Тар должен звучать, иначе он не живет

Арслан Новрасли о мугаме, классике и джазе

Долгое время я наблюдаю за творчеством необыкновенно талантливых братьев Новрасли, которые занимаются музыкой, разными ее жанрами и направлениями. Каждый из них проявил себя на избранной стезе достаточно ярко, оригинально и плодотворно. Побывав недавно на концерте тариста Арслана Новрасли, которого смело можно назвать исполнителем широкого диапазона и разносторонне одаренным музыкантом, не могу избавиться от справедливого и вполне оправданного желания применить к нему новый, не использовавшийся до сих пор термин: тарист-джазист.

Заинтересовавшись корнями редкой фамилии Новрасли, я узнала, что его предок - Мирза Алескер Новрас в середине XIX века был талантливым представителем литературной школы Физули в Шуше, членом созданного Хуршудбану Натаван литературно-музыкального общества «Меджлиси-унс» и участником созданного Мир Мовсум Наввабом кружка «Меджлиси-ферамушан». В меджлисе Натаван он был младше всех, поэтому его называли Новрас (в переводе с фарси - «подросток»), этот псевдоним остался за ним и превратился в фамилию всего рода Новрасли, об истории которого мы расскажем в следующий раз.

А пока в гостях у газеты «Каспiй» преподаватель тара Азербайджанской национальной консерватории, лауреат республиканских мугамных конкурсов и международных джазовых фестивалей, первый исполнитель, применивший на таре стандарты гармонического джаза, музыкант-новатор, выступающий с оригинальными музыкальными проектами, синтезирующий национальный инструмент с симфоническим, камерным и духовым оркестрами, - Арслан Новрасли.

- Вы все, четыре брата, занимаетесь музыкой, и каждый - в конкретном направлении или жанре. Кто-нибудь занимается чисто мугамным исполнительством?

- Нурлан - исполнитель на кяманче, еще учась в школе имени Бюль-Бюля, он также занимался в классе профессора Алибаба Мамедова в качестве ханенде - исполнял мугамы и вокально, и инструментально, но сейчас больше увлекается эстрадными и народными песнями. Как тарист, я, конечно же, исполнял и исполняю мугам. Шахин, пианист-джазист, также не понаслышке знает мугам. Однако чисто мугамным исполнительством никто из нас не занимается. В нашем доме всегда звучала музыка - это был и мугам, и европейская классика. Шахин занимался фортепианной классикой, Тарлан писал стихи, как отец, и у него есть изданный сборник стихов, к выходу в свет готовится вторая книга. Часто бывало так, что все мы занимались музыкой в одной комнате…

- Какое счастье!

- (смеется) С одной стороны - да, счастье, но с другой - представьте: один играет гаммы, другой - мугамы, третий - поет…Одно дело, когда играешь и поешь для удовольствия, а другое - когда занимаешься или готовишься к экзаменам и играешь одно и то же по сто раз, отрабатывая звук. Однажды у меня спросили, не жалуются ли соседи, на что я ответил: да, жалуются, но зато они слышат настоящую музыку!

Должен сказать, я многому научился у старшего брата, пианиста-джазиста Шахина, когда он еще учил классику и часто переходил к джазовым импровизациям. У меня всегда был интерес и к мугаму, и к классическим произведениям, и к джазу как к импровизационным жанрам музыки. Большинству мугамных дестгяхов Шахин, обучаясь в Бакинской музыкальной академии имени Узеира Гаджибейли, где мугамы не изучаются, а преподаются только азлады, научился у меня, но постепенно он все больше увлекался джазом.

Я в свою очередь учился у него джазовым импровизациям, мы до утра играли джазовые импровизации на основе мугама, слушали друг друга, советовались, предлагали, искали какие-то новые решения. Наше влияние было обоюдным, мы оба черпали друг в друге новые идеи, которые подталкивали нас вперед и развивали. Сегодня я исполняю и классику, и мугам, и джаз, и признаюсь, последний исполнять нелегко, потому что при этом нужно отлично знать мугам.

- Во всех медиа вас представляют как тариста, впервые применившего стандарты гармонического джаза. Расскажите, что это такое.

- Я не называл бы себя таристом-джазменом, считаю, что лучше обозначить более широко - музыкант. Джаз родился в недрах африканских племен, и джазмен может исполнить любую джазовую импровизацию. Но сегодня существуют стандарты традиционного джаза, подобно нашим народным песням, каждый из которых пишется в одной тональности, а когда это переходит в мугам, становится более интересным. Их использовал и Вагиф Мустафазаде.

Чем больше джазовых стандартов ты освоил, тем легче вслепую, с любой ноты исполнить импровизацию, но у этих тем есть своя гармоническая структура, на каждой из которых можно экспромтом и без подготовки импровизировать, и джазмен способен делать это. Если же слыша тему и беря за основу какой-либо звук, исполнять что-то авангардное, даже похожее на джаз, это становится ладовой импровизацией, построенной на ладу, и является не гармонической, а мугамной импровизацией. Чтобы исполнять гармонические импровизации, нужно жить мугамом и знать его глубоко, в каждой ноте уметь слышать и мугам, и джаз.

Когда ханенде или ансамбль завершают исполнение мугама, джазмен начинает джаз с белого листа, продолжая озвучивать те же мысли. На последнем концерте в филармонии, исполняя каденцию первой части концерта для тара с камерным оркестром Тофика Бакиханова, я вначале показал несколько авторских элементов, а потом перешел к джазовым импровизациям, которые делал впервые.

- Вы их не заучивали и не репетировали - они исполнены впервые?

- На репетиции импровизации каждый раз получаются разными, то есть я их не разучиваю и не записываю, они всегда оригинальные и новые. Если музыка появляется внутри меня, она сразу же исполняется и звучит, но она всегда разная. На концерте я не сильно отошел от каденции, написанной Тофиком Бакихановым, - как-никак это классика.

- То есть вы заранее не знаете, куда вас уведет музыка, это происходит непроизвольно?

- Да, с любой ноты или фразы может возникнуть импровизационный процесс, и он непроизвольный. Я знаю все основы и базовые моменты, придерживаюсь всех правил, и фундаментальная подготовка играет здесь важную роль. Это похоже на то, как ханенде всякий раз один и тот же мугам поет по-разному, потому что присутствует элемент импровизации - неконтролируемый, непредсказуемый и непроизвольный. Бывает, импровизация не нравится самому себе, но для слушателей она звучит достаточно оригинально.

- Как вы относитесь к своей игре при прослушивании собственных записей?

- Я часто недоволен и порой отказываюсь от их размещения на YouTube, но со временем этот взгляд иногда меняется, и я расцениваю свой опыт как некую мысль, выраженную в музыке в тот момент своей жизни. Есть период развития, а бывает и переходный момент, ничего не достигается сразу, с первого шага.

- А почему мы редко видим вас на концертных площадках?

- Это происходит по причине недовольства и требовательности к тому, что я делаю, желания привнести в это искусство что-то новое. Я от себя всегда жду нечто, что хотя бы на йоту выше уже сделанного мною. Если не ощущаю в себе этот потенциал, я не выхожу на сцену.

- Эта искра должна возникнуть из вашего внутреннего профессионального мироощущения?

- Да, и она должна быть совершенно новой. Например, в каденции концерта, да и в нем самом тоже было немало новых штрихов и дополнений, и в качестве преподавателя консерватории я могу позволить себе произвести их, внести свежую струю в известное произведение.

Если музыкант дает концерт, он обязательно должен представить нечто новое, чего не было ранее, развитие должно идти по восходящей и нарастающей, иначе появляться перед публикой, которая пришла получить новые впечатления, ощутить радость творчества и обогатиться искусством, нет смысла. Нужно заинтересовать слушателя тем, чего он доселе не слышал, конечно, не выходя за рамки правил, и для этого приходится постоянно работать над собой, искать новые пути и способы выражения.

- Концерт Тофика Бакиханова для тара с оркестром - ваш выбор? Будучи солистом, концертную программу в сопровождении оркестра вы составляете сами или согласовываете ее с дирижером?

- В моей преподавательской методике этот концерт - кстати, довольно сложный, состоящий из трех частей, - я часто исполняю со своими студентами на уроках и, естественно, знаю все концерты для тара наизусть. Исполнение Концерта Тофика Бакиханова требует много физических и интеллектуальных сил, он мне внутренне ближе, чем другие концерты, скажем, Г.Ханмамедова или Р.Миришли. Я много работал с этим произведением, оттачивал и шлифовал его.

С Камерным оркестром он был исполнен впервые. Я давно наблюдаю за творчеством молодого дирижера Валида Агаева, который учился за рубежом, и репертуар мы обговаривали вместе с ним.

- Программа вашего выступления состояла из одного произведения - почему?

- Я мог бы включить еще что-то, но поскольку оркестровая часть в первом отделении была довольно насыщенной, а концерт был трехчастным, решил не обременять слушателя, хотя на «бис» сыграл знаменитый «Полет шмеля» Римского-Корсакова.

- Концерт для тара с оркестром вы дополнили джазовыми импровизациями - значит ли это, что любое произведение или концерт для тара можно украсить изящными и виртуозными джазовыми пассажами?

- В принципе, можно, но нужно ли делать это - вот в чем вопрос. Все зависит от характера самого произведения, к каждому конкретному случаю надо подходить предельно осторожно, чтобы донести основную идею автора, чтобы она не затерялась. Каденцию никто не пишет, она принадлежит самому солисту, но большинство наших композиторов писали каденцию для тара.

Каждый раз, исполняя каденцию и включая в нее джазовые импровизации, я играю по-разному, не нарушая ее стиля, это надо делать осмысленно, тщательно продумывая каждый момент. Учитывая, что концерт был первым выступлением Валида Агаева на азербайджанской сцене, я постарался сохранить в программе паритет: первое отделение принадлежало оркестру, второе - солисту. Этот баланс был сохранен и при подготовке афиши и пригласительных билетов, ведь мы прежде всего друзья.

- После первого отделения никто из зрителей не покинул зал, все ожидали вашего выступления, и вы оправдали это ожидание: бурные овации, возгласы «браво!» говорили сами за себя. Вы записываете мугамные и этно-джазовые импровизации, которые исполняете, или, учитывая их непроизвольный характер, это сделать невозможно?

- Вы имеете в виду нотную запись? Нет. Слушая игру джазменов мирового уровня, я многому у них учусь, и хотя жанры у нас разные, это представляет интерес для меня. Но когда я выступаю с классическим репертуаром, на следующий раз планирую этно-джазовую программу, чтобы не повторяться.

- Вы часто даете концерты за рубежом…

- Мы с группой часто выезжаем, и горды тем, что можем представлять Азербайджан в других странах, стараемся делать это достойно, при этом я ощущаю огромную ответственность, долго готовлюсь. Я почти 30 лет занимаюсь музыкой и исполнительством на таре, и первым педагогом был мой отец. Каждый день по несколько часов занимаюсь, отрабатывая каждую ноту, пассаж, звук.

- Пытаются ли ваши студенты подражать вам и исполнять ваши мугамные и этно-импровизации?

- Конечно, бывает. Знаете, молодежь очень интересуется джазом, студенты часто задают мне вопросы о джазовых фрагментах, анализируют мои модуляции. Эти беседы выливаются в жаркие дискуссии, но на уроке нет возможности все показать, ведь у нас конкретная учебная программа, классические произведения. В разговоре с нашим ректором, народным артистом, профессором Сиявушем Керими я даже говорил об открытии в нашей консерватории джазового факультета или отделения, хотя в ограниченном формате есть педагог, который занимается преподаванием джазовых особенностей.

- Вы также занимаетесь переложением для тара известных симфонических и фортепианных классических произведений как западных композиторов, так и азербайджанских авторов. Чем руководствуетесь, выбирая произведения?

- Прежде всего обращаю внимание на диапазон самого тара - как то или иное произведение будет лучше звучать. Здесь важны и тональность, и аппликатура, и, конечно же, большая ответственность за то, чтобы сделать это в высшей степени профессионально и без ущерба для самого произведения. Например, сочинения А.Пьяццоллы, Т.Альбиони, Л.Бетховена, С.Алескерова, Ф.Бабаевой, Д.Шостаковича я исполняю на концертах, мои студенты тоже играют их. При слабом исполнении страдает само сочинение, оно выглядит несовершенным или неинтересным. Но бывает и так, что настоящий профессионал с блеском представляет считающееся слабым произведение, и оно предстает в совершенно ином свете.

Возможности наших национальных инструментов чрезвычайно широки, и то, что трудно показать, скажем, на фортепиано, на струнных и духовых национальных инструментах можно сделать блестяще, и всем известное сочинение заиграет новыми красками. Мы постоянно учимся, этот процесс не останавливается ни на минуту, и чтобы выработать свой стиль, нужно пройти через ошибки и подражание кому-то, через разбор и анализ, нарабатывая базу для себя. И так во всем, не только в музыке. Однако на концерте мне никто не может помочь, я один должен утвердить себя и свое искусство в глазах публики.

- Арслан, часто выступая со своими братьями, вы говорите, что вы вместе, но вы не группа. Что мешает вам стать группой?

- Однажды Шахину задали вопрос, почему мы выступаем редко, на что он ответил, что этот вопрос следует адресовать не ему, а организаторам. Это может зависеть и от нас самих, но больше от организаторов, ведь мы, по сути, готовая и высокопрофессиональная группа, нам не нужно адаптироваться друг к другу или строить репертуар в соответствии с возможностями и предпочтениями каждого. Однако здесь есть один момент: очень трудно самим быть и организаторами, и делать рекламу, и составлять программу, и готовиться к концерту…

- Это действительно сложный вопрос, ибо институт импресарио и менеджеров искусства у нас пока недостаточно развит. Как воспринимает зарубежная публика мугамный и этно-джаз на азербайджанском таре?

- Вначале 2000-х годов мы проводили в Европе серии концертов, это было турне, во время которого мы выступили в 15 странах. Во время этих концертов наше исполнение было доведено до совершенства. Все отмечали, что каждый раз мы выходили с новой программой, хотя на самом деле она была одна и та же, просто мы играли по-разному. Ни одна импровизация не повторялась дважды, все были новыми и оригинальными, и после концерта мы, музыканты, детально анализировали и обсуждали их как новое сочинение.

Тем, кто хотел попасть на наши репетиции, мы говорили, что их у нас не бывает - в лучшем случае репетируем в самолете. За день до концерта я не подхожу к инструменту, чтобы и тар, и я сам отдохнули друг от друга и тем самым обеспечили приток новых творческих идей и свежих сил. Например, в Лондоне, в Вестминстере, у меня был концерт в сопровождении Королевского симфонического оркестра, и там я старался показать стиль исполнительства на таре, возможности этого инструмента и пройденный им путь развития.

Сначала я сольно исполнил классику, затем - в сопровождении кяманчи и нагары, потом джазовые импровизации вместе с гитарой, следом - в сопровождении моей этно-джаз-группы, и в конце - с Королевским симфоническим оркестром. Я считаю, внимать только мугаму европейскому слушателю утомительно, поэтому мы чередуем его с другими жанрами и стилями. Программа должна быть разнообразной и представлять интерес для публики.

Однажды во время сольного исполнения мугама я вдруг поднял голову и увидел, как сидящий впереди англичанин… плачет навзрыд. Я был шокирован. Этот момент очень воздействует на исполнителя, отвлекает, поэтому я стараюсь не смотреть в зал, чтобы сконцентрироваться исключительно на музыке. Вообще, признаюсь вам, сцена - это невыразимое счастье!

- Несравнимое счастье, что вы можете выразить на сцене себя и ниспосланный вам творческий дар. С волнением перед публикой справляетесь?

- Волнение стимулирует и мотивирует меня, адреналин придает сил, вдохновляет и питает удвоенной энергией.

- Как вы собираете группу?

- В России у меня один состав музыкантов, в Европе - другой, дома, в Баку, - третий. Это связано с трудностями получения для ребят визы, сложностей и нестыковок с графиком самих музыкантов, которые не могут выехать со мной.

- Доводилось ли вам полностью играть классический мугам или дестгях?

- По совету своего учителя Сарвера Ибрагимова я записал все 14 мугамов, которые учил и исполнял в студенческие годы. Пока нет времени всерьез заняться ими, но, думаю, этот момент непременно настанет, потому что мугамы требуют полной отдачи, поиска новых средств выражения. А аккомпанементом певцов и ханенде я занимался довольно много, и считаю, что нужно попробовать себя во всех аспектах, стилях, жанрах, а для этого нужна высокая цель.

В конце 90-х годов я работал аккомпаниатором известных исполнителей, народных артистов Эльмиры Рагимовой, Агахана Абдуллаева, Тукезбан Исмайловой, которые в то время преподавали в Гимназии искусств. Моими педагогами были известные таристы, народные артисты Сарвер Ибрагимов и Вамиг Мамедалиев (по мугаму), Махаррам Мамедов и Мамедага Керимов (по нотам). Сам я преподаю исполнение нотных классических произведений, но иногда мы переходим на мугам, ведь тар и мугам неотделимы друг от друга, я могу показать что-то студентам. Однако сказать, что я преподаю классический мугам, нельзя - это другая специализация. Сегодня, в век интернета, известные джазисты-инструменталисты используют в своих импровизациях схожие с мугамными мотивы.

- Вы хотите сказать, что это является следствием воздействия на них мугама или вообще восточной макамной музыки? Выходит, в мире происходит взаимная интеграция мировых музыкальных культур?

- Конечно! Есть саундтреки к фильмам, которые композиторы пишут под влиянием нашего мугама, мы слышим это в их музыке. Появляются новые музыкальные жанры, культуры взаимообогащаются, и это воистину грандиозно. Лет сто назад представить такое было невозможно.

- Хотелось ли вам написать что-то для своего любимого инструмента?

- У меня есть несколько вещей в джазовом жанре для любого инструмента, не только тара, и в одном из них - «Мугам-блюзе» одну импровизационную фразу я дал на мугаме, а другую - в джазе. Перед концертами на репетициях всегда появляются новые идеи и мысли. Написать трехчастный концерт я не решусь, но, скажем, импровизированную каденцию - да, сделаю.

Сегодня настоящие профессиональные джазмены могут исполнить, например, Фугу Баха или концерт с оркестром, и для этого нужна сильнейшая классическая база. Однажды я попробовал исполнить что-то на уде, потом - на гитаре, изучал ее, потом - на турецком сазе, мандолине. Это увлекло меня, появилась идея сделать концерт, выступив в таком качестве.

Будучи преподавателем тара Азербайджанской национальной консерватории и Современного образовательного комплекса имени Гейдара Алиева, я стараюсь пробудить у детей любовь и интерес к тару. Музыка - это большая сила! Однажды после моего выступления по телевидению мне позвонил один человек из Гусара и сказал, что хочет подарить мне тар своего деда, который был другом Гурбана Пиримова, - чтобы инструмент жил и возрадовалась душа дедушки. Этот тар до сих пор у меня, и я иногда играю на нем. Понимаете, тар должен звучать, иначе он не живет, у меня их несколько, но, поверьте, все они попадали ко мне сами, я не выбирал и не искал их. Это - судьба...

- Благодарим вас за интересную беседу и желаем новых творческих успехов!

Афет ИСЛАМ

Каспiй.-2019.- 7 декабря.- С.14-15.