Неувядающее искусство тебризской миниатюры

Джамиля Гасанзаде: Судьба каждой рукописи - настоящая детективная история

НАСЛЕДИЕ

Эпоха независимости и стремительное развитие Азербайджана за последние годы актуализирует исследование и пропаганду историко-культурного наследия нашей страны. В этом плане такой оригинальный и неповторимый вид живописи, как средневековая тюркская, а точнее - тебризская миниатюра, вызывает особый интерес ученых-искусствоведов.

В Азербайджане этим видом научных исследований занимались три человека: в 50-60-е годы - доктор наук, профессор A.Ю.Казиев, в 70-80-е - доктор наук, профессор, член-корреспондент НАНА, бывший директор Института архитектуры и искусства НАНА К.Керимов, с начала 90-х по сегодняшний день - доктор искусствоведения, профессор Джамиля Гасанзаде, отдавшая всю свою жизнь уникальным исследованиям и открытиям, сделанным в музеях и библиотеках России, Грузии, государств Средней Азии, Франции, Турции, Ирана и т.д.

…Я в гостях у Джамили ханым, и главным предметом интерьера являются книги, книги и еще раз книги. В этой семье они в огромном почете. Гостеприимная хозяйка показывает мне собственные издания, выполненные в великолепных переплетах, попутно характеризуя каждую из них, и добавляет, что в Азербайджане найти фолианты подобного рода крайне трудно. Само собой разумеется, что эти раритетные издания не продаются, а распространяются по посольствам, ведущим библиотекам мира и международным организациям за рубежом.

Роскошные издания с золотым тиснением, на великолепной бумаге и блистательным по научному значению текстом никого не оставляют равнодушным. Книги изданы на трех языках - азербайджанском, русском и английском. Джамиля ханым говорит, что нашу беседу она воспринимает как итог своей многолетней деятельности, хотя я уверена: подводить итоги рано - ее энергии и пылу может позавидовать любой молодой человек!

- Джамиля ханым, чем объяснить тот факт, что искусством тебризской миниатюры занимается столь ограниченное число ученых и на сегодняшний день в Азербайджане, можно сказать, именно вы возглавляете исследования в этом направлении? С чего все начиналось, почему именно тебризская, а не китайская, скажем?

- Вы правы. Миниатюрой тебризской школы у нас мало кто занимается, поэтому у меня нет соавторов. Еще во время учебы на факультете живописи Художественного училища А.Азимзаде и затем в Ленинградской академии художеств я интересовалась миниатюрой. Дома, видя, что я очень много читаю, посоветовали мне поступать на искусствоведческий факультет, и они были правы, потому что я нашла свое призвание. Причем поступила я не от республики, а на общих основаниях, когда 48 человек по всему Союзу претендовали на одно место. Один из трех отличных дипломов нашего выпуска был моим.

Все занятия проходили в Эрмитаже и музеях, и мне повезло: не нужно было ездить по миру, потому что все музеи выставляли свои экспозиции в Ленинградe. За пять лет учебы я, можно сказать, побывала в крупнейших мировых музеях и частных коллекциях. Но сначала интересовалась западным искусством, к 16 годам свободно говорила по-французски, без словаря читала в оригинале романы французских писателей. К 20 годам поняла, что c одним французским далеко не уйдешь, и за короткое время выучила английский.

Представьте, в библиотеке Эрмитажа и Академии художеств хранились редчайшие и роскошнейшие издания, купленные на валюту, отражающие всю эволюцию искусства от древности до современности. Я читала их запоем, засиживаясь допоздна, но, к счастью, жила у старой русской аристократки на квартире в получасе ходьбы от Эрмитажа. Пять лет учебы были совершенно фантастическими! Я была закоренелой западницей, писала о французском искусстве.

Вернувшись в Баку, создала семью и решила выбрать легкую тему и сделать диссертацию. Это была пейзажная живопись советского Азербайджана. Но когда я пришла с этой темой на ученый совет, мне сказали: будешь писать по миниатюре. Это был шок! Неизведанная тема. Мой будущий руководитель, знаменитый профессор К.Керимов, предложил мне пять тем, и я выбрала тебризскую миниатюру XVI века, которая находилась в собрании Салтыковки, как мы называли Российскую национальную библиотеку (РНБ - бывшая Государственная публичная библиотека им.Салтыкова-Щедрина) в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), ставшим моей второй родиной.

Так я начала заниматься тебризской миниатюрой из коллекций Санкт-Петербурга, где собраны феноменальные источники, рукописи, литература, о которых можно было только мечтать. Когда русские войска во время русско-иранской войны попали в Ардебиль, в усыпальницу Сефевидов, они нашли там сокровища, в том числе то, что в течение трехсот лет сефевидские шахи по всем религиозным праздникам им дарили, а именно - роскошные рукописи. Тогда-то и были привезены в Салтыковку 166 бесценных рукописей. Мы, студенты, видели и наслаждались их великолепием, но мне не приходило в голову, что я могу всерьез ими заняться.

- Можно сказать, вы фактически выбрали свою будущую судьбу в науке?

- Верно! Конечно, было очень тяжело меняться на 180 градусов с Запада на Восток, ведь миниатюра - это и история, и литература, и живопись, и философия, и поэзия, и многое-многое другое, не говоря об истории искусств в целом. Мне повезло, что к тому времени я отлично владела тремя иностранными языками. Литература по этой тематике во всем СССР была фактически только в Ленинке (Российская государственная библиотека, бывшая Библиотека им.Ленина) и Салтыковке.

Ленинку и ее филиалы я очень быстро просеяла, потом - Салтыковка, Эрмитаж, институт востоковедения, все библиотеки и музеи. Я записывала, фотографировала, запоминала. Благодаря служебным командировкам советского периода я постоянно разъезжала, работала в основном в Москве и Ленинграде, собирала материал для докторской, потому что гениальный Султан Мухаммед и XVI век до меня были исследованы моим руководителем Керимом Керимовым и Адилем Казиевым.

Однако я поняла, что не менее интересны и абсолютно не исследованы XIV и XV века, но материалов по ним и миниатюрам не было. На мое счастье, в Баку открылось посольство Франции, и бывший посол Азербайджана в этой стране, а потом и представитель в UNESCO Элеонора Гусейнова оказала мне огромную поддержку и помощь, познакомив с атташе по культуре посольства Франции, большим энтузиастом и поклонником восточного искусства - Ги Шевалье. Это был настоящий рыцарь французской культуры, у меня был отличный французский, и мы стали друзьями. Он отправил меня на два месяца в Париж, хотя я и без того знала французскую столицу как свои пять пальцев, но мне были нужны только две вещи: познакомиться с учеными и с коллекциями.

Я побывала в Лувре и Национальной библиотеке Франции, познакомилась с руководителем департамента исламской культуры Лувра, и она разрешила мне осмотреть все, что мне было нужно. То же самое произошло и в Национальной библиотеке. Я работала, полностью погрузившись в тему, не зная ни дня, ни ночи, просматривала огромное количество научной литературы. Сбылись мои мечты: с одной стороны, я на два месяца попала в две знаковые мировые точки, а с другой - началась грандиозная стачка работников общественного транспорта. Мне крупно повезло: каждое утро автостопом я добиралась до нужных мне объектов, а сколько интересных и доброжелательных людей в пути я узнала!

Экскурсионные теплоходы на Сене из-за стачки превратили в бесплатный (с бесплатным кофе!) общественный транспорт, который я также использовала, чтобы добраться до места назначения. Это был 1995 год, я не могла думать ни о чем, кроме своей работы и этих потрясающих музеев. Я вернулась я в Баку с 70 килограммами книг! Все свои средства я потратила на уникальные издания и была несказанно счастлива: этот был мощный прорыв. А второй произошел благодаря женам французских деловых людей, которые работали в нефтяных компаниях Баку. Они заинтересовались моими исследованиями, оценили их научную актуальность и согласились спонсировать издание ценнейших книг по средневековой восточной миниатюре.

- Меня привлекло необычное название одной вашей статьи: «Судьбы рукописей, судьбы людей». Наверняка оно не случайное - сама работа вывела вас на него?

- Совершенно верно, накопленный за долгие годы опыт привел меня к этой мысли, которая стала названием сначала статьи, а в будущем, возможно, и целой книги. Если бы вы знали, какая судьба у каждой рукописи! Это же настоящие детективные истории, которые можно и нужно снимать, это самостоятельная тема, но она стоит того, чтобы исследовать ее.

Одни только тебризские рукописи, самые дорогие во все времена, ценились выше всех, и с ними всегда происходило что-то особенное. Их рвали, они пропадали, где-то вновь появлялись… Цивилизованный Запад, между прочим, играл в этом деле первую скрипку. Больше всего рукописям досталось, когда в XIX веке западные меценаты и музеи начали собирать восточные ценности. Началась трагическая судьба этих рукописей, хотя сегодня на них не разрешают даже дышать...

Когда в Лувре я смотрела наши тебризские миниатюры, мне не позволили взять в руки даже ручку, и упаси Боже, если рукопись упадет на пол. А как они их содержат - это же космический корабль! За десятками дверей и секретных замков, с определенной влажностью, температурой и другими параметрами.

- Значит ли это, что история каждой рукописи исследована полностью?

- Как сказать… Специально этим никто не занимался, я собирала их судьбы по крохам и кусочкам в течение многих лет в целом океане литературы, многочисленных поездок, денной и нощной работы в библиотеках мира. Копировальные машины появились сравнительно недавно, а до того мне приходилось все списывать и запоминать. Появление ксерокопий очень продвинуло мою работу, я даже сохранила самую первую копию, появившуюся в Советском Союзе. Это было несказанное счастье, высвобождалось столько времени!

До своих 20 лет я запоем прочла столько художественной литературы, которой хватит на несколько жизней. Затем занялась только литературой по профессии. До сих пор я не могу остановиться, но это не просто чтение, это и запоминание, и анализ, и научное резюмирование. Отличная память у меня от папы, который вслепую одновременно играл в шахматы с десятью шахматистами, повернувшись к ним спиной, и всех выигрывал. Феноменальная была память. Помню, огромный фолиант «Искусство древнего Египта» я фактически сканировала глазами. Когда на экзаменах мне попадался билет, я тут же воспроизводила в памяти нужную страницу - со всеми ее рисунками, схемами, рваными углами, кляксами и помарками. Помимо учебы я постоянно была занята на факультативах других факультетов и вузов, мы жили наукой, искусством, посещали концерты, выставки…

- Восточные языки изучать не пришлось или они не понадобились?

- С самого начала они были не особо нужны, потому что все тексты о миниатюре и литературные памятники давным-давно переведены на европейские языки. Заниматься по-настоящему искусством, не зная языков, невозможно, а тем более миниатюрой. И потом, ощутить искусство миниатюры и Восток можно было только через Запад и его искусство - не познав одно, нельзя познать другое.

Пять лет учебы в Ленинграде были великолепной академией искусства, мимо нашего внимания и ума не проходила ни одна мелочь, источник или факт в истории искусства. Мы постоянно вели беседы об искусстве, дискутировали о прочитанном и увиденном, были одержимы наукой, ведь какой конкурс пришлось пройти, чтобы учиться там!

- В конце прошлого месяца отмечался 525-летний юбилей известного художника Султана Мухаммеда, миниатюрами которого иллюстрированы «Диван» Хафиза, «Хамсе» Низами, «Шахнаме» Фирдоуси, оцениваемые экспертами как вершина искусства. Вы согласны с тем, что искусство миниатюры возникло вслед за восточной поэзией в качестве книжной иллюстрации?

- Султан Мухаммед - это фактически конец классического периода, а до того был легендарный багдадский художник Мани - в действительности основатель религиозного учения манихейства. Он первый разработал книгу как самостоятельную ценность, идею дорогого переплета, качественной бумаги, дорогих красок, все его учение излагалось в высокохудожественной форме и с иллюстрациями. Сначала его почитали, но потом учение сочли еретическим и казнили вместе с учениками. Когда на площади в Багдаде бросали в костер его книги, говорят, расплавленное серебро и золото текли ручьями.

Тебризская миниатюра, которая формировалась в конце XIII - начале XIV века, содержит в себе много элементов манихейской живописи. Миниатюра сначала взяла широкий размах в арабских странах и мусульманском мире, расцвет и всплеск ее пришелся на 1220-30-е годы, пошли роскошные рукописи, одна краше другой. Но за какие-то несколько десятилетий она так же неожиданно увяла. Это был такой прорыв, что лишь через сто лет тебризские мастера смогли подхватить традиции и развить их дальше.

Миниатюра развивалась скачками, неровно, потому что искусство это очень дорогое не только по художественной ценности, но и в смысле расходов: краски, бумага, технические материалы. Оно зависело не только от мастерства художника, но и от самих заказчиков и работодателей, то есть меценатов. Если есть меценат, искусство расцветает, если его нет, оно угасает.

- Спонсоры, издавая ваши книги и альбомы, предлагали вам конкретные темы исследований или вы их выбирали сами, исходя из научной целесообразности и недостаточного исследования конкретного направления?

- К счастью, они осознавали научную ценность моих трудов не только для национальной науки, но и для мировой ориенталистики. Когда одна за другой пошли мои книги, наши деловые люди стали приглашать меня и оказывать содействие в издании книг. Два альбома «Хамсе» Низами и «Миниатюры» опубликовал Фонд Гейдара Алиева, нефтяные компании издали другие мои исследования. Крупные мировые банки и корпорации сами предлагают мне помощь, и сегодня у меня достаточно соблазнительных предложений.

Что касается тем, я называю сразу несколько, и заинтересовавшую их они издают в виде книг или альбомов. Тем у меня великое множество, лишь бы жизни хватило, я живу этим искусством и хочу успеть завершить намеченное. Благодаря спонсорам я побывала в Стамбуле, а знаете, что такое Стамбул для миниатюриста? Это Клондайк! В музей «Топгапы» во времена, когда Турция господствовала почти над всем миром, потоком со всего мусульманского мира несли рукописи, и сегодня там столько всего, что ста жизнeй не хватит, чтобы их изучить. И какие рукописи!

Когда в 1514 году произошла знаменитая Чылдыранская битва с победой османских турков, по свидетельствам историков был восстановлен ее сценарий. Сефевиды, идя на бой, не знали, вернутся они живыми или нет, поэтому одевались необыкновенно богато, как на праздник. На них было много золотых и серебряных предметов, солнце меркло перед золотом их доспехов... Все они сложили там свои головы, и источники пишут, что после боя поле было устлано золотыми доспехами и оружием, и даже их кони были украшены золотом и серебром. Все это осталось в Стамбуле. В музее «Аскери» собрано все оружие, доспехи и военное снаряжение ранних Сефевидов. А по части миниатюр - это все!

Высокий уровень восточной миниатюры, не только азербайджанской, - это первые сефевиды, шах Исмаил и его сыновья, шах Тахмасиб и Бахрам Мирза. Эта троица - вершина вершин. А какой потрясающий художественный и эстетический вкус у них был! Это же прекрасные художники, каллиграфы, музыканты, получившие великолепное разностороннее образование, им преподавали лучшие из лучших. Поэзию и все тонкости восточного стихосложения они знали блестяще, а какие меджлисы собирали! Каждый их меджлис был своеобразным прорывом в искусстве, культуре, науке, это были высочайшие симпозиумы всемирного масштаба и значения. Благо тогда же появилась мода на альбомы - не только на рукописи с иллюстрациями, а на великолепные альбомы, которые они собирали всю жизнь, с образцами миниатюры и каллиграфии, но уже не связанные с литературными произведениями, на вольную тему. Это настоящие сокровища.

Когда мне выдали альбом Тахмасиба, который хранится в библиотеке Стамбульского университета, работники сами еще не знали толком, что это такое, оставив меня в комнате одну с этим сокровищем. Когда они вернулись, я выразила им все свое возмущение: как можно оставлять читателя наедине с таким бесценным и уникальным раритетом, где каждая миниатюра - шедевр мирового искусства?!

- В каком они были состоянии - краски, качество цвета, письмена, бумага?

- Писали золотом, а какие краски! Здесь в цене не только дороговизна самого экспоната, а высочайший уровень, непреходящая художественная ценность веков. Альбом Бахрама Мирзы в «Топгапы», альбом Ягуб бека, последнего Аггоюнлу конца XV века…Боже мой, это было такое счастье - видеть и прикасаться к этим сокровищам! Последний раз была там в прошлом году, и сосредоточилась исключительно на «Хамсе» Низами. В Стамбуле хранятся рукописи «Хамсе», причем не одна, их огромное множество, и только иллюстрированных рукописей - 69. Количество миниатюр в каждой из них - море!

- Кисти каких художников они принадлежат помимо Султан Мухаммеда?

- Начиная с конца XIV века лучшие «Хамсе» хранятся в стамбульском «Топгапы», в Британской библиотеке в Лондоне и в Санкт-Петербурге. Выяснилось, что все, что у меня опубликовано в книге 2013 года, ничто по сравнению с этим, и огромное количество сюжетов, о которых я даже не подозревала, находится в этих миниатюрах. Уникальные сюжеты «Хамсе». Что мы знаем о ней? Всего несколько самых известных сюжетов, преданий из поэм. В стамбульских экземплярах около 200 (!) тем, каждая богато иллюстрирована, их масштабы поистине умопомрачительны. Я собрала их миниатюры и хотела бы издать.

Однако вернемся к Султан Мухаммеду. Ему предшествовали два выдающихся века тебризской миниатюры. Еще в 1988 году, когда Союз распадался, у меня уже был грандиозный материал по XIV веку, которым никто не занимался. Это тема была настоящей целиной, и я вложила в нее все свои силы и время. Моя докторская состоит из двух разделов, XIV и XV века, в них фактически вся история тебризской миниатюры того времени. Но XIV век потряс меня после Парижа и Стамбула, я поняла, что Султан Мухаммед - вершина, до которой еще надо дойти, и начинать надо с истоков - совершенно не обработанного и не исследованного XIV века. А там такое, аж дух захватывает! В Тебризе собрались все народы и культуры мира, они варились в этом котле, а искусство хорошо, когда оно полиэтнично и все народы вливаются друг в друга. Чистого искусства нет.

Взять французское искусство эпохи расцвета - а кто его делал? Гоген, Ван Гог, Сезанн - не французы, каждый пришел откуда-то со стороны, а искусство называется французским. Также и тебризское искусство - там и арабы, и китайцы, и турки, и персы, и в результате такого смешения получилось нечто потрясающее. Первая всеобщая история цивилизованного мира написана в Тебризе - с уникальными иллюстрациями, начиная с Адама и Евы, историей всех народов и цивилизаций. А какие имена в XIV веке! Большое тебризское «Шахнаме» художника Ахмеда Мусы, которое почему-то абсурдно называют монгольским. Его делали в Тебризе тебризские мастера. Затем «Калила и Димна» Шамсаддина Табризи, после - творчество его гениального ученика Абд аль Хайй, это гении Востока. О них никто ничего не знает, поэтому я мечтаю показать эти имена и отдельно издать Большое тебризское «Шахнаме». Одно только издание комментариев к альбомам шаха Тахмасиба и его братьев было бы событием.

- Скажите, а сами иранцы занимались вопросами, которые так беспокоят вас?

- Раньше этим занимались только западные ученые, а сейчас иранцы уже серьезно начали изучать этот период, и очень неплохо, на международном научном уровне. Турецкие ученые тоже стали исследовать эту тему, и среди них есть видные исследователи миниатюры.

А знаете, как Большое тебризское «Шахнаме» попало в руки Запада? Иранский шах начала прошлого века со своей женой приехал в Париж, где она попросила купить ей дорогие платья. В тот момент рядом оказался армянин, который помог шаху продать драгоценную реликвию средневековья. Он нашел через посредника-армянина дельца Демотта и продал ему рукописи за копейки, чтобы на эти деньги купить шахине дорогую французскую одежду. А потом Демотт предложил «Шахнаме» музею Метрополитeн в Нью-Йорке, но сначала не сошелся с ними в цене. А цена, назначенная им в то время, сегодня даже не составляет стоимости одной миниатюры. Тогда Демотт разодрал все издание и начал продавать по странице. А это был единственный полный текст «Шахнаме», и до сих пор идут споры о том, сколько всего написал Фирдоуси, а сколько - переписчики поэмы.

В том экземпляре был критический текст, составленный древними учеными, его оригинал был потерян, а из 120 миниатюр сохранилось всего 58, и все они рассеяны по всему миру в разных коллекциях. В Лувре я хорошенько изучила три миниатюры. Причем раздирали исключительно тебризские миниатюры, потому что они самые дорогие и интересные. Этот факт присутствует в моей статье «Судьбы рукописей». Другое «Шахнаме» шаха Тахмасиба, «Шахнаме-йи шахи» также разобрали на куски и продали по одному. Вот такая горькая и незавидная судьба у наших миниатюр...

Единственная уникальная во всех отношениях тебризская рукопись Ягуб бека сохранилась в Стамбуле. Ее начали иллюстрировать при Аггоюнлу, потом она попала в руки шаха Исмаила, который сверг эту династию и основал династию Сефевидов, и оставшиеся миниатюры сделаны уже в его эпоху. Эта уникальная рукопись дает нам слияние и преемственность тебризского стиля конца XV - начала XVI веков. Представляете, насколько был силен Тебриз и его школа искусств. Ни одна тебризская рукопись XIV и XV веков не сохранилась целиком, все фрагменты находятся в разных коллекциях. Этот период малоизучен, а там были настоящие гении - Аxмед Муса, Абд aль Хайй, ШамсаддинТебризи, Джунейд Султани!

Самое интересное, что мастера, делавшие «Хамсе» Ягуб бека, Шейхи и дервиш Мухаммед оставили уникальные образцы в альбоме Фатеха в Стамбуле, которые являются отражением тюркской кочевой жизни и тюркских мифов. Дервиш Мухаммед иногда подписывался как Мухаммед Сиях галем, и миниатюры у него крупные, бумага не полированная, ведь для дворцовой рукописи грунтованную бумагу полировали до зеркального блеска. Это были фресковые, монументальные вещи, и как хорошо, что турецкие издатели выпустили по ним специальные альбомы. В «Хамсе» Ягуб бека во времена шаха Исмаила есть несколько ранних шедевров Султан Мухаммеда - это один из немногих художников, на примере которого можно проследить эволюцию раннего, среднего и позднего творчества.

С тех пор как наши ныне покойные Керим Керимов и Адиль Kазиев изучали его творчество, утекло много воды, появились новые материалы о нем, и монография по его творчеству напрашивается сама по себе. Жизнь коротка, а мне уже 70… и очень хотелось бы, чтобы этот труд остался науке и людям.

- Джамиля ханым, вы сами ее и напишете - лучше вас это никто не сделает! Есть ли у вас ученики, последователи?

- О последователях говорить сложно. Но есть искусствовед-исследователь Сиявуш Дадашев, очень сильный ученый, правда, у него другой профиль, рассматривающий миниатюру в ее художественно-техническом, философском и других аспектах. Мое направление чисто историко-искусствоведческое, он же очень оригинально разрабатывает новый метод интерпретации миниатюр. Недавно скончался Эльчин Асланов - вершина вершин, настоящий титан, о котором никто не знает, потому что он скромно занимался наукой и также тихо ушел из жизни. Он и художником был прекрасным. А какие меджлисы, работы и выставки он собирал вместе со своим соратником Сананом Гурбановым - два столпа! Все они, увы, ушли в мир иной.

Есть еще Расим Назиров, он работает в Турции. Наряду с Эльчином Аслановым и Сананом Курбановым он является лидером этого направления по приданию новой жизни и нового смысла идее интерпретации наследия миниатюрной живописи современным художественном языком. Как и оба его соратника, он получил блестящее образование и полностью овладел художественно-техническими приемами классического западноевропейского и русского искусства. К мысли об интерпретации миниатюры он пришел через своего друга Эльчина Асланова. Замечательно то, что, отталкиваясь от одной художественной концепции, все трое пришли к яркому и своеобразному итогу, каждый соответственно своему видению проблемы.

Глубокое изучение языка миниатюры побудило его написать и защитить в 2008 году диссертацию на тему «Роль импровизации в миниатюрной живописи Востока». В те же годы Расим Назиров вел упорные поиски своей индивидуальной манеры воплощения идей в живописи и графике. В результате он мастерски использовал и воплотил их в своих произведениях, строго придерживаясь основных законов искусства миниатюры, таких как композиция, цвет и рисунок.

Есть и молодые ученые, но те были титанами, которые осмыслили и трансформировали искусство миниатюры языком современного искусства, таких уже больше не будет. Вторая половина прошлого века была грандиозной эпохой, Э.Асланов основал Центр миниатюры, привлек колоссальное количество людей на выставки, организовывал чтения восточных поэтов, иллюстрации миниатюр - уровень был высочайший.

- Кого из современных азербайджанских художников вы могли бы назвать последователями тебризской школы миниатюры?

- Эльчин Асланов, Санан Гурбанов и Расим Назиров. Эти люди созрели как миниатюристы только к 60 годам! Душа, интеллект, сознание - для их созревания нужно время, и я только сейчас понимаю, чего я конкретно хочу и что надо делать в этом направлении. Лишь бы времени хватило, лишь бы успеть...

- Можно ли сказать, что искусство миниатюры было значимо в средние века, а сегодня утратило былую актуальность и востребованность как вышедшее за пределы всех традиций и канонов?

- Сегодня огромное число людей увлекается миниатюрой, они пытаются интерпретировать ее современным языком. Это очень серьезные люди в арабских странах, Иране, Турции. Есть художники, занимающиеся каллиграфией и одновременно миниатюрой, потому что это неразделимые понятия. Каждый стиль миниатюры эпохи вырабатывался и сочетается со стилем каллиграфии. Эти два вида искусства всегда шли рука об руку.

Есть еще направление, которое пытается копировать старые образцы, но оно бесперспективно. В Азербайджане есть художник, который работает с Сиявушем Дадашевым, - Фаик Акперов, он делает потрясающие вещи. Миниатюристы - очень закрытые люди, но они усердно работают, и это потрясающий тандем. Будущее - за ними!

Афет ИСЛАМ

Каспiй.-2018.- 20 октября.- С.12-13.