Гянджинцы и их Müslüm lələ

Трогательные воспоминания о Муслиме Магомаеве

ЛЕТОПИСЬ

Как-то в одной из телепередач, посвященной памяти Муслима Магомаева, кинорежиссер Эльдар Гулиев рассказал удивительную историю. В ходе затянувшегося выбора кандидата на заглавную роль в фильме «Низами», к съемкам которого он должен был приступить, по совету одного своего друга маститый режиссер согласился на некий мистический ход. Постановщик и несколько других членов съемочной группы обратились за советом к… спиритисту. Вызвав дух великого поэта и мыслителя, они спросили у него: кто может воплотить образ Низами лучше всех? И… блюдечко волшебное, сползая по картонной планшетке с алфавитом, остановилось на миг, а потом дало четкий ответ: Муслим Магомаев.

Безусловно, «дух поэта» угодил всем - и режиссеру, и зрителям. Но, думается, он больше всех осчастливил гостеприимных до мозга костей гянджинцев. Подумать только, к нам приезжает «ревизор человеческой чуткости и искренности»! Да, великий певец и музыкант в отличие от многих знаменитостей - чего греха таить - был эталоном отзывчивости, честности и мужества. К тому же в Гяндже он создаст образ великого Низами!

Летом и осенью 1982 года, в период съемок фильма «Низами», длившийся месяцами, Муслим стал настоящим гянджинцем. Здесь даже были люди, которые обращались к нему не иначе как «Муслим-лэ», по-гянджински… Приставку «лэ» - местный укороченный вариант слова «лэлэ» - старые гянджинцы используют при обращении к самым близким друзьям, приравниваемым к родным братьям. А сколько было произнесено тостов в честь древнего города великих поэтов Низами, Мехсети, Вазеха, нынешних гянджинцев, создателей фильма, Муслим лэлэ…

И Муслим, на радость гянджинцам, давал здесь немало концертов, где кажется, впервые исполнял на новой, неповторимой баритональной энергетике две жемчужины Азербайджанского музыкального искусства - «Сенсиз» и «Севгили джанан» Узеир бека на стихи Низами, много гулял по городу и общался с простыми жителями, которые были в восторге от нового, величественного звучания этих романсов на родине гениального поэта.

И в период съемок, как до и после него, во время приездов в Гянджу Муслима одним из самых близких людей, с которыми он поддерживал тесные приятельские связи, был покойный Гаджи Хамзаев. Представитель коренного гянджинскоко рода Мирхамзалиляр, «дохдур Гаджи» по специальности был зубным врачом. Он же, как человек, сведущий в традициях, истории и культурной среды Гянджи, стал Муслиму другом и собеседником. Великий музыкант и его супруга Тамара Синявская были самыми желанными и любимыми гостями семьи Гаджи муаллима.

«Дом дяди Гаджи находится в одном из старых гянджинских махалле под названием Сафарабад. Помню, с каким интересом и Муслим, и Тамара Ильинична слушали здесь рассказы Гаджи муаллима об истории и знатных людях местных махалле. Дядя также слыл большим гурманом, он охотно и с особой гордостью устраивал своим любимым гостям «практичные дегустации» изысканных гянджинских блюд», - вспоминает племянник Гаджи муаллима Натик Ализаде.

Друзья также много путешествовали по живописным местам Гянджинского края. На фотографиях из семейного альбома Хамзаевых запечатлены навечно те трогательные моменты.

Но сияющий Муслим глядит на нас не только с фотографий, но и с полотен, созданных людьми искусства, которые общались с ним здесь.

Вахаб Джафаров, ныне главный художник Гянджинского драмтеатра, проживающий в другом старом махалле - Зерраби (здесь, кстати, был снят эпизод фильма, связанный с торговцем-ювелиром), с гордостью показывает нам созданный им портрет великого исполнителя. Он вспоминает, как в том же 1982 году вместе с друзьями - молодыми художниками перед концертом Магомаева, организованным в Летнем театре в «Сардар багы», подошли к нему поздороваться. И эта «приветственная встреча» обернулась почти часовой беседой об искусстве.

«Его высказывания стали для меня своего рода манифестом. Магомаев, считающий оригинальность и высокие эстетические ценности главными условиями любого рода творческой деятельности, не только своей речью, но и мимикой, сиянием глаз стал для нас источником какой-то новой созидательной энергии», - говорит Вахаб и подчеркивает, что именно эта беседа сформировала в его сознании твердое правило: быть верным принципу, отвергающему все неоригинальное при создании своих работ.

«Сила искусства Муслима в том, что здесь сплетены традиции и оригинальность, классицизм и современная энергетика, покой и динамика, общечеловечное и национальное. Я пытался передать образ нашего великого музыканта в картине именно в такой ауре», - подытоживает Вахаб.

Еще в одном гянджинском старом квартале - Дердйол - на стене гостиной дома, построенного более ста лет назад, висит другая, высотой в человеческий рост картина, хранящая память о Муслиме. Написал ее здесь же, в доме своих предков, известный актер Театра музкомедии, народный артист, ныне покойный Мобиль Ахмедов. Ведь он был не только мастером сцены и вокала, но и профессиональным художником.

Историю этого произведения рассказывал Башир муаллим, брат Мобиля Ахмедова. К сожалению, большой знаток искусства, представитель истинной гянджинской интеллигенции, Башир муаллим несколько лет назад ушел из жизни - в том же возрасте, что и его кумир Магомаев. В подготовленном в октябре 2008 года автором этих строк телевизионном очерке, посвященном памяти Муслима, Башир Ахмедов с любовью вспоминает эпизоды, связанные с великим певцом:

«У Муслима Магомаева всегда были друзья в Гяндже. В летние месяцы он часто приезжал на Гейгель. В молодости они с моим братом Мобилем много ходили по здешним горам. У Мобиля и у великого музыканта Магомаева были художественные способности. Как-то летом, будучи в Гяндже, Мобиль решил написать большой портрет Магомаева. Идея произведения такова: Муслим среди борцов за мир XX столетия. Здесь, «на экваторе планеты», самые яркие вестники мира современности - Пабло Пикассо, Чарли Чаплин, Джавахарлал Неру, Пабло Неруда, Виктор Хара, Мстислав Ростропович, Иоан Павел II.… А Муслим, поднявший правую руку, поет «Бухенвальдский набат». Он - впереди всех».

Действительно, его образ остался в памяти многих именно таким: по-магомаевски поднявший ввысь руку. Как символ призыва к высоким идеалам и настоящей культуре.

А ведь на протяжении нескольких десятилетий XX века он являлся одной из ярких личностей, формировавших вкус людей большей части Евразийского континента. Ценители настоящего искусства во всех четырех частях света знали и любили этого Великого Азербайджанца.

Закир МУРАДОВ

Каспiй.-2017.- 4 ноября.- С. 15.