Сохраним чистоту и первозданность мугама

Ариф Асадуллаев: Нужно созидать так, чтобы оставить народу наследие, способное жить в веках

СОБЕСЕДНИК

Во второй половине прошлого века среди инструменталистов-кяманчистов, осуществлявших сольную и ансамблевую деятельность, своей оригинальной игрой и профессиональным мастерством выделялся заслуженный деятель искусств, доктор философии по искусствоведению, профессор Ариф Асадуллаев.

Недавно коллеги и друзья отметили 70-летие мастера, учителя и настоящего федаина национальной музыки, ратующего за ее чистоту и первозданность. Не будет преувеличением сказать, что Ариф муаллим вобрал в себя богатейший исполнительский опыт лучших музыкантов-инструменталистов, корифеев-ханенде предыдущих поколений и исследований ученых-музыковедов.

Сегодня профессор Ариф Асадуллаев - гость нашей газеты, и мы рады представить нашим читателям беседу с ним о наиболее актуальных проблемах традиционной музыки и мугамного исполнительства.

- Как получилось, что вы прониклись любовью к кяманче и решили связать свою жизнь с этим потрясающим инструментом?

- Вся наша семья и родня были так или иначе связаны с музыкой и мугамом. Знаменитый преподаватель мугама Нариман Алиев был братом моей мамы, и я помню, как Сеид Шушинский почти десять лет жил у него дома. Но к мугаму меня привязал мой старший брат, и я, еще мальчишкой слушая каждое воскресенье по радио концерт мугама, отчитывался ему, делая собственный разбор и анализ услышанного.

Однако музыкой я начал заниматься поздно, в 10-11 лет. Брат занимался по классу тара, именно он и привел меня в музыкальную школу в селе Маштага, поскольку в Бузовна, где мы жили, ее не было. Я никогда не забываю людей, которые светили мне по жизни словно маяки - наши педагоги, директора школ, старейшины… Дядя Нариман посоветовал мне заняться кяманчой, ведь кяманчистов в Азербайджане было очень мало. Этот момент использовали наши вероломные соседи, заняв пустующую нишу в искусстве народной музыки. Я согласился, и педагог у меня был прекрасный - Фазиль Османов, потом - Валида Бабаева.

Учился я хорошо, и в школе был отличником, шел на золотую медаль, но сознательно сделал так, чтобы не получить ее, - не хотел выделяться среди сокурсников и прослыть белой вороной. Пятилетнюю программу музшколы я освоил за два года, а на третий собрался поступать в училище А.Зейналлы. Уже через месяц моя фотография красовалась на доске почета, и меня даже назначили концертмейстером в ансамбле. Но еще подростком я выступал на свадьбах, рядом с народным артистом, таристом Алиага Гулиевым.

- Вы росли и формировались в благодатной и высокодуховной среде, в окружении настоящих корифеев мугама и народной музыки, вы видели и слышали их, и само по себе это - великая школа!

- Так я оказался в плену у мугама и можно сказать, играл со всеми видными музыкантами, исполнителями, инструменталистами, певцами и ханенде середины прошлого века, хотя все еще учился в училище и одновременно преподавал в музыкальной школе.

В 1968 году проводился республиканский конкурс среди ханенде под руководством профессора Афрасияба Бадалбейли, причем кяманчистов-аккомпаниаторов было всего двое - Шафига Эйвазова и я. Фраза, оброненная Афрасияб муаллимом, еще крепче связала меня с мугамом. Похлопав меня по плечу, он сказал: «Из тебя выйдет хороший музыкант! Я еще не видел, чтобы кяманча так исполняла «Забул», имея настройку на «Раст»!».

Все дело в том, что исполняемый мугам объявили в последний момент, и я не успел на сцене перенастроить инструмент на «Забул», но среди всех членов жюри только Афрасияб муаллим услышал и понял это.

- Наверное, нужно отлично знать особенности всех национальных инструментов и мугамов, чтобы уловить этот нюанс?

- Совершенно верно, и это большая редкость. Его слова окрылили меня, вселили надежду и жажду работать над собой еще больше. После завершения училища с отличием я легко поступил в консерваторию, но еще до того десять лет работал аккомпаниатором национального трио в классе Наримана Алиева в училище, причем без зарплаты. Я общался там с живыми легендами национальной музыки, и это было невероятным счастьем, потому что я безумно любил народную музыку и свой инструмент.

У Нариман муаллима была уникальная методика занятий с юными ханенде, и у меня есть мысль написать об этом книгу, чтобы сохранить ее для будущих поколений преподавателей мугама. Например, он никогда не заставлял студентов-ханенде петь с утра, вместо этого он работал с ними над газелями, произношением и другими моментами, но петь позволял только после одиннадцати часов, чтобы голосовые связки раскрылись и очистились. Это был уникальный педагог в области преподавания мугама, которому не было равных!

- Как вы оцениваете проводящиеся конкурсы мугамов и народных песен среди молодежи?

- В этом искусстве очень много подводных камней, и иметь диплом о высшем образовании еще не означает быть настоящим sənətkar. Сегодня проводится много конкурсов, а есть ли среди всех лауреатов и победителей настоящие ханенде? Я еще не видел ханенде после Ягуба Мамедова. Есть ханенде, у которых голос не на должном уровне развития, зато есть знания, у другого страдает чувство ритма…

- Нет ханенде, у которых все компоненты профессионального мугамного мастерства были бы безупречны?

- Верно, и в этом плане полноценным ханенде я могу назвать только Сеида Шушинского. Например, раньше в Карабахе появлялись певцы с потрясающими голосами, но сегодня исполнители карабахского происхождения, выросшие в других регионах, уже не имеют тех качеств и красоты голоса, какие были прежде. Нет Сеида, нет Хана, нет Муталлима…Нужно так творить и созидать, чтобы оставить народу наследие, способное жить после тебя…

Одной из причин этого я считаю отсутствие профессиональной, здоровой и объективной критики, которая воспринимается деятелями искусства как личное оскорбление. Этот момент также не способствует шлифовке исполнения и развитию молодых талантов и будущих ханенде. Редкие единицы среди них имеют правильный подход к критике. Те, кто окончил класс Н.Алиева, правильно обучают своих студентов: они поют мугамы с конкретными газелями, потому что когда газели меняются, весь характер мугама становится другим.

- А каково ваше мнение о системе оценки выступлений юных дарований на мугамных конкурсах?

- Выступления оценивают по 10-балльной системе, но при этом мы видим оценки только после 8, ниже - абсолютно нет. Спрашивается: тогда для чего нужна 10-балльная система?

- Вполне логично…

- Я до сих пор ни от кого не могу добиться ответа на этот вопрос! Мы никогда не скрывали, у какого ханенде или инструменталиста научились тому или иному оригинальному штриху, украшению, нюансу, переходу. И еще: говорят, ханенде является носителем мугама на 60%, а разве ханенде может петь мугам без сопровождения? Такого же нет вообще! Да, половина философии мугама содержится в газелях, в слове, ханенде один и тот же мугам поет почти одинаково, но инструменталист всегда играет по-разному. Скажем, весь секрет обаяния и непревзойденного воздействия на слушателя пения Гадира Рустамова заключался в аккомпанементе великого Ахсана Дадашева, и сегодня я никого не могу поставить рядом с ним. Именно Ахсан Дадашев добился того совершенного исполнения, которое мы слушаем с трепетом.

- Выходит, ханенде растет и совершенствуется еще и с хорошим аккомпаниатором?

- Обязательно! Примерно 80% ответственности за исполнение ханенде возлагается на инструменталистов, сопровождающих его пение. И потом, ханенде и певец - это разные вещи. Статус ханенде намного выше звания народного артиста, звание ханенде исполнителю мугамов дает народ.

- Кого из современных педагогов-ханенде вы могли бы назвать в качестве лучших?

- Из тех, кто в какой-то степени продолжает дело своих педагогов, могу назвать педагога Газанфара Аббасова - одного из последних студентов Наримана Алиева, и Гюльяз Мамедову. Из молодой поросли ханенде - Мир Алям Миралямов. Знаете, по большому счету, ханенде должен быть insani-kamil, как Сеид Шушинский. Помимо этого, заставлять детей, особенно мальчиков, петь мугам - неправильно, потому что потом, после ломки голоса, они в 17-18 лет теряют его. Им категорически нельзя петь мугам, голос надо беречь, можно исполнять простые песни, а у нас детей тут же отправляют на свадьбы и заставляют их зарабатывать деньги. Это приводит к тому, что, пристрастившись к деньгам, дети халатно относятся к учебе и превращаются в ненужных членов общества.

Особо одаренных детей нужно отбирать в районах и привозить в столицу, для их развития нужна специальная программа вокального обучения, и педагоги должны относиться к ним как к собственным детям. Поскольку этого нет, у нас сегодня количество ханенде и исполнителей растет в геометрической прогрессии, а качество исполнения мугама оставляет желать лучшего.

Что касается конкурсов, то в последние два года я был председателем жюри на республиканском конкурс имени Габиля Алиева. Мне достаточно послушать любое исполнение, чтобы понять, кто это, чей ученик, какой у него потенциал.

- Где вы сегодня работаете и довольны ли уровнем преподавания мугама в творческих вузах?

- До 1997 года я работал в Музыкальном училище имени А.Зейналлы, в Национальной консерватории преподавал до 2009-го, потом - в научной лаборатории Бакинской музыкальной академии (БМА) имени Узеира Гаджибейли. Несколько лет назад преподавал мугам теоретикам и композиторам БМА. Сейчас являюсь профессором-консультантом в научной лаборатории.

Дело в том, что преподавать так, как я считаю нужным и обязательным, сегодня не очень получается. Учиться ради диплома и обучать настоящему искусству - это совершенно разные вещи. Во времена моей учебы и преподавательской работы к студентам были очень высокие требования, на экзаменах сидели именитые композиторы и музыканты. Сегодня все по-другому, нет основательности и глубины в обучении, этот метод неприемлем для меня, поэтому я не преподаю. Поверьте, многие исполнители, даже народные артисты, не знают нот, играют и учатся, ориентируясь только на слух, оправдываясь тем, что мугам - это устное народное творчество.

У меня была студентка из США еврейской национальности Инна Неродицкая. Она приехала в Баку, чтобы обучиться мугаму, и я за двадцать дней я научил ее мугаму «Баяты Шираз», она прекрасно его исполняла. Я спросил у нее тогда, есть ли у них какая-либо литература по мугаму. Она ответила, что литература по другим национальным мугамам мира есть в избытке: индийские, арабские персидские, - но об азербайджанском мугаме нет ни слова. Представляете? Наши ханенде выступают в Европе и на других континентах, пропагандируют мугам, а в зарубежных библиотеках нет ни одного научного труда и нот!

- Мы знаем, что азербайджанские мугамы нотированы и изданы Узеир беком Гаджибейли, а затем и другими музыкантами. Выходит, с целью заполнить этот пробел вы создали сборник мугамов и записали азербайджанские мугамы?

- Я бы сказал иначе: преподавая мугам композиторам и теоретикам, я учил их переводить и записывать мугам на ноты. Они испытывали с этим большие трудности, тем не менее освоили эту задачу, и среди них было очень много талантливых студентов - например, молодой композитор Бикя Ахундова.

К сожалению, наши исполнители воспринимают мугам как средство зарабатывания денег, славы и обогащения, но мугам - это древнее искусство, культура народа, его лицо, наследие. Этим многовековым богатством мы сможем удивить мир и покорить сердце любого человека на любом конце земли. Многие выдвигают доводы, что мугам не поддается нотированию, а все потому, что сами не умеют записывать его.

- Вы писали этот сборник мугамов для кяманчи или он приемлем для всех инструментов?

- Я писал его для композиторов и теоретиков, для игры на фортепиано, ведь у каждого мугама и дестгяха есть свой лад и тональность, которые у разных инструментов меняются путем транспозиции. Сборник мугамов универсален, им могут пользоваться и таристы, и кяманчисты, и другие исполнители, ибо это та самая скелетная конструкция, на которой держатся все мугамы.

Мугам исполняют все, но записать его могут лишь единицы. Например, моя дочь адаптировала его для кяманчи, наш знаменитый виолончелист Эльдар Искендеров - для виолончели.

- Вот об этом как раз мой следующий вопрос. В соавторстве с народным артистом, профессором Эльдаром Искендеровым вы подготовили сборник «Семь классических азербайджанских мугамов» для виолончели, а есть ли нужда для такого переложения и для других европейских инструментов?

- Эльдар муаллим, как известно, работает в Турции, там мы вместе поработали над этим сборником. Поскольку времени у меня было очень мало, мы работали очень напряженно, с утра до позднего вечера. Книга опубликована и представлена молодым виолончелистам. Эльдар муаллим часто повторял, что виолончель буквально создана для мугама!

- Играют ли мугам исполнители на виолончели? Думается, на этом инструменте наш мугам звучал бы не менее красиво и завораживающе, чем на кяманче, - как вы думаете?

- К сожалению, нет, потому что они не изучают мугам, у них нет интереса к нему. Эльдар муаллим прекрасно играл все семь мугамов, и они звучат замечательно на этом инструменте. После издания сборника мы устроили в кабинете ректора БМА профессора Фархада Бадалбейли прослушивание с участием ведущих профессоров и преподавателей консерватории. Это был уникальный случай, когда мугам исполнялся на виолончели, все присутствующие музыканты, поверьте, пребывали в состоянии некоего шока.

Фархад муаллим обратился ко мне тогда и сказал: «Что ты сделал, Ариф? Узеир бек открыл окно в Европу, а ты открыл дверь!». Это было настолько проникновенно и впечатляюще, я бы сказал, что мугам на виолончели звучит даже лучше, чем на таре и кяманче. Это удивительный инструмент, звуки которого проникают в самое сердце человека и умиротворяют его. Магию виолончели не постигнешь в молодости, надо дорасти до понимания и постижения ее сути.

В последние годы тембр кяманчи сознательно изменен, некоторые считают, что ее звук несколько резкий, поэтому меняют его. Но мой инструмент не издает такого резкого звука, он мягче, какой и должен быть.

- Может, сегодня нет прежних натуральных материалов, и кяманча изготавливается из синтетического сырья, поэтому соответственно меняется звук?

- Конечно. У меня дома несколько инструментов, и каждый со своим тембром, хотя все они сделаны из орехового дерева, струны натуральные, а сегодня и аксессуары другие. Раньше струны меняли каждые три года, а сегодня - каждые три месяца, по дешевой цене мы получаем низкое качество звука и исполнения. Хороший инструмент из натуральных материалов по специальной технологии стоит очень дорого. Многие отмечают необычный тембр моего инструмента, он ласкает слух, и мугамы на нем звучат гораздо лучше.

- Ариф муаллим, почему вы не осуществляете концертную деятельность, мы давно не видим вас ни на экране, ни в музыкальных салонах?

- Мне исполнилось 70 лет, и скажу вам откровенно, сегодня соответствующих моей игре и возрасту таристов почти не осталось, да и публика, кажется, не воспринимает музыкантов преклонных лет. Многие критерии исполнительства претерпели изменения… Реалии таковы, что у нас подчас действительно нет условий для плодотворной научной работы, тогда как хочется сделать очень многое.

Мне непонятно, когда настоящих профессионалов в самом расцвете их научно-творческой деятельности отрывают от работы, урезают уроки и отправляют на пенсию, - это большая ошибка. Именно в статусе высоких профессионалов они могут принести обществу и подрастающему поколению наибольшую пользу, ведь нужны десятилетия, чтобы человек созрел и достиг такого уровня. Хочется, чтобы подлинно талантливые личности были по достоинству оценены обществом, а не только те, кто то и дело мелькает на экране...

- Я бы сказала, изменились, а точнее - обесценились критерии ценности самого исполнительства…

- Верно. И потом, солирующий инструменталист и аккомпанирующий - это разные понятия, критерии и требования, и не всегда они совпадают. Редко бывает, чтобы исполнитель совмещал и то, и другое направление исполнительства.

- Как вы оцениваете виртуозные пассажи на кяманче или таре, которыми так увлекаются молодые музыканты-исполнители?

- Если исполнитель выступает в качестве солиста, его виртуозность и техническая подготовка понятны. Если же в качестве сопровождающего пение ханенде инструменталиста трио, то здесь нужно быть очень осторожным, ведь каждый музыкант из национального трио ведет и сопровождает ханенде, здесь нельзя перебарщивать, отходить от главной мугамной линии и перебрасывать внимание зрителя на себя, ибо на первом плане всегда стоит ханенде.

- Готовят ли таристов и кяманчистов по этим двум направлениям исполнительства или они овладевают этими секретами на практике?

- Нет, отдельно не готовят, все в одном, но аккомпанемент - это отдельная наука. Если на госэкзамене каждый музыкант сможет переложить исполняемый мугам на ноты и каждые пять лет специальная комиссия профессионалов будет оценивать их научно-исполнительскую квалификацию, выбирая самых лучших, тогда это искусство останется в истории в лучшем виде, а не только как устное творчество. Увы, знатоки мугама не могут его записывать, а те, кто может, исполняют не на должном уровне. К сожалению, инструменталисты во время учебы довольствуются устными уроками «от учителя к ученику».

Еще Узеир бек, а потом Т.Гулиев, З.Багиров, Н.Мамедов записывали несколько мугамов, и их музыканты используют, изучая мугам, но полностью играть по ним невозможно. Я мог бы научить молодежь записывать мугамы, но для этого нет соответствующих условий. После записи семи основных мугамов я записываю их производные. Мое исполнительское искусство после меня забудется, а нотный сборник мугамов останется - это память, наследие.

- Выходит, вы первый среди инструменталистов человек, нотировавший азербайджанские мугамы?

- Выходит, так. Знаете, в этом очень помогает хорошее знание математики, и представьте, я сам готовил свою дочь в АЗИ. Без математики нельзя в совершенстве изучить гармонию. Я с детства слышал, что записать мугам практически невозможно, но вижу, что в этом нет ничего сложного, нужно всего лишь быть более требовательным к себе и работать над собой.

- Мы знаем, что Садыхджан реконструировал тар, и многие музыканты считают, что убрав полутона и четверть тона и адаптировав тар к европейской нотной системе, он как бы ограничил некоторые его возможности. Что вы думаете по этому поводу? Была ли произведена подобная реформа в отношении кяманчи, или она осталась такой же, какой была, скажем, сто лет назад?

- Прежде всего отмечу, что заслуги Садыхджана очень велики. Он усовершенствовал тар, и нельзя сказать, что он не оказал положительного влияния на звучание этого инструмента. Узеир бек писал, что настанет время, когда кяманча будет играть роль концертмейстера в оркестре. Он очень высоко оценивал этот инструмент, хотя наши музыканты смотрят на него несколько свысока, потому что не знают весь потенциал кяманчи.

Узеир бек писал, что тар прекрасен как аккомпанирующий инструмент, а кяманча - и солирующий, и сопровождающий. С акустической точки зрения тар имеет четыре фазы звуковых волн, а у кяманчи их пять. Это говорит о многом.

Во времена Узеир бека компьютеров не было, но это сказал феноменально умный и прозорливый человек. Несколько высокомерное отношение к кяманче проявляется даже в оплате труда кяманчистов на народных празднествах, которая исторически и совершенно несправедливо всегда была несколько ниже, чем у таристов. Более того, этим объясняется тот факт, что азербайджанцы отказывались учиться игре на этом инструменте, а освободившуюся нишу занимали наши предприимчивые и подлые соседи-армяне.

- Теперь понимаю, почему в начале и середине прошлого века большинство кяманчистов были армяне…

- А потому что и педагогами по кяманче в большинстве своем были они, армяне сопровождали пение наших ведущих ханенде старшего поколения. Что касается реконструкции, то кяманча осталась такой же, какой была, ее прямой предок - рубаб, но потом появились разновидности под другими именами, сделанные из других материалов и по иным технологиям.

- Есть ли записи вашего сольного исполнения мугамов?

- Сегодня я больше нацелен на научную работу, на запись нот мугамов, чтобы ими пользовались наши дети. Фонд Гейдара Алиева выпустил диски с моим сольным исполнением, но еще в 80-е годы вышли пластинки с сольным исполнением азербайджанских мугамов. Сегодня наиболее важным для меня представляется создание сборников и книг по мугаму. Самый большой учитель - жизнь, в этом убеждаешься, анализируя прошлое, достигнутые успехи или промахи, однако неизменным и великим останется наш мугам, и мы обязаны сохранить его чистым и первозданным, каким его передали нам наши великие предки.

- Благодарю за интересную беседу.

Афет ИСЛАМ

Каспiй.-2019. - 25 мая. - С.16-17.