Мудрость тысячелетий в одной газели

Духовное наследие предков в представлении ханенде Гаджи Агиля Меликова

СОКРОВИЩНИЦА

В стародавние времена, когда не было телевидения и интернета и люди жили насыщенной духовной жизнью, не размениваясь на бытовые и материальные ценности и рассматривая их как нечто преходящее, не заслуживающее особого внимания, даже те, кто не умел читать и писать, знали наизусть хадисы пророка и святых имамов, могли цитировать и правильно интерпретировать аяты Корана.

Святые тексты и жития пророков становились руководством к действию в обычной жизни, ответом на многие сложные вопросы, неким кодексом морали и мудрости, благодаря которым человек действительно становился творением Божьим, наделенным лучшими качествами, внутренним видением и истинным благочестием, приближающими его к Священному порогу. Не случайно классическая поэзия, в которую филигранным образом вплетены Коранические истины, становится энциклопедией жизни и всех наук, где закодированы неведомые простым смертным истины.

К сожалению, человек XXI века не всегда способен раскрыть и правильно интерпретировать многовековую информацию, скрытую в наследии наших предков, которые ощущали себя частью природы, могли читать и понимать ее.

Ковровое искусство и смысл орнаментов помимо всех других предназначений и материальной ценности представляли собой еще и закодированный способ передачи информации о жизни и переживаниях человека, судьбе страны и ее правителя. То же касалось и традиционной музыки и восточных мугамов, в которых последовательность составных частей фиксировала происходящие исторические события, предсказывала будущее и обозначала пути выхода из жизненного или политического тупика. Мугам становился способом тайной переписки, средством чтения, понимания и раскрытия изощренно спрятанной в музыке, газелях и их соотношениях информации, которую знали лишь просветленные суфии, посвященные в земные и небесные истины. Именно они были хранителями вселенской мудрости, всепрощающими провидцами, свет которых продолжает светить потомкам сквозь века. Их наследие становится все более далеким, непознанным и загадочным.

В этом контексте популярные в прошлые века музыкальные меджлисы преследовали своей целью не только сохранение и защиту национального духа нашей музыки и ограждение его от чуждых воздействий, они также сберегли оригинальность мугама, оказав сопротивление угрозе его ассимиляции. На меджлисах подробно обсуждались эстетические проблемы поэзии, музыки и искусства, но немаловажными оставались и средства тайной передачи информации, которыми владели настоящие суфийские дервиши.

В XXI веке, а тем более в эпоху постигшей человечество глобальной пандемии и в результате этого не менее глобальной разобщенности людей всей планеты всемирная сеть в какой-то степени пытается заменить средневековые меджлисы виртуальными, хотя сделать это не так просто, как кажется на первый взгляд. Потому что вести такой меджлис должен человек сведущий, знакомый с религиозной и классической литературой, любознательный и влюбленный, способный удивляться и восторгаться самым, казалось бы, незаметным чудесам, убежденный в могуществе Творца и стремящийся познать его мудрость. Но и аудитория подбирается, конечно же, избранная.

Заслуженный артист Азербайджана, ханенде и суфийский дервиш Гаджи Агиль Меликов - человек, которому удалось вобрать в себя понимание красоты и богатства восточной поэзии и философию мугама, возвышенные и непреложные морально-нравственные постулаты ислама. Он свято чтит, бережно охраняет и всячески пропагандирует их значимость в наше непростое время. Его отточенная дикция, выразительный голос и грамотное чтение газелей с наполненными смыслом паузами и логическими акцентами никого не оставляют равнодушными. Погружаясь под звуки волшебных восточных струн в мир средневековой духовности, душа устремляется в заоблачную высь…

Уникальный онлайн-проект «Miras» («Наследие»), который реализуется при участии ханенде, можно назвать своеобразным меджлисом, нацеленным на многочисленную аудиторию, где он рассказывает об интересных встречах, раскрывает невидимые глазу философские глубины поэтических газелей, расширяя наше сознание, углубляя видение, питая духовность и обогащая сердце…

Сегодня мы хотим рассказать нашим читателям о нескольких выпусках этого интереснейшего проекта, который начинается с волшебных звуков симфонических мугамов гениального композитора Фикрета Амирова или с уносящего в древность звона караванных колокольчиков, или просто завораживающей трели азербайджанских мугамов в волшебных звуках многовекового уда…

Свет окна во мраке ночи

Очень интересна история создания поэтического шедевра Алиага Вахида и его газели, которую Гаджи Агилю рассказывали люди постарше со слов великолепного знатока творчества Физули, филолога Агаджавада Багирова, преподававшего филологию в Азербайджанском педагогическом институте (ныне Педагогический университет). И стар и млад почтительно называли его Мирза Джавад.

В начале прошлого века между Алиага Вахидом и Гусейном Джавидом произошел незначительный, на первый взгляд, инцидент, который привел к созданию очередной жемчужины в жанре газели.

- В то время, - вспоминает Гаджи Агиль, - я был молодым студентом, не осознававшим величия и ценности личности ученого, которого видел каждый день на лекциях по классической литературе. Агаджавад муаллим рассказывал нам о своей дружбе с Алиага Вахидом, да и сам слагал стихи.

В середине 30-х годов, когда ветры репрессий только начинали свирепствовать в Азербайджане, в Баку был популярный среди горожан Парк имени Карла Маркса, где собирались поэты, артисты и музыканты. Группа молодых исполнителей мейханы состязалась в мастерстве, и, конечно же, они не могли отпустить Алиага Вахида без того, чтобы он прочитал им что-нибудь из своих сочинений.

…Мирза Джавад стоял в стороне и наблюдал за импровизированным состязанием творческой молодежи, когда кто-то из проходивших мимо людей громко окликнул Алиага Вахида по имени. Голоса вмиг замолкли, все обернулись и увидели Гусейна Джавида. Парк находился недалеко от педагогического института, в котором он преподавал, и поэт, по всей вероятности, шел на работу. Джавид сказал несколько одобрительных слов в адрес Вахида, в которых прозвучал упрек, что, мол, не подобает поэту, пишущему газели, обращаться к несерьезному жанру мейханы. После чего продолжил свой путь.

Алиага Вахид растерялся. Наступило молчание, никто в присутствии известного поэта не проронил ни слова. Оправившись от неожиданной стычки, друзья вновь стали просить его прочитать стихи, но Вахид категорически отказался. Подойдя к Мирзе Джаваду, он попросил дать ему лист бумаги и карандаш. Положив листок на папиросную коробку «Казбек», он начал писать, периодически поднимая голову и о чем-то думая. Примерно через полчаса поэт встал и протянул сложенный вдвое листок Мирзе Джаваду, попросив передать это послание Гусейну Джавиду.

На следующий день, придя на работу в институт, Мирза Джавад передал Гусейну Джавиду листок, исписанный Алиага Вахидом. Поэт прочел послание, задумчиво вернул листок коллеге по кафедре и сказал: «Мирза Джавад, пожалуйста, прочтите вслух, я хочу послушать».

Это была новая газель великого мастера Алиага Вахида, которой поэт ответил на осуждающие упреки товарища по перу. Газель является одним из поэтических шедевров этого жанра, и ее часто в своих выступлениях исполнял замечательный ханенде, народный артист Гаджибаба Гусейнов:

El düşdü bütün heyrətə divanəliyimdən

Sirrin demədim bir kəsə mərdanəliyimdəm.

Xakistəri-eşqəm, mənə təhqir ilə baxma

Min gənc çıxar zahirə viranəliyimdən.

Məxmur gözün fikri ilə badə çox içdim

Bir kimsə zərər görmədi məstanəliyimdən.

Məcnun kimi mən barigəxi-eşqi bəyəndim

Keçdim bu təmənna ilə şahanəliyimdən.

Bir laləruxun şəm kimi eşqinə yandım

Bir ləhzə xəbər tutmadı pərvanəliyimdən.

Divaneyi-eşq olmağa hər kim həvəs etsə

Əvvəlcə gərək dərs ala rindaləyimdən.

Vahid, mən o xakəm, yenə meyxanədə bir gün

Bir zövg yetər aləmə peymanəliyimdən.

- Мирза Джавад, - рассказывает Гаджи Агиль, - закончил читать пламенные строки газели и, подняв голову, увидел, что по лицу Гусейна Джавида текут слезы.

Он решил было вернуть листок с газелью Джавиду, но тот отказался и попросил передать Вахиду, чтобы он берег себя, ибо если он ступил на путь газелей и сделал это правильно, он еще очень будет нужен Азербайджану, а нас… могут забрать…

После этого случая прошло не так много времени, и Гусейна Джавида, Микаила Мушфига, Ахмеда Джавада и многих других выдающихся азербайджанских поэтов, писателей и ученых машина репрессий поглотила со всей беспощадностью.

- Эта газель, - страстно продолжает Гаджи Агиль, - на первый взгляд представляет собой ярчайший образец любовной лирики, но на самом деле, если вдуматься в смысл, можно увидеть многие трудности и лишения, которые испытывали в то время представители литературы, музыки и науки. Взять одну только строку «Məcnun kimi mən barigəxi-eşqi bəyəndim» - ведь согласно советской идеологии, ничто, кроме пролетарской культуры, не заслуживало любви, поклонения и восхищения, в том числе тар или мугам, потому что писать нужно было только о колхозах, тракторах и коммунистах. Однако Алиага Вахид ни на йоту не отошел от пути, который видел перед собой, и ступил на этот самый путь всем своим сердцем, повинуясь миссии, которая была предназначена ему судьбой. На этом пути он претерпел все тяготы и лишения своего времени, лелея в сердце богатейшее классическое наследие предков и достойно неся на своих плечах ответственность за его сохранение и передачу будущим поколениям.

- Как почитатель поэзии Алиага Вахида, - говорит ханенде, - заявляю, что в Азербайджане он создал новую форму газельных стихов, в которых проявилось его поэтическое величие и мастерство. Недаром его называют «Füzuli yadigarı» - этими словами он нарек себя сам, сердцем чувствуя это. Но не только потому, что он, как и Физули, писал газели, а еще и потому, что в ХХ веке, в эпоху жесточайших сталинских репрессий, несмотря на все существовавшие угрозы и риски, не изменил своей любви к этому жанру. Во времена Физули слагать газели не запрещалось, а в период советской атеистической системы за это можно было поплатиться жизнью. Скажу больше: если бы Алиага Вахид в ХХ веке не писал газели, в нашем мугамном творчестве возник бы весьма ощутимый пробел.

Светлая память Алиага Вахиду, Гусейну Джавиду и всем нашим поэтам, философам и мыслителям, оставившим своему народу бесценное духовное наследие!

Такова история создания одной газели. Подлинные жемчужины поэзии и бесценная россыпь человеческой мудрости куются в огне и пламени тяжелейших внутренних и социальных катаклизмов...

Я снова пришел…

- У великого Сеид Азима Ширвани есть, к сожалению, редко исполняемая газель «Yenə gəldim» («Я снова пришел…»), - продолжает Гаджи Агиль. - Когда народный артист, ханенде Гаджибаба Гусейнов спросил у знаменитого филолога и литературного критика Али Фахми, как он оценивает поэзию Сеид Азима Ширвани, он ответил: «Летом, когда человек находится под солнцем, от него падает тень. Представь, Физули днем идет по дороге, и от него на землю падает тень… вот Сеид Азим и есть тень Физули!». Светлая память им обоим. Покойный Мамедага муаллим называл Ширвани титаном, потому что узлы, завязанные Физули, развязать можно, но узлы, оставленные Ширвани, - невозможно. Да возрадуется его дух!

Canan yoluna verməyə can mən yenə gəldim

Bu Kəbə ara olmağa qurban, yenə gəldim.

Bir gəlmiş idim verməyə can, olmadı qismət,

Getdim, dolanıb, bir dəxi, ey can, yenə gəldim.

Dərman dedilər dərdi-nihanı-mən dəhanı

Yox yerdə tapıb dərdimə dərman, yenə gəldim.

Yüz dəfə xəzan olmuş idi baği-baharım

Bu bağı görüb fəsli-gülüstan, yenə gəldim.

Aldım ələ payi-mələx-asa dilü canı

Sandım ki,çıxır taxtə Süleyman, yenə gəldim

Zülmətkədeyi-aləmə manəndi İsgəndər

Sandım tapılır çeşmeyi-heyvan, yenə gəldim.

Seyyid, neçə yol gəlmiş idim mülki-cahanə

Səd şükr, tapıb surəti-insan, yenə gəldim!

Приступая к толкованию газели, Гаджи Агиль говорит, что в классической поэзии, переполненной кораническими смыслами, хадисами и истинами, под словом «canan» (любимая) подразумевалась любовь к Творцу. В газелях Насими и других поэтов средневековья в каждом бейте встречаются тонкие намеки или прямые высказывания из хадисов, божественных аятов, восхвалений пророка, имама Али и Ахли-Бейта - тем и ценна восточная классическая поэзия. А чтобы ее понимать и черпать из нее вечные истины и мудрость величайших предков, нужно много читать, анализировать и изучать тексты, нужны глубокое знание разных наук.

Ханенде подчеркивает, что Физули или Насими в совершенстве владели всеми науками своего времени, дошедшей до них религиозной и художественной литературой, гармонично сплетенных друг с другом. Иначе они не могли бы создать гениальные творения - вместилище всех миров, над расшифровкой которых на протяжении веков бились выдающиеся умы. В то время полученное в духовном медресе образование было воистину универсальным и совершенным, средневековые поэты были настоящими учеными и обладателями незаурядного интеллекта.

Поэтому Гаджи Агиль, процитировав строки:

Canan yoluna verməyə mən can, yenə gəldim,

Bu Kəbə ara olmağa qurban, yenə gəldim.

Bir gəlmiş idim verməyə can, olmadı qismət,

Getdim, dolanıb, bir dəxi ey can, yenə gəldim.

Dərman dedilər dərdi-nihanı-mən dəhanı

Yox yerdə tapıb dərdimə dərman, yenə gəldim,

остановился на последнем бейте и пояснил:

- Лекарство от скрытой болезни (dərdi-nihan) спрятано во рту (dəhan) любимой, но лекарства от любви в мире нет, оно в том, чтобы умереть от этой любви, сгорев в ее пламени. В мистической литературе нет понятия «рот», оно ассоциируется с представлением Эдема, райского сада, сокровищницы тайн и истин. Однако «ədəm» означает еще и отсутствие, небытие, потому что человеческое сознание не способно его видеть и ощутить. Оно незримо, но оно существует, а если человек не видит чего-то глазами, он считает, что этого не существует вообще. Поэтому Сеид Азим Ширвани говорит, что лекарство - в мире небытия, которого нет в этом мире. Но для понимания следующего бейта -

Aldım ələ payi-mələx-asa dilü canı

Sandım ki,çıxır taxtə Süleyman, yenə gəldim,

- говорит Гаджи Агиль, - нужно знать религиозные тексты, потому что здесь мы видим намек на коранический хадис о пророке Сулеймане, который понимал язык животных, птиц и насекомых, начиная от муравьев и кончая слонами, ибо каждому пророку была дарована способность творить чудеса. Когда звери услышали, что пророк Сулейман восходит на престол, они поспешили к нему, чтобы поздравить, причем каждый из них прихватил с собой подарок. Скажем, слон выкорчевал дерево и понес его своим хоботом. Муравей, сколько ни искал, никак не мог найти что-то, достойное пророка. Наконец он нашел ножку мертвого кузнечика, в несколько раз крупнее его самого. Пока он из последних сил дотащил свою ношу до трона пророка, все звери уже собрались вокруг него. Пророк заметил бедного муравья и попросил дать ему дорогу. Затем Сулейман сошел с трона и усадил на него муравья. Этот момент содержится еще в одном бейте Ширвани:

Gətirsə payi-mələx mur əgər zəlilanə

Hədiyyə xoş görünər həzrəti Süleymana.

Дословный перевод таков: если муравей принесет в подарок ножку кузнечика, он понравится его светлости пророку Сулейману! Так пророк оценил его усилия.

История о муравье и пророке Сулеймане очень популярна в классической поэзии. Ширвани же говорит, что он преподнес в дар Создателю свое сердце. Для поэта было огромной честью и счастьем предстать перед священным порогом Господа со своим сердцем в руках, потому что он не нашел ничего лучше, чем пожертвовать им в знак любви и преклонения. Донести глубокий смысл притчи в таких маленьких исторических примерах является литературным методом, который был присущ многим выдающимся поэтам и философам средневековья.

- Смысл последнего бейта, - продолжает Агиль Меликов, - не раскрыт до настоящего времени:

Seyyid, neçə yol gəlmiş idim mülki-cəhanə,

Səd şükr, tapıb surəti-insan, yenə gəldim!

Поэтому прав был Мирза Мамедага, когда говорил, что узлы, завязанные Сеид

Азимом, развязать никто не может, несмотря на то, что Ширвани считал Физули своим великим устадом. Но человек приходит в этот мир всего лишь один раз, а Сеид утверждает, что он уже приходил несколько раз. Выходит, он не раз рождался в обличье животного или растения, а последний раз - в виде человеческого создания, за это и благодарит Создателя сто раз.

И в заключение ханенде Гаджи Агиль сказал:

- Я интересовался у многих ученых, что это означает, но их ответ меня не удовлетворил. Как говорил пророк Мухаммед, «любой, кто научит меня одной букве, сделает меня своим рабом».

Поэтому я в ожидании, кто раскроет эту мудрость и тайный код, оставленный великим ученым средневековья Сеид Азимом Ширвани.

Я создаю человека из глины!

Однако чтобы не оставлять читателя в неведении и завершить толкование газели Ширвани, после долгих поисков во всемирной сети я решила представить толкование Рамазана Сираджоглу, которое представляется мне максимально достоверным и близким к истине. Вот как он раскрывает смысл этого бейта:

- В 71-м аяте коранической суры «Сад» сказано: «Вот сказал Господь твой ангелам: «Я создаю человека из глины!». В другом, 55-м аяте суры «Та Ха» говорится: «Из нее Мы вас сотворили и в нее вас вернем и из нее вас изведем другой раз».

Всемогущий Бог создал человека из глины. Человек живет в течение отпущенного ему времени, затем умирает, его хоронят в земле, где через определенное время он превращается в прах и смешивается с землей. По истечении большого времени его могила забывается, зарастает травой и деревьями, которыми питаются животные. Приходят новые поколения, употребляют в пищу плоды растений, пьют молоко животных, едят их мясо, и в организме образуется белок и другие полезные вещества, составляющие генетическое ядро клетки. Так человек, подобно круговороту воды в природе, составляет естественный природный цикл, повторяющийся тысячелетиями. Но мы знаем, что человек на 80% состоит из воды, и достаточно потерять 10-12% жидкости, как он обречен на смерть. Этот процесс неподвластен человеческой воле.

Сеид Азим Ширвани говорит, что неоднократно приходил в этот мир в разных обличьях воды, воздуха, земли и огня - из этих четырех элементов состоит все сущее на земле. Поэт сто раз благодарит Бога за то, что на этот раз он был создан в виде человека. То же самое говорили многие другие поэты и мыслители, в том числе и Джаббар Джаббарлы: смерть - это мост, через который проходят все. То есть начало - в земле, и конец - также в ней. Саади Ширази считал, что все ушедшие, живущие и уходящие в мир иной состоят из мокрой земли, но люди не знают, сколько раз они приходят в этот мир. Однако ислам отвергает реинкарнацию, когда дух одного человека перевоплощается в другого. Воду родника, попавшую в океан, трудно распознать, но любая капля океана состоит из H2O. Так же и человек: с точки зрения единого источника появления он существует в бесчисленных формах жизни - в воздухе, воде, траве, земле.

Ширвани был прекрасно осведомлен об исследованиях ученых всего мира, многие последующие научные открытия были предсказаны священным Кораном, ведь материя никуда не исчезает, она лишь переходит из одного состояния в другое. Это аксиома, не требующая доказательства. А мы с вами, дорогие читатели, обогатились сегодня мудростью наших предков, с благодарностью и благоговением наслаждаемся музыкой восточных газелей и пытаемся разобраться в зашифрованной информации, скрытой в них. Путь познания бесконечен, как земной мир и Вселенная!

Афет ИСЛАМ

Каспiй. - 2021.-20-26 марта.- С.14-15.