Творческое счастье выдающегося мастера

Народный художник Рафис Исмайлов рассказывает о себе в день 80-летия

МЭТР

Непросто уложить в прокрустово ложе газетных полос множество известных и обнаруженных при подобной встрече фактов и море чувств, которым в такой день с волнением доверяешь возможность создать искренний полнокровный портрет художника-юбиляра, и в самом деле успевшего объять необъятное, чтобы к такой дате прийти почитаемым мастером, привнесшим в свое творчество бесконечное количество личных находок и новаторства, обогатившим кинематографическую практику, театральную сценографию, книжную графику и другие области культуры.

Не проще и выбрать из его рассказа о себе ту самую красноречивую правду, которая все-таки позволяет увидеть в этом не склонном к ультрамодному сейчас бахвальству человеке на редкость яркую талантливую личность во всем ее великолепии. Рядом с которой можешь подчас почувствовать момент истины, когда материальные ценности как бы сами по себе перевоплощаются в духовные, возвышающие и автора, и его героя, а более всего - того, к кому обращены все помыслы и поиски целеустремленного таланта.

Не надо лишних слов, дабы понять, насколько Рафис Исмайлов далек от пиара, самодовольства и саморекламы и как уверенно главным для себя считает глубокое проникновение в тему, над которой работает скрупулезно, широко, ответственно и с любовью. Вольно или невольно создавая вокруг себя мощную, насыщенную духовностью энергетику его творческой мысли и ауру, существовать вне которой не может тот, кто удостоился чести быть приглашенным в скромные апартаменты его мастерской. Где сразу же понимаешь, что «аура», «энергетика», «атмосфера» - не просто слова, а атрибуты лаборатории творца, с их непредсказуемыми озарениями, одухотворяющими все самое высокое и достойное на земле, и каждый раз - в новых, восхищающих интерпретациях. Рождая то разнообразие, которым жив и богат мир. Для него начинающийся в этом самом святом, как бы намоленном месте, где раз за разом происходит некое чудо перевоплощения. Где, сосредоточившись, чувства, мысли, навыки предшествовавшего опыта, вкус и талант художника только и способны преобразовать словесные образы и коллизии сценариста, драматурга, писателя в некую новую субстанцию, что в сознании зрителя становится определяющим впечатлением о произведении искусства навсегда.

Где-то подсознательно я долго «шла» в мастерскую народного художника Рафиса Исмайлова именно за тем, чтобы подглядеть хотя бы нюансы процесса рождения этих перевоплощений, да кто же покажет их распахнутыми настежь, если они - чудо и таинство! О них даже говорить на литературном языке трудно, и не случайно мы беседуем запросто, как Бог на душу положит. Лишь бы искренне, откровенно и - верю - по делу. А главное - рядом с сотнями горделиво устроившихся вдоль стен мастерской полотен с предварительными набросками, зарисовками, раскадровками, готовыми эскизами, фотографиями и отпринтованными цветными распечатками отслуживших свой век или по сей день служащими искусству материалами, удостоившимися чести стать членами личной коллекции-лаборатории выдающегося художника, поэтапно составив его творческий портрет.

- С 1958 по 1962 год я был студентом Художественного училища имени Азима Азимзаде, - рассказывает Рафис Исмайлов, - думал, буду живописцем, графиком, о кино даже не помышлял. Но случилось так, что однажды, проходя мимо Молоканского садика в сторону Старого универмага, увидел какое-то столпотворение: мощные фонари-софиты, машины иностранных марок, красиво одетые люди - у нас в Баку тогда так не одевались. Оказалось, что это режиссер Аждар Ибрагимов снимает кадры фильма «Двое из одного квартала». Он приехал из Москвы, оператором была Пилихина - это, наверное, в 1959 или в 1960 году было, я учился на втором курсе.

Тогда впервые увидел съемку - весь этот процесс - кто-то указывает «там это повесьте, там это сделайте». Я часа четыре смотрел и восторгался. Все думал: а кто эти указания раздает, что за машина не наша, другая жизнь. Не кинохудожник ли это - мой старший брат Расим Исмайлов тогда учился во ВГИКе и, приезжая, рассказывал, как им там показывают зарубежные фильмы, которых мы видеть не могли. С того времени я стал расспрашивать, где можно этому учиться. Сказали - во ВГИКе (Всесоюзный Государственный институт кинематографии), в котором есть факультет художников кино и где культивировали самое внимательное отношение ко всему сущему. Чтобы туда поступить, надо иметь широкий кругозор, знать историю всемирного искусства, европейскую и мировую литературу.

Мне все это вроде бы подходило, во всяком случае не пугало - с детства много читал - мама была учительницей русского языка и литературы, папа - историком, в доме было много книг, и их по возможности покупали всегда, выписывались журналы, и все это приобщало нас, четырех братьев, к литературе и истории, подробности которых мы увлеченно обсуждали с коллегами родителей, своими друзьями, любившими бывать в нашем гостеприимном доме. В беседах затрагивали какие-то исторические темы, обсуждали прочитанное - от Низами и Физули, зарубежной и русской классики до выходивших из печати современных новинок, немало волновавших еще и хорошими иллюстрациями.

Как оказалось, моих знаний хватило на то, чтобы в 1966 году быть принятым в московский ВГИК, где проучился по 1972 год. При том, что во ВГИК принимают не так, как в обыкновенный институт. Там помимо всего есть еще и творческий конкурс - надо принести работы разных жанров. И в комиссии уже определяют, близок ли этот художник к кино.

- К тому времени ты уже имел достаточно серьезный опыт - как ассистент художника-постановщика Надира Зейналова лично выполнял раскадровки фильма «Непокоренный батальон» по роману Гылмана Мусаева…

- Умница! Молодец, что помнишь об этом! То был не просто опыт. Дело в том, что окончив художественное училище, я устроился на работу в киностудию, и мне посчастливилось попасть в проект выдающегося режиссера Гусейна Сеидзаде, снявшего знаменитый фильм, у которого я очень многому научился. Ты же знаешь, что «Непокоренный батальон» - фильм о судьбе членов восставшего экипажа «Потемкина», сосланных в Загатальский район Азербайджана, - снимал наш выдающийся режиссер Гусейн Сеидзаде, ученик великого Сергея Эйзенштейна, автора того самого киношедевра «Броненосец Потемкин», чья опека над младшим коллегой стала ощутимой и в судьбе азербайджанского кинематографа.

- И ты имел честь своими раскадровками внести вклад в такой проект! Это наверняка помогло при зачислении во ВГИК?

- Помогли, по-моему, результаты конкурса. Наверное, предъявленные мною разработки соответствовали критериям, по которым судят о так называемой профессиональной пригодности поступающих в этот вуз.

- Расскажи, пожалуйста, об этих критериях, о том, чем художник кино отличается от своих коллег, не специализирующихся в этой области искусства.

- Художник кино отличается от художника-станковиста, живописца, графика тем, что, читая литературное произведение, он зримо, как в кино, видит то, что в нем описано.

- Это значит, что у него должно быть очень развиты внимание, наблюдательность, вкус, воображение...

- Читая сценарий, пьесу, книгу, я вижу то, что там описано, как в кино, и тут же делаю зарисовки. Конечно, зная эпоху, когда происходит действие, и другие подробности. Я машинально делаю зарисовки, изображая интерьер, пейзаж, участников такими, какими они представляются мне при знакомстве с текстом, хотя, в принципе, хозяин ситуации - всегда режиссер.

- Легко сказать! Ведь фактически ты формируешь представление и о героях, и об окружающей обстановке, и даже о настроении персонажей, тональности произведения… Это же так ответственно!

- Зато творчески так престижно. Знаешь, многие виртуозно делающие портреты художники-живописцы - я не хочу умалять их достоинства - хотели с третьего курса Суриковского института перейти на первый курс ВГИКа, но испытание не выдержали. Когда дело доходило до раскадровки, понимали, что это у них не получается.

- Это другое?

- Совсем другое. И это обнаруживается уже на первом экзамене по композиции. Потому что для художника кино композиция - самое главное, и по тому, насколько студент силен в ней, стразу же судят о его состоятельности в нашей, в общем-то, редкой профессии. Мне даже запомнился экзамен, после которого меня выделили как студента, «из которого получится хороший кинохудожник».

- Или не получится, а? Что это был за экзамен?

- Там из трех тем я выбрал такую, где из слов «Утро. Дождь. Будильник. Свидание» за несколько минут надо было придумать рассказ и сделать раскадровку. Я быстренько придумал рассказ. Парень спит - нарисовал. Вдруг будильник звенит - крупно. Рука бьет по будильнику - смотрит, на циферблате 8 часов. Рисую, как он торопливо одевается и берется за верхнюю одежду. Это все я делаю раскадровки. Вот он смотрит на настенные часы - на них полдевятого. Выбегает на улицу. Вокруг - завеса дождя, кругом лужи, мокро. Стоит на остановке, озираясь. Наконец вдалеке появился троллейбус - он еле-еле впихивается в салон переполненной машины - едет - выходит на остановке, где под часами должен встретиться с девушкой… но ее нет…

- Хватит, ясно… Я все поняла…

- Нет, ты дослушай - мне пятерку за это поставили!

- Это экзамен по композиции?

- Да. Дослушай концовку. Вдали он видит силуэт девушки - бежит к ней - догоняет сзади - она поворачивается - оказалось, не та девушка... На этом конец фильма. И вывод: проспал, опоздал.

- Ты, Рафис, - гений. Но мы не можем все это описывать в таких подробностях - в газете для этого просто нет места.

- Но я же не закончил мысль! Я хочу сказать, что художнику из Суриковского института в приеме отказали - он не понял задание педагога «создайте композицию-раскадровку», так как не понимает, зачем это нужно. Ему легче понять, для чего и как пишутся портрет и полотно, и написать их, чем киношную раскадровку.

- Коротко ответь мне, пожалуйста, о чем все это говорит - о твоем таланте, развитом воображении, аналитическом уме?

- Нет, это все от природы. Потому и идет строгий отбор абитуриентов. Нас приняли на курс всего 15 человек, из них восемь - на мультипликатора и семь - на художника-постановщика.

- Прости, но таких называют штучным товаром…

- И это совсем не обидно. Поэтому самое важное, по-моему, в чьи руки мы попадаем. Во многом воспринимаю за счастье то, что моими мастерами-наставниками стали Михаил Александрович Богданов и Геннадий Иванович Мясников. Они вдвоем были главными художниками фильма-эпопеи «Война и мир» по Льву Толстому, снятого Бондарчуком. Это такие личности, которым безоговорочно доверяешь, хотя в творческом вузе все строится совсем не так, как в общеобразовательной системе. Такие наставники - что глыба с огромным потенциалом.

- Знаешь, я сама прошла этот путь и эту школу и пришла к выводу, что лицо лучших вузов - это великие наставники, какими не между прочим были для меня и многих моих однокашников тончайшие знатоки преподаваемых предметов и - особенно - неординарная личность, Бог науки редактирования Дитмар Эльяшевич Розенталь. На примере этой личности пришла к выводу, что только так, как он, надо воспринимать и относиться к потрясающей возможности и праву преподавать молодым - учить их учиться.

Это ты и сам сегодня подтвердил, сказав мне сейчас, что с утра до вечера проводил время в библиотеках - разных, но всегда богатых своими собраниями и сотрудниками, гораздыми на бескорыстную помощь пытливым юношам и девушкам. А наставник? Он подчас существует как бы сам по себе. Ты вникай во все, все принимай, примеряй, нагружай себя, а он - готов ответить на любой твой вопрос, если он возникнет. И не станет по-школярски тебя распекать, призывать и журить. Чтобы сам и понял: твое место в библиотеке, в театре, концертном зале и среди неравнодушных к знаниям людей. Там только, да еще в достойном диспуте и испытаешь себя на выносливость, конкурентоспособность, состоятельность и право на собственные амбиции, в конце концов, не самые плохие импульсы, позволяющие уважать себя.

- Думаешь, всем это надо?

- Нет, я так не думаю.

- А как тогда объяснишь, почему из семи моих однокурсников, выбравших профессию художника-постановщика, к диплому подошли лишь двое?

- Это уже тебя надо спросить, что есть штучный товар. Мне видится, что не выпало им счастье так полюбить выбранную изначально труднейшую профессию, как ты, не останавливающийся на достигнутом. Смотрю твой послужной список и не знаю - радоваться или огорчаться нагрузке, которую берешь на себя, постоянно расширяя круг именно профессиональных увлечений. Успехи в которых ничуть не уступают основному для тебя - кино. С того самого момента, как вернулся из Москвы на родину уверенным в себе и в то же время ищущим новизны и разнообразия дипломированным профессионалом, большим эрудитом по части исторических эпох, архитектуры городов, военной амуниции, моды, костюмов, обычаев…

- Ладно тебе!

- Не ладно. Вот ты сегодня, сказав о том, что Эйзенштейн поддерживал своего ученика Гусейна Сеидзаде, успел между прочим вставить, что Эль-Греко поддерживал Тициана… А это уже явная школа ВГИКа, что берет на себя и заботу о развитии твоих личных качеств - внимания, воображения, аналитических способностей. Через мастеров с большим опытом и личным обаянием, через преподаваемые предметы, ту обстановку, которую в целом тебе дал ВГИК. Потому что равных тебе по эрудиции - исторической, географической, художественной - я просто не знаю.

Расскажи, откуда в тебе вот это - коротко, лаконично, самое важное - в юбилей можно не сторониться достойных качеств и восторженно искренних похвал.

- Спасибо за обилие добрых слов, но я хочу тебе сказать совсем о другом. О том, что не случайно во ВГИКе мы учились шесть лет. И что никакие особенности физиологии тут не могут состязаться с трудолюбием, ясностью крайне полюбившейся цели, как раз и вдохновляющей на лучший результат при высоком уровне требовательности, отличающим этот вуз, не вдруг ставший элитарным брендом.

К нашим услугам там всегда была роскошная библиотека, в которой я пропадал день и ночь. От нас требовалось, чтобы эти шесть лет мы учились и много знали. Потому что кинохудожник не знает, какую завтра тему ему придется снимать. Все до мелочей. У меня так и получилось: Древняя Греция - архитектура, одежда, еда, климат, интерьеры. Кончилась Греция, начиналось средневековье - французское, германское: соборы, готика - все надо было знать навсегда. Думал, зачем это мне - работать-то собираюсь в Баку, в Азербайджане, антураж которого достаточно хорошо знаю. Оказалось, что и дома все зарубежное очень скоро еще как пригодилось - в фильме Анара «Юбилей Данте», в спектакле про царя Эдипа и других, к которым осторожно, но увлечено подбирался параллельно с киношными заказами...

- …о воплощении которых всегда готов говорить дотошно и изящно.

- Учась на четвертом курсе, я приехал в Баку на каникулы. В то время выделили неплохие деньги на съемки фильмов на исторические темы. Режиссер пришел ко мне и говорит: Рафис, ты на каникулах будешь здесь три-четыре месяца - хочешь поработать над фильмом «Поет Муслим Магомаев»? Надо ли было задавать такой вопрос, когда предоставляется такая счастливая возможность! Муслим тогда был восходящей звездой. На фильм выделили, как сейчас помню, 154 тысячи рублей и сказали, что на эти деньги ни декорации строить, ничего другого делать не придется. Но я был в восторге, потому что в фильме есть Муслим, есть «Фауст» Гуно и ария Мефистофеля. Что это Германия, красивые костюмы. Там есть ария Евгения Онегина из оперы Чайковского и многое другое. Понимаешь?

- Это мог быть заказ на простой документальный фильм, а ты его довел до уровня художественного.

- Там еще ария из «Кармен» Бизе была, хотя этот эпизод не вошел в фильм. Я тебе покажу фотографии, где я с Муслимом Магомаевым. Конечно, для меня это было подарком судьбы. Когда я уехал в Москву после каникул - 10 октября начинались занятия, - там еще одна сцена должна была сниматься. Мне сказали: ты езжай, потом группа приедет в Москву, там и доснимут. Итальянскую партизанскую песню в его исполнении снимали в Останкино. Там оставалось сделать одну декорацию.

- Ты эскизы писал или рисовал уже декорации?

- Дело в том, что отец Муслима Магомаева был художником-мультипликатором еще до войны, потом он пошел на фронт. Дядя Муслима в то время работал постпредом Азербайджана в Москве. Когда мы с режиссером и оператором Игорем Богдановым встретились с постпредом, он позвонил сестре и сказал ей - покажи им фотографии, среди которых мы нашли посмертное письмо отца Муслима, где он сыну, которому исполнился всего один год, пишет: вот я воюю, защищаю нашу родину, хочу, чтобы ты был патриотом, и т.д. - очень теплое письмо. Мы этот пожелтевший листок сфотографировали и включили в фильм, хотя в сценарии этого эпизода не было…

Мне было очень интересно работать с Муслимом. Например, такой характерный случай. По сценарию он там исполняет арию Мефистофеля из оперы «Фауст», и мы с режиссером договорились, что будем снимать поющего ее Муслима на лестнице, которая ведет в Крепость возле Института народного хозяйства. Причем решили совместить это действие с картинкой боя, который ведут на ступеньках этой лестницы воины, одетые в соответствующие костюмы. Одели воинов со знаменами в костюмы того времени (я хорошо знаю ту эпоху), а наверху должен был стоять Мефистофель. Я ему сделал черный плащ с красной подкладкой, лысая голова с черными рожками.

Посмотрев эскиз, Муслим сказал: «Рафис, все гениально, только рожки убери». Я говорю: «Как может быть сатана без рожек? Скажут - художник ничего не знает и не понимает». Муслим же говорит: «Я тебя умоляю, ради меня - убери. Скажи, что Муслим не захотел рожки»...

- Рафис, скажи, а в каком формате тот фильм вышел - художественный, документальный или...

- Это фильм-концерт. Снимавшийся в 1970 году, он по сей день регулярно транслируется и пользуется большим успехом.

- Рафис, твоя бесконечно многообразная творческая биография широко известна в обществе. О художественной концепции поставленных тобой фильмов и спектаклей, хоть и не так часто и подробно, как они заслуживают, пишут профессионалы и сотрудники средств массовой информации. Но при этом давно не секрет, что зрителей восхищает твоя эрудиция, когда, в частности, нефтяники в фильмах о проблемах ведущей отрасли нашей экономики и о тех, кто в ней с честью служит процветанию родины, видят в тебе достойного профессионала, у которого, как говорится, комар носа не подточит. Ни один достойный музыковед не упрекнет художника-постановщика твоих замечательных картин об Узеире Гаджибейли, Рашиде Бейбутове, Ниязи и Муслиме Магомаеве в том, что хоть чуточку изменил реалиям по части правды и тонкой искренности.

Но подмечая эти особенности твоей личности в день юбилея, я все-таки акцентирую внимание читателей на менее известных им предметах твоих уже ставших глубокими, но малоизученных увлечений, образующих новые направления развития богатой культуры Азербайджана. Вот сегодня под запись диктофона ты сказал: «Я кайфую, получаю огромное удовольствие, работая над миниатюрой». Живешь этим и кайфуешь. От того, что тебе никто не заказывал и тем более - не платит…

Давно зная, что миниатюра в твоем творчестве заняла серьезное место, я и сегодня записала твой рассказ об этом, но к публикации давай отнесемся с особой бережливостью, не сокращая ничего из того, что в принципе важно как откровения, которым у нас с тобой, как видишь, - зеленая улица. Чтобы ничего общеизвестного. К примеру, о том, как ты и твой брат Расим стали у нас первооткрывателями в создании жанра анимации. Расскажешь?

- С удовольствием… Я тебе просто хочу рассказать кухню анимационного фильма. Вот смотри, что происходит...

- Все начинается с режиссера?

- Нет. Есть сценарий… Есть у меня такая мощная анимационная картина, называется «Ода».

- Хорошо, что мы заговорили об анимации, потому что о ней я ничего не знаю - и вот сейчас ты об этом скажешь… только коротко.

- Тебе бы только покороче. Понимаешь - раз уж об анимации… я покажу рисунки - это все из одного фильма…

- На каком этапе ты свои эскизы уже оформляешь - чтобы жили своей персональной жизнью, они ведь уже живут самостоятельной жизнью как произведения искусства, а не как материалы? Какой по форме - мультипликационный или анимационный?

- Он назывался «Земля». А анимационный и мультипликационный - одно и то же. Мы с Расимом стали основоположниками анимационного фильма в Азербайджане.

- Как это произошло?

- Еще в 1965 году, будучи оператором на телевидении, Расим написал сценарий.

- Для себя или для кого другого?

- Для телевидения. Тогда еще в Азербайджане анимационных фильмов не было. На съемки мультипликационного фильма на базе ТВ выделили деньги. Оператором был Вагиф Бейбутов, а художником он пригласил меня. Речь шла о городе. Это был «просветительский фильм для детей» - неоновые огни, светофор. Красный свет - нужно остановиться, зеленый… и так далее. Так он и назывался «Говорящие огни», или «Разноцветные огоньки».

- Потом ты стал художником анимационного фильма «Земля».

- Нет, «Земля» был позже…

- Теперь ты автор следующих анимаций: 1965 год - «Говорящие огни». 1974-й - «Гатыр Мамед». 1980-й - «Добро и зло». 1990-й - «Ода», на котором сам выступил сценаристом, режиссером и художником. 1992-й - «Красавица Фатьма». 1993-й - «Лагым» (Подкоп), «Торпаг» (Земля)... Солидный вклад, если учесть, что параллельно занимался работой над большими проектами, в частности выступал соратником выдающегося режиссера Расима Оджагова, чьи фильмы всегда становились большим событием в культурной жизни нашей страны и вошли в ее сокровищницу.

…Мы долго и подробно говорим, в частности и о том, о чем мне очень хотелось в назидание сегодняшним, малолюбознательным студентам и школьникам, не имеющим представления о том, что такое знания и какой ценой овладевали ими в молодости наши нынешние корифеи, формирующие имидж своей родины, и те, кому нация вверяет свой духовный капитал. Поговорили, кажется, пространно и досконально. Но сколько же еще недосказано, сколько осталось за кадром и ждет продолжения! К примеру, о той же гениальной миниатюре, о театре - драматическом, оперном, балетном, талантом Рафиса Исмайлова помнящем об истории и нацеленном на вечное будущее искусстве. О потрясающей книжной графике и уникальных иллюстрациях. В рассказах о талантливых, влюбленных в труд, воспитанных мудрыми наставниками личностей всегда многое остается за кадром… до будущих встреч. Не только с корреспондентами - с соотечественниками, их молодой и гордой порослью.

Бог свидетель: я почти без купюр привожу здесь запись нашей беседы с Рафисом Исмайловым, сохраняя тональность нашей беседы о том, чем хотел бы поделиться с соотечественниками в день 80-летнего юбилея народный художник...

Спасибо тебе, Рафис, за откровения и доверие. Многих-многих успехов и доброго здоровья тебе на долгие годы, в которые тебе предстоит осуществить множество благородных задумок.

Еще раз с юбилеем!

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Каспiй.-2019.- 6 апреля.- С.16-17.