НАСИМИ – 650

Имадеддин Насими

Отрывок из поэмы

…Гранат роняет лепестки,

Клубится дальняя дорога.

Опять ветра, опять пески –

Неумолимая тревога.

В пути прошёл десяток лет.

За перевалами, в тумане,

Немало встреч, побед и бед,

Сражений, разочарований.

Смотри, сеид, со всех концов

Через пески, через барханы

Под звон печальных бубенцов

Идут на запад караваны.

Везут огромные тюки

И гонят пленных, как баранов,

Из Хоросана, из Шеки,

Из разорённого Ширвана.

Ширван! Ты плачешь и горишь.

В крови, в золе родные реки,

Тебя кромсает Тохтамыш,

Терзают ханы, грабят беки.

Глотая пыль чужих дорог,

Хромой, в изношенной сутане,

Идёт изгнанник и пророк,

Идёт, тоскует о Ширване.

Ему курлычат журавли

С небес пятнадцатого века

О тяжких горестях земли,

О долгих муках человека.

На сердце – горсть родной земли,

Тоска и ненависть к тиранам.

Возьмите песню, журавли,

Несите песню до Ширвана.

Имадеддин, буди, зови

На грозный бой людские тыщи.

Скликай под знамя хуруфи

Дехкан, бродяг, воров и нищих.

Смотри, у ног дымится юг,

А горло схвачено рыданьем.

Так люди радость познают

Ценой жестокого страданья.

Последний вал. Поэт, взгляни:

Плывёт и вздрагивает небо.

Вдали, в дыму, горят огни

Чужого города Халеба.

…В темнице –мрак. Поэт глядит в окно.

Внизу –толпа. В окне воркует птаха.

Точь-в-точь Баку, тогда, давным-давно,

Когда казнили бога –Фазлуллаха.

Ты, исходивший множество дорог

И завершивший тяжкий путь в Халебе,

Ты всё познал. Что пред тобою бог,

Скучающий на выдуманном небе?

Сейчас придут. Уже готов помост,

И сам палач хлопочет на помосте.

Ты в жизни был хозяин, а не гость.

Ты был! А будешь –прах да кости.

На площадь! Вот захлопнулся засов.

Путь до помоста тягостен и долог.

Нахохлившись, как стая хищных сов,

Сидят владыки города и моллы.

На площади толпится нищий люд –

Арабы, греки, франки, иудеи.

Тревожный шум: –Гляди, ведут, ведут!

Прямей ступай! Но цепи режут шею.

Друзья в толпе, вон –грек, а вон –араб,

Они сберут посеянную жатву,

За ними в бой пойдёт голодный раб,

Пойдёт, клянясь их нерушимой клятвой.

Так улыбнись и выпрямись. Пора!

Смерть далека –тебя ещё помучат.

Где осень Хорасана, Гюльхара,

Туманы горя озаривший лучик?

Где юность? Джигитовка и стихи,

Высокий дом, лужайка у забора,

Сады благоуханной Шемахи,

В тумане лиловеющие горы…

Шумел апрель, и вторила струна

Громам, ветрам и стае журавлиной…

Ширван, Ширван, родимая страна,

Не забывай страдающего сына.

Палач шагнул. Железо впилось в лоб.

Мутнеет взор. О, лишь бы стало воли,

Чтоб устоять, не покачнувшись, чтоб

Не застонать, не зарычать от боли.

Толпа растёт, клубится, как волна.

Вон женщина – на мать она похожа.

Жива ли мать? Что делает она?

Аман, аман! – Палач сдирает кожу!

Я к материнской ласковой руке

Приникнуть на прощанье не сумею.

Родная, ты молчишь, ты вдалеке…

Смерть на чужбине – вдвое тяжелее.

Где отчий дом и первая любовь?

Свиданья у долины соловьиной…

Проклятие! Клокочет в горле кровь –

Мучители! Теперь взялись за спину!

Сулит – века, а дарит – только миг

Земное человеческое счастье.

Неправда! Нет! Он сдерживает крик,

Он верит, раздираемый на части,

В грядущее. Пускай клеймо на лбу

Горит огнём. Мы отомстим тиранам,

Насильникам, кто превратил судьбу

В одну сплошную ноющую рану.

Уже сдирают кожу и с груди.

Он слышит, как хохочет эфенди:

– Эй, Насими, ты хвастал: "Я –аллах",

Аллах велик, ему неведом страх.

А ты дрожишь, ты побледнел, проклятый…

–Ты лжёшь, и солнце меркнет в час заката,

Но встанет вновь –и пламенем лучей

Сразит султанов, молл и палачей.

В толпе смятенье, выкрики и плач.

Вот эфенди взъярился на помосте:

–Да ты, несчастный, бредишь! Эй, палач,

Добей его, дроби гяуру кости!

В нём кровь шайтана. Потеснись, народ,

Назад –кто не желает быть погублен,

А если кровь шайтана попадёт

Хотя б на палец –будет он отрублен.

Палач, сопя, клещами ухо сжал.

Тихонько хрустнув, ухо оторвалось,

И капля крови –крохотный коралл –

Сверкнув, упала эфенди на палец.

Дрожа, вопя: –Всевышний, пощади! –

Рванулся вниз с помоста эфенди.

Зарокотал народ. Раскрыв глаза,

Над лужей крови тяжко подымаясь,

Поэт вдогонку: –Эй, святой Гамза,

Чего ты убегаешь, словно заяц?

Ханжа, ты отрекаешься от слов,

Чтобы спасти от палача мизинец.

А я за правду смерть принять готов.

А я на шаг –и то не отодвинусь!

Толпа гудит. Схватили эфенди

И волокут к помосту на расправу.

И вот уж кто-то крикнул впереди:

–Аман, аман, ему крошат суставы!

Скорей бы смерть!.. Ещё один рывок…

–Я –солнце незакатное. Я –бог.

Я возвещаю новую зарю.

Она придёт –заря земного рая.

Народ, запомни то, что говорю:

Имадеддин и в смерти побеждает!

В толпу ворвались конные войска,

Звенят подковы, сатанеют плети.

Закат погас. Наверно, ты близка,

Смерть, –самая желанная на свете…

Но слышишь –зачинается гроза,

Она гремит, круша основы мира.

И вдруг –удар. И в меркнущих глазах –

Холодный блеск зазубренной секиры.

Э пилог

Так пал поэт. С тех пор из года в год

Простую песню пестует народ.

…Наутро после казни был рассвет,

Невиданный за много сотен лет.

Очищенный полуночной грозой,

Мир озарился солнечной красой,

Роняли птицы перья с высоты

На кровли, на деревья, на цветы,

И в семь цветов оделся небосвод.

И распахнулось разом семь ворот;

Из тех ворот –внимай! –из всех семи,

Рванулся семиликий Насими;

Преодолев небытие и прах,

Рванулся, чтоб навеки жить в веках.

Сгибать лозу, покуда зелена,

По свету сеять правды семена

СЕРГЕЙ ИВАНОВ

Литературный Азербайджан.- 2019.- № 5.-С.35-39.