Писатель. История. Родина

Сабир Рустамханлы. «Восхождение на плаху»

РЕЦЕНЗИЯ

Никогда не пишу о книгах, которые не прочитала основательно. О тех из них, об авторе которых знаю понаслышке. Как иначе, если «редактор художественной и политической литературы» по основной специальности и многолетнему опыту давно уже усвоила, что право судить о произведениях достойных литераторов есть не только большое доверие и ответственность, но великая честь. Как минимум потому, что, оценивая тот или иной труд, рецензент не просто информирует или даже ориентирует читателя в соответствии с собственными предпочтениями, но часто определяет судьбу сочинения, а в том, что касается литературы исторического жанра, - и состоятельность самого автора.

Общение с фундаментальными, выдержавшими испытание временем материалами исторического плана давно уже приучило нас к той высокой планке достоверности и яркой убедительности, с какой созданы воспитавшие нас труды легендарных историков. Геродота, Страбона, Тацита, творения гениальных на все века Гомера, Низами, Физули, Туси, Насими, Данте, Шекспира, других великих мудрецов, чьими знаниями об истории судим и мы. В чьей интерпретации остаются увековеченными достойные почитания, благодарности и памяти наши представления о человекознании. О жизни таких, к примеру, эпох и личностей, как Спартак по Джованьоли, Петр I по Алексею Толстому, убедительно выписанные персонажи Гюго, Диккенса, Голсуорси, герои лучших томов серии «Жизнь замечательных людей», составляющие обобщенный образ Человека с большой буквы, с которого следует делать жизнь, или существа, воплощающего порок и зло.

Наверняка потому я и отказалась от жгучего желания поскорее откликнуться на выход в весьма престижном московском издательстве «Художественная литература» в переводе на русский романа народного поэта Азербайджана Сабира Рустамханлы «Восхождение на плаху». Того, где рассказывается об обстоятельствах, в конце концов приведших к присоединению части территорий Азербайджана, и в том числе Гянджинского ханства, к Российской империи, а также о судьбе Джавад хана - знаковой фигуры, история которой в нашей стране замалчивалась долгие десятилетия ХIХ и ХХ веков. Разве торопливо и наспех расскажешь о достойнейшем труде литератора, ратующего за сохранение и развитие традиционной духовно-культурной общности своей нации, обратившегося к трагическим событиям, разделившим по Туркманчайскому договору 1828 года территории Азербайджана между Российской и Персидской империями. О многотрудных путях, которыми выдающийся писатель современности Сабир Рустамханлы, мужая как поэт-лирик и гордый, смелый прозаик, шел, обретая качества трибуна, зримо поддержанного соотечественниками в дни небывалого всплеска национального самосознания в конце 80-х годов века двадцатого. Когда представители нашего «старшего брата» открыто встали на сторону учинившей захватническую войну в Нагорном Карабахе Армении, за прошедшие почти тридцать лет, несмотря на множество раундов переговоров в различны форматах, не освободившей оккупированные исконно азербайджанские города и села. Трибуна, в то время поддержанного теми, кто не мог помнить острую боль обиды предков за поруганную национальную гордость, но принял близко к сердцу душевные раны персонажей, воссозданных поэтическим даром и патриотическими чувствами мастера, неизменно восхищающего талантом пронзительно говорить о ностальгии, о чувствах граждан, по сей день не готовых смириться с тем, что азербайджанцы живут по обе стороны границы, когда-то проведенной по живому. И в Нагорном Карабахе - особенно.

Не вдруг писатель восходит на плаху…

Да, для наших современников 80-е стали днями тяжелых, кровавых потерь, но одновременно и временем нравственных обретений. Когда принимавшая художественную форму история Джавад хана столкнула писателя с событиями, обнажившими оскорбительную суть построенного на имперских амбициях государства. Того, что, самоуверенно клеймившее позором все достойное, что было в так называемом «дореволюционном прошлом», и оправдывая факт «нужности» насильственно установленного строя, замалчивало, даже воинственно отрицало все лучшее, чем могла гордиться наша нация. Когда, например, перестала быть предметом неведения правда о том, что, «сколачивая» в 60-е годы трехтомник «История Азербайджана», руководители Академии наук тенденциозно и необъективно укомплектовали грешившими против истины материалами, лживо трактуя суть якобы отражающих время событий. И перестали уничижительно называть «буржуазией» самых просвещенных, прогрессивных представителей элиты азербайджанской интеллигенции, чьи имена вошли в анналы истории.

Не говоря уже о такой личности, как Джавад хан, достоверную биографию которого лишь спустя многие годы забвения составили, наконец, историки, политологи и литераторы. В их числе и Сабир Рустамханлы, смолоду впитавший грусть разделенных соплеменников и щедрое влияние божественной природы, обогатившей его очищающей силой справедливости, потребностью и умением во весь голос, не таясь, возмутиться подлостью, предательством, неблагодарностью и высокомерием. Как и искренне восхититься достойным. Настолько, что именно он задумал преподнести читателям такой образец своего творчества, как роман о Джавад хане, и долго жил в трудах по его созданию.

Сабир Худу оглу Рустамханлы родился 20 мая 1946 года в селе Хамаркенд Ярдымлинского района. В 1963-м поступил на филологический факультет Азербайджанского государственного университета, который с отличием окончил в 1968-м.

Первая, по-детски трепетная заметка Сабира под названием «Мое село» была опубликована в районной газете «Новая деревня» в 1957 году. А стихотворение «Деревенская дорога», опубликованное в республиканской газете «Азербайджан гянджлери» в 1964-м, когда ему было 18 лет, стало настоящим поэтическим дебютом рано заявившего о себе юноши. Стихи, поэмы, романы и сборники которого пользовались необыкновенной популярностью, а сам он был приглашен в изысканную по тем временам газету Союза писателей «Адабийят ве инджесенет». Где в течение десяти лет работал литературным сотрудником, собственным корреспондентом, заведующим отделами «Театр и кино», «Критика и литературоведение», что само по себе характеризует его как знаковую творческую фигуру. Пожалуй, следуя моде, направился он и в науку - в 1970 году поступил в аспирантуру Института литературы имени Низами Академии наук Азербайджана. Работая под научным руководством легендарного фольклориста, профессора Мамедгусейна Тахмасиба (1907-1982) в 1975-м, в 29 лет, успешно защитил диссертацию на тему «Джалил Мамедгулузаде и фольклор».

Мода, она тогда во многом определяла наш образ жизни и наши взгляды. А еще терпимое отношение к несправедливостям - сколько их вершилось на каждом шагу, а мы не реагировали даже на самые вредные, будто их вовсе и не было… Понятно, конечно, что в удостоившийся в конце XIX века статуса губернского для России города Баку с бурно развивающимися нефтедобычей, городской, транспортными и социальными инфраструктурами активно съезжавшиеся специалисты из разных стран сделали средством общения русский язык. Но при чем тут единомыслие или инакомыслие? Пренебрежение национальными ценностями? Безоговорочная вера в то, что наступление общечеловеческого прогресса и доблесть первопроходцев позволяют отлучать коренных жителей от собственной идентичности?

Мы кичились своей интернациональностью, говорили, что есть нация «бакинцы» и с легкостью поддавались диктату тех, кто ловко отворачивал нас и от родного языка, и от своей истории. Штудировали тенденциозно написанные учебники истории СССР, за незнание которой пугали приглашением «на ковер» в райкомы партии если не школьников, то учителей, завучей и директоров.

Начисто игнорируя психологические чувства ребят, обреченных всю жизнь видеть за околицей родительского дома границы, отделившие их от самых близких соседей и сородичей, так как власти тех лет растили из нас иванов, не помнящих родства, манкуртов, которые тем не менее - как ни парадоксально - в конце 80-х устремились на заполненную митингующими главную площадь столицы... все-таки поняв, что их место там, куда вместе с другими патриотами призывали порывы души и… слово народного депутата и поэта Сабира Рустамханлы. Того, кто в те дни далеко не всеми понятый и сам восходил на плаху как личность, чье жизненное кредо уже обеспечило ему известность и авторитет. Достигнутый, естественно, неутомимым литературным трудом и неординарной жизненной позицией. В годы, когда, заканчивая университет и активно работая в прессе, Сабир, еще совсем молодой человек, разрабатывал в своих сочинениях самые волнующие впечатления юности и последующих лет, видя, как столичная молодежь в полном согласии с убеждениями родителей в большинстве своем училась в русских школах. Нервничал, видя, как равнодушно относились к факту отторжения территорий его родной страны жители индустриальной столицы, а мы со своими «ясными целями» и догматическими установками, защищенные от необходимости думать и иметь личное мнение, были ограждены от «вредных» знаний уже на стадии изучения букварей и учебников «Ана дили», воспринимая это как должное.

У нас повсюду - в музыкальных школах и спортивных клубах, поликлиниках и больницах говорили и вели записи на русском. Все собрания, многолюдные мероприятия и даже съезды подчинявшейся Москве Коммунистической партии Азербайджана проводились на русском. От чего, кстати, очень страдали представители так называемой провинции. Ведь не в каждом районном центре преподавали русский, не говоря уже об иностранных языках, а в селах, где на округу в несколько километров ютилось одно хлюпкое здание школы, на такую роскошь рассчитывать не приходилось. Хотя потом, сталкиваясь с городской суетой, выпускники этих учебных заведений добирали куда как быстрее и достойнее, чем иные расслабленные городским комфортом, разгильдяйством и самоуверенностью сверстники. Не чета тем, кто в скромно обустроенном родном доме больше черпал в семейном укладе, заботе о старших и младших, почтении и доверии аксакалам, восхищении мудрыми классиками. И в общении с природой, позволявшем самым естественным способом превосходить иных заносчивых горожан в душевной тонкости, отзывчивости, трудолюбии, ответственности, целеустремленности, внутренней гармонии и любви к родине.

Конечно же, все эти качества Сабира Рустамханлы имел в виду патриарх азербайджанского литературоведения, академик Мамед Джафар (1909-1992), приглашая на беседу окрыленного успехом молодого ученого-филолога, блестяще защитившего научную диссертацию. На беседу не только задушевную, но и оказавшуюся судьбоносным разговором с мудрецом, во многом определившем путь творческого мышления молодого тогда, но уже ярко заявившего о себе литератора.

Сабир Рустамханлы уже был известным публицистом-патриотом, а значит, и политиком, когда академик Мамед Джафар, заинтересованно следивший за его публикациями, сказал ему:

«Диссертация - это замечательно. Но я читал ваши художественные произведения! О Мирзе Джалиле писали и еще напишут многие, а вот так, как пишете вы о горькой судьбе нашего разделенного между двумя государствами народа, о том, как пагубно влияет это на его духовно-культурное развитие… Читая ваши произведения, вижу, что вы фактически разрабатываете большую тему глубинного осмысления национально-патриотической проблемы. В ваших стихах и прозе она - в отличие от научных исследований - буквально устремляется к сердцам соотечественников. Пишите, Сабир, свои замечательные стихи, поэмы, рассказы и повести. Сегодня это особенно нужно…».

Вот это «самое нужное» патриарх, естественно, увидел в стихах, рассказах, эссе и критических обзорах Сабира Рустамханлы, публиковавшихся в творческой газете, где он был ведущим автором. А еще в сборниках, объединявших избранное, в книгах, большими тиражами печатавшихся издательствами республики, где явно восхищались тем, как автор переводил на язык художественной прозы собственные наблюдения и историческую конкретику, наглядно учившую его и приглашавшую читателей внимательно вглядываться в то, что несет время, и каково место человека в нем. Каждого. При этом не обходя стороной запретные, щепетильные вопросы, в том числе тему ностальгии по предкам. Так прочувствованно, с таким знанием проблем этой тематики и так образно, как в обозримом пространстве в то время почти никто уже не писал. К 40 годам Сабир Рустамханлы успел добавить в азербайджанскую литературу много образцов национального духа и значимых идей. Обладая образным мышлением и умением философски осмысливать явления мирового порядка, питающие его изысканную лирику и емкую, поучительную прозу впечатлениями с явными признаками вкуса и умения затронуть гражданские чувства читателей, он фактически выписал собирательные образы героев, восхищающих мужеством, чувством чести, уже тогда смело называвшихся кумирами.

Первый сборник стихов Сабира Рустамханлы «Если хочешь узнать меня» был опубликован в 1970 году издательством «Гянджлик». Особенной популярностью у истинных любителей азербайджанской поэзии пользуются со дня публикации его книги «Любовь моя, радость моя» (1974), «Жду вестей» (1979), «Гянджинские ворота» (1981), «Спасибо, родной язык» (1983), «Жду весточки» (1984), «Дорога в горы» (1985), «Память крови» (1986). Опубликованное в 1988 году написанное в научно-публицистическом жанре его произведение «Книга жизни», рассказывающее об истории Азербайджана, его прошлом и перспективах развития, несколько раз допечатывалось, в считаные дни неизмеримо увеличивая ее общий тираж. Что, ясное дело, принесло автору невиданную славу и заслуженный авторитет, который увеличили опубликованные в 1998 году повести «Жажда воссоединения» и «Время проходит через меня», «Вечная любовь» (2012) и другие.

А его популярные романы «Родина Хатаи» (2003), «Небесные танры» (2005), «Цунами» (2011), «Поэт и зло» (2015) и другие стали логическим продолжением «Восхождения на плаху» (2007), обогатившим свод художественной палитры и поэтического мировоззрения автора в прозе. Закаливших писателя, гордого человека, готового публично говорить и писать о глобальном и в эпической форме. Он и писал. И о Джавад хане тоже - поэму, сценарий кинофильма и исторический роман. О Джавад хане, чье имя и заслуги стараниями идеологов государства в глазах общественности к тому времени уже были размыты. Да, в нужное время патриарх литературы академик Мамед Джафар увидел в произведениях Сабира Рустамханлы редкий талант наблюдательности и богатое воображение человека, слово которого не просто ведет читателя за собой. Он из тех, кто ценой кропотливого многолетнего труда по исследованию архивных документов и других историковедческих материалов добился серьезных результатов и кому хочется верить, за кем идти. Кто умеет удержать и развить в своем неравнодушии то, чем одаривает постоянная погруженность в созерцание, осмысление импульсов, достигающих его. Из тех, кто способен на ходу схватить и удержать едва сверкнувшую в подсознании уникальную искру озарения, доселе не являвшуюся никому другому, чтобы потом в изысканном переосмыслении подарить новые знания тем, чье доверие обрел давно и навсегда.

Вот так, к примеру (а без примеров мне здесь не обойтись), как заворожил меня почти юношеским стихотворением «Сито», явь и аллегорию которого хочется рассказывать и пересказывать всем, кто пока этого не прочел. Или как скромный, но ставший центральным по силе воздействия ключевой эпизод, ради которого и затевался рассказ «Цвет камня». Давший, кстати, название всему сборнику, по мне, пока еще не прочитавшей многого другого из Сабира муаллима, - есть тончайший образец чувственной лирики, состоящей из вполне нейтральных сочетаний слов и фраз, но способных вскрыть и назвать непроизносимое. Ощущения, которые только для себя, которыми никогда не поделишься, но о которых так сладко читать, погружаясь в бередящую беспокойную трепетность. Ту щемяще согревающую и волнующую тайну, что на всю жизнь как самая чувствительная, возвышенная причастность к сплаву естества и необъяснимого духа. Где сила предчувствия «события» - на ночь, час или секунду и есть тайна неописуемого влечения, мимолетного счастья… на мгновение или всю жизнь. Читаешь - будто идешь к тайне бытия, которая вот сейчас объяснит необъяснимое, вожделенное, оправдывающее существование - смысла, мечты, полета, стремления к неизведанному, подсказывающему нечто главное. Без слов, на уровне химии, и потому ведет к особенно прекрасному открытию. Того, скажем, что счастье всегда мимолетно и дается тем, кто сам его может сотворить. Всегда сам. Не привыкая. Всякий раз изобретая повод для размышлений о чем-то своем или о подсказанном таким писателем, кому доверяешь, за которым пойдешь без оглядки Что может быть слаще и полезнее слова писателя-мудреца, которому веришь. За которым идешь туда, куда он позовет. Зная: вслед за эмоциями пронизанного ностальгическими мотивами произведениями в стихах или прозе он отважился аргументированно и прочувствованно говорить о начале и собственного восхождения на личную плаху. В условиях уклада, на десятилетия определившего его полное несогласие с идеологией и умонастроениями властей, неправдой, что издавна оскорбляет самолюбие, с одной стороны, и верой в лучшее, в себя, в конце концов, - с другой.

Таким и знакомит нас со своим миром, своим отношением к людям и мирозданию, раз уж, принятый нами, берется в какой-то мере стать и нашим пастором. Помочь объективно судить о том, что возвышает и нас. Я прочла изданный в Москве и переведенный на русский спустя десять лет после первой публикации роман Сабира Русмамханлы с мыслью прежде всего разобраться в том, как это сделано профессионалом, и не могла удержаться от того, чтобы сначала представить читателям его автора, подчеркнув, что у него не вдруг возникло желание создать образ Джавад хана таким, каким увидел его сам, пристально вглядываясь в прошлое и осмысливая его. Для себя и для нас. Чтобы знали, помнили, гордились и учились…современники поэта и наши потомки. Здесь скажу, что много лет обдумывавший эту эпопею автор писал свое изданное на родном языке в 2007 году детище уже в статусе гражданина независимого государства - Азербайджанская Республика.

Более того, в статусе человека, вместе со своими соотечественниками удостоившегося чести в последние дни существования СССР 18 октября 1991 года на сессии Верховного Совета Азербайджанской Республики подписать такой судьбоносный исторический документ, как «Конституционный акт о государственной независимости Азербайджана». Чтобы среди других имен стояла и подпись поэта-патриота, истинного народного депутата Сабира Рустамханлы. А этим так многое сказано о том, что он изначально стоял на позициях патриота. Что он приблизил свое творчество к правде жизни. А теперь, по мере того как меняется международный авторитет и экономическая мощь нашей страны, читающая публика все с большим интересом относится к его творчеству и роману «Восхождение на плаху», о котором и мои, отнюдь не субъективные суждения приведу в следующий раз.

Окончание следует

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Каспiй.-2017.- 15 июля.- С. 9-10.