Три версии загадочного убийства

Месседж автора и режиссера

Всякий раз, идя в театр на постановки талантливого, не менее требовательного к себе и другим заслуженного деятеля искусств, обладательницы престижных наград зарубежных театральных фестивалей, главного режиссера театра «Йуг» Мехрибан Алекперзаде, имеющей свое, оригинальное видение театрального процесса и, в соответствии с этим, своеобразное прочтение драматургических произведений и, как результат, - неожиданное и нестандартное сценическое воплощение с поисками скрытых и невидимых глазу глубинных акцентов, ожидаю чего-то очень значимого, неизвестно-нового и непохожего на все то, что было раньше.

Так произошло и на этот раз в Государственном экспериментальном театре «Йуг» на премьере спектакля «Три версии загадочного убийства», поставленного М.Алекперзаде по новелле японского писателя Рйюносукэ Акутагавы «В чаще». Сценическим оформителем выступил Вюсал Рагим, музыкальное сопровождение принадлежит Вугару Джамалзаде, пластическое решение - Лейлы Гаджизаде. Роли исполняли - заслуженная артистка Гюльзар Гурбанова (Женщина), актеры Огтай Мехтиев (Разбойник), Абдулгани Алиев (Муж), Вугар Гаджиев (Обвинитель), Амид Гасымов (Первый свидетель), Эльшад Аскеров (Второй свидетель).

Рйюносукэ Акутагава (1892-1927) - выдающийся писатель, классик новой японской литературы. Когда ему было десять месяцев, мать покончила жизнь самоубийством в психиатрической больнице, после чего он был усыновлен бездетным братом матери Митиаки Акутагавой, чью фамилию впоследствии и принял. Акутагава хорошо знал европейскую, в том числе русскую литературу. Помимо 150 сюжетных новелл, за недолгий 12-летний творческий период им были созданы циклы миниатюр, несколько сценариев, ряд литературно-критических статей и лирико-философских заметок. По числу художественных переводов Р.Акутагава занимает одно из первых мест среди японских писателей. Бессонница, нервные расстройства и склонность к суициду передались ему по наследству от матери, тем не менее именно к этому периоду относится написание лучших его произведений, одним из которых стал новаторский рассказ «В чаще», вошедший в хрестоматии, как пример виртуозного построения сюжета. По утверждению Аркадия Стругацкого, это «поразительное литературное произведение, совершенно уникальное в истории литературы, поднявшее откровенный алогизм до высочайшего художественного уровня». О преступлении рассказывают несколько человек, и все версии противоречат друг другу.

…За несколько минут до начала спектакля в полумраке сцены, где густой слой опавших осенних листьев под ногами напоминал о том, что действие будет разгораться в лесной чаще, режиссер собрала всех актеров вокруг себя, вполголоса отдава

я им последние рекомендации, советы и, конечно же, желая премьерной удачи…

Несмотря на малые габариты сцены театра «Йуг», который временно разместился в помещении Театра кукол, непосредственность зрительского восприятия происходящих в спектакле событий на расстоянии вытянутой руки создавала ощущение причастности и вовлеченности каждого зрителя в загадочные перипетии театрального действа. А мастерское световое решение и удивительно выразительная музыка лишь увеличивали не столько таинственность, сколько ужас происходящего. Музыка Вугара Джамалзаде с первого же звука погружает зрителя в загадочную атмосферу темной лесной чащи, в которой происходят леденящие душу события. В качестве невидимого персонажа музыка нацелена на раскрытие не обнаруженной героями внутренней линии всех трех версий произошедшего - Убийцы, Мужа и Женщины, того, что произошло на самом деле, - три версии, три музыкальные линии. Музыка, лишенная какой бы то ни было национальной окраски, как и зловещие раскаты грома, уводила мысль зрителя в призрачную лесную даль, не давая расслабиться или сконцентрироваться на главном. Минимализм в оформлении, почти отсутствие декораций, но символичное использование белого, красного и черного цветов платьев и многометровых накидок героини давали направление мыслям, создавали настроение и помогали ориентироваться в сложном лабиринте отношений героев и случившегося кровавого события. Отточенность пластических образов героев, динамизм событий и отработанные мизансцены играли роль вспомогательных, но так необходимых средств для более закрученного сюжета, а в данном случае - создания атмосферы загадочности, еще больше усугубляли невидимый драматизм отношений и затрудняли поиски ответов на главный вопрос: что в действительности произошло, и какая версия самая верная?

Спектакль на первый взгляд оставляет впечатление детектива, но по мере развития сюжета он больше склоняется к философско-метафоричному стилю. В лесной чаще совершено убийство и изнасилование, и в воздухе витает немой вопрос: кто и кого убил? Однозначного ответа нет, но на протяжении событий всех - и персонажей, и зрителей - мучает поиск ответа на происходящее: как же все это произошло? - который вскрывает разные человеческие обличья героев. Однако истина… так и не появляется, мы не видим ее конкретных очертаний, она недосягаема, иллюзорна и относительна, в конце концов, истина - в версии каждого образа! Истина, ложь или признание? Непонятно! Могут ли раскрыть истину разные субъективные выражения? В лесной чаще изменились законы…

Спектакль произвел глубокое впечатление на зрителей, наградивших актеров долгими и благодарными аплодисментами, вызывая их снова и снова. Несмотря на усталость, психологическую и физическую сложность ролей главных героев, актеры согласились дать эксклюзивное интервью корреспонденту газеты «Каспiй».

Гюльзар Гурбанова, заслуженная артистка АР:

- Произведение Рйюносукэ Акутагавы и моя роль Женщины - чрезвычайно притягательный материал для актрисы, заставляющий задуматься, проанализировать многие моменты, взвесить. Cдругой стороны, он способствует интеллектуальному росту и внутреннему развитию. Мы, актеры, играем, но в этой игре мы многое познаем и открываем для себя. Сам писатель, его творчество и психобиография, обращение и отношение к нему режиссера Мехрибан ханым, аргументированный и всесторонний анализ его произведений столь же интересны, сколь и сложны. Не последнюю роль в этом играет язык тела, который более красноречив, чем язык, физическая пластика более выразительная и словесная, которая никогда не лжет. По малейшему жесту или незначительному нюансу движения можно прочитать в человеке то, что он никогда не скажет вслух.

Должна признаться, что все наши спектакли, поставленные незабвенным Вагифом Ибрагимоглу, также были насыщены пластикой тела и его языком, в какой-то степени более приоритетным, чем слова. Естественно, мы привносим и нечто свое, внутренний духовно-интеллектуальный и жизненный потенциал, и все это в комплексе превращается в энергию, которую мы источаем и адресуем зрителю.

В спектакле важным для меня было понятие чести, которое в наше время несколько подзабылось и поизносилось. У японцев этому придается очень серьезное значение, когда они говорят, что лучше пойти на войну и погибнуть, чем запятнать свою честь и остаться живым. Япония - это Восток, а здесь все построено на фундаменте духовности, и честь играет в этом не последнюю роль. Также и роль режиссера, знающего возможности каждого актера вдоль и поперек, очень важна, это залог успеха любого спектакля, но здесь играет роль и выбор драматургического материала, заведомо беспроигрышный. Я считаю, что львиная доля успеха актера принадлежит режиссеру, только в такой гармонии и взаимопонимании всего постановочного коллектива можно говорить о творческой удаче спектакля. Действительно, с какого ракурса ни посмотреть, истину найти невозможно, а жизнь полна соблазнов и искушений, слишком тонка и незаметна грань, отделяющая человека от потери им чести. Такие произведения возвращают человека к самому себе, напоминают о важности таких непреходящих ценностей, коим является сохранение чести и достоинства при любых обстоятельствах - для человека, государства, правителя. В одном человеке, как говорил Федор Достоевский, уживается несколько человек, совершенно разных. Я очень переживала, что физически не справлюсь с ролью, и все еще не считаю, что полностью не освоила эту роль и не сделала своей. Возможно, это чувство придет позднее и созреет внутренне после многократных выступлений в спектакле. Поживем-увидим…

Огтай Мехтиев, исполнитель главной роли разбойника, актер Сумгайытского драматического театра и театра «Йуг» (вечером пришел на премьеру, отыграв днем роль в Сумгайыте в спектакле по мотивам пьес Гусейна Джавида):

- Говорят, если исполнители отрицательных ролей могут вызвать неприязнь или даже отвращение зрителя, значит, роль удалась, что не так-то легко, как кажется. Что нового в вашу актерскую судьбу привнесла эта весьма неоднозначная и, несомненно, сложная роль разбойника, убийцы и насильника в одном лице?

- Я подхожу к понятию отрицательной роли с чисто профессиональных позиций, и, разумеется, мое внутреннее мироощущение и «я» кардинально отличаются от того образа, который я воплотил на сцене. При создании какого-либо негативного образа я стараюсь показать конкретного человека, конкретный, а не обобщенный образ убийцы, у которого свой характер, мышление и мотивы для совершения преступления. Я не могу сказать, что не люблю играть отрицательных персонажей, или то, что хотел бы сделать это амплуа своим, никоим образом нет. Если каждый воплощаемый нами образ оказывает на актера воздействие, в случае с отрицательными ролями я не допускаю, чтобы все составляющие этих образов проникали вглубь меня. Более того, я искал в них какие-то зерна положительных качеств, потому что преступниками не рождаются, а становятся, и причины этого нужно искать в их детстве и полученной когда-то психологической травме, приведшей к такому удручающему финалу. Человек, живший в лесной чаще по законам джунглей, совершает преступление, но здесь неизвестно, действительно ли он его совершил, и совершил ли вообще? Этот ответ автор и режиссер отпускают на совесть и суд зрителя.

Мехрибан Алекперзаде, главный режиссер театра «Йуг», заслуженная артистка АР:

- Насколько я помню, Рйюносукэ Акутагава на азербайджанской сцене ни разу не ставился, в этой связи интересно, почему вас привлекло именно это произведение, что зацепило вас настолько, что вы решили поставить столь необычное для азербайджанского театра произведение?

- Вы правы, я второй раз обращаюсь к творчеству Акутагавы. В 1994 году во время фестиваля экспериментальных постановок я получила приз за лучшую режиссерскую смелость, но в Азербайджане, верно, к его творчеству никто из режиссеров не обращался. Р.Акутагава всегда был мне интересен в качестве автора, олицетворяющего классическое японское мышление писателя-новатора, появление которого привнесло в японскую литературу свежее дыхание. Это был совершенно другой, отличающийся от остальных японских авторов писатель, ознаменовавший новый этап развития японской литературы. Очень близкие мне стиль письма и творчество Акутагавы, который доводит истину до степени алогизма, притянули меня, ведь истина - это абсолют, а абсолюта в истине нет. В этом произведении мне было интересно, где происходит истинное событие, насколько оно реальное? Писатель не пускается на поиски истины, он не преподносит ее читателю, именно этот момент и такой подход был притягателен для меня. Если автор не показывает читателям истину, то и я решила не открывать ее зрителям, отпустив это на их собственное усмотрение.

Спектакль в целом далек от традиционной театральной школы Японии, это эпическая притча, здесь совершенно иной подход, который также отличался в самой постановке. Однако таким образом я привношу на азербайджанскую сцену японскую драматургию - не театральную школу Японии - и ставлю произведение так, как я сама понимаю его. Поэтому есть здесь и минимализм, и символизм, в некоторых моментах и реализм, и во всем этом присутствует авторский театральный стиль и индивидуальный подход. Помимо этого здесь была и мистерия, привнесенные мной нетрадиционные формы и мистические оттенки. Это интерактивная сцена, то есть зритель непосредственно участвует и «вмешивается» в хорошем смысле в происходящее на сцене, разумеется, не словесно, - дистанция между актерами и зрителями практически сводится к нулю.

Акутагава интересен прежде всего тем, что он никому ничего не указывает, и это самое серьезное, потому что обычно авторы любят резюмировать и делать выводы. В его произведениях человек всегда противостоит остальному миру и замыкается в себе, отказывается от мира, его герои больше дадаисты. В этом произведении необычный подход к истине, и очень важно, что позиция автора не просматривается, эта функция возлагается на самого читателя или зрителя. Автор стремится, чтобы читатель или зритель сам искал пути к истине и делал выводы. Что касается декораций в привычном понимании, у нас их почти не было, главным образом присутствовала черная комната, в которой искать что-то или кого-то было невозможно. В глубине сцены просматривались тени, как символ зыбких поисков истины, затерявшейся в осенних листьях, которые устилали землю чащи, где происходили страшные события. Во всем этом театральном действе я попыталась сохранить алогизм авторской позиции. Есть истина, есть конфликт, но в нем нужно найти эту истину, а события представляются с разных ракурсов и позиций каждого персонажа, точка зрения которых помогает найти эту истину. У Акутагавы фактор самоубийства, одиночества и т.н. сборища дадаистов довольно силен, и во всех его произведениях он ищет пути к самоубийству, не считая его грехом.

Р.Акутагава считается Достоевским японской литературы, его творчеству свойственна схожесть с произведениями писателя. Его самыми любимыми произведениями были произведения русского писателя, который говорил: «Если кто-то скажет мне, что истина - это одно, а Иисус - это другое, я бы остался рядом с Иисусом, которому я верю, но не с истиной». Также и я предпочитаю оставаться рядом с тем, во что верю, именно там и находится истина, а не с самой истиной, потому что абсолютной истины не существует. В этом и состоит мой режиссерский месседж зрителям!

Афет ИСЛАМ

Каспiй.-2018.- 26 октября.- С.12-13.