Родина - это выше обычного понимания

Мир должна спасти великая красота под названием Жизнь

«Фуад родился в прекраснейшем уголке Азербайджана - в городе Шуша, где сама карабахская природа наделяет своих сыновей и дочерей особыми творческими способностями. Но этот необыкновенный мир красоты и талантов был нарушен обстрелами ракет, варварскими бесчинствами и убийственным хладнокровием тех, кто убивал, сжигал, уничтожал. Звуки разрывающихся снарядов пугали тогда еще маленького Фуада, они беспощадно разрушали привычный и любимый звуковой мир, который ассоциировался у ребенка с нежными прикосновениями рук матери к клавишам пианино, пением деда - известного в Шуше ханенде Исы Рагимова, игрой на гармони и таре двух его дядей и теми волшебными звуками, которые рождались в воображении мальчика, в жизнь которого музыка вошла рано и навсегда».

Приведенная цитата из статьи, написанной 12 лет назад автором этих строк, переносит нас в 1992 год. Кто знает, как сложилась бы судьба ребенка, если бы…

С чего начать? Конечно же, с огромного везения мальчика, которому судьба уготовила огромное счастье в лице его мамы. Стойкая, мужественная женщина, потерявшая все, но сохранившая самое ценное - сына, Лятафет ханым, оставившая родной очаг, вместе с ребенком чудом спаслась от варваров.

Был 1992 год. Мать и сын, как и многие другие, изгнанные с родной земли, брели в никуда…

Сдерживая стон, пряча от ребенка слезы, оплакивающие землю ее предков - Карабах, близких и дорогих людей, навечно исчезнувших в неизвестности, Лятафет ханым понимала: она ответственна за жизнь ребенка, она должна его спасти …

Воспользовавшись эффектом «киномонтажа», перенесемся в 20 февраля 2020 года.

…Рим. Квиринальский дворец. Открытие Года азербайджанской культуры в Италии. В зале - высокие гости: Президент Азербайджанской Республики Ильхам Алиев, первая леди Мехрибан Алиева, Президент Итальянской Республики Серджо Маттарелла и его дочь Лаура Маттарелла, а также представители общественной и культурной элиты.

Честь открыть концертную программу предоставлена Азербайджанскому государственному камерному оркестру им.Г.Гараева. Дирижер - Фуад Ибрагимов. Да-да, тот самый Фуад, которому еще в детстве пришлось пройти «дорогу жизни», сегодня - заслуженный артист Азербайджана, лауреат ряда престижных конкурсов, дирижер Азербайджанского государственного симфонического оркестра им.Уз.Гаджибейли (художественный руководитель и главный дирижер - народный артист Азербайджана Рауф Абдуллаев - Ред.), главный дирижер Мюнхенского молодежного симфонического оркестра Neue Philharmonie Munchen, а также молодежного оркестра Бакинской музыкальной академии (БМА) Baku Chamber Orchestra.

Судьба Фуада - символична для независимого Азербайджана. За неполные 20 лет в стране при поддержке государства выросло не одно поколение талантливой молодежи, получившей образование в лучших учебных заведениях мира, и ныне достойно представляющей свою родину за рубежами. Этот славный путь прошел и герой настоящего повествования, получивший в Германии образование по двум специальностям: и как инструменталист (класс альта), и как дирижер оперно-симфонического оркестра.

- Каждый жизненный этап оставляет свой след, - делится своими мыслями Фуад Ибрагимов. - Порой то, что, казалось совсем недавно самым волнующим и дорогим, уступает место новым впечатлениям. Я никогда не забуду волнение, вызванное ожиданием появление на свет нашего первенца. Родилась дочка, и многие вокруг с нотками сожаления в голосе: «Не переживай! Следующий будет мальчик!» А я был так счастлив, что все эти сочувствия пролетали мимо меня. Второй раз история повторилась - девочка! А я вновь счастлив! Это такое чудо! Сейчас в нашей семье подрастают две малышки - Лея и Ясмин, которые доставляют столько радости, что все заботы отступают на какой-то дальний план!

- Фуад, раз уж вы заговорили о семье, то, как распределяются обязанности в вашем доме?

- Так уж сложилось, что мы с супругой (ее зовут Магда) по жизни все делаем вместе. Да - да, нет - нет. Вместе учились в Кельнской высшей школе музыки (Магда по классу флейты), да еще и в одной группе, которую можно было назвать «международной». В одном потоке с нами учились студенты из Польши, Украины, Америки, Испании, конечно же, из Германии и многих других стран. Мы все хорошо дружили, общались - нам всегда было о чем поговорить, что обсудить. Творчество - оно же поглощает, завораживает и… не отпускает.

Все шло своим чередом. И вдруг, как-то неожиданно между мной и Магдой вспыхнул огонек. Наши чувства возникли в один миг, как озарение. С тех пор у нас ни разу не было повода сожалеть о принятом решении - быть вместе.

- Вы так лаконично, и так тепло рассказали историю своей любви, что, возможно, столь же лаконично охарактеризуете ваши уже семейные взаимоотношения?

- (не раздумывая) Идеально!

- А свое творчество вы также оцениваете?

- Я не настолько самонадеян, чтобы так высоко оценивать себя в профессии. Рано мне еще даже думать о таком. Мой путь - путь поиска. Говорю об этом не потому, что так принято говорить и не потому, чтобы создать о себе какое-то мнение. Просто мне интересен процесс поиска в партитуре мыслей, чувств, идей, которые не на поверхности, а скрыты в авторской тайнописи. Я очень надеюсь, что не сверну с этого пути познания, а буду всегда помнить о великой истине - «я знаю, что ничего не знаю».

- С вашей семьей мы уже познакомились. Что еще радует вас в жизни?

- Мысленно я часто возвращаюсь в Баку в период до моего отъезда в Германию. Это было поистине счастливое время, отмеченное вниманием и заботой государства, встречей с людьми, сыгравшими в моей жизни неоценимую роль, советами маэстро Рауфа Абдуллаева, участием в оркестре Tutti, организованном и руководимом маэстро Теймуром Гейчаевым и многими другими судьбоносными для меня событиями и встречами.

Время прошло, и сегодня я бесконечно рад за успехи своей родины, за молодых талантливых музыкантов, перед которыми открыто много возможностей.

В настоящее время в Азербайджане активно действуют Молодежный симфонический оркестр, в Бакинской музыкальной академии созданы студенческий симфонический оркестр. Радует и молодежный камерный оркестр БМА Baku Chamber Orchestra (художественный руководитель оркестра - ректор БМА Фархад Бадалбейли, директор - проректор БМА Егяна Ахундова - Ред.), который за пять лет своего существования добился значительных успехов.

Еще недавно остро стояла проблема нехватки духовиков, а сегодня оркестры полностью укомплектованы хорошей духовой группой. Более того, раньше в духовой секции только флейта была представлена прекрасной половиной человечества, а сейчас не обделены таким вниманием труба, валторна, кларнет, фагот.

- Baku Chamber Orchestra - студенческий коллектив, а это значит, что вы, как главный дирижер этого коллектива, сталкиваетесь с достаточно сложной проблемой текучести оркестрантов.

- Раньше жутко нервничал по этому поводу, уход каждого оркестранта воспринимал болезненно. Но со временем пересмотрел свое отношение к этому вопросу. Я душой болею за оркестр, стремлюсь вместе с нашими молодыми музыкантами добиться успеха. Молодежь приходит в оркестр с большим желанием, выкладывается на репетициях. Вижу их вдохновенные лица в процессе музицирования.

Сравнительно недавно мы обратились к Квартету №14 Бетховена в его оркестровом варианте, созданном композитором и дирижером Леонардом Бернстайном и превосходно исполненным им с Венским филармоническим оркестром.

Я остановил свой выбор на этом произведении по двум соображениям: во-первых, для выработки оркестрантами внутренней дисциплины и для дальнейшего развития их отношения к интонации, ритму, нюансам (линия нюансировки в этом сочинении довольно капризна, переменчива).

Поначалу, в первые репетиционные дни, слышу - бормотание: «Это сложно играть», «люди заснут», «никто не будет слушать» и т.п. А сейчас - «струны рвут». Я рад, что смог их зажечь.

А, во-вторых, стимулом обращения к этому произведению послужила юбилейная дата Бетховена - 250-летие композитора. Не хотелось оставаться «в тени» со своим коллективом, да и ради «галочки» выступать - не для нас.

- Квартетная музыка, переложенная для оркестра, приобретает иные динамические и выразительные возможности, что, вероятнее всего, подразумевает отход от авторского замысла…

- Бетховенские квартеты особая страница в творчестве композитора. Именно в этом жанре, наряду с его фортепианными сонатами, проявилась результативность экспериментаторского таланта композитора, его стремление к поиску новаций. По мнению Ромена Роллана, Бетховен «знал, что квартет - дело серьезное».

Прошли века, а музыка Бетховена продолжает «провоцировать» на эксперимент, что, видимо, и подтолкнуло такого прославленного композитора, как Бернстайн, распознать в упомянутом Квартете потенциал, предполагающий перевоплощение авторского решения в крупное оркестровое произведение.

В нашем коллективе 20 музыкантов - в пять раз больше, чем в квартетном ансамбле. Конечно же, хороший оркестр может воссоздать и квартетное звучание, но перед нами стояли иные задачи: исполнить произведение в его обновленном решении.

- Изменить авторский замысел - для этого необходима определенная смелость. А в вашей, Фуад, практике были случаи, скажем, профессионального своеволия?

- (с улыбкой) Были. Так, в авторском нотном тексте «Аразбары» Узеира Гаджибейли изначально немного обозначенных нюансов, штрихов. Природа мугама дает определенную свободу исполнителю, чем я и воспользовался, позволив себе повести за собой оркестр, отойдя от принятой трактовки.

- В таком случае, можно ли говорить о том, что знаменитый зарби-мугам «Аразбары» в оркестровой версии Узеир бека стал, в некотором смысле, вашим брендом?

- Не знаю. Я об этом не думал. Но это еще не все. Симфония «Низами» Фикрета Амирова в моей интерпретации также претерпела некоторое расхождение с авторской задумкой, но не на столько, чтобы обидеть память композитора.

- Вас не смущает, что такие нововведения многие могут воспринимать, мягко говоря, неоднозначно?

- Творческий процесс - дело тонкое, потому-то и говорят: «Искусство требует жертв». Здесь многое зависит от ситуации, от мысли, рождающей сомнение: могу ли я и должен ли? Да и «сердцу не прикажешь» - оно по-своему реагирует на, казалось бы, незаметные, но на самом деле существенные детали, которые рождают новые идеи. И когда оркестранты начинают осознавать, что делают что-то новое, что идет эксперимент, который им нравится, то их глаза загораются особым блеском, вселяющим веру в правильность и перспективность происходящего.

- Фуад, вы так поглощены работой, что возник, возможно, несколько нелепый вопрос: вам снится музыка?

- Нет. Но я достаточно серьезно увлекаюсь пилотированием. Периодически вижу сны, в которых летаю, испытывая чувство невесомости. «Пролетая» над озерами и лесами, все воспринимаю в красочных тонах. Порой даже ветер чувствую…

- В реальных полетах, наверное, все по-иному: испытываете напряженность, волнение?

- Самостоятельно я пока не летал, но много раз крутился над городом Кельнем. Если выпрямить в прямую линию набранный за время моих полетов километраж, то получится расстояние дальнего перелета.

- А за дирижерским пультом ощущаете состояние полета?

- Ни в коем случае! Как только концерт начинается, я становлюсь заложником музыки. К тому же, если ты играешь для аудитории слушателей, которые пришли получить удовольствие от музыки, ты просто обязан чувствовать землю под ногами. Но опыт пилотирования мобилизует, улучшает реакцию, оттачивает чувство времени, учит отгораживаться от всего суетного и концентрировать мысль на главном. Для дирижера такие приобретения важны, если не первостепенны.

- По-моему, самое время поговорить о нелегком репетиционном процессе. Удается ли вам сохранять, скажем, равновесие духа во время репетиций?

- Репетиция - сложный процесс. Я до сих пор разбираюсь, где, что можно и нужно делать. Но как бы ни было, не хочу добиваться хорошего результата с позиции силы. Грозный взгляд, нелицеприятные слова не будут оказывать направленного действия, если музыканты тебе не доверяют и не уважают как специалиста. Репетиция - командная работа, да и время другое. Если бы Тосканини, известный своим диктаторским поведение, не изменил бы своего отношения к ведению репетиции, то процесс рано или поздно был бы сорван, несмотря на высочайшее мастерство дирижера. Контакт с оркестрантами должен строиться на интеллигентном уровне. Лично я стараюсь думать только о музыке и больше ни о чем. Потому-то мне и нравится авиация, так как там нет места личным проблемам.

- С чего начинается ваша репетиция?

- Я всем желаю хорошего дня и чтобы день хорошо завершился.

- Мне показалось или все же есть в вашем пожелании скрытый подтекст?

- (улыбаясь) Иногда в свое приветствие я добавляю еще хорошего настроения и его сохранности до завершения репетиции. Надеюсь, что подмеченный вами подтекст принимается теми, кому он адресован. Хотя порой, возможно, не помешает быть более открытым в пожеланиях и наставлениях. А в целом, чем меньше дирижер говорит, тем лучше для всех. Терпеть не могу в своих коллегах пафосность: еще не зашел, а уже чувствуется напряжение: «Идет!»

Берлинский филармонический оркестр - один из лучших в мировом масштабе. Сэр Саймон Рэттл на протяжении 20 лет возглавлял этот легендарный коллектив. Оркестранты обращались к нему по имени - Саймон, оказывая в то же время своему маэстро предельное уважение. Для них важнее всего и выше всего музыка, а не внешняя субординация.

В Баку я приехал с желанием быть с музыкантами оркестра на равных. Молодость, воспитание не позволяли мне иных отношений, но вскоре понял, что так не должно быть. С музыкантами можно «договориться», но для этого надо соответствовать своему положению «главного среди равных».

- Фуад, я обратила внимание на то, что порой вы дирижируете, закрыв глаза. Что это: элемент профессионального стиля или уход в музыкальное пространство?

- Разве? Для меня это новость. Многие партитуры я играю наизусть, но делаю это не для того, чтобы покрасоваться, а с целью полностью посвятить себя музыке и оркестрантам, чтобы нас не разделяли дирижерский пульт и, как отмечал Ганс Бюлов, «голова в партитуре».

- Есть ли произведение, при исполнении которого вы чувствуете особый подъем?

- Сложно выделить что-то из общего репертуара. На данный момент готовлю концертную версию «Весны священной» Игоря Стравинского. Сложное произведение, но я его прочувствовал, и, честно говоря, рад, что оно оказалось мне доступным. То же самое могу сказать и о «Дафнис и Хлое» Мориса Равеля - звучит как от сердца! И, конечно же, Бетховен. Порой ощущаю, что сам композитор ведет меня по своему произведению. Лестно было слышать в Германии, как немцы, делясь своими впечатлениями, отмечали, что мне удается передать в исполняемых произведениях национальную характерность: в опусах русских композиторов - русское начало, французских, соответственно - французское и добавляли: «Было приятно, что в Бетховене вы совсем другой. Вы правильно чувствуете его музыку». И действительно, в бетховенской музыке для меня все четко, все логично и все гениально.

Но как не сказать о Моцарте, где господствует изящество! Как промолчать и не отметить малеровский трагизм, тонкую философичность Брамса, особенность позднего романтизма Брукнера! Можно ли равнодушно исполнять такую музыку! А сколько несыгранных произведений! Я влюбчивый в музыку, не могу с ней расстаться. Хотя… постепенно стараюсь быть более сдержанным, концентрировать свое внимание на конкретных произведениях, которые должны прозвучать в моем исполнении. Но, признаюсь, такие «границы» очень неустойчивы - удержать порывы в безграничном пространстве музыкального искусства сложно.

- Фуад, вы довольно часто выступаете во фраке, хотя сегодня многие дирижеры практически отказались от такого официоза.

- Мой имидж зависит от исполняемой программы. Я действительно люблю фрак - традиционную концертную одежду дирижеров. Но при исполнении современной музыки не надеваю его. И не потому, что музыка наших современников не достойна такого отношения, а потому что фрак в моем понимании ассоциируется с маститыми композиторами-классиками.

- Такая градация, как и, в целом, ваш имидж, выдают в вас эстета. Что, по-вашему, есть красота?

- С годами это понятие приобретает достаточно размытые границы. Соответствие формы и содержания, симметрия, гибкость линий, благозвучие - все это составляющие канонов красоты. Многие же современные тенденции декларируют диаметрально противоположное: отсутствие содержания и никаких границ в формообразовании, асимметрия, изломанность линий, диссонантность. Но и в этом мы тоже находим красоту. Почему? Меняется эстетика вкуса, ритм жизни, отношения и многое другое, но, согласитесь, вечные истины все же остаются. Вопрос в том, кто и как воспринимает действительность. К примеру, привычка смотреть на мир глазами художника позволяет даже в прекрасной современной фотомодели увидеть веками воспеваемую женскую красоту - красоту древних изваяний с их совершенством форм, рождающих вдохновение, приоткрывающих взгляд на мир как вечность, дарованную человечеству.

Я побывал в 37 странах, каждая из которых оставила свой след в моей памяти. При малейшей возможности знакомился с культурой этих стран и везде наблюдал особую красоту, порой идущую вразрез с нашими представлениями, но высоко чтимую в своем национальном ареале. И это прекрасно! Стоит ли повторять, что мир все же должна спасти великая красота под названием Жизнь!

Меня довольно часто спрашивают, не хотел бы я переехать в Германию. Однозначно - нет! Да, годы, проведенные в Германии, где я жил с 19 лет до 34-х, - важный период моей жизни. Мы с супругой дома разговариваем по-немецки, хотя владеем еще и английским, естественно азербайджанским, польским и русским. Если моя инонациональная супруга глубоко уважает и любит Азербайджан, то, что тогда говорить обо мне! Здесь - все свое, все то, что я люблю. Родина - это выше обычного понимания!

Я часто вспоминаю Шушу, которую был вынужден покинуть в десятилетнем возрасте. Меня порой поражает, насколько детально я помню город, который часто вижу во сне. Мне снится родная Шуша, я слышу пение птиц, журчание ручьев, шелест листвы, ощущаю аромат карабахских фиалок, неповторимый, хрустальной чистоты воздух - все происходит как будто в реальности.

Помню и другое… Вывезли нас вертолетом. Перегруженный людьми, оставившими на летном поле свои последние пожитки, вертолет летел низко над землей. Шатало страшно…

Прошли годы, жизнь сложилась. Я все это время чувствовал поддержку своего государства, которому безмерно благодарен. А память… Она помнит все. Без этой памяти о Шуше я был бы совсем другим человеком.

Есть у меня долг, который я обязательно верну, исполнив на освобожденной карабахской земле Увертюру к опере «Кероглу». Мои мечты реальны, а значит сбудутся. Я это точно знаю!

Рая АББАСОВА

Каспiй. - 2020.- 30 апреля.- С.8-9.