побывать в родном селе, заночевать в отчем доме. Эту участь он выбрал осознанно. Он шел к своему выбору на протяжении всей жизни. Непрекращающиеся преступления, совершаемые врагом против нашего народа, двойные стандарты мировых держав, вся эта несправедливость и предвзятость подпитывали его душу чувством мести, которое не отпускало его теперь ни на минуту. «Родина дана нам Всевышним, но мы не уберегли ее. Как же мы предстанем перед Ним, если не сумеем вернуть свою Родину? Нет-нет, я не собираюсь предстать перед Всевышним с повинной…», - с горечью размышлял он, находя успокоение лишь в предстоящем замысле.

Ему казалось, что тысячи и тысячи шехидов, восстав из могил, в своих окровавленных саванах обращаются к нему: «Мы думали, как и ты. Грудью встали против вражеской пули. Но весь мир ополчился против нас, защищая лживых хайев. Чего ожидать от беспощадного врага, надругавшегося даже над могилами шехидов? Возьми нашу кровь, брат, прими шехидство!».

«Быть мне шехидом или героем! Нет, вначале буду героем, отомщу врагу, а затем стану шехидом!», - думал он.

Последний раз он при свете луны бродил по родному двору. Последний раз вбирал в себя прохладу весенней ночи Билясувара, Алиабада. Он родился и вырос в этом дворе. Каждая пядь земли была дорога ему. Часами здесь тренировался. Иногда боролись с братом Бахрузом, ведь тот тоже был боксером… Этот двор был свидетелем многих счастливых моментов. Самой заветной мечтой родителей было сыграть его свадьбу в этом дворе. Для родителей видеть свадьбу сына или дочери - священное дело… В этот миг в его памяти прозвучала мелодия «Вагзалы». Вот одна за другой сигналят машины, молодые в безудержном порыве самозабвенно отплясывают.

- Дайте дорогу, пропустите невесту… Быстрее ведите жертвенного барана… Вот у ног невесты режут барана. Потом, взяв невесту за руки, подводят к крыльцу, подкладывают под ноги тарелку, чтобы разбила… Но как девушка ни старается, тарелка не разбивается… У всех на лицах печаль…

Мубариз очнулся от грез. «Нет, моей свадьбы никогда не будет. Невеста в белой фате лишь пригрезилась мне. Как говорил Фред Асиф (Асиф Магеррамов - Национальный герой Азербайджана)… Да, вспомнил. Он говорил, что полюбил свои грезы. Вот и я полюбил свои грезы, Фред!».

***

Вот уже десять дней он не был в воинской части - в конце мая ушел в отпуск. Одну ночь провел у брата Бахруза, а оставшиеся восемь дней - у родителей. 3 июня он попрощался с родителями. Встав лицом к лицу с отцом, он взглянул на него прощальным взглядом, мысленно покрывая его поцелуями с головы до пят. В его взгляде было столько невысказанного, сокровенного… В светлых лучистых глазах сына Агакерим прочел целую книгу. И самое главное - понял его. Он почувствовал каким-то шестым чувством, не признаваясь в этом даже самому себе, что видит сына в последний раз. Мубариз больше не вернется. Но разве мог он поделиться всем тем, что пронеслось у него в голове, со своей спутницей жизни, матерью его сыновей - Шамамой ханым? Как он мог сказать ей об этом? Проклятие шайтану!..

Мубариз, улыбаясь, протянул руку отцу:

- Благослови, отец!

- Ты уже давно получил мое благословение, сын, - грустно произнес Агакерим. - Да пойдет тебе впрок и материнское молоко, и все, что сделал для тебя я.

- Что-то не пойму, - обиженно промолвила Шамама ханым. - Честное слово, вы оба разрываете мне сердце. Что за благословение? Делать вам нечего, что ли? Может, война началась, а я не знаю… Агакерим, война началась?

- Э, какая еще война, нет никакой войны, - ответил Агакерим. - Да вот, это все твой сын…

Мубариз, обняв мать, сказал:

- Ну, прощайте!

Шамама ханым, принеся кружку с водой, вылила ее вслед Мубаризу.

- Спасибо, мать. Не обижайся, я больше не вернусь. Но каждый вечер будет приходить моя душа. Когда будете молиться за меня во время намаза, говорите: «Пусть сбудутся твои мечты».

- Пусть Аллах будет тебе опорой и посредником во всех твоих замыслах - тайных и явных, - произнесла Шамама ханым, хотя в действительности была сильно озадачена. Слова и действия сына показались ей необъяснимыми.

- Аминь!!! - воскликнул Мубариз. Обернувшись, он в последний раз посмотрел на родителей. В их памяти так и запечатлелся Мубариз на всю оставшуюся жизнь: высокий, статный, грудь колесом, широкоплечий, улыбающийся… Улыбка озаряла его лицо. Этот свет уже никогда не померкнет в памяти Агакерима и Шамамы ханым…

И вот он вновь в воинской части, в окопе, лицом к лицу с врагом. Вся трагедия в том, что подобно сказочному дракону, засевшему у источника воды, враг занял окопы на нашей земле. По их вине наши отчие владения разорены и разрушены. Сотни тысяч людей лишились своих родных очагов. Разлетелись и разбежались в разные стороны даже птицы и звери, когда-то водившиеся в тех местах. Давно уже не слышно здесь пения жаворонков, куропаток, дроздов. Перестали плодоносить деревья. А вся земля поросла сорной травой - татарником, колючими кустарниками держидерева. Из-за нашествия ползучих гадов врагу не спалось и ночью. Охваченные животным страхом, они поджигали заросли, но не остерегались нарушать режим прекращения огня, беспощадно обстреливая близлежащие селения…

Днем Мубариз еще как-то терпел все это, отвлекаясь на разговоры с друзьями, солдатами. Но когда наступали сумерки, особенно если он находился в окопе, словно свет меркнул в его глазах. Когда он, обратив лицо в сторону наших оккупированных сел, городов и безмолвных гор, часами вглядывался через подзорную трубу в родные места, вся его душа полыхала в невыносимом адском огне. Ему казалось, что именно в этот час совершается Ходжалинская трагедия: до слуха его доносились душераздирающие вопли, жуткие стоны несчастных жертв страшного геноцида.

Перед глазами оживали ежегодно показываемые по телевизору в день памяти Ходжалинского геноцида картины, заснятые тележурналистом Чингизом Мустафаевым с места трагедии, в ушах все еще раздавались его рыдания. Его плачущий голос, произносящий одно короткое: «Снимай!», - эхом отдавался в душе Мубариза. Окоченевшая пятилетняя девочка на руках Чингиза; пожилой мужчина, обнявший свой костыль; женщины, дети, у которых часть лица снесена вражеской пулей… Все они взывали к отмщению. Весь мир ежегодно смотрел эти кадры, но результатов - никаких...

Нет, хватит, довольно. Пора показать этим хайям, кто здесь хозяин. Надо, чтобы те, кто самочинно орудует тут, знали, кому принадлежат эти земли, эти горы и ущелья, эти поля и леса… Если ему удастся, выбравшись из укрытия, беспрепятственно продвинуться в ту сторону на семьдесят метров, проделать всего несколько десятков шагов, он окажется во вражеском окопе. Самое главное - добраться живым и невредимым. Умереть не сложно. Стоит лишь высунуть голову из окопа, и готово: снайперская пуля прямо нацелена на тебя. Но он не хотел такого «героизма» - это означало бы покончить с собой. А ему хотелось совершить подвиг и только потом испить священную чашу шехидства.

Было одиннадцать часов ночи, 17 июня. С обеих сторон царила тишина. Где-то вдали заунывно выл волк, изредка доносилось тявканье лисы или шакала. Ну все, хватит бередить рану. Решение было твердым. Этой ночью он обязательно проберется в сторону врага. Отомстит за ту окоченевшую безвинную девочку на руках Чингиза, за того благообразного старика-аксакала, за всех жертв-мучеников, павших от рук озверевших вандалов. Каждый раз, прокручивая в голове «ленту памяти», снятую Чингизом, ему казалось, что благообразный старик был убит за совершением намаза. Такое божественное сияние на лице бывает лишь во время намаза, в момент отрешения от всего мирского и уединения со Всевышним…

В ушах раздался голос отца: «Вэтэн» (Родина). «Ну какой из меня Вэтэн, отец?! Пока я лишь рядовой Отчизны по имени Мубариз. Смогу ли я когда-нибудь оправдать то имя, которым ты назвал меня, отец? Ведь столько людей названо именем Кероглу, а на деле оказались трусами…».

Ему захотелось в последний раз услышать голос отца. «Интересно, спит?» - подумал он. Вытащив мобильный телефон, набрал номер. На том конце послышались длинные гудки. Наконец, голос отца:

- Джан, душа моя, Вэтэн! Я слушаю тебя. Не случилось ли чего, почему звонишь среди ночи?

- Нет, просто захотелось услышать твой голос.

- Очень хорошо сделал. Здесь все живы-здоровы. Береги себя, родной.

- Я горжусь тобой, отец. Знаю, ты всегда будешь вести себя как настоящий мужчина. Прощай, отец, спокойной ночи!

- Спокойной ночи, сынок. Пусть утро наступит с добрыми вестями...

Телефон отключился. Ах, лучше бы отец не произносил последних слов. Не будь их, он уже спустя пять-десять минут пробрался бы через границу. Он знал, что идет на верную гибель. Знал, что не вернется назад, родители больше не услышат его голоса...

Под наплывом чувств он решил отложить свой замысел еще на день. Захотелось пощадить отца. Не мог он допустить того, чтобы утро для отца наступило с недобрыми вестями. «Пусть еще денек проживет без печали», - решил он.

***

Еще одна ночь осталась позади. Завтрашняя, на 19 июня, будет его последней ночью. Он думал о том, что если не сумеет осуществить задуманное, придется ждать еще две недели. Срок его нахождения в карауле истекал в утренние часы 19-го.

Ждать целых две недели не хватило бы терпения, они растянулись бы для него в мучительный год. За эти две недели враг бог знает сколько раз успел бы нарушить режим прекращения огня, кто-то из наших солдат падет жертвой шальной пули. Нет-нет, завтра он должен покончить со всем этим. Совершив подвиг, станет шехидом.

***

…День выдался солнечным. Гора Муровдаг видна как на ладони. Он с нетерпением ждал наступления ночи. На душе тревожно и тоскливо, теснит в груди. Захотелось чаю с тимьяном. Солдат, услышав об этом, пошел заваривать чай. День завершился в мучительном ожидании.

Солнце почти закатилось и на время зависло над горами. Вот-вот наступят сумерки. Ему казалось, что события, происходящие в дневное время, не имеют столь громких отголосков, как ночью. О ночных инцидентах становится известно всему миру. Во всяком случае, ему так казалось… Послышалось пение. Кто-то из солдат прибавил звук радио. Пел Ягуб Мамедов. Он тоже был шехидом своего голоса. Ушел из жизни, оставив в дар народу свой голос. Он пел о вечной любви, которой было пронизано его сердце. «Я не ищу своей половинки. Моя любовь, моя Лейли - моя Родина. Я - Меджнун, одержимый любовью к своей Родине. Но враг не дает мне слиться со своей любовью - Родиной. Этой ночью, иншаллах, воссоединюсь с ней».

Живя в селе, Мубариз очень любил смотреть назидательные передачи по каналу Samanyolu. Он прослушал записанную на телефон духовную песню, один хадис из Корана. Затем раздался голос Мамед Эмина Расулзаде… Сколько раз он слушал этот голос. Он записал и голос своего друга Турала Гасанова - ему принадлежали слова и музыка песни. Они были друзьями, но даже ему Мубариз не раскрыл душу, не поделился с ним своим замыслом. То, что он собирался совершить, знали лишь Всевышний и он сам. В телефоне был голос и самого Мубариза, но обычно он пел безмолвно. Когда учился в средней школе, учительница узнала об этом. Долго уговаривала, чтобы он спел. Мубариз поставил условие: «Спою с одним условием: пусть девочки выйдут из класса!». И те, не сказав ни слова, вышли, после чего Мубариз впервые спел перед учительницей и одноклассниками.

После песни Турала в телефоне был записан голос муэдзина, призывающего к молитве. Он обратил внимание, что в азане звучит неземная, божественная печаль. В то же время эта мелодия наполняет человека удивительным душевным покоем, умиротворением.

Он собирался выбраться из окопа под звуки азана. Главное - не подорваться на мине. Решил написать письмо отцу. С тех пор как изобрели мобильный телефон, люди перестали писать письма. Найдя клочок бумаги, он начал: «Дорогие мои отец и мать, не скучайте по мне. Иншаллах, встретимся в раю. Молитесь за меня денно и нощно. В такой тяжкий для Родины час я больше не в силах терпеть. Я должен это сделать во имя Аллаха. Буду сражаться с бесчестными до последней капли крови. Если стану шехидом - не плачьте. Напротив, радуйтесь тому, что ваш сын удостоился такой чести. Усердно служите Всевышнему. Раздавайте пожертвования. Я должен это сделать как потомок святых сеидов. Аллах всемогущ. Да здравствует Вэтэн - Родина! Ваш сын Мубариз. Благословите меня».

Было уже полдвенадцатого ночи. Он тайком вооружился. Выключил телефон. Никто больше не позвонит ему по номеру 050 401 43 91. Вернее, если даже позвонит, Мубариз не ответит. Этот телефон будет храниться у отца как память о нем…

Сунув письмо в карман, он снял с себя верхнюю одежду и бросил в окопе. Один из солдат, заметив его, спросил, куда он собирается.

- Никуда, - ответил Мубариз. - Иди спать!

Солдат подчинился приказу старшего по званию. Мубариз чуть подождал и вдруг вспомнил о флаге Азербайджана. Взяв его из укромного места, выскочил из окопа.

С Муровдага дул прохладный ветерок. Подумал: не угодить бы на мину. Случайная смерть не должна помешать осуществлению его мечты.

«О боже, - подумал он. - Ты свидетель того, сколько пришлось вытерпеть моему народу!».

Он ускорил шаг. Словно какая-то невидимая сила вела его по заминированному полю, оберегая от мин. Оставалось пройти еще с километр. Он шел, таясь за высохшими от безводья зарослями кустарников, припадая к бугоркам и холмам, призывая Всевышнего на помощь. «Главное - не подорваться на мине…». Эти слова звучали в унисон с ударами сердца. Добравшись до одинокого деревца, он распластался по земле и, передохнув, пополз в сторону противника. Послышалось пение. Хотя слов было не разобрать, мелодия показалась знакомой. «Этот народ не может жить без того, чтобы не присвоить себе чужое. Они посягают и на наши песни. Эх, да разве можно сочинить песню с такой черной душой? Рано или поздно их уничтожит собственная ненависть»… Значит, вражеский окоп недалеко.

Он продвинулся еще метров на десять и ловко спрыгнул в окоп. Гнев и ненависть, накопившиеся в душе за двадцать два года жизни, казалось, сосредоточились в его руках. Чтобы не было шума, он решил действовать без оружия. Уничтожил оказавшихся на его пути шестерых противников, еще четверых тяжело ранил. Отбросив все колебания, он рванул вперед. Нет, конечно, мог бы вернуться назад. Но для него обратного пути не было - только вперед. Захватив попавшееся под руку оружие, выбрался из окопа. Воткнув в землю флаг Азербайджана, произнес: «Джан, Вэтэн!» - и поднялся.

Его целью было пробраться в казарму врага и произвести там переполох среди солдат. Он продолжал двигаться вперед. Над головой светила луна. Падающая от него тень маячила впереди. Вдруг ему показалось, что за ним следуют двадцать тысяч шехидов. Они шли, размахивая над головой своими окровавленными саванами. Из окон общежитий выглядывали беженцы, постаревшие от жизненных невзгод женщины и девушки, проводившие теперь тоскливые дни, стоя за прилавком… Иногда на глаза попадались и наглые мужики. Эти ничтожные твари, присосавшиеся к телу Родины, осуждали его за этот поступок: «Ой, надо же, сын агронома Агакерима будет Рэмбо!». Он в гневе сжал зубы: «Нет, сын Агакерима не Рэмбо, а Мубариз! Мубариз («боец») Азербайджана!».

Он ускорил шаг. Двадцать тысяч шехидов шли за ним следом: вместе с ним были Ширин Мирзоев, Фред Асиф, Аллахверди Багиров, Джанполад, Рамиз Ганбаров, Алиф Гаджиев, односельчанин шехид Малик Пириев... Они шли невзирая ни на что.

Наконец показалась казарма врага. Он, вновь распластавшись по земле, прислушался. В нос ударил запах земли. Земли не возделанной, все еще ждущей своего хозяина…

Шел первый час ночи. Поднявшись на ноги, он наметил несколько окопов, расположенных неподалеку друг от друга. Он установил оружие, надо было сбить с толку врага. Кажется, в казарме, понадеявшись на солдат, находящихся на посту, крепко спали. Подождав еще немного, он взглянул на небо, луна скрылась за облаками. Наконец, он направил автомат в сторону врага. Грохот выстрелов разорвал ночную тишину. Ему послышался голос Фреда Асифа: «О боже, не допусти, чтобы выпущенная мною пуля попала в женщин и детей!».

«Аминь, брат, аминь! Но пусть их матери, бабушки, тети, взяв за горло этих дыга, хозяйничающих на чужой земле, плюнут им в рожи. Почему не скажут им: убирайтесь с чужой земли?! Отстаньте, наконец, от всех!».

Он стрелял не переставая. То и дело менял место. Враг был сбит с толку, все не мог понять, откуда вдруг посреди ночи пришла беда. Но вскоре и среди них нашлись те, кто, опомнившись, начал приходить в себя.

Бой разгорался, он шел неравными силами на протяжении пяти часов. Враг думал, что на них напал большой отряд. Они были растеряны, в замешательстве и потому стреляли друг в друга.

Он весь обливался потом. От стрельбы болело запястье, сильно ныла ладонь. Но он терпел. В голове молнией пронеслось: Аллах внял его мольбе, дав ему шанс сражаться и отомстить врагу.

В пять утра Мубариз начал отступать. Еще не совсем рассвело. Приносимая с гор прохлада словно поглаживала его по потному телу.

Враг пытался загнать его в ловушку. Собрав все силы, Мубариз бежал назад. Не от страха, нет, просто торопился, сильно спешил… Он просил у Всевышнего немного: всего две-три минуты передышки. Продвигаясь вперед, выбрался на дорогу, ведущую в село Юхары Чайлы. Он очень торопился, но не для того, чтобы спастись, - спешил, чтобы успеть к намазу.

В тишине ночи он четко слышал топот вражеских ног. Свернув с дороги, остановился около упавшей на землю подпорки для виноградной лозы. Перекинув автомат через плечо, он обратил лицо к небу: «Bismillahir-rəhmanir-rəhim. Əlhəmdu lillahi rəbbil aləmin ər-rəhmanin-rəhim... О, всемогущий Аллах, слава тебе, что дал мне возможность исполнить мечту. Если в чем-то виновен - прости, о Всевышний. Аллах мой, прими мое шехидство. Да здравствует Родина!».

Топот ног приближался. Опасаясь быть схваченным, он взялся за автомат. В магазине еще осталось два-три патрона. В этот момент три вражеские пули впились ему в левый бок и в голову. Он перевернулся на спину и смог вымолвить только: «Да здравствует Родина!». Ему вторили горы: «Да здравствует Родина!».

Двадцать тысяч шехидов, подхватив героическую душу Мубариза, покинувшую его бренное тело, вознеслись в небо...

Перевод с азербайджанского Эльшада Азизова,

члена Союза писателей

Каспiй.-2017.- 4 февраля.- С. 12-13.