TRAVELERS – NOTEBOOK С ОБЛОЖКОЙ ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КОЖИ

Светлой памяти Самира Алиева, Друга

(Подборка мыслей)

Имею такой travelers-notebook – иными словами, блокнот путешественника, с обложкой из натуральной человеческой кожи. Он всегда со мной, поскольку я нахожусь в бесконечном путешествии. Я постоянно заношу в него какие-нибудь наброски, заметки, планы будущих статей, а то и сами статьи целиком, если они небольшие по объему… как получится, пути вдохновения, равно как и график его, неисповедимы. Короче говоря, в этом блокноте – мысли, приходящие в голову. Причем приходящие зачастую в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте… Впрочем, бывают ли для творческого человека неподходящее время и неподходящие места? Похоже, что нет. Если ты уж занялся творчеством всерьез – будь готов к тому, что даже во сне твой мозг работает, что-то ища… вон, Менделеев не даст соврать.
Круг моих интересов довольно широк. Так уж сложилось, что по призванию и по профессии я биолог, но сызмальства увлекаюсь фантастикой, интересуюсь Космосом… и еще я интересуюсь людьми. Все это накладывает отпечаток на образ моего мышления. Поэтому не удивляйтесь замысловатым траекториям моих рассуждений и разбросу тем. Особенно если учесть, повторюсь, что многие из этих набросков или заметок уже превратились – или превратятся когда-нибудь – в статьи, эссе и новеллы.
Дело в том, что я хочу предложить вашему вниманию некоторые страницы из моего блокнота. Наброски, сделанные по принципу акына – "что вижу, о том и пою". Своеобразную подборку мыслей… Возможно, они будут для вас интересны – почему бы и нет? Заранее прошу прощения, если кому-то их содержание – или сама подборка – покажутся сумбурными, бессвязными и непоследовательными; но ведь это, как я уже сказал, блокнот для заметок, который я всегда ношу с собой. Блокнот в переплете из натуральной человеческой кожи…

* * *

…Я от природы человек жизнерадостный и оптимистичный, что отразилось на моем стиле письма. В общем-то, практически каждый мой рассказ или статья – это своеобразная беседа с читателем, с которым мы либо идем вместе по тропинке, и при этом я оживленно рассказываю что-то на ходу, либо вместе сидим в заводской курилке, и я "травлю чего-то интересного", время от времени делая небольшие паузы для затяжек... ну, или как в купе, куда набилось полвагона, чтобы послушать байки…
Но случаются иногда (а в последнее время все чаще) рассказы иного настроения. Словно мы с читателем сидим на кухне, за окном – ночь (и даже начинает светать), на столе – ополовиненная вторая бутылка водки, остатки растерзанного салата и пепельница, полная бычков, предыдущий граненыш уже нами опрокинут, а новый пока не налит, и мы говорим "за жизнь"…
И большей частью такой разговор бывает невеселым…
Так что не пеняйте на меня, дорогие читатели, если от иного рассказа повеет грустью или даже тоской, беспомощностью или даже безысходностью… Какой ни оптимист – а я все-таки человек, а честность лишь добавляет горечи. Но все же я всегда надеюсь на лучшее. Всегда. Надеюсь. На. Лучшее. На.

* * *

В своих публицистических материалах я всегда стараюсь уловить пульс Времени. Причем не только пульс прошлого и настоящего, но и будущего, каким бы невероятным это ни казалось. Но ведь недаром же я фантаст…

* * *

…Тут меня журналисточка спросила, о чем мечтают фантасты. Я что – телепат? Откуда ж мне знать, о чем мечтают фантасты? Наверное (если они хорошие люди), о мирном небе, о человеческом счастье, чтобы не было больных и голодных, чтобы дети учились в школе, а не мыли стекла машин и тем более не просили милостыню на улицах... Я, например, мечтаю обо всем этом и еще о многом другом... О том, например, чтобы полное брюхо не давило на сердце, а тем более – на мозг, чтобы человеку было интересно познавать окружающий мир. Знаете, как это опасно и страшно – зажраться и потерять интерес ко всему, кроме секса, пива и телевизора? На пути у человеческой цивилизации – огромное количество всяких коварных ловушек, и я мечтаю, чтобы человечество сумело обойти большинство из них (обойти все не удастся, это нереально)...

* * *

…Что мне никогда не давало и не даст сделаться грубым материалистом – так это маленькие дети.
В самом деле, ну что такое маленький ребенок с точки зрения грубого материалиста? Обычная активная (порой гиперактивная) протоплазма. Полтора-два десятка кило мяса, вместе с какашками.
Но я все-таки Художник – в широком смысле этого слова. И вот так вот иной раз в суете буден случайно попадется на глаза маленький ребенок – и я притормаживаю бег, и звуки вокруг меня стихают, и суета становится незаметной, и забываешь обо всем на свете, и смотришь неотрывно на это Чудо из Чудес, Маленького Ребенка, и жадно затягиваешься его красотой, как заядлый курильщик затягивается дымом превосходной кубинской сигары…
Боже мой, какая там протоплазма?!
Ведь Маленький Ребенок – он состоит…
…из веселых, приветливых солнечных зайчиков…
…и задумчивой лунной дорожки на воде…
…из прозрачного горного ручья…
…и теплого, вкусно пахнущего молока…
…из дуновения ласкового ветерка…
…и плеска морских волн…
…из запаха луговых трав…
…и нектара полевых цветов…
…из чистейшего хрусталя и белейшего мрамора…
…из нежных звуков скрипки и дыхания флейты…
…из радостного, праздничного снега…
…и неутолимого любопытства…
…короче говоря, Маленький Ребенок состоит из всего самого лучшего, что есть на свете!

* * *

…Мне нравится смотреть на играющих маленьких детей. И не только из-за любви к детям – в таком созерцании для меня заключается глубокий смысл. Вы ведь слышали, должно быть, что человеческий зародыш в процессе своего развития как бы повторяет в сжатом виде весь эволюционный путь. Иными словами, эмбрион человека вначале похож на эмбрион рыбы (даже имеет жаберные щели), потом на эмбрион лягушки (с перепонками между пальцев), потом на эмбрион ящерицы, потом он становится похож на волосатый эмбрион обезьяны и даже имеет хвостик (позднее волоски и хвостик отпадают). По-научному это называется "онтогенез повторяет филогенез". Так вот, поведение детей, особенно маленьких, повторяет (тоже в сжатом виде) человеческую историю, развитие нашей цивилизации. Понаблюдайте, например, как малыш неуклюже пытается овладеть тем или иным игрушечным инструментом! Ведь точно так же в доисторические времена гоминид овладевал самыми первыми своими орудиями из камня, кости, дерева! А в играх детского коллектива явственно проглядывают все модели человеческих взаимоотношений, от первобытного коммунизма до рыночных отношений... Так что если вы хотите увидеть историю человечества в миниатюре, сядьте на скамеечку где-нибудь неподалеку от играющих детей и понаблюдайте за ними...
Еще мне очень нравится смотреть на яркое солнце сквозь зеленый лист растения. Тогда видишь, какое это сложнейшее образование – лист! Весь пронизанный густой сетью жилок, напоминающей кровеносную систему человека, весь зеленый от хлорофилла, который позволяет листу комбинировать из простейших элементов сложные органические вещества под действием солнечных лучей... Зеленые растения вот уже сотни миллионов лет поддерживают круговорот – они выделяют кислород, который необходим всем нам для дыхания, и поглощают углекислый газ, который способен нас задушить... Поэтому меня так бесит, когда я вижу необдуманную и преступную вырубку деревьев. Человек, который легкомысленно вырубает деревья, напоминает, я считаю, самоубийцу, который медленно натягивает на свою башку полиэтиленовый пакет. И, к сожалению, не только на свою...

* * *

…Признаваться в любви к Баку не вижу смысла – не люби я его, меня б давно уже здесь не было.
Но я горжусь тем, что я бакинец. И в этом нет ни капли снобизма, чванства, высокомерия – мол, вы все это самое, а я д`Артаньян… Нет.
Я родился, как и все, комком глины. В течение всей жизни Баку, как талантливый скульптор, лепил из меня личность. И в том, что я сформировался именно таким, а не каким-нибудь другим, заслуга бакинской семьи, бакинского двора, бакинской улицы, бакинской школы, бакинской библиотеки… И именно потому я, прожив на свете полвека, до сих пор учтив со стариками, уступаю места в транспорте женщинам, улыбаюсь незнакомым детям и всегда протягиваю руку упавшему… А еще люблю подолгу смотреть в южное звездное небо. Или подолгу любоваться Каспийским морем, сверкающим миллионами серебряных бликов…
Конечно, надо мной трудились и другие города и поселки на просторах широченной в прошлом страны,– но они лишь подправляли то, что до них сработал Баку. И куда бы ни забрасывала меня жизнь – в Ленинград ли, в Алма-Ату ли, в Одессу, в Свердловск или вообще на далекий остров Шикотан в Тихом океане – я оставался все-таки бакинцем и ни разу об этом не пожалел.
Вот этим-то я и горжусь – неповторимой, уникальной печатью своего города, И, ей-Богу, не вижу в этом ничего плохого, кто бы там чего ни говорил. Не будь таких печатей – мы, жители разных городов мира, были бы одинаковыми, как спички.
Но мы, по счастью, не спички.

* * *

(февраль, 2017) …В Старом городе – выставка, посвященная 25-летию Ходжалинской трагедии. Ее можно – и нужно – называть резней, или бойней, поскольку вооруженные армянские бандиты и их подельники, военнослужащие одного из полков Советской Армии, жестоко истребили более 600 мирных жителей села Ходжалы, среди которых были и женщины, и дети, подвергнув их перед смертью издевательствам и пыткам. Изуверы практически не встретили сопротивления и сделали свое дело споро и умело – у палачей ведь тоже имеется свое умение.
…Устроители выставки поступили предельно просто и очень мудро: экспозиция представляет собой два ряда черных четырехгранных тумб высотой в человеческий рост, протянувшихся по площади. Каждая тумба – это безмолвный рассказчик. На одной из граней – фото человека, пережившего ходжалинский ужас, на другой грани – текст на двух языках, азербайджанском и английском, рассказ о том, что данному человеку довелось тогда увидеть… Прохаживаясь между тумбами, можно остановиться возле любой из них. И внимать.
Но есть еще и большой монитор, укрепленный на крепостной стене. На мониторе в режиме нон-стоп – видеозапись показаний и свидетельств. Двадцать пять лет прошло с тех сочащихся кровью дней. Целых двадцать пять лет.
…Полвека с лишком назад, когда я еще лежал в колыбели, романтично настроенные фантасты видели конец ХХ века светлой эпохой. В их книгах к концу ХХ столетия человечество уже справилось с голодом, нуждой и болезнями, позабыло о войнах, занималось науками и просвещением, и не просто летало к звездам, но и разруливало, как принято говорить сейчас, проблемы отсталых инопланетных цивилизаций – прекращало войны, свергало диктаторов, освобождало народы, лечило и учило их. Гуманным, короче говоря, виделся конец века пятьдесят лет тому назад. Вперед, к вершинам человеческого духа!
На деле же человечество застопорилось и повернуло назад, порядком оскотинев и впав даже не в средневековое, а какое-то первобытное изуверство. Произошедшее в Ходжалы многажды происходило давно, в эпоху пещер, когда кровожадное и агрессивное племя нападало на соседей и не просто убивало всех, старых и малых, но и предварительно подвергало жертв неслыханным издевательствам и истязаниям, чтобы потешить свои темные инстинкты. Пусть палачи и изверги вооружены не копьями, а автоматами – палач все равно остается палачом, изверг – извергом. Техника не меняет сути каннибала. И где уж нам было заботиться о жителях других планет – на нашей собственной в конце ХХ века началось такое, что хоть святых выноси.
Это – вместо полетов к звездам!..
…Двадцать пять лет прошло. Виновники известны, но никакой ответственности не понесли. Что лишь укрепляет в них ощущение полной безнаказанности, в них, а также в их последователях. И, кроме того, усиливает в них чувство собственной правоты – а это опаснее всего. Ибо подразумевает, что Ходжалы могут повторяться и повторяться в будущем.
Будущее.
В конце своеобразной аллеи, образованной двумя рядами черных тумб, виднеется здание с часами. Часы. Время. История.
Человечество не идет прямой дорогой. Его исторический путь часто напоминает перемещение в пространстве захмелевшего дикаря. Сложная траектория. Людей, несмотря на технический прогресс, декларации прав человека и прочие подобные штучки-дрючки, постоянно тянет назад, к каннибальству. Все время тянет убивать и мучить себе подобных. Будет ли этому когда-нибудь конец? Или человек, мать его ети, так и останется лохматым низколобым питекантропом в дорогом костюме, часами "Роллекс" на запястье и дорогущим перстнем на пальце? С айфоном в кармане?
А дайте ему в лапы автомат, посадите в звездолет и отправьте на планеты в созвездии Волопаса – и он начнет сеять смерть и ужас среди тамошнего населения, как делал и делает это здесь…
Наверное, все же можно достичь тех вершин человеческого духа, о которых мечтали идеалисты, фантасты и романтики. Но для этого – непременно! – надо победить питекантропа. Убрать его с дороги к звездам.
И, по меньшей мере, воздать сполна тем, кто повинен в Ходжалинской трагедии.
Двадцать пять ведь лет прошло.
Пора бы уже.

* * *

Какие только картинки и фотографии не служили фоном рабочего стола на моем ноутбуке!
Но некоторое время назад я установил фоном цветную фотографию амебы, amoeba proteus, сделанную под электронномикроскопическим увеличением, и сокрыт был в этом поступке глубокий смысл, доступный, впрочем, не каждому. Так, один из моих приятелей, брутальный мужик и большой Художник, зайдя ко мне в гости и увидев на мониторе фото амебы (бесформенный ком цитоплазмы с подвешенными внутри пузырьками-вакуолями) изумленно задрал брови и вопросил: "Это еще что за дерьма кусок?!". Гуманитарий, блин… У него-то самого на мониторе компа вечно красуются какие-то полураздетые телки с во-о-от такими сиськами …
Я терпеливо разъяснил Художнику фишку: вот, дескать, одно из самых простейших живых существ на свете, невидимый глазу комочек слизи, от которого, если верить эволюционной теории, произошла вся прочая живность; если уж на то пошло, то от этого комочка слизи произошел, в конце концов, и человек, который придумал и сработал множество вещей, в том числе и полезных, в том числе и этот вот ноутбук; так пусть же amoeba proteus красуется на мониторе моего ноута, чтобы, глядя на амебу, мы все – включая и сам ноут – помнили, с чего все когда-то начиналось!..
Между компьютером и амебой на его мониторе пролегает не один миллиард лет… Понимаете? До чего может дорасти со временем микроорганизм из теплой первобытной лужи – понимаете?
Кажется, гость мой, Художник, просек фишку. Особенно когда осознал, что излюбленные им телки с во-о-от такими… ну, вы меня поняли… тоже произошли от доисторических амеб (это, опять же, если верить в теорию эволюции).
Мне амеба нравилась не только как своеобразная стартовая позиция всего живого на Земле и как своеобразный контраст высоким технологиям, созданным Homo Sapiens – да и самому Homo. Я уважал амебу за незлобивый нрав. Хотя и знал, что этот вот комочек слизи с пузырьками, разбрасывающий в стороны ложноножки и постоянно перетекающий из самого себя в себя же самого, не преминет при случае схарчить какую-нибудь живность, уступающую ему размерами. Лишенная рта, амеба просто обволакивает добычу телом, включает ее в себя и постепенно переваривает. По принципу "было ваше – стало наше", и все через дружеские, можно сказать, объятия…
Вот это обстоятельство неприятно царапало донышко моего сознания, как попавшая в глаз крошка раздражает слизистую оболочку. Комочек комочком – а жрать горазд… И мне, человеку миролюбивому и некровожадному, захотелось поменять картинку на рабочем столе. И я, подумав, нашел электронномикроскопическую фотографию Anabaena spiroides и сделал ее фоном. Теперь на моем мониторе красовалась зеленоватая спиралька, полупрозрачная, с какими-то включениями внутри.
Анабена – из цианопрокариотов, или цианобактерий… или, как еще говорят, из синезеленых водорослей. Почему я выбрал ее? Ну, поскольку мне претила прожорливость амебы, захотелось украсить монитор чем-то тоже примитивным и древним, но при этом более безобидным.
Безобиднее, проще – да и древнее – синезеленой водоросли ничего, пожалуй, и не сыщешь. Цианобактерии сродни самым древнейшим микроорганизмам, возраст которых насчитывает без малого четыре миллиарда лет. Цианобактерии никого не пожирают, они просто не испытывают в этом потребности. Ибо эти микроорганизмы были самыми первыми, кто научился поддерживать жизнь свою при помощи фотосинтеза.
Говоря проще, эти малютки консервируют солнечную энергию в белках, сахарах и жирах, создавая их из воды и углекислого газа; сахар малютки растворяют в себе, а кислород выделяют наружу. Этот удивительный процесс протекает в крупинках хлорофилла – тех самых включениях, что виднеются в спиралях и нитях синезеленых водорослей… Энергию, необходимую для синтеза, хлорофилл улавливает из солнечных лучей. Понимаете? Появившись на нашей юной Земле четыре миллиарда лет назад, синезеленые приспособились питаться, грубо говоря, светом ближайшей звезды – Солнца… Позднее этим стали заниматься все зеленые растения, и это продолжается и по сей день. Ну разве такое милое создание не достойно украшать монитор моего ноута?! Тихое, мирное создание, цепочка клеток, насыщенных хлорофилловой крошкой и покрытых слизистой оболочкой; одно из самых простейших и древнейших живых существ на Земле, никому и никогда не причиняющее вреда…
Охваченный умилением, я не сразу понял свою ошибку, а поняв – ужаснулся.
Это синезеленые-то – "не причиняющие вреда"?! Боже, какой я идиот… Я ведь говорил, что синезеленые, используя солнечный свет для питания, выделяли кислород в окружающую среду. Так вот, примерно три с половиной миллиарда лет назад орды тогдашних синезеленых навыделяли столько свободного кислорода, что он насытил не только воду и горные породы, но и самый воздух… Кардинально изменился состав атмосферы молодой Земли; это оказалось губительным для всех тех организмов, которые не приспособлены были к дыханию кислородом; а если учесть, что таких было тогда на Земле подавляющее большинство… Ученые назвали это явление "кислородной катастрофой". Еще одно название – "кислородная революция".
Революция, да… Как и всякая революция, кислородная сопровождалась обильными жертвами и глобальными изменениями. Насчет жертв мы уже говорили; изменением стало так называемое "гуронское" оледенение – одно из самых древних известных нам оледенений, постигших планету Земля…
Как и всякая революция, "кислородная" принесла, помимо вреда, и несомненную пользу. Организмы, не приспособленные к дыханию кислородом, повымирали почти полностью, уцелевшие же попрятались по укромным местечкам; зато широкое распространение получили те, кто раньше сам прятался в укромных местечках, потому что умел дышать только кислородом, а его тогда было очень мало… Плюс к тому атмосферный кислород образовал озоновый слой, задерживающий губительный солнечный ультрафиолет; а благодаря такой надежной "крыше" жизнь на Земле получила возможность развиваться бурно и разнообразно…
Покусывая нижнюю губу, я некоторое время рассматривал бледную спиральку на мониторе ноута. Как подумаю, что такие вот созданьица устроили когда-то на нашей планете форменный "геноцид"… С другой стороны, не им ли обязаны своим появлением и мы, люди? Говорят, динозавров погубил гигантский метеорит, упавший на нашу планету 65 миллионов лети назад; Землю на долгие десятилетия окутала густая пелена пыли, изменился климат; исчезнув, динозавры освободили жизненное пространство для млекопитающих. Точно так же три с половиной миллиарда лет синезеленые, они же цианобактеры, отравили всех соседей по планете чистым кислородом, но освободили при этом жизненное пространство для кислорододышащих, из которых позднее получились и упомянутые динозавры, и приматы, и сам человек…
Нажатием клавиши я вызвал изображение амебы. Бесформенный комочек слизи, неосознанно поглощающий немногих, чтобы поддерживать свою жизнь… Вернул изображение анабены: спиралевидный комочек слизи, ради поддержания своей жизни поглощающий солнечный свет, но при этом неосознанно и непреднамеренно отравлявший кислородом многих, многих и многих… И амеба, и анабена – в разной степени убийцы. И амеба, и анабена не ведали при этом греха, поскольку такова суть их жизни, да и не только их – как справедливо заметил один умный человек, жизнь вообще представляет собой бесконечную цепочку убийств. И для того, чтобы жили одни, непременно должны сгинуть другие. Но ведь и амеба, и анабена не только убивали – они вызвали к существованию длиннющую и весьма разнообразную цепочку организмов, одно из которых поумнело до такой степени, что создало этот вот ноутбук… Так убийцы или прародители? Или и то, и другое? Делать их фоном рабочего стола, достойны ли такой чести?
Кирие элейсон, как все сложно и неоднозначно…
Я вот что: покамест украшу-ка рабочий стол какой-нибудь из этих – с большими сиськами…

* * *

…В далеком 1969-ом я, девятилетний пацан, прочитал в журнале "Вокруг света" фантастический рассказ американца Артура Порджесса "Ценный товар". Он крепко врезался в мою память. Я бы включил его в десятку лучших фантастических рассказов всех времен и народов. Впрочем, не буду углубляться в подробности, а расскажу об одном из "героев" новеллы – удивительном космическом существе под названием "Солнечный Странник".
Порджесс придумал живой организм, способный существовать и расти в безвоздушном, пронизанном смертельной радиацией пространстве с температурой, равной абсолютному нулю. Солнечный Странник состоит из желеобразного тельца, от которого отходит парус. Под давлением солнечного света Солнечный Странник путешествует по всему космосу, питаясь космической пылью, подобно тому, как киты питаются планктоном. Солнечный Странник обладает способностью сворачивать или перекашивать этот парус и таким образом управлять собственным полетом в космосе.
Парус состоит из вещества, не встречающегося больше нигде во всей Галактике. Тонкий и легкий, как самая изящная паутинка, он прочнее всех известных синтетических материалов. Солнечному Страннику требовалась по крайней мере тысяча лет, чтобы вырастить парус, молекула за молекулой, под лучами самых разнообразных звезд, в абсолютной пустоте космического пространства…
К чему я это?
…Иногда я кажусь себе таким вот Солнечным Странником – и парусом служит мне душа, которую я развернул когда-то во всю ширь и лечу так по жизни… Хорошо лететь по жизни с развернутой до отказа душой! Знаете, сколько всего хорошего встречает на пути мой парус?! Сколько хороших слов, сколько хороших людей, сколько интересных судеб! Сколько новых впечатлений! Тут ведь чистая математика: чем больше, скажем так, сеть, тем богаче, так сказать, улов… И на моем "парусе" оседает алмазная, платиновая, золотая, серебряная пыль…
Но вместе с тем должен заметить… Все на свете имеет свою оборотную сторону...
И моя душа – развернутый парус – во многих местах покрыта гематомами, следами от ожогов, шрамами, плохо зажившими рубцами, кое-где и просто дыры виднеются, незалатанные…
Это – следы встреч с отвратительными людьми и недобрыми обстоятельствами. А также следы впечатлений и переживаний, которых не пожелаешь и самому лютому врагу…
Ну так в чем проблема? – скажут мне. Уменьшить площадь паруса – и все дела. И будет меньше шрамов, рубцов и дырок. В маленькую мишень труднее попасть. Логика. Чистая математика!
Да не хочется как-то, отвечу я. Конечно, если сильно постараться, можно скомкать свою широкую душу в подобие сжатого кулака и лететь по жизни так… И тогда, разумеется, будет меньше ран и прочих повреждений, нежелательных столкновений…
Но ведь и радостей тогда будет меньше!.. Много ли хорошего захватишь скукоженным парусом?!
Чистая математика. Душа – а чистая математика. Впрочем, математика, как сказал великий Ломоносов, – "царица наук", и алгеброй можно поверить что угодно. В том числе, наверное, и душу.
Так что выбирай, говорю я себе. Либо раскидывай свой парус до наивозможнейших пределов и принимай на него максимум хорошего, но тогда немало нахлебаешься и дерьма, либо съеживай его до наивозможнейших пределов; тогда получишь минимум плохого… но и хорошего получишь тоже минимум. Одно, знаете ли, неразрывно связано с другим. И то, и другое неизбежно.
Выбирай сам площадь своего паруса…

* * *

…Иногда я горько сожалею о том, что опоздал родиться на десяток-другой лет. И что та чудесная эпоха, максимально соответствующая моим стремлениям и чаяниям, прошла, увы, без меня.
Родись я пораньше – и вполне мог бы:
– вместе с нестарыми еще Фолько Куиличи и Жак-Ивом Кусто снимать под водой фильмы "Голубой континент" и "В мире безмолвия";
– вместе с нестарым еще Туром Хейердалом переплывать Атлантику на лодке из тростника;
– вместе с профессором Пьером Пфеффером снимать фильм о гигантских варанах с острова Комодо или вместе с профессором Джеймсом Смитом искать в Индийском океане кистеперую рыбу латимерию, дожившую до наших дней;
– вместе с нестарым еще Аркадием Фидлером путешествовать по острову Мадагаскар;
– вместе с альпинистом Ральфом Иззардом выслеживать в Гималаях "снежного человека";
– вместе с молодым Джеральдом Дарреллом ловить диких зверей в Африке, а вместе с молодым Дэвидом Эттенборо – ловить зверей в Южной Америке;
– вместе с Гаруном Тазиевым изучать вулканы;
– вместе с молодым Игорем Акимушкиным исследовать осьминогов в Тихом океане, у Курильских островов…
Увы. И ах.
Мне могут возразить: всем этим можно заняться и сегодня, и на гораздо более высоком – с технической точки зрения – уровне. Кто мешает?
Я не буду сейчас останавливаться на вопросе "кто мешает?". Насчет техники – да, перечисленные мною исследователи и путешественники пользовались передовой (для своего времени) техникой, которая сегодня выглядит, наверное, убогой и смешной. Сравните хотя бы пленочную кинокамеру, которую заводили вручную, как часы, с современной цифровой видеокамерой… Но я хочу сделать акцент не на технике, а, скорее, на атмосфере той эпохи.
Только-только закончилась страшная Вторая Мировая война, и кое-кто из перечисленных мною смельчаков сражался с нацистами; но не успело человечество перевести дух, как над его бедной головой нависла угроза еще более страшной, Третьей Мировой, с применением атомного оружия. Сегодня трудно в полной мере представить себе массовый психоз, что овладел тогда человечеством; все жили – фактически – под огромными часами, на которых стрелки показывали без пяти минут атомный Апокалипсис. Постоянно жить под дамокловым мечом – это, знаете ли… С неослабевающим ощущением того, что тебе, где бы ты ни жил, могут устроить ад покруче Хиросимы и Нагасаки… Тяжело было, одним словом. Хотя и тогда надеялись на что-то, боролись за мир, взывали к здравому смыслу, – но часы упрямо показывали без пяти минут всеобщий Пипец.
И вот в такое время находились те, кто не впал ни в панику, ни в депрессию, а продолжал жить и работать так, будто у человечества имелось гарантированное завтра. Те, кто путешествовал, искал, что-то доказывал, исследовал этот, еще не до конца исследованный, мир, открывал его для себя и для других… И несовершенство техники тогда не было препятствием: энергия, азарт исследователя, упорство преодолевали все! И твердолобость и косность многочисленных чинуш, скептиков и перестраховщиков (думаете, легко было Кусто, Хейердалу или Дарреллу осуществить свои планы? Хо-хо!) тоже отступали перед напором энтузиастов!
И тогда документальные фильмы Кусто и Хейердала удостаивались "Оскара", а книги Джеральда Даррелла становились бестселлерами, и люди, живущие под угрозой атомного взаимоистребления, забывали обо всем и ахали от изумления, разглядывая снимки живого ископаемого, кистеперой рыбы, или при виде других живых ископаемых – "драконов острова Комодо", и спорили до хрипоты о "снежном человеке" – есть он все-таки или только померещился…
Это было отчаянное время. И путешественники были – отчаянные люди.
И их многочисленная аудитория испытывала жажду познаний, жгучий интерес к новому, еще не открытому… Это много позже люди обожрутся информацией и в массе своей утеряют интерес к окружающему миру, впав в депрессию – во многом, кстати, благодаря научно-техническому прогрессу. Ибо познания, легко достающиеся, слабо ценятся. А когда энтузиасты пытаются еще и дать ответы, на которые у людей нет вопросов, – это вообще страшно… Оттого я и тоскую по тем временам, когда люди балансировали на краю пропасти, но не теряли любопытства к миру вокруг себя, и были тогда вопросы, и были ответы! Несмотря на "смешную" технику…
Повторяю, я, родившийся позже на пару десятилетий, чем следовало (по моему мнению, а на самом деле – родившийся тогда, когда надо), физически не мог примкнуть к этим Славным и Смелым Людям. Но я читал их книги и смотрел их фильмы. Значит, духовно был с ними. И в какой-то мере с ними попутешествовал..
И еще мне повезло встречаться с Туром Хейердалом, когда он посещал Азербайджан… а еще раньше, десятилетним пацаном, в 1970-ом, – пожить на Южных Курилах, где незадолго до этого Игорь Акимушкин собирал материал для своей диссертации по головоногим моллюскам…
Слава вам, ребята, – и тем, кто ушел, и тем, кто еще здесь. Тем, кого упомянул, и тем, кого не назвал.
Я живу в иное, более трудное, чем ваше, время. Но стараюсь делать все, что в моих силах. Путешествие продолжается – бесконечное путешествие…

* * *

…На канале NatGeoWild – документальный фильм о жизни какого-то примитивного племени в амазонской сельве. Оператор заснял обряд испытания индейских мальчиков. Вот что сделали взрослые.
Широкий лист растения свернули в трубку и сшили края. Острой костью понаделали в этой трубке множество дырочек. Потом взрослые поймали множество муравьев… не тех, которые могут убить своим укусом, но очень, тем не менее, кусачих и злющих. Головы муравьев осторожно просунули в дырочки, так, чтобы все челюсти были обращены внутрь трубки. Потом взрослые подозвали краснокожего голого мальчишку лет одиннадцати-двенадцати и велели ему всунуть руку в эту страшную трубку и держать там до тех пор, пока не позволят вытащить. Мальчишка повиновался; сотни муравьев тут же впились своими челюстями в детскую руку. Несмотря на адскую боль, испытуемому мальчишке полагалось сохранять невозмутимый вид и терпеть укусы молча, а еще лучше – беззаботно улыбаясь. Гримасы боли, малейший стон или даже слабое шипение воспринимались взрослыми как проявление слабости, и паренек мог быть признан не прошедшим испытание; для него это обернулось бы позором. Поэтому краснокожие мальчики, один за другим просовывающие руки в трубку с муравьями, терпели боль стоически и даже улыбались. Так из них готовили будущих охотников и воинов, способных охотиться и выживать в сельве, полной врагов, опасностей, лишений и страданий, и уметь терпеть боль, которую могут причинить им как животные, так и люди.
Мне больно было даже смотреть на распухшие от многочисленных укусов руки, которые мальчишки вынимали из трубки по команде "можно". Впрочем, пострадавшие конечности шаман тут же смазывал каким-то целебным снадобьем.
Да, это вполне можно назвать "индейскими пытками", только им подвергали детей не жестокие враги, а любящие родные и друзья. Пытка муравьями – не единственная в арсенале индейцев; юным краснокожим, знаю, приходится выдерживать еще и не такое… Но повзрослев, мальчишки способны будут вынести все. И к этому их готовят с детства.
Я вырос в Баку, и я не индеец. Но и у нас, в нашем дворовом детстве, были подобные испытания. К ним подбивали нас не взрослые – мы сами, пацаны, брали друг друга на "слабо?" и придирчиво проверяли, настоящие мы пацаны или же размазни, маменькины сынки, плаксы и вообще – девчонки… Не прошедшему болевого испытания мальчишке грозило на долгое время – если вообще не навсегда – оставаться на одной из нижних ступеней дворовой иерархии, а то и вообще стать изгоем.
Одним из таких испытаний была так называемая "крапива" – кто-нибудь из пацанов брался за твое предплечье обеими руками и резко, со всей дури, выкручивал кожу в противоположных направлениях; кожа потом долго оставалась покрасневшей и сильно зудела (это у нас было вместо муравьев). Главное тут было – не вскрикнуть, не запищать. Еще были "терпелки" – спички. Их вставляли между пальцами руки и воспламеняли, и ждали, пока она не сгорит вся. Тут тоже важно было сохранить равнодушное выражение лица. Более серьезное испытание – прижигание кожи раскаленным кончиком сигареты. Полжизни я проносил на своих предплечьях темные кругляши давних ожогов. Ну, а самое жестокое из испытаний заключалось вот в чем: на тыльную сторону ладони испытуемого клали фильтр от сигареты и поджигали его. Полагалось терпеть до тех пор, пока не выгорит весь фильтр. Мало кто, честно говоря, мог вынести это испытание. Я, например, не мог. Я очень рано прочитал "Тиля Уленшпигеля", и на ум часто приходила сцена, где в застенках инквизиции палач жег паклю на голове женщины, подозреваемой в колдовстве. Помнится, бедняжка после этого сошла с ума… Пытку горящим сигаретным фильтром могли выдержать лишь считанные единицы. Я к этим единицам, увы, не принадлежал, хотя и мог похвастать достаточной силой воли.
Зато я реабилитировал себя в глазах дворовой пацанвы на другом испытании. В какой-то подсобке, в полуподвале, под самым потолком торчали два оголенных провода. Они вели к пыльной лампе. Хозяин, изрядный лодырь, не сладил выключателя, и лампу зажигал-гасил соединением или разъединением этих концов. Так вот, мы по очереди брались рукой за оба оголенных провода и терпели, кто сколько мог. Дольше всех выдерживал я. Помню, я даже улыбался, чувствуя, как мои пальцы кусает переменный ток… Не скажу, что это было мне особенно приятно – я по натуре не мазохист. Просто следовало держать марку, чтобы пацаны тебя уважали. В отличие от индейцев, наши взрослые в массе своей не одобряли таких "тестов". Их не одобряли даже суровые отцы, чего уж говорить о мягкосердечных мамах… И в дополнение к дворовым ожогам дома можно было получить раза два по шее или ремнем по заднице. Кстати, порка узким ремешком по оголенным ягодицам – испытание не хуже индейского…
Повторяю, мы жили в большом городе и не были дикими охотниками. Но кто сказал, что каменные джунгли чем-то отличаются от настоящих? Впереди нас ожидала жизнь. Нас ожидали и охота, и войны, и страдания, и боль физическая, и боль душевная, и мы тренировали друг друга на терпеливость, может быть, излишне жестоко… а заодно и проверяли, кто из нас слабак… Сортировка своего рода. Жизнь – суровая штука, братишка, плаксам тут не место.
Так что у нас были свои кусачие муравьи, только они выглядели по-другому.
Как оказалось, душевные муки нимало не уступают мукам физическим. Обидное слово друга или пренебрежительный смех любимой, или предательство любимой или друга – обжигали душу точно так же, как рдеющий кончик сигареты обжигал кожу, а то и сильней. Но мы, отроки, поняли это уже потом.

* * *

"Это планета Блук. Здесь меняют и продают самых удивительных животных!"
…Я смотрел по "ящику" старый добрый мульт "Тайна Третьей планеты" в сотый, наверное, раз. Несмотря на это, мульт я смотрел с неослабевающим интересом; хорошо сделанная работа не приедается, поверьте, никогда. В свое время эта полнометражная анимационная лента, снятая в 1981 году на студии "Союзмультфильм" режиссером Романом Качановым, стала настоящим событием. Отечественная мультипликация нечасто баловала зрителей фантастикой, а тут – красочная рисованная история о приключениях людей XXI века: космического зоолога, профессора Селезнева, его маленькой дочери Алисы и капитана Зеленого; занятые интересной и вполне мирной работой (поиском редких инопланетных животных для космического зоопарка), они сталкиваются с коварными и жестокими космическими пиратами…
В том, 1981-ом, я только-только поступил на первый курс Азгосуниверситета, на биологический факультет. Учился старательно – грыз, что называется, гранит науки, не жалея ни гранита, ни зубов. Это может показаться странным, но в перерывах между штудированием учебников и конспектов я читал фантастику – мой отдых, таким образом, заключался в смене одних книг на другие (о, бедные мои глаза!). Тем не менее, фантастика позволяла расслабиться на какое-то время.
Летом 1983-го я взял в библиотеке новенький сборник зарубежной фантастики под названием "Солнце на продажу". Из него особенно мне запомнился рассказ "Звероловы" известного американского фантаста Роберта Сильверберга.
Даже самый прилежный студент нуждается хотя бы в нескольких часах сна. И я, опустив гудящую голову на подушку или на руки, в течение небольшого промежутка времени между бодрствованием и сном представлял себя на космическом корабле в компании межпланетных звероловов… В трюмах корабля – вольеры для животных, пойманных на разных планетах: "Из вольеров доносились сердитые вопли голубых мартышек, которых мы поймали на Альферазе, и недовольное похрюкивание муравьедов с Ригеля…". Круто!
В тот год я и мои однокашники слушали курс зоологии позвоночных; лекции читал замечательный наш орнитолог и милейший человек, профессор Гара Мустафаев. Мы изучали разнообразие позвоночных тварей нашей планеты, зазубривали их систематику на латыни, пропадали в музеях и библиотеках, смотрели учебные фильмы… а я всякий раз, прежде чем провалиться в сон, видел себя в грезах одним из звероловов Сильверберга…
….и словно бы высаживался на неизвестной планете, а навстречу мне из густого леса выходило странное существо ростом не менее шести метров, похожее на жирафа, с миниатюрной головой на грациозной шее; оно передвигалось на шести длинных ногах… и глаза его – огромные фиолетовые шары, чуть выступающие вперед…
…на лугу я встречал собакоподобного зверька с блестящей, без единого волоска кожей и выпуклыми, как у насекомых, глазами…
…а у озера – птиц, очень похожих на пеликанов, но с восемью лапами…
…жутко интересно! И так бывало часто: тело мое пребывало на Земле, а мечты уносились в далекую Галактику и перелетали с планеты на планету, и все эти миры были населены диковинными зверями и птицами, которых следовало поймать или, по меньшей мере, понаблюдать за их повадками…
Психологи наверняка знают, как это называется; я же могу лишь сказать, что грезы о других планетах и об охоте на тамошних зверей и птиц помогали мне снять напряжение и как-то подбадривали. Пусть это и был чисто детский прием, но срабатывал он безотказно. Cпасаясь от переутомления, я проскальзывал через приоткрытую дверь в вымышленные миры и охотился на вымышленных существ, а к утру возвращался обратно и бежал на занятия.
Вы можете спросить: почему это я предпочитал выдуманных животных реальным? Чем это фантастический шестиногий жираф лучше живого африканского слона, например? Что, разве земные животные недостойны внимания?! Достойны, безусловно, достойны. Но я с детства – большой любитель фантастики и стремился грезить о чем-нибудь необыкновенном…

* * *

…На канале National Geographic прошла передача о Новой Гвинее; в числе прочих тварей, населяющих девственные дождевые леса в горах Фоджа, на севере острова, рассказывали о "длинноносой ехидне" – весьма редком животном. Эта ночная охотница на червей – самое крупное из яйцекладущих млекопитающих, весом до 16-17 килограммов; ее называют самым странным млекопитающим в мире, и не зря. Рыльце с электрорецепторами помогает ехидне находить в земле дождевых червей, которых она нанизывает на гарпунообразный, с зазубринами, язык и втягивает в рот, как спагетти. Мускулистое тело длинноносой ехидны покрыто острыми иглами (видоизмененные волосы), в случае опасности она сворачивается в клубок, подобно ежу. Самки длинноносой ехидны выделяют молоко через млечные поля, а у самцов имеется, извиняюсь, пенис с четырьмя головками! Ну скажите на милость – как не счесть этого очень и очень странного зверя представителем инопланетной фауны, тварью родом откуда-нибудь с Проксимы Центавра, или Каппы Водолея, или Альфы Южного Креста? Однако ж это чудо-юдо – дитя земной Природы, целиком и полностью, от кончика длинного носа и до четырехглавого пениса… Как видите, реальные животные, обитающие на нашем голубом шарике, порой способны затмить инопланетных зверей, придуманных фантастами (помнится, есть такой анекдот – еврей, впервые увидевший жирафа, воскликнул: "Не может быть!").

* * *

…Двадцать третье февраля. По опыту своему знаю, сколько яда, желчи и гнева будет вылито на Фейсбуке в этот день на Советскую Армию. Послушать некоторых – так Советская Армия была какой-то преступной организацией, служить в которой было зазорно и постыдно. Но мне плевать на это. Мне нечего стыдиться и не в чем каяться. Я отдал свой долг Родине, честно отслужив два года в небесных пограничниках. Так я называю войска Противовоздушной Обороны. Это не преувеличение: во время заступления на боевое дежурство мы понимали, что именно через нас пролегает воздушная граница Советского Союза. Кольцо дивизионов ПВО окружало Запорожскую атомную электростанцию, прикрывая ее от авиаударов вероятного противника. Знаете, время от времени раздаются сладкие песенки о том, что на СССР, мол, никто и не собирался нападать, и что содержание таких многочисленных Вооруженных Сил для Советского Союза было ничем не оправдано и слишком накладно… Ага, щас. Как говаривал мой друг-одессит, расскажите это своей бабушке в два часа ночи, когда она спит, заткнув свои уши ватными пробками. Я служил в самом конце 70-х. Имело место противостояние двух политических систем, да еще какое противостояние! Образно говоря, супердержавы напоминали двух гигантских ковбоев, которые, как в спагетти-вестерне, стояли друг напротив друга, лицом к лицу, и оба они держали руки возле кобур с кольтами и потряхивали пальцами, чтобы ускорить в них кровообращение, и готовы были в любую секунду выхватить оружие и открыть ожесточенную пальбу… И не сделали этого лишь потому, что оба прекрасно понимали: противник, прежде чем будет повержен, успеет-таки разрядить свой барабан…
Теперь-то, после Сирии и прочего, вы, полагаю, хорошо представляете себе, что такое современная бомбежка, пусть даже и без применения атомного оружия? То-то… Вот от этого безобразия мы и оберегали граждан СССР, в том числе и тех, кто сегодня брюзжит, что мы понапрасну тратили тогда время и государственные денежки… Ну, а чем могло закончиться попадание обычной бомбы в атомный реактор, думаю, объяснять не надо.
Нашим потенциальным противником были НАТОвские самолеты, размещенные на базах в Турции и Греции. И это было не только старье, вроде "фантомов", "старфайтеров", "летающих крепостей", бомбивших еще Корею и Вьетнам, но и новые по тем временам F-14 "Томкэт" – бомбардировщики с изменяемой геометрией крыла B1A и пришедшие на смену U-2 самолеты-разведчики SR-71 "Черная птица"… Если не подводит память, там были еще и британские "Вулканы", и "Харриэры" с вертикальным взлетом-посадкой… Подлетное время – 45 минут; иными словами, если бы вся эта стая самолетов поднялась в воздух и двинулась к целям, то менее чем через час они превратили бы цветущую землю Украины в форменную преисподнюю. Если б мы, конечно, позволили им сделать это. Но мы, небесные пограничники, ребята со всех концов Союза, намеревались им этого не позволить. Локаторы чутко слушали небеса. Заостренные носы зенитных ракет смотрели вверх, образуя своеобразный частокол, мешающий всяким козлам влезть в наш огород. А МИГи готовы были взмыть и встретить врага в воздухе…
А время было тогда непростое. На самой середине моей срочной службы в Иране произошла исламская революция, в Тегеране "стражи исламской революции" захватили в заложники сотрудников американского посольства, попытки выручить их вылились в трагедию – над Персидским заливом столкнулись два военно-транспортных вертолета с американскими морпехами… правда, позднее заложников все-таки освободили. А потом начался Афган… Короче, мы все были настороже.
Я очень скучал по Баку. Я видел его во сне. Когда выпадали свободные минуты, я садился на скамейку и провожал взглядом облака, плывущие в сторону Азербайджана. Я строил планы на будущее…
…у меня были далеко идущие планы, я собирался выучиться на биолога и стать исследователем и путешественником, а для этого надо было своевременно отслужить в армии и оставить ее за плечами, чтобы она впоследствии не отвлекала от учебы и работы...
…я погрузился в воспоминания. Точнее, в невозвратные годы школьного детства. Эх-хе-хе… За несколько дней до 23 февраля девочки из нашего класса начинали кучковаться и шушукаться на переменах, посматривая в сторону нас, мальчишек. Мы понимали, в чем тут дело, но притворялись, будто ничего не замечаем. А в день Советской Армии мы, мальчишки, придя на урок, находили на своих партах подарки от девочек – непременные поздравительные открытки и какие-нибудь сувениры или игрушки… Один из таких подарков я помню хорошо до сих пор; в старших классах я и мой друг Витя играли в самодеятельном вокально-инструментальном ансамбле, и девочки об этом прекрасно знали, поскольку мы несколько раз выступали в актовом зале школы… Так вот, мне подарили значок в виде позолоченного саксофона, а Виктору – в виде позолоченной электрогитары. Мы носили эти значки, не снимая, до самого выпускного, и страшно ими гордились...

* * *

…По выходным, рано утром, на ТВЦ-6 идет документальный телесериал "Хищники". В прошлую субботу я, едва продрав глаза и включив "ящик", некоторое время с интересом наблюдал за схваткой варана с плюющейся коброй в африканской саванне. Ящер с толстой шершавой кожей наседал на мускулистую змею; змея периодически "стреляла" в ящера струйками яда, стремясь попасть в глаза, но у варана на этот случай имеется отличное приспособление – полупрозрачные роговые веки (ни дать, ни взять, защитные очки!). Две хищные рептилии, одна с лапами, другая – без, катались в пыли; на секунду мне почудилось, будто я случайно заглянул в поздний мезозой и стал свидетелем битвы динозавров… Когда варан ухватил кобру пастью за середину тела, змея пустила в ход ядовитые зубы, но прокусить чешуйчатую кольчугу ящера ей было не под силу. Тогда кобра испробовала последнее средство – притворилась дохлой. Не помогло. Варан в несколько приемов заглотнул длинное змеиное тело и удалился…
Камера взяла общий план саванны. Вдали бродили львы, а неподалеку гепард гонялся за антилопой. А я, умывшись холодной водой и водя щеткой по зубам, думал об экзопланетах (я часто о них думаю). Не исключено, что там есть жизнь. Вот интересно, подумал я, там живые существа тоже вынуждены охотиться друг за другом и поедать друг друга, или же взаимоотношения между ними построены на каком-то ином принципе? И возможен ли вообще иной принцип?
Еще я подумал, что модель "хищник-жертва" у нас была успешно перенесена из дикой природы в сферу межчеловеческих отношений.
"Я не знаю, чем людские законы отличаются от звериных. Думаю, ничем. Звери так же плачут, когда находят своих детенышей мертвыми. Люди так же хватают зубами горло, когда не могут убить руками. Все так же. Неправым всегда остается тот, кто не дышит" (Евгений Шестаков).
Я служил в войсках ПВО. Схватка варана с коброй – захватывающее, конечно, зрелище; но дуэль ракетчиков со стратегическим бомбардировщиком (Б-52 или Б1А), поверьте, тоже захватывает. Бомбардировщик, несущий в себе ядерные заряды и увешанный ракетами, применяет массу хитроумных уловок, чтобы обмануть радары противника: тут вам и всевозможные постановщики радиопомех (для "ослепления" локаторов), и громадные облака из серебристых ленточек, распыляемые в воздухе и призванные скрыть самолет от бдительного локатора (как тут не вспомнить осьминогов, скрывающихся от врага в выпущенном чернильном облаке!), и сброшенные "ложные цели" (четыре толстенькие бомбочки с сильно искривленной поверхностью, каждая из бомбочек создает на экране локатора иллюзию самолета, и оператор наблюдает аж пять целей вместо одной), и специальные ракеты, которые летят точно по импульсу, исходящему от локатора, и поражают его прямо в антенну! Впрочем, ракетчики тоже не лыком шиты и имеют специальное оборудование, чтобы можно было отличить истинные цели от ложных и защититься от летящей "в лоб" ракеты, и, в конце концов, превратить начиненный ядерной смертью вражеский самолет в груду пылающих обломков, падающих на землю… А если все же не смогут – тогда бомбардировщик зажжет в небе мощное искусственное "солнце", которое превратит все, что под ним, в дымящуюся пустыню…
Вот такая вот борьба – уже не живых существ между собой, а технических чудовищ друг с другом. Это я рассказал сейчас о том, что было 35 лет назад, в пору моей службы; за прошедшие десятилетия ученые лбы, работающие на войну, понапридумывали, должно быть, много нового…

* * *

…я мечтаю вот о чем: чтобы в некоем историческом музее будущего рядышком стояли бы скелет, скажем, бронтозавра и межконтинентальная баллистическая ракета SS-18 "Сатана" с общей табличкой "вымерш.", и чтобы на одной витрине соседствовали бы дубина неандертальца и автомат Калашникова с общей табличкой "вышедш. из употребления". И, на отдельном постаменте, манекен генерала в полной парадной форме и рядышком – манекен политика, с надписью "несуществующ.". Такова уж моя сокровенная мечта, чтобы политические интриги и связанные с ними войны, насилие, оружие, армии безвозвратно канули бы в прошлое и были бы благополучно забыты и не мешали бы человечеству жить светло и счастливо, трудиться, познавать Вселенную, любить, рожать детей и не бояться за их жизнь... Чтобы всей этой дряни, связанной с насилием и войнами, в помине не осталось бы даже в музеях, понимаете? Но тут мой разум вступает в жесткую полемику с моими эмоциями. Постой-постой, говорю я себе, ты, кажется, допускаешь глупость: ведь если люди будущего напрочь забудут про все то зло, что было в их прошлом, – где гарантия, что они не столкнутся с этим злом снова? Если люди будущего не будут ведать, как выглядят лики Зла – как они опознают это Зло при возможной встрече? Чистые и безгрешные, обитатели будущего Эдема могут легко поддаться искушениям нового Змея и неосознанно начать новый круг слез, горя, крови и страданий... В культовом фантастическом романе братьев Стругацких "Обитаемый остров" землянин Максим, гражданин светлого будущего, воспитанный в духе гуманизма и доброжелательности ко всем и к каждому, случайно попадает на кровавую планету Саракш, в страну, в которой царит фашистский режим. И Максим, притираясь к незнакомому миру, очень долго совершает неадекватные поступки, не в состоянии реально оценить обстановку – а все потому, что на Земле будущего, избалованной долгим отсутствием войн и насилия, все уже забыли о фашизме, концлагерях, геноциде, Максим даже не помнит точно фамилию Гитлера… А ведь землянин столкнулся лицом к лицу фактически с прошлым собственной планеты! Но не узнал его... И вот тут невольно возникает вопрос: утрата исторического опыта – хорошо ли это? На мой взгляд, такое благодушие и такая забывчивость преступны. Нам необходимо помнить лики Зла, уметь распознавать их и уметь не впускать их в нашу жизнь... Так что глупая, скорее всего, мечта – этот мой музей…

* * *

Несколько месяцев назад Фейсбук предложил пользователям любопытный тест. Были помещены фото пяти рок-кумиров, в разное время ушедших из жизни: Джимми Хендрикса, Джима Моррисона, Фредди Меркьюри, Джона Леннона и Курта Кобейна. К фотографиям прилагался вопрос, адресованный каждому пользователю конкретно: мол, если б вы имели волшебную возможность вернуть к жизни кого-нибудь из них – только одного! – кого бы вы выбрали?
Я пригляделся к водопаду комментариев. 90 процентов откликнувшихся составляли представительницы прекрасного пола. Из них подавляющее большинство выбрало Фредди Меркьюри.
Немного голосов пришлось на долю Моррисона, Кобейна, совсем мало – на долю Хендрикса. И почти ничего – на долю Джона Леннона.
Я, не раздумывая, отдал свой голос именно Джону Леннону. И могу сказать, почему.
Нет, я никогда не был его фанатом. Из всей ливерпульской четверки я больше благоволил (и благоволю) сэру Полу Маккартни. Его музыка близка мне по духу, как и музыка Джорджа Харрисона. Леннон шел у меня в списке третьим – что ни говори, а брали за душу его мелодии и исполнение. В смысл его текстов я особо не вникал, но знал, что они зачастую вычурны и сюрреалистичны.
Тогда почему же я выбрал его? Можно подумать, мне были безразличны остальные! Да уж нет, не безразличны! Особенно Бог Гитары Джимми Хендрикс!
Но я выбрал Леннона. Причина проста.
Все остальные умерли своей смертью. Джон Леннон же – был убит.
8 декабря 1980 года фанат Леннона, человек по имени, которое я не хочу называть (нечего рекламировать геростратов, они того только и добиваются!) выпустил в музыканта, поэта, художника пять пуль из револьвера Charter Arms Special. Этого хватило с избытком.
Я выбрал Джона Леннона, и пусть остальные не обижаются.
Когда-то, в далеком 69-ом, Джон Леннон сочинил и исполнил свою знаменитую песню "Дайте миру шанс" (Give Peace a Chance), ставшую гимном молодежного протестного движения на всей планете.
Джон просил дать шанс миру.
Я, если б это зависело от меня, попросил бы дать шанс Джону.

* * *

(Написано за два года до Фукусимской трагедии) ...Не так давно один мой знакомый режиссер-кинодокументалист из Швейцарии спросил меня, сумел бы я придумать и снять документальный фильм на фантастическую тему, в котором не было бы никакой фантастики? Немного подумав, я ответил: да, смог бы. И это был бы фильм о путешествии во Времени, путешествии в прошлое и в будущее. И было бы в этом фильме две части.
Первую часть фильма я отправился бы снимать на Новую Гвинею, где в горных джунглях до сих пор живут первобытные племена чернокожих каннибалов. Они и сегодня добывают огонь трением, воюют каменными топорами и охотятся с примитивными луками... Эти люди ходят нагишом, в качестве украшений втыкают в нос заостренные рыбьи кости, а мужчины прячут свое достоинство в длинном футляре из высушенной тыквы и не прочь украсить свои хижины человеческими черепами... И это было бы путешествие в далекое прошлое, к самой заре человечества, в каменный век. Путешествие, для которого не нужна Машина Времени, и вообще не нужны никакие машины, разве что вертолет и кинокамера.
А вторую часть фильма я снял бы в Японии – в Токио, например. Я снял бы этот мегаполис с его многоярусными автострадами, сейсмоустойчивыми небоскрёбами, суперскоростными поездами... Я посетил бы выставку роботов, и салон автомобильных новинок, и лаборатории, и музеи, и библиотеки... Это и стало бы своеобразным путешествием в будущее, и тоже без Машины Времени, ибо японцы, как мне кажется, уже давно живут в том самом грядущем, к которому все мы так или иначе стремимся...
Вот так, безо всякой фантастики, в режиме реального времени можно совершить путешествие и в прошлое, и в будущее. И все это соседствует на нашей с вами планете и находится не так уж и далеко друг от друга. Голого охотника за черепами, разжигающего костер при помощи палочек, и японского робота-скрипача с семнадцатью пальцами на искусственной руке, первобытных каннибалов и создателей искусственного интеллекта отделяют друг от друга какие-то неполные пять тысяч километров – сущий пустяк в масштабе планеты...

* * *

…Клянусь звездой Бетельгейзе, что в созвездии Ориона я всегда относился и продолжаю относиться к Илону Маску и его космическим экспериментам с симпатией – это видно по моим статьям… Последний запуск тяжелого носителя Falcon с автомобилем "Тесла" и манекеном на борту, плюс сопровождающая полет песня "Space Oddity" в исполнении Дэвида Боуи, плюс положенная в "бардачок" машины фантастическая книжка Айзека Азимова – все это вызвало у меня подлинное восхищение, большей частью – ловкостью превосходнейшего пиар-хода; я бы и сам поступил точно так же, разве что книжку положил бы Ивана Ефремова или братьев Стругацких! Однако мне непонятно, отчего многие буквально писают кипятком и восторгаются так, будто (если судить по их восторгам) Илон Маск уже и вправду добрался до Марса! Позвольте мне не пи́сать кипятком – тем более ради того только, чтобы насыпать соли на хвост Роскосмосу.Я глубоко убежден, что космическая экспансия будет осуществляться как государственными структурами, так и частными компаниями, и это хорошо. К звездам, как и к Богу, путей много. Но выдавать желаемое за действительное, как этот придурок с "Мухи Москвы", уже на следующий день ляпнувший в эфире, что "Тесла" достигла-де Марса и ведет оттуда прямую трансляцию… На самом деле "Тесла" с манекеном в космическом скафандре будет болтаться в пространстве между Землей и Марсом ближайшие пару миллионов лет, только и всего. До самого Марса еще очень, очень и очень далеко, и проблема здесь упирается не только в ракету-носитель…
Короче говоря, ситуация вокруг последнего запуска Falcon напомнила мне старый школьный анекдот. Девочки 6а класса, которых Вовочка достал своими постоянными скабрезностями, договорились при очередной его скабрезности дружно встать и молча выйти из класса. И вот Вовочка входит в класс, бухается за парту и с ходу объявляет: "А в нашем районе публичный дом будет!" Девочки, как и было уговорено, молча встают и направляются к дверям. "Э! – кричит Вовочка, – вы куда?! Там же только фундамент заложили!"
Фундамент. Все достижения Илона Маска – пока что фундамент.
Но я аплодирую ему – звонко.

* * *

"… – Меня нередко спрашивают: а не оторван ли я от реальной жизни, подобно многим фантастам? Вокруг полно нерешенных проблем, а я упорно размышляю о внеземной жизни. Кому это нужно? Люди в массе своей придавлены собственными заботами, а многим так и вообще неинтересно, есть ли жизнь где-то за пределами Земли, их интересует лишь собственная жизнь. И так далее… На это я отвечаю: по моему убеждению, именно сейчас, в это тяжелое, смутное, больное, очень зыбкое для человечества время как никогда важно узнать, существует ли внеземная жизнь. Жизнь, подчеркиваю, а не Разум. Особенно в пределах Солнечной Системы, по соседству, так сказать."
(из выступления перед учащимися Евролицея)

* * *

(написано в ноябре 2013-го, в связи с мировой премьерой фильма Алексея Германа-старшего "Трудно быть Богом" по одноименной фантастической повести братьев Стругацких) …Известный итальянский писатель и ученый-гуманитарий Умберто Эко написал эссе о ленте "Трудно быть Богом". Он признался, что после просмотра "отходил от шока три дня", а в конце добавил, что "после Германа фильмы Тарантино кажутся диснеевскими мультиками". Сильно сказано.
Сам я фильма пока что не видел, но, если судить по фрагментам и многочисленным фотографиям, в картине Германа слишком много грязи и крови (примечательно, что весь фильм снят на черно-белую пленку, что усиливает отталкивающий эффект). А в повести Стругацких не так уж много грязи и крови, к вашему сведению. Книга Стругацких страшна другим – атмосферой, царящей хоть и в вымышленном, но таком знакомом мире! (Действие повести, напомню, происходит на другой планете, в королевстве Арканар, где причудливым образом переплелись средневековье и фашизм). Страшно было от той ненависти, с которой обыватели королевства Араканарского относились к интеллектуалам (так называемым "книгочеям") – ко всем тем, кто хоть немного интересуется астрономией или географией, кто пишет стихи или картины, и вообще к тем, кто просто грамотен; грамотным людям место в темнице, а еще лучше – на колу! Страшно было от понимания того, каково быть таким вот книгочеем в удушливой и смертельно опасной среде мещан и мракобесов, в атмосфере тупости, пошлости, всеобщего доносительства и торжествующей посредственности. Страшно было при виде того, как дешево ценится жизнь человека в королевстве Арканарском, при виде произвола и безнаказанности государственных шпиков и "серых штурмовичков", которые могли схватить, ограбить, линчевать самолично или обречь на тюремное заключение, пытки и на жуткую смерть любого из подданных, хоть за истинную вину, хоть за мнимую, просто от скуки или по внезапному капризу. Страшно было оттого, что землянин-историк, порядочный человек, умный, добрый (по терминологии ранних Стругацких – "коммунар", в самом лучшем смысле этого слова) вынужден был носить личину аристократического ублюдка, дуэлянта и альфа-самца, чтобы ничем не выделяться среди окружающих его скотов, и понемногу сам становился таким же скотом, потому что "…в каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром, и все вокруг помогает подонку, а коммунар – один-одинешенек, до Земли тысяча лет и тысяча парсеков…". Страшно было от понимания того, что всемогущие земляне не могут вмешиваться в чужую историю и тем более вмешиваться активно – убить, например, злодея, палача, тирана, убить даже в целях самозащиты; не зря ведь эпиграфом к "Трудно быть Богом" Стругацкие взяли строки Хемингуэя: "Должен предупредить вас вот о чем. Выполняя задание, вы будете при оружии для поднятия авторитета. Но пускать его в ход вам не разрешается ни при каких обстоятельствах. Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?"
Наконец, страшно было от осознания того, что никакую планету (читай: никакой народ, никакую страну, никакую цивилизацию) невозможно насильно перевести с одного уровня на другой, подстегивая естественный ход истории (в поразительном по своей силе диалоге между Антоном-Руматой, пришельцем с коммунистической Земли, и Будахом, местным ученым, есть такие слова: "Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай нас более совершенными… – говорит Будах, – а еще лучше, оставь нас в покое и дай нам идти своей дорогой").
Страшно, страшно… В повести мерзкая серая грязь превалировала не столько на арканарских улицах, в дворцовых покоях и в кабаках, сколько внутри самих арканарцев, и вот это-то и было по-настоящему страшно! Стругацкие сумели передать это словами. Интересно, сумел ли Герман передать это образами?

* * *

Перемены.
О, древние китайцы знали толк в проклятиях, желая недругу: "Чтоб ты жил в эпоху перемен!"
Я живу в такую эпоху.
Как я представляю себе перемены? Точнее, их образ?
В моем воображении это – уродливого вида колоссальная машина в виде приплюснутого диска; она ползет, не касаясь брюхом земли, поскольку передвигается на воздушной подушке. Спереди у нее – некое подобие головы. Впрочем, я выразился неточно: там, где полагается быть голове, торчат огромные страшные челюсти с громадными зубами. Железные.
Машина ползет, ползет по привычному, устоявшемуся в понимании пространству, по городу, который тебе и многим другим кажется милым и самым лучшим на свете… и перемалывает своими ужасными челюстями все, что попадается на пути. Милый, привычный город превращается в груду обломков, и обломки исчезают в чреве механического чудовища.
Люди… Одни бегут от чудовища, охваченные ужасом, другие замирают в оцепенении, не веря происходящему, третьи идут навстречу, гневно потрясая кулаками и выкрикивая проклятия…
Железные челюсти жуют всех.
Те из людей, кто избежал огромных зубцов – попадают под гигантское брюхо машины. И тогда мне чудятся странные звуки. Вы ходили когда-нибудь, дурачась, по упаковочной пленке с многочисленными пузырьками, наполненными воздухом? Слышали, как они лопаются под пятками? Когда я смотрю на машину перемен, которая в знойном мареве, в струях колышущегося воздуха надвигается на меня, мне кажется, будто я слышу такие же звуки. Возможно, это лопаются человеческие души.
Приплюснутый монстр, чудо-юдо, ползет, ревя и методично щелкая челюстями, пожирая все, что перед ним… а позади него в знойном мареве, в струях колышущегося воздуха медленно возникают, как на проявляемой фотографии, силуэты новых, модерновых зданий, очертания нового, современного города, фигуры новых, изменившихся людей… Не сразу. Постепенно. Новое не формируется в мгновение ока, поэтому какое-то время приходится "любоваться" видом развалин. Зато потом…
Потом призрачные контуры позади механического чудовища густеют и воплощаются в новых людей и новые вещи.
Наверняка во всем этом есть какой-то высокий смысл. Перемены неизбежны – ни жизнь, ни история не застывают, как сосновая смола или как вода на сильном морозе. Движение и обновление будут существовать всегда, до тех пор, пока во Вселенной полностью не воцарится Хаос.
И как ни ужасна машина перемен с ее всесокрушающими челюстями – она необходима. Она появлялась в истории нашей планеты многажды, и еще появится не раз. И будет дробить в мелкий щебень все старое, рождая из переработанного материала что-то новое.
Отчего же мне так неуютно? Хоть я все и понимаю умом…
Понимание – это математика. Треугольник АВС равняется треугольнику А-прим В-прим С-прим. Старое должно уступить место новому. Железный конь идет на смену крестьянской лошадке. Он придет, он будет добрый, ласковый, Ветер Перемен! Есть, сэр!
Так может ответить, наверное, робот.
А человек, обычный человек…
Новое минус старое – остается разность. Вот эта разность и есть душа (ты гляди, и тут математика…) со всеми ее привычками, традициями, пристрастиями, идеалами и прочим морально-этическим барахлом. Вот эта разность и болит, и ноет, напуганная переменами и пораженная обесцениванием всего того, что было тебе дорого и составляло твою сущность.

* * *

…Я к тому же еще и рисую. Так, для себя. У меня есть недурные эскизы. Со смыслом.
Один из эскизов называется "Слеза последнего динозавра".
Он сделан несколько в духе Зденека Буриана. На переднем плане – агонизирующий динозавр. Он лежит в груде поломанных хвощей в нелепой позе; собственно, почти всю нижнюю часть рисунка занимает голова динозавра, хорошо виден его тускнеющий глаз и стекающая по щеке слеза.
Над ящером нависает выступающая из тумана ветка, а на ней сидит нечто вроде умывающейся мыши с длинным хвостиком.
А еще выше – небо с облаками, и одно из облаков очертаниями напоминает фигуру танцующей женщины…
Я не знаю, плакали ли динозавры (современные крокодилы и морские черепахи плачут, но это не от избытка эмоций – просто таким образом они удаляют из организма излишки соли; впрочем, сейчас это не столь важно). У меня на картине динозавр плачет. И это либо "скорбная слеза", вытекающая за несколько секунд до того, как живое существо испустит дух, либо же слеза сожаления – в самом деле, десятки миллионов лет динозавры были владыками Земли, плодились, размножались, процветали, и им казалось, что так будет всегда!
Но тут грянули перемены… и изменился климат, изменились обстоятельства, старый, привычный мир ушел в небытие вместе со всем его великолепием и разнообразием, и вот – самый последний динозавр доживает свои последние секунды, зная, что после него на Земле не останется ни одного его сородича, и не ведая, что мир начнут азартно осваивать птицы и млекопитающие…
…а потом придет время Человека.
Начав с костяных дубинок и каменных топоров, Человек постепенно дойдет до микроскопов и экскаваторов и когда-нибудь заинтересуется давно вымершими тварями. Люди примутся глубокомысленно изучать кости и отпечатки динозавров, писать о них научные и художественные книги, рисовать их на картинах, снимать о них блокбастеры, делать игрушки, придумывать компьютерные игры и спорить до хрипоты – были ли покойные неповоротливыми драконами, еле волочащими за собой гигантские хвосты и сидевшими по горло в воде, чтобы не быть раздавленными собственной тяжестью, или представляли собой юрких смышленых ящериц, покрытых к тому же вполне птичьими перьями и охотящихся коллективно…
…Умирающий динозавр – уходящая натура. Мышеобразный зверек – настоящее. Облако в виде женщины – смутный призрак Грядущего. Все путем. Все течет, все меняется, уходят одни – приходят другие, а после других – следующие. И все бы ничего, если бы…
…если бы не слеза. Она – центральный персонаж картины. И не только потому, что расположена в самом центре композиции.
Кстати, забыл вам сказать: в слезе отражается мир, но не тот, что вокруг умирающего динозавра; в слезе видны пышные вайи папоротников и двое схватившихся не на жизнь, а на смерть ящеров…

* * *

…У меня есть мечта – написать три необычные книги. Не сказать, чтобы мечта эта трудноосуществима или неосуществима вовсе – просто ее воплощение потребует значительных средств и утряски всяческих формальностей.
Во-первых, я хотел бы провести какое-то время среди людей первобытного племени – на нашей планете еще сохранились такие, в дебрях Амазонии или на Южных Филиппинах. Они до сих пор живут в каменном веке и даже не пользуются огнем. Пожив среди них, овладев их языком, изучив их быт и обычаи и так далее, описать потом все, что я увидел и узнал. Мне интересно было бы понять, как живут и о чем думают мои собратья по "шарику", изолированные от всего остального мира и практически не имеющие представления о современной цивилизации.
Во-вторых, я хотел бы получить доступ к самому наисовершеннейшему Искусственному Интеллекту и провести с ним долгую беседу – с тем, чтобы понять, что он есть такое, в какой степени похож на человека и в какой степени отличается. И потом подробно описать наши "беседы при свечах"… вернее, при электронных лампах.
В-третьих, предварительно пообщавшись с цетологами (специалистами по китообразным), воспользовавшись самыми новейшими данными о китовом "языке", взять своеобразное интервью у кита, причем не у дрессированного, из океанариума, а у дикого, вольного, живущего в море. Подготовленные вопросы я закодировал бы в звуки китового "языка" и с помощью гидрофонов адресовал бы морскому млекопитающему. А затем ответные его сигналы расшифровал бы ("перевел" на человеческий язык). Было бы крайне интересно узнать, так сказать, из первых уст, что кит думает о нас, людях, порасспросить его о житье-бытье, обсудить, возможны ли какие-нибудь иные формы взаимоотношений между людьми и китами кроме тех, которые существуют сейчас… Это если кит вообще захочет со мной общаться… И потом описать наши разговоры.
Возможно, все это выглядит сумасбродством, никому не интересной игрой праздного разума… Но, на мой взгляд, это немаловажно: попытаться постичь психологию примитивного человека, психологию нечеловека природного (морского зверя) и психологию нечеловека, созданного искусственно, и попытаться сопоставить их. Возможно, такой опыт помог бы потом и людям найти общий язык между собой. Во всяком случае, я так думаю.
И все это, повторяю, я описал бы в книгах. Не в фильмах. На мой взгляд, буквами тут будет лучше.

* * *

…мне довелось видеть и извержение вулкана на Дальнем Востоке, и солнечные и лунные затмения, и звездные дожди, и падения болидов, и огни Святого Эльма высоко в горах, и радугу, и миражи в пустыне, и сильные грозы, и шаровую молнию... Несколько раз наблюдал НЛО и действительно до сих пор не могу понять, что же это такое было – то ли корабли пришельцев, то ли секретная военная техника, то ли необычные атмосферные явления... Это все чрезвычайно интересно. Но я бы особо выделил свои наблюдения за кометой и за рождением бабочки. Я наблюдал за кометой Галлея в 86-ом и кометой Хейла-Боппа в 97-ом. Я завороженно смотрел в небо, на светлую запятую, которая ночь за ночью заметно меняла свое расположение на небосводе... Понимаете, Луна, Венера, Марс, Юпитер – это привычные светила. Звезды – они очень уж далеко. А вот кометы – это небесные странницы, которые приходят в нашу Солнечную Систему и уходят из нее с определенной периодичностью, и иногда пролетают совсем близко от Земли. Люди издавна относились к кометам с суеверным ужасом, видя в них предвестников страшных бед, эпидемий, войн. Я отлично знаю, что комета – это просто летящая в космической пустоте глыба льда с газовым хвостом, но вот куда денешься от того факта, что появление, например, кометы Галлея, случающееся раз в 75 лет, предваряет социальные потрясения буквально глобального характера? В предпоследний раз она пролетала мимо Земли в 1911 году, и за этим последовала мировая война, революции, мятежи... Ну а что произошло после последнего, "перестроечного" визита кометы Галлея – мы все, к сожалению, слишком хорошо помним... Возможно, я несколько утрирую, однако факт есть факт, и я обязан принимать его во внимание. Но мне нравилось смотреть на кометы, я чувствовал какую-то свою сопричастность к тайнам Мироздания, я осознавал, что вижу небольшую деталь механизма необъятной Вселенной, в масштабе которой каждый отдельно взятый человек – даже не пылинка, даже не микроб... И в то же время я гордился тем, что я – Гомо Сапиенс, который может вместить в своем небольшом, размером с детский мячик, мозгу всю Вселенную вместе с ее кометами, планетами, галактиками и туманностями...
А что касается рождения бабочки... По моему глубочайшему убеждению, этот метаморфоз – одно из величайших чудес на свете! Я неоднократно наблюдал за этим процессом и никак не могу надивиться на него. Судите сами: жирная зеленая гусеница, безостановочно поедающая листья, сворачивается в твердую неподвижную куколку. Куколка становится как бы футляром для нового существа, приобретает очертания будущей бабочки. А гусеница внутри куколки растворяется в жижу, заполняет готовую "форму" и переплавляется в совершенно иное существо! Когда приходит срок, куколка лопается, из нее выбирается покрытая слизью бабочка со смятыми, мокрыми крыльями, расправляет их и сушит под солнцем. Очень скоро крылья превращаются в великолепной красоты плоскости, покрытые чешуей, как черепицей. Взрослое насекомое взлетает в воздух и отправляется искать цветы, чтобы пить из них нектар... Я приносил домой куколки многих обитающих в Азербайджане бабочек – в том числе и тутового шелкопряда, который тщательно обматывает себя нескончаемой шелковой нитью и закукливается внутри этого кокона – и тщательно наблюдал за их рождением. В такие минуты понимаешь, что жизнь – вовсе не "пустая и глупая шутка", как говорил в свое время Лермонтов... Видите, я привел по одному примеру из области как неодушевленной материи, так и живой Природы. Они дополняют друг друга, и одно вытекает из другого. Следует ценить весь этот мир в любых его проявлениях, я думаю.

* * *

(февраль 2013) …Кстати, еще об Иране. На прошедшей неделе во всех ТВ-новостях сообщалось об успешном запуске иранскими учеными обезьяны в околоземное космическое пространство. В головной блок обычной баллистической ракеты посадили макаку-резуса в скафандрике; она взлетела на высоту 120 километров, а потом вернулась назад живой-здоровой. В принципе, я рад успехам иранской космонавтики (как рад успехам в этой области любой из стран), но вот что повергает меня в смущение. Для Ирана запуск в Космос хотя бы и обезьяны – важнейшее событие, так? Но Иран – исламская страна, так? А в исламе обезьяна – нечистое, презренное животное... Я вспоминаю следующий эпизод из книги Юрия Сенкевича "На "Ра" через Атлантику". На папирусной лодке, на которой международный экипаж под руководством Тура Хейердала пересекал океан, имелась ручная обезьянка Сафи. Как-то раз она помочилась на спальный мешок Абдуллы Джибрина, темнокожего мусульманина из Чада. И правоверный вынужден был держать после этого строгий 40-дневный пост, а также часто омываться, расходуя дефицитную пресную воду (омываться морской водой Абдулла категорически отказывался). Так-то вот... Прорыв в Космос, прорыв, важный как с технологической, так и с политической точки зрения – и с помощью нечистого животного? Мне вот интересно, как с этим казусом разберутся иранские муллы....

* * *

(сентябрь 2017) Когда на Флориду надвигался ураган "Ирма", мне приходилось часто слышать от некоторых россиян страстное пожелание, чтобы Америка вместе со всеми американцами была сдута этим ураганом к чертовой матери, да так, чтобы и следа от нее не осталось. При этом настойчиво повторялась мысль, что катаклизмы, постигающие США, есть некая кара небесная за все те злодеяния, что натворили в мире американцы.
Люди, высказывавшиеся подобным образом, искренне считают США воплощением мирового Зла, которое сеет повсюду ветер и таким образом пожинает бурю. Знаете, у них есть некоторые основания так считать. Я частично разделяю их точку зрения (в той части, что Америка довольно часто "сеет ветер")… но вот чего я не разделяю и никогда разделять не стану – так это пожеланий гибели всей стране под названием США и всему американскому народу. Нет, сам я, без сомнения, напинал бы кое-каким американским продажным политикам, расистам, человеконенавистникам, генералам, посылающим на убой черт-те куда тысячи молодых американских парней во имя Его Величества Доллара… но помилуйте, при чем тут остальные-то?! Зачем призывать кары небесные на голову простых американцев, из которых лишь некоторые разделяют точку зрения своего правительства, а прочие к ней либо индифферентны и заняты своими делами, либо даже вовсе против… да вот только повлиять на политику правительства никак не могут… что, и они должны погибнуть?! Ну уж, нет. Когда я представляю, как кто-то желает гибели всем американцам – а значит, и ни в чем не повинным старикам, работягам, художникам, коммивояжерам, влюбленным, беременным женщинам, подросткам в школах и младенцам в колясках – я морщусь, как от зубной боли. Зачем? Зачем это?..
Впрочем, бывают и другие повороты.
Мне часто приходится слышать пожелания вроде того, что "скорей бы исчезла с лица Земли Россия, миру сразу стало бы легче". Желающие этого вполне искренне считают Россию Мордором, сеющим повсюду ветер и пожинающим бурю в виде ураганов, наводнений, лесных пожаров и просто пожаров, техногенных катастроф и тому подобного. Бог, мол, не Тимошка. Знаете, и у этих людей есть свои основания ненавидеть Россию. И я где-то могу разделять их точку зрения… но лишь частично, ибо, не преминув напинать кое-кому из продажных политиков, расистов, человеконенавистников, генералов, я никогда не стану желать зла всей России и всему российскому народу в целом. Ибо такая точка зрения глупа до невероятности. Представьте себе дурака фермера, который из-за пучка сорняков заливает мазутом все поле…
…Злорадство. Судя по всему, оно в человеческой природе. И мстительность – тоже. Во время каких-либо бед, постигающих страны Запада, некоторые из бывших граждан Советского Союза искренне радуются. Мол, когда разрушали СССР, когда мы остервенело убивали друг друга, продавали боевые ордена, чтобы не подохнуть с голоду, и все-таки подыхали, когда территории бывших республик резали по живому, бросая людей там и тут, когда танки палили по Белому дому, а миллионы людей пережили колоссальный психологический шок и остались беспомощными перед лицом обстоятельств или срывались и начинали чудить, – мол, тогда на Западе ликовали: так вам, коммуняки, так вам, совки! Ликовали, буржуи чертовы? Ну так сейчас сами хлебните горяченького, до слез, чтобы аж до самых печенок проняло, чтобы вы на своей шкуре испытали, что нам тогда пришлось пережить!
Злорадство. Поганая, прямо скажем, черта.
Слушайте, может, это пережиток какой-нибудь? Древнейший? Интересно, а питекантроп радовался при виде того, как питекантропу из соседнего племени падал на голову первобытный кирпич? Наверное, радовался, но радость эта базировалась на чисто практических соображениях: одним потенциальным врагом меньше. Ибо нелегка была жизнь питекантропов, протекающая в вечных конфликтах за территорию; впоследствии люди стали обозначать бойцов "штыками" и "саблями" (помните, в исторических романах – "у нас (или у них) столько-то штыков и столько-то сабель"), а наши далекие предки считали противника, скорее всего, по клыкам; так вот, "одним клыком" у врага меньше – уже радость…
А сейчас?
Ну, а элементарное соображение-то должно быть? Представьте, что на ненавистную вам страну обрушилось стихийное бедствие, и сорванная ветром балка падает на голову малышу, который в будущем может стать всемирно известным музыкантом, архитектором, педагогом, изобретателем… в конце концов, врачом, который победит рак! И не станет – поскольку вы в гневе призвали на его страну катастрофу. Мне тут могут возразить, что судьба, и так далее, и что без Воли Божьей и волос не упадет с головы… Что ж, возможно, и так. Но ваше пожелание, чтобы буря свернула этому малышу головенку вместе с волосами, тоже будет Им учтено и записано.
Элементарное соображение… Какое там соображение? Злоба застилает глаза. Злоба и злорадство. Ключевое слово – "зло"…
И вот вам мое воззвание, а скорее всего, просьба. Точнее, их три.
Где бы вы ни жили, кем бы вы ни были – никогда не радуйтесь несчастью или катастрофе, постигшим другую страну. Ибо сегодня земля разверзлась под ногами у них, а завтра точно так же может разверзнуться под ногами у вас, и тогда вам будет не до радости, точнее, не до злорадства;
где бы вы ни жили, кем бы вы ни были – никогда не призывайте беды и катастрофы на чужие страны. Ибо никто не знает, куда завтра подует ураган, может быть, и на вас, и тогда вместо смеха вы будете плакать;
где бы вы ни жили, кем бы вы ни были – всегда помните, что в ненавистной вам стране живут не только отвратительные люди, но и хорошие, которые не должны расплачиваться за мерзости своих соотечественников.
Все вы, рассуждающие о "бумерангах", – просто помните: на этом свете нет такой страны, такого государства, которое в прошлом, или в далеком прошлом, или в очень далеком прошлом не проштрафилось бы чем-нибудь, не обидело бы своих соседей или еще кого… И если Господь Бог по вашему хотению начнет возвращать брошенные когда-то бумеранги – наша планета превратится в гладкий, подобный бильярдному, шар без малейших признаков людей. Если Он припомнит все всем нам – жизнь на Земле иссякнет. Никогда не спрашивай, по ком дует ветер, ибо он дует по тебе. Так что давайте не будем…
…давайте не будем питекантропами.

* * *

(январь 2016) …В редчайших случаях я теряю способность мыслить цельно, последовательно и хладнокровно. Это в тех ситуациях, когда люди терпят бедствие, – как тогда, на платформе "Гюняшли", – а я ничем не могу им помочь. Мысли становится похожими на комки в плохо сваренной манной каше…
…самое первое, благородное, какое-то детское желание – бежать, плыть, лететь туда и помочь. Хоть чем-нибудь! Хоть носилки таскать, хоть раны перевязывать, хоть растирать замерзших, хоть… Потом понимаешь, что со всем этим лучше справятся спасатели, профессионалы… и стараешься прогнать мысль, что иной раз и профессионалы могут сработать не самым лучшим образом…
…изнывая от ощущения собственной беспомощности, а также от ощущения своей полной бесполезности, начинаешь метаться туда-сюда или, напротив, впадаешь в состояние, близкое к ступорозному, и принимаешься ловить в сознании смысловые комки, и горячо молиться за тех, кто в это самое время горит и тонет, а также за тех, кто тушит и спасает – что еще остается?..
…а где-то глубоко в душе пульсирующе, с накатами, болит, как нерв внутри зуба, безостановочно…
Да.
Комок. Из собственных воспоминаний. Во второй половине 80-х я выходил в Каспийское море на научно-исследовательском судне "Элм". И в каждом рейсе проводилась хотя бы одна учебная тревога. Как правило, в темное время суток. И я, изрыгая проклятия (да какого черта, кому это все надо?!), надевал оранжевый спасательный жилет и занимал место в оранжевой спасательной шлюпке, рядом с другими членами плавсостава и научниками, облаченными в такие же жилеты. Когда первичное раздражение слегка унималось, я начинал представлять себе, что тревога вовсе не учебная, что судно ушиблено каспийским айсбергом или протаранено иранским "Наутилусом", и придется какое-то время качаться на волнах в этой шлюпке, подъедая неприкосновенный запас, томиться под палящим летним солнцем, мокнуть под секущим осенним ливнем, лязгать зубами на зимнем холоде… Потом я представлял себя уже не сидящим в шлюпке, а болтающимся в студеном зимнем Каспии – и начинал по-иному относиться к спасательному жилету. Хороший был жилет, с высоким стоячим воротником вроде хомута, по обе стороны его – лампочки; кажется, в специальном кармашке лежал свисток. Высокий воротник не давал вам захлебнуться, если вы без сознания, да и вообще поддерживал голову в поднятом положении; ведь в холодной воде человек может выдержать несколько часов, но при одном условии – чтобы затылок не соприкасался с водой…
…это было выяснено опытным путем, во время Второй мировой войны. Эсэсовские медики ставили опыты на заключенных концлагерей – помещали их голыми в ванны или в бассейны с колотым льдом и наблюдали, сверяясь с хронометром, сколько может выдержать человеческий организм. Делалось это по личному приказу Генриха Гиммлера и ради германских моряков и летчиков. Кстати, тогда же было установлено – и тоже опытным путем – что извлеченного из ледяной воды окоченевшего человека лучше всего может отогреть тепло обнаженного женского тела!
По счастью, мне никогда не доводилось терпеть кораблекрушение и оказываться в ледяной воде… но как я понимаю несчастных наших нефтяников, которых буря разметала в тот день и последующие дни по холодному зимнему Хазару!
…Еще комок. Середина 80-х, Украина, Луганская область, город Красный Луч. Лето. Я, студент, на каникулах гощу у знакомых. Глава семьи, дядя Иван, – шахтер. Все хорошо, но вдруг – завал на шахте, а дядя Иван как раз на смене. Я вместе с семьей бегу туда. У ворот управления – толпа, в основном, женщины и дети; их мужья, отцы, братья сейчас замурованы там, глубоко под землей, а другие мужики яростно пробиваются к ним, чтобы вызволить из заточения. Но это все там, внизу, этого не видно и не слышно, а тут, наверху, воздух насыщен ужасом и болью, истерят женщины, плачут дети, надсаживается начальство, пытаясь хоть как-то успокоить и обнадежить… И толпа не расходилась несколько суток, разве что детей разнесли по домам… родственники дневали и ночевали здесь же, в ожидании вестей оттуда, снизу. Потом шахтеров спасли. Они вышли на поверхность – изможденные, чернолицые, радостные. Наверное, точно так же народ ликовал девятого мая сорок пятого, когда объявили Великую Победу. Я тискал щуплого дядю Ивана в очередь с его женой и обоими детьми, и тут впервые отчетливо ощутил, с каким героем имею дело. До этого по вечерам на кухне мы с ним пили водку, слушали Вилли Токарева, разговаривали "за жизнь", вместе ездили на рыбалку, – и он мне казался обычным человеком, таким же, как все… Мы недооцениваем, увы, живущих среди нас и кажущихся обыкновенными людьми летчиков, моряков, нефтяников, шахтеров, высотников, полярников, пожарных, не думая о том, что они каждодневно и буднично работают со стихиями, которые появились задолго до появления на Земле человека… да что там, задолго до появления на Земле жизни, и которые останутся и тогда, когда ни человека, ни жизни на Земле уже не будет… И если с этими людьми на работе случается беда, то это особенная беда, связанная с разбушевавшимся морем, взбудораженной землей, разъяренным огнем, взбесившимся воздухом, остекленевшей водой… И тогда маленькие, но упрямые и смелые человечки борются со всеми этими проявлениями стихий, пытаясь уцелеть, а другие упрямые и смелые человечки бросаются им на помощь, чтобы спасти, и часто спасают…
…но иногда – нет.
Верю ли я в то, что виновные в пожаре на платформе "Гюняшли" будут наказаны? Верить-то верю, но на деле… Во всех странах нерадивые руководители самых разных – особенно высоких – рангов накопили богатейший опыт в деле ускользания от заслуженной кары, либо умеют смягчать ее до терпимой консистенции, либо же подставлять под серьезное наказание так называемого "стрелочника" – человека, в малой мере ответственного за произошедшее… бывает и так, что виновного просто "назначают", и будет он нести кару за кого-то… Впрочем, время от времени суровый меч закона настигает и истинных виновников, невзирая на лица. Плохо то, что наказание зависит не только от закона, но и от конъюнктуры момента и от игры случая…
…и меня волнует не только то, понесут ли наказание виновные в пожаре на "Гюняшли" (должны, непременно должны!). В такой же мере меня волнует, послужит ли это уроком для других. На будущее. Чтобы упрямые, смелые работяги, качающие из недр черную жидкость и измазанные ею с ног до головы, могли быть уверены – их здоровье и сама жизнь в безопасности, на них не собираются экономить, и в случае форс-мажора для их спасения будет сделано все возможное и даже невозможное.
Верю ли я в то, что так оно и будет?
(Комок).
Не верю. Но – разочаруйте меня!

* * *

(июль 2013) …Восторги по поводу Далекой Голубой планеты, недавно открытой астрономами NASA, сменились горьким разочарованием. Далекую Голубую, напомню, открыли с помощью орбитального телескопа "Хаббл". Похоже было, что планета, имеющая атмосферу, покрыта также и океаном – то есть, вода, много, много воды! Это внушало оптимизм. Но последние, более точные анализы полученных данных показали: на планете царит тысячеградусная жара, бушуют раскаленные ураганы; от сильнейшего жара кремний спекся в стеклоподобную корку – ею-то и покрыта вся планета, и блеск этого стекла ошибочно приняли за блеск воды... Об этом я узнал из новостей на канале RBK. Подстрекаемый фантазией, я попробовал вообразить себя на Далекой Голубой, на этой обманщице, и как я, облаченный в жароупорный скафандр, иду по унылой, бесконечной стеклянной равнине, клонясь под невыносимо раскаленными ветрами... потом подумал: а при чем тут фантастика? Некоторые скверы и парки нашего родимого города выстланы гладчайшей, чуть ли не полированной плиткой; я не знаю, чей конкретно гений до этого додумался, но на этом покрытии и летом-то постоянно скользишь, а во время дождя или, того хуже, снега оно превращается в форменный каток. Выйти как-нибудь на площадь, гладкую и скользкую, в аномально жаркий день, – вот тебе и Далекая Голубая, не отходя от кассы... А зимой, скользя на зеркальных плитах, покрытых снежной кашей, хорошо представить себя Фритьофом Нансеном, который вслед за собачьими упряжками скользит, падая и поднимаясь, по арктическому льду в направлении Северного полюса. Видите, как интересно? Тут самое главное – не повредить себе что-нибудь при падении, а то будешь впоследствии выглядеть как мистер Питкин в больнице ("Мистер Питкин в больнице" – была такая старая английская кинокомедия)...

* * *

…Я всегда испытывал и испытываю по отношению к Гурбан-байрамы двойственные чувства. С одной стороны, я восхищен духовной составляющей праздника; я преклоняюсь перед Ибрахимом, который был послушен воле Господа настолько, что без колебаний занес жертвенный нож над собственным сыном; я преклоняюсь перед сыном Ибрахима, который безропотно подчинился воле отца и подставил шею под жертвенный нож; я преклоняюсь, в конце концов, перед самим Господом, который сначала устроил людям проверку (ну как тут не проверять, ведь очень мы, сыны Адама, ненадежные существа!), а убедившись, что проверка пройдена, в последнюю секунду заменил юношу бараном… С другой стороны, мне всегда было жаль баранов, и коз, и верблюдов… всех тех, кому в этот день перерезают горло и выпускают кровь, а потом разделывают на части. Знаете, я, бывало, присаживался перед привязанными к дереву барашками, приготовленными к закланию, и гладил их по головам и по мордам, пытаясь хоть как-то утешить их и – если это слово тут уместно – приободрить, что ли… Вначале я опасался: а вдруг бедные бараны воспримут мою ласкающую руку как знак того, что их помиловали и не будут убивать, а их ожидания окажутся обманутыми, и я, я буду повинен в этом, и они с ненавистью будут смотреть на меня в последние свои секунды, и их глаза будут кричать: обманщик, подлый обманщик, зачем ты вселил в нас ложную надежду?! Но очень скоро я понял, что опасения мои напрасны: в глазах баранов была такая глубокая покорность судьбе и понимание того, что им не избежать заклания… что мне иногда казалось даже, будто они понимают саму библейскую и кораническую суть предстоящего действа! Хотя я, может, несколько и преувеличиваю… Но я продолжал гладить морды и головы баранов и шептать им что-то утешительное… И делал иногда замечания парням, которые обращались с жертвенными баранами слишком грубо и волокли их за рога или за передние ноги; по моему мнению, хотя бы в этот день можно было бы нести их на плечах, из своеобразного уважения…
Что? Вы считаете меня излишне сентиментальным? Ну нет, уверяю вас, это не так. У меня уже давно обгоревшая проволока вместо нервов. Просто Господь, тот самый, наделил меня, как человека и как писателя, пониманием. А это, знаете ли, не только прекрасное качество, но и тяжкая ноша…
Мне претят те, кто видят в Гурбан-байрамы лишь его убойную сторону, и толкуют только о перерезанных глотках бедных ягнят и козлят и о реках крови; вы неправы, ибо упускаете глубинный смысл жертвоприношения. Но и тех, кто ограничивается духовным содержанием праздника и предпочитает забыть о материально-остром лезвии, углубляющемся в материальную живую кожу, и о материально-горячей крови и материально-дымящемся мясе – их я тоже не понимаю. Истина, как водится, где-то посредине. Это – жизнь, такая, какая она есть.
…Когда-нибудь, в отдаленном времени, соприкасающемся с Вечностью, в непонятном месте – может, это будет Млечный Путь – встретятся беззаботный Ягненок и веселый Ребенок. Они посмотрят друг на друга, и Ребенок спросит: "Это ты, который когда-то пожертвовал собой ради меня?" "Да", – подтвердит Ягненок. "Пошли играть!" – предложит тогда Ребенок, и они наперегонки побегут по Млечному Пути…

* * *

(январь 2018) …Практически любому из нас приходилось или приходится иметь дело с поездами. Вокзал, перрон, платформа, путь, маловразумительный голос вокзального диктора; и люди, люди… Одни уезжают, другие остаются. Гомон, свистки тепловозов. Объятия, поцелуи, просьбы позвонить, как доедешь, обещания сразу же дать о себе весточку. Заботливые напутствия… Пассажиры занимают места согласно купленным билетам, размещают багаж… Провожающие покидают вагоны – но продолжается общение через вагонные окна. Дети и внуки, высоко поднятые на руках. Медленно трогающийся состав, постепенно набирающий скорость. И мы еще идем, пока это возможно, за ним, маша руками и посылая воздушные поцелуи. А когда последний вагон скрывается вдали, мы возвращаемся домой, неся в себе нотку грусти от расставания. Но ведь расставание это не вечно! Да и уехавшие – напишут письмо, позвонят по телефону, выйдут на связь по скайпу…
Какая знакомая картина. Во всех уголках планеты одинаковая…
Но среди самых разных поездов есть один, не похожий на прочие. Он стоит у особой платформы и отходит от особого пути. Его вагоны выкрашены в матово-черный цвет, окна плотно закрыты занавесками, нет никаких табличек с указанием маршрута. Никто никогда не видел на машинистов этого поезда, ни его начальника. Да и проводники, торчащие на подножках, отличаются от всех остальных проводников… они безликие какие-то и могут быть одеты в военные мундиры, или в белые халаты, или в альпинистские штормовки, или в матросские робы, или во что-нибудь еще… Билеты на этот поезд иногда приобретаются заранее, иногда – перед самым отходом, а иногда и на месте, у проводников… Все билеты – в один конец, ибо пассажиры этого поезда никогда не возвращаются и не шлют телеграмм, не звонят, не связываются по скайпу. И не берут с собой багажа.
Ни табличек, ни надписей на вагонах… но все и так знают: это фирменный поезд "Танатос". Он стоит у особой платформы на всех вокзалах мира.
Тут тоже бывают провожающие, но не слышно веселья; напротив, тут плачут, рвут на себе волосы, бьются в истерике, лишаются чувств. Безумным взором скользят по слепым окнам в надежде увидеть еще раз родное лицо. Порой в бессильной ярости колотят кулаками по черным вагонам и даже бьются о них головой. Внутрь категорически не пускают провожающих – только отъезжающих. И тогда провожающие, крича и рыдая, поднимают над головами детишек, умоляя поезд не трогаться, или чтоб кто-нибудь раздвинул занавески… Некоторые, обезумев, вцепляются в поручни двинувшихся вагонов в глупой попытке задержать их и даже пытаются лечь на рельсы…
Все это совершенно бесполезно. Состав тронется в назначенный час, назначенный кем-то неведомым, и остановить его невозможно ни снаружи, ни изнутри – стопкраны в фирменном поезде "Танатос" не предусмотрены. А проводники, облаченные кто во что, слепы и глухи. Их не получится ни уговорить, ни запугать, ни подкупить.
На этом поезде уезжают люди разного возраста, разных профессий, разного достатка, всех цветов кожи; всемирные знаменитости, люди известные, малоизвестные и вообще никому не известные.
Что там происходит, внутри вагонов, с пассажирами, и как выглядит конечная станция, да и вообще, где она находится, – доподлинно не знает никто, хотя многие уверяют, что им хорошо известны подробности.
Врут? Сочиняют? Или говорят правду?
Не знаю.
Знаю лишь одно: сорок дней назад на таком мрачном поезде уехал, насовсем уехал мой хороший, мой добрый друг – Самир Алиев…

* * *

…не могу не припомнить событие, имевшее место в Баку летом 1994-го года, свидетелем которого был я сам. Тогда у нас гастролировал известный датский целитель. Выступления его проходили в "круглом" спортивно-концертном комплексе, что на Тбилисском проспекте, и длились три дня. Я присутствовал на всех трех, потому что в то время занимался в этом дворце в секции атлетической гимнастики и вместе с другими своими друзьями-атлетами был назначен в оцепление. Поначалу я недоумевал – к чему оцепление, ведь на первую проповедь датчанина (который представлял к тому же какую-то секту христианского толка) пришло не более десятка человек... Правда, на второй день собралась уже половина зала... А вот на третий день зал был забит до отказа, люди пришли сами и привели с собой и прикатили в инвалидных колясках больных родственников... Но самое ужасное произошло в конце третьего выступления. После обычных проповедей и лечения, проводимого на расстоянии, целитель-датчанин опрометчиво предложил каждому желающему подойти к нему, чтобы он, датчанин, мог положить свою руку на голову страждущего... И тогда толпа людей ринулась на арену! И тогда-то я и понял, для чего нужно было оцепление... Я и мои друзья, сцепившись руками, попытались оградить датчанина от натиска обезумевшей толпы, но нас разорвали и разметали в разные стороны. Поворачиваясь туда-сюда, датчанин поспешно касался ладонью все новых и новых человеческих голов, но этого было, видимо, недостаточно – многие из набежавших хватали целителя за руку и с силой прижимали ее к своим лбам... Меня крутило и вертело в разные стороны, я отчаянно отпихивался, пытаясь сохранить в целости свои ребра, и мельком увидел лицо датского целителя (он покачивался посреди людского водоворота где-то в метре от меня). У него был весьма обалдевший вид, и в глазах его застыл ужас. Наверное, ни в одной стране мира, где он до этого побывал, такого ему испытывать не приходилось... Тогда-то я и понял всю глубину народной поговорки "На халяву мы беспощадны!" Сейчас я вспоминаю те события и думаю – еще чуть-чуть, и датчанина разорвали бы на куски, причем растерзали бы целителя без всякого злого умысла добрые, по выражению Иешуа Га-Ноцри, люди...

* * *

…В романе всемирно известного британского астрофизика, популяризатора науки и писателя-фантаста Артура Кларка "2061: ОДИССЕЯ ТРИ" описана любопытная коллизия.
По мысли автора, существует некий Вселенский Сверхразум – наивысшая стадия мыслящей материи, которая не имеет тел, свободно перемещается в космическом пространстве и играючи конструирует новые миры, обращаясь с планетами и звездами как со строительным материалом. Также Вселенский Сверхразум опекает любые, даже самые малейшие признаки будущего разума в имеющихся мирах. Например, три миллиарда лет назад (по версии Кларка) сими опекунами был оставлен в Африке загадочный Монолит, который, воздействуя на психику членов одного из стад питекантропов, привел в конце концов к их эволюции и превращению в Человека Разумного. Вы могли видеть все это в культовом фильме американского режиссера Стэнли Кубрика "2001: Космическая Одиссея".
Но я сейчас не об этом.
В "2061: ОДИССЕЯ ТРИ" Кларк выстраивает такую ситуацию. Вселенский Сверх-разум обратил свое внимание еще на одну планету нашей Солнечной Системы – Юпитер, а также на одну из "лун" Юпитера – Европу.
Юпитер, как известно, – "газовая" планета, гигантский водородный пузырь, но и на нем (по версии Кларка) существуют примитивные формы жизни. И на Европе тоже есть примитивная жизнь, хотя условия ее существования ужасающи: она ютится на дне европеанских морей, поближе к ядру, от которого исходит тепло и газы, содержащие необходимые для жизнедеятельности элементы; сверху же моря Европы покрыты многокилометровой толщей льда, там царит лютый, космический мороз…
Вселенский Сверхразум взвешивает, какая из этих форм жизни более перспективна в плане появления в будущем разумных существ. Выбор Вселенского Сверхразума падает на Европу. Для того, чтобы скудная европеанская жизнь перестала жаться к горячим источникам на дне морей и принялась развиваться, Вселенский Сверхразум решает взорвать Юпитер и превратить его в подобие Солнца: тогда лед, сковывающий моря Европы, растает, на Европе появится атмосфера, возникнет относительно благоприятный климат, и эволюции местной жизни будет дан старт.
А юпитерианскими организмами Вселенский Сверхразум решает пожертвовать: они все сгорают при взрыве, не успев даже осознать, что произошло…
Все та же беспощадная альтернатива, что и в случае с синезелеными водорослями на заре земной жизни: питаясь энергией Солнца, синезеленые насытили воду и воздух Земли чистым кислородом; в результате этого побочного эффекта отравилось и погибло великое множество организмов, не выносивших кислорода (погибло, так и не осознав, что происходит); зато бурно начала развиваться другая жизнь, активно потребляющая кислород…
И что на Земле в реальности, что на Юпитере в воображении фантаста, итог один: кто-то неминуемо должен погибнуть, чтобы другие могли жить…
Ясное дело, что Артур Кларк, при всем его могучем воображении, опирался на опыт земной эволюции; ни он, ни кто другой просто не имеют иного примера; как бы мы ни хорохорились, изощряя фантазию, а на сегодняшний день официальная наука, говоря словами российского ученого Вл. Дьяконова, "имеет в рассмотрении одну звезду с планетной системой – Солнце, одну планету с жизнью – Землю и одну жизнь с разумом – человечество. Все построения на таком жидком основании – это индукция по одному члену". Говоря проще, мы и иную Жизнь, и иной Разум простодушно списываем с собственных.
Но может быть, где-то во Вселенной дело обстоит совсем иначе, и можно жить, не губя при этом других? Возможно ли такое в принципе?
Не знаю. Пока не знаю, во всяком случае.

* * *

Ну? Надеюсь, вы уже поняли, что "блокнот путешественника с обложкой из натуральной человеческой кожи" – это я сам и есть?
А вы что подумали – что я приобрел у антиквара изделие какого-нибудь нацистского живодера, служившего в Аушвице?
Да нет. Это я – блокнот. Ходячий блокнот. Думающий и чувствующий. Заносящий в себя поступающую отовсюду обильную и разнообразную информацию, осмысливающий ее и обрабатывающий ее, и маркерами мне служат кровь, желчь, пот, слезы... Раб Божий – обшит кожей…
Ладно. Будем считать, что шутка удалась.
И еще будем считать, что страницы из блокнота не оставили вас равнодушными и если и не порадовали, то и не сильно вас огорчили. Ибо это есть жизнь – сладкая и горькая одновременно, светлая и темная, веселая и мрачная, интересная и нудная, яркая и бесцветная… Все сразу.
Каждый из нас – блокнот. Каждый из нас непременно что-то записывает в этом блокноте.
Разность – вот что важно. Разность между тем, что мы вобрали в себя из этого мира и тем, что мы отдаем ему. Все дело в разности.
…И тут математика, едрить ее в квадратный корень…
…а также в кубический.

АЛЕКСАНДР ХАКИМОВ

Литературный Азербайджан.- 2019.- № 8.-C.102-132.