Философия полноты

Многогранность творчества Кямала Абдуллы в контексте мировой литературы

Сегодня, когда культура все еще переживает кризис исчерпанных идей, пытаясь погрузиться все глубже в повседневность, Кямал Абдулла на основе философского осмысления и анализа первого письменного памятника азербайджанского народа пересматривает старый мир, переосмысливает его идеи и создает собственную философскую тайну-сверхсмысл «Китаби-Деде Горгуд» в «нетрадиционной», по определению Рахмана Бадалова, исследовательской книге «Тайный Деде Горгуд». Эта философия художественно обратилась в им же созданной постмодернистской эстетике канонического текста «Китаби Деде Горгуд» в романах «Неполная рукопись», «Долина кудесников», «И некого забыть». В науку «о гармонии человека с Универсумумом, в некое специфическое духовное поле, в котором человек обретает одну из высших форм бытия, ощущение и переживание полной и всецелой причастности к бытию», Кямал Абдулла вводит свое понимание проблем бытия, внутреннего мира и ценностей человека. Философия Кямала Абдуллы в «Долине кудесников» представлена не в прямых сентенциях, а растворена в художественной ткани произведения. По сути это «метафора автора, познающего себя, и в этом - основа взаимоотношения творца с Богом» (Г.Ибрагимова). Это рассказ о поиске глубинного смысла познания человеческой жизни и человеческой природы, которая может почувствовать Полноту только посредством очищения и всепрощения, в которых автор видит достижение полной гармонии человека с Универсумумом. Его поучения - не сотвори себе кумира, не живи местью, не живи одним миром, поэтому необходимо во главу своих убеждений поставить вопросы cобственных грехов и исповедовать принципы всепрощения и любви ко всем людям, как этому учит Коран. Милосердие, доброта, всепрощение созвучны и христианской теологии и обрядности; эти основные характеристики человеческой личности и человеческих взаимоотношений способствовали взаимопроникновению культур.

В своих последующих, уже ставших беллетристикой, художественных текстах автор трилогии «Неполная рукопись», «Долина кудесников», «И некого забыть» переходит от Мифа к Письму, и, изменяя канонический текст «Китаби Деде Горгуд», создает свою постмодернистскую эстетику Полноты. Изменив сюжетные линии, развив образы вглубь и внутрь, внося изменения на уровне языка и стиля, Кямал Абдулла посредством объективации демонстрирует не только традиционные повествовательные связи внутри канонического текста, но и привычные принципы его организации.

Восприятие кямаловского текста историко-мифической притчи «Долины кудесников» включает эффект присутствия (наблюдение событий, соучастие и повествование), эффект достоверности и эффект впечатления в подлинно настоящем времени, и создает (помогает) переписыванию/переосознанию текста. Будущее в тексте существует наравне с настоящим (пусть в малом количестве страниц) по наполненности и глубине переписываний, а главное - по эстетике пророчества. В «Долине кудесников» такое переплетение и созерцание Будущего и Прошлого, которое происходит в мифологических событиях Настоящего, можно назвать эстетикой Полноты.

Автор, пересматривая старый мир, переосмысливает его идеи и проблемы бытия и вводит в литературный оборот свое новое чтение и свое понимание Китаби-Деде Горгуд, создает собственную философскую тайну-сверхсмысл «Китаби-Деде Горгуд», свою Философию Полноты.

В романе «Неполная рукопись», который лишь условно можно назвать историческим, автор вводит в повествование метатекстуальный комментарий, тем самым навязывая читателю-реципиенту свою интерпретацию - и об этом ставит его в известность в начале романа. Само заглавие романа как бы создает психологическую предпосылку подобного авторского решения: неполнота требует пояснения. Это авторский прием игры с читателем, создающий герменевтический круг. Акцентным семиотическим смыслом является слово рукопись, которая уже до прочтения текста вызывает у читателя представление о ее каноничности, замкнутости, то есть сакральной полноте, поэтому авторские комментарии по ходу чтения, разрывающие размеренный тон повествования, как бы подогревают интерес читателя, приглашая его в соавторы происходящего. Техника дастана позволяет приблизить далекое время, одновременно овеществляя и сaкрализируя основной эпический текст. «Неполная рукопись» обрывается или же оставляет «что-то недосказанным и, по мере необходимости», автор имеет возможность «тут же давать свои, разумеется, сугубо личные субъективные толкования. Мы сочли, что гораздо продуктивнее расположить свои комментарии по ходу текста и приняли решение поместить их набранными особым шрифтом». Прием хорошо известный уже в русской классической литературе (А.С.Пушкин, Ф.М.Достоевский).

Однако здесь можно говорить о полифонии иного рода, или же о полифонии национальной модели постмодернистического романа. Кроме того, на протяжении всего повествования читатель увидит текстовые фрагменты, заключенные в обычные скобки. Содержащиеся в них заметки и примечания принадлежат самому автору «Неполной рукописи». Прием визуализации текста с применением технических графических средств (скобки, шрифт) как бы сокращает временную дистанцию между происходящим в далекой древности и настоящим временем. «Неполная» - как модально-иконический знак незавершeнности - приглашает к интерпретации, к желанию Полноты, когда далекое прошлое перестает быть достоянием вечности; приглашает читателя-реципиента прикоснуться к вечным понятиям нравственности, добра и красоты.

Роман сопровождается тремя предисловиями, предворяющими интерес автора к объекту изображения: Предисловие, или полнота неполного; Еще одно предисловие, или Значимы ли для Бога мирские различия; И, наконец, последнее предисловие, или Права тех, кто способен сказать «не знаю». Автор мог бы объединить все три предисловия в одно, но создает три самостоятельных текста, выделенные тематически и графически, предпосылая каждому предисловию самостоятельную лейтмотивную функцию.

Предисловие, или полнота неполного - выражает авторское намерение познать полноту, однако намерение это формируется постепенно, подогревая горизонт ожидания читателя. «Неполная рукопись» расположена в секторе отдела Средних веков с указанием доступа к единице хранения под №А#21/733. Стилистика обыденного снова возвращает читателя к нейтрально-сниженному и даже обыденному событию: объявлению в газете за номером 525. Числовой словесный ряд в предисловии указывает на авторское намерение нагнетания напряжения, внутренней экспрессии. Прием использования цифровой символики широко использовали Достоевский, Толстой. Ф.М.Достоевский указывал, что числовая символика числа раскрывает магию слова (В.Топоров).

Пользуется этим приемом и Кямал Абдулла. Девушка за три дня перевела рукопись на латинский. Автор за три дня прочел, перечитал еще три раза. Несколько раз повторяемая цифра три, несомненно, придает намерению автора магический смысл. В нумерологии его воспринимают, как знак Полноты, совершенства, законченности. Принято считать, что три представляет собой совершенное число два плюс один. Оно также символизирует начало - середину - конец. Уже в первом предисловии неполная рукопись проходит через руки трех человек. Это текст дастана, сопровождаемый Деде Горгудом - первым ее интерпретатором (число один), перевод на латинский - девушка - востоковед (число два) и наконец автор, в руки которого попадает рукопись и странным образом раскрывается новыми смыслами (число три). Автор отмечает: «Третье чтение понадобилось больше всего и скорее всего для утоления жажды духовного наслаждения». Первый автор-интерпретатор дастана Деде Горгуд переносит на бумагу не только историю, но и оживляет ее своими комментариями, «переносит все это на бумагу, творя собственный текст». Именно в этом видит автор Полноту, и возникает желание творить свой собственный текст.

Еще одно предисловие, или Значимы ли для Бога мирские различия - познание Полноты становится лейтмотивной темой и второго предисловия. Если в первом показана авторская подготовительная работа по отношению к рукописи, то второе предисловие уже определяет объект художественного освоения: внутри рукописи обнаруживается другая. Вариации и корректуры изменяют пространство художественного текста, изменение и воспроизводство - границы жанровой структуры. Мусульманские письмена второго, основного для автора текста, проектируются через христианские литеры, которые едва различимы, но и они также обращены к Богу, а оба мира, христианский и мусульманский, выражают одни и те же желания. Ассоциативный план расширяет художественную структуру предисловия, противопоставляя два мира: христианский и мусульманский. Сам же автор, прибегая к постмодернистической метанаррации, убежден, что нельзя монополизировать владение Истиной.

Лейтмотивная составляющая третьего предисловия (не знаю) говорит не об авторских намерениях, а о вечном стимулирующем аспекте творчества - стремлении к познанию. Полнота, законченность романа Кямала Абдуллы возвращает нас к сакральной цифре три, объединяющей все три предисловия в одно целое.

В послесловии обыгрывается еще раз сакральное значение цифры три: это старый мир престарелого Байандур хана, мир молодого Деде Горгуда и мир современный, сегодняшний, созданный автором Кямалом Абдуллой. Кямал Абдулла развивает мысль об особом предписании человеческого конца, когда он соединяет письмо и тайну под общим понятием, что Деррида называет «иконографией».

Философский роман-притча «Долина кудесников» - это гимн всепрощению, которое способно сохранить Память ради Жизни, ради Будущего, о котором в дастане сказано: «Простить ради Мухаммада Мустафы - прощать грехи ради памяти пророков». В этом не только смысл, но и таинственность «тайного» Деде Горгуда, чьи идеи перенесены автором через «Неоконченную рукопись» на страницах «Долины кудесников». Еще в XX веке русский философ Н.А.Бердяев указывал на такое свойство Памяти, как ее загадочность. Она связана с тем, что Память в человеке есть величайшая метафизическая тайна.

Кямал Абдулла картаграфирует Память о Прошлом и пространство Памяти, как особое место реального / ментального пребывания героев и их бытия, выстраивая различные мемориальные диаграммы, «карту памяти», ее пространственную модель в определенном замкнутом топосе. Неслучайно именно в связи с этими «скитаниями» (реальными или ментальными) всегда возникает интенсивная мемориальная интенция. Если исследовать этот феномен под углом зрения топоса, Прошлое становится важнейшим мемориальным топосом, виртуальной картой памяти, а передвижения, «блуждания» героя - траекториями воспоминания, «силовыми линиями» памяти и принципами ars memorativa.

Окончание следует

Людмила БЕЖЕНАРУ,

доктор филологических наук,

доцент кафедры славистики

Ясского университета Ал.И.Куза, Румыния

Каспiй.-2019. - 5 июня. - С.12.