Максуд и Анна Ибрагимбековы: любовь в теории и на практике

Мы договорились встретиться с Анной Ибрагимбековой в центре творчества Максуда Ибрагимбекова до начала съемки, чтобы обсудить подходящие образы и осмотреть локацию. Анна ханым, неизменно элегантная, статная, с привычной сигаретой в пальцах, украшенных изящными перстнями, встречает меня вся в черном. «После ухода Максуда я сроднилась с этим цветом», – будто отвечает на мои мысли хозяйка дома. В черном бархатном смокинге, с короткой стрижкой, аристократическими манерами и непозабытой модельной выправкой перед камерой, Анна ханым отныне навсегда в моей личной топ-десятке икон стиля. Но, когда она заговаривает «о Максуде» и даже большие тонированные очки не могут скрыть влюбленного блеска ее небесного цвета глаз, Анна ханым предстает в образе прекрасной и верной музы писателя и пленяет еще больше.

История их любви, длиною в 33 года, началась у моря и завершилась там же. Впрочем, конца у этой истории нет, да и быть не может. Потому что настоящая любовь не заканчивается. Как и настоящая литература...

Родовое гнездо

Текущий год не изобилует радостными событиями, но 85-летний юбилей Максуда Ибрагимбекова – приятное исключение. Милый архитектурный особняк на уютном пятачке в Ичери Шехер, устланном антикварными коврами из местных ларьков, гостеприимно распахивает двери перед посетителями. Уже в холле Максуд с огромного холста привечает гостей таинственной лукавой улыбкой в усы, как бы напоминая, что дом не без хозяина... Еще бы, ведь здание, где располагается Центр творчества Максуда Ибрагимбекова, – это родовое гнездо писателя.

Построил его в 1914 году знаменитый архитектор Зивербек Ахмедбеков для нефтепромышленника Алекпера Мешадибекова, деда писателя. Здесь родилась мать писателя Фатма ханым, одна из семерых детей Мешадибекова, расстрелянного в 1924 году. Семью нефтепромышленника впоследствии выселили из дома. Вплоть до 70-х годов здание оставалось жилым домом с коммунальными квартирами, а в годы Великой Отечественной его подвал использовался как бомбоубежище. В конце 70-х годов здание отдали под Национальный комитет защиты мира.

И произошло невероятное: Максуду предложили возглавить этот комитет и... любезно пригласили посмотреть особняк, выделенный организации. «Когда меня привезли к дому моего деда, где родилась моя мама, я был поражен и уже не мог

не согласиться. Так я возглавил Комитет защиты мира», – вспоминал он. Комитет занимался популяризацией патриотизма и благотворительной деятельностью, помогая детям, неимущим семьям и ветеранам войны. С 1993 года в доме располагался ПЕН-клуб Азербайджана под председательством Максуда Ибрагимбекова. А с 1999 года – Дворянское собрание, возрожденное им при поддержке президента Гейдара Алиева. В 2001 году здание было включено в список исторических памятников архитектурного заповедника Ичери Шехер. А сегодня это – Центр творчества Максуда Ибрагимбекова...

Убежище

«Этот дом почти 33 года был офисом Максуда, и поэтому у меня возникла идея музея. Эту идею поддержали наш президент Ильхам Алиев и вице-президент Мехрибан ханым Алиева. Но затем, с 2016 по 2017 год, когда шел капитальный реставрационный ремонт при поддержке Фонда Гейдара Алиева, мелькнула мысль об интерактивном музее, а потом Мехрибан ханым предложила создать здесь творческий центр. И это замечательная идея! Очень не хотелось чего-то холодного, казенного, застывшего, покрытого пылью, – хотелось жизни, пульса, молодого задора! Вот почему теперь наши завсегдатаи – студенты, школьники. Поэтические, музыкальные вечера, лекции, спектакли... Мы открыты для всего креативного и талантливого. К примеру, в дни фестиваля Насими у нас состоялась экспериментальная интерактивная постановка по пьесе Лейлы Бегим, когда зрители следовали за актерами по всему дому. Здесь постоянно что-то происходит, мы будто стали бьющимся культурным сердцем всего Ичери Шехер. У нас получилось какое-то магическое место, видимо, благодаря Максуду: все, кто побывал у нас хоть однажды, потом хотят вернуться. Здесь людям нравится. Сейчас война, и мы приостановили все, но я уверена, что мы победим и все будет хорошо!». Осторожно спускаемся в подвальное помещение. Стены украшены удивительными живописными работами детей с особенностями развития, с которыми здесь занимаются художники-волонтеры в рамках проекта Ичери Шехер IstedArt. В этой комнате, буквально через стену от бомбоубежища времен Великой Отечественной, не покидает ощущение какой-то намоленности этого места... «Сначала дети занимались в разных музеях, но оттуда они все переместились к нам. Дети с особенностями развития, с синдромом Дауна, глухонемые дети из интернатов – все они у нас счастливы, они к нам бегут и не хотят уходить. Мы их любим, мы их ждем, устраиваем им праздники...».

Наследие

В экспозиции центра – внушительная, снабженная каталогом библиотека, включающая произведения Максуда Ибрагимбекова, изданные в разные годы и переведенные в общей сложности на 36 языков. «Основная наша деятельность – перевод книг Максуда на азербайджанский и английский языки. Более пяти тысяч экземпляров мы передали Министерству образования для распространения по всем школам Азербайджана. Мы также отправляли определенную долю тиража в библиотеки воинских частей».

Каждый уголок дома бережно хранит память о писателе. Вот его кабинет с личными вещами и пишущей машинкой. На втором этаже – портрет кисти Таира Салахова, с которого писатель глубокомысленно глядит вдаль в компании не менее глубокомысленного мопса Маруси. С задорных карикатур Гасана Ахвердиева как будто доносится шум дружеских посиделок... Коллекция оружия ужасает и восхищает одновременно.

В комнате с орденами и медалями, которыми писатель был награжден за успехи в области литературы и общественно-политической деятельности, особняком выставлен документ о выдвижении на Нобелевскую премию. Целых11лет ему писали из комитета, слали предложения о номинировании, но он редко отвечал на эти письма. И вот в 2012 году его номинировали; хотя премию ему так и не присудили, сам факт номинации подтверждает немаловажное место Максуда Ибрагимбекова в мировой литературе.

Если роль Максуда Ибрагимбекова в мировом контексте уже давно определена, то сегодня, на фоне политических событий, вновь встает вопрос о его месте в национальном писательском пантеоне. Максуд Ибрагимбеков, как и другие писатели- шестидесятники из союзных республик, такие как Фазиль Искандер, Чингиз Айтматов, писал на русском языке. Насколько правомерно причислять их творчество к национальному?

«Мне кажется, лучше, чем умнейший Рамиз Фаталиев в рецензии к роману Максуда “И не было лучше брата”, ответить просто невозможно: “Максуд написал истинно азербайджанское произведение об истинно азербайджанских взаимоотношениях, истинно азербайджанской ментальности и на другом языке. И этот факт только одна из составляющих этой великой книги”. Я считаю, что эти слова можно отнести ко всему творчеству Максуда, и этим все сказано.

Помню 95-й год, когда Максуда начали активно клевать на националистической почве. Покойный Гейдар Алиевич на юбилее Максуда произнес речь на двух языках, в которой привел примеры Низами и Физули, писавших преимущественно на фарси и арабском, и подчеркнул, что этот факт не умаляет их значения как великих азербайджанских поэтов...».

Без прошлого нет будущего

Как известно, желая восстановить историческую преемственность поколений, Максуд Ибрагимбеков, потомок двух дворянских родов и представитель аристократии духа, заново учредил Национальное дворянское собрание. «Идея была в том, чтобы возродить элиту – интеллектуальную, творческую, научную элиту Азербайджана, объединить этих людей, дать им стимул. Максуд вообще считал, что есть только одна нация – нация интеллигентов».

«Поэтому главная и первоочередная задача общества – это воссоздание собственной элиты. Пока еще остается надежда на успех, ее надо реализовать. Ставка невероятно высокая – на карту поставлено сохранение, или, если вам угодно, спасение нации и государства. Без доброкачественного человеческого материала все усилия в виде любых политических и финансовых акций и реформ, самых выгодных международных договоров пойдут насмарку. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через десять лет!» (из статьи М. И. «Без прошлого нет будущего», 17

В извечной диаде Художник/Власть, как правило, Художник всегда в позиции принимающего, а Власть в роли либо дарующего, либо карающего. Но на документальных кадрах, где писатель вручает первый сертификат дворянского звания президенту Гейдару Алиеву, перед нами пример равноправного обмена, диалога на равных. Под возрождением элиты писатель понимал именно вот такой взаимообмен, без которого не может существовать ни нация, ни национальная культура как таковая.

«Был, кстати, период, когда Максуда в бакинской прессе называли “азербайджанским Солженицыным”. Два его произведения: “И не было лучше брата” и “В один прекрасный день” – были объявлены антисоветскими, а один партийный идеолог даже приказал разослать во все театры и издательства запретительные письма... Вмешался Гейдар Алиев и прекратил травлю. Максуд часто вспоминал об этом эпизоде...

Вообще Максуд восхищался Гейдаром Алиевичем как политиком, всегда сожалел, что ему досталась такая маленькая страна, тогда как он мог бы руководить целой державой. Как относился Гейдар Алиевич к художественному творчеству Максуда – мне неизестно, но знаю, что и он, и наш нынешний президент Ильхам Гейдарович очень ценили его публицистику».

«Помню, в “Гюлюстане” было празднование Дня Республики. Идет Гейдар Алиевич, окруженный плотным кольцом свиты, а мы с Максудом и Фархадом Халиловым стоим скромненько у стеночки. И Гейдар Алиев заметил нас краем глаза – надо сказать, он всегда все замечал и все помнил, – и, разомкнув живую цепь вокруг себя, подошел к нам и сказал Максуду: “Ты очень хорошо пишешь. Но мало!”. Затем повернулся ко мне: “А ты за ним плохо смотришь – он поправился”. Сказал и ушел».

Встреча

На церемонию вручения межгосударственной премии «Звезды Содружества» в Доме Пашкова в 2013 году писатель не смог поехать по состоянию здоровья. Награду получала за него Анна Ибрагимбекова.

В письме, которое она зачитала на сцене, Максуд признался, что очень рад тому, что награду вместо него получит самый любимый его человек на свете – его жена. Расскажи об этом друзьям писателя лет за 30 до того, никто бы и не поверил, ведь Максуд слыл убежденным холостяком!

«Когда я впервые летела в Баку, помню, как небо за иллюминатором заволокло тучами, а потом вышло солнце и появилась необыкновенная, гигантская радуга. Я тогда подумала: наверное, меня ждет какое-то небывалое чудо...»

Красавица Анна Герулайтис, приехавшая погостить в Бильгя по приглашению Вари и Таира Салаховых, еще не знала, что в тот же вечер встретится с любовью всей своей жизни.

«После первого же разговора с Максудом я испытала счастье, что такие люди вообще есть на свете. Настолько он был остроумным, реактивным, без пафоса и каких бы то ни было стереотипов, внутренне свободным, имеющим обо всем свое собственное мнение... Мне кажется, я влюбилась сразу. А на следующее утро он явился с сиреневыми астрами. На что Таир Салахов сказал: “Анночка, по-моему, это очень серьезно. Я еще ни разу не видел Максуда с цветами”.

Когда я вернулась в Москву, моя подруга, режиссер, сразу заметила, что я какая-то странная. Я говорю: “Я влюбилась. И хочу за него замуж». Хотя раньше я за собой подобных желаний не замечала, всегда была свободолюбивой и совсем не покладистой. “Ой, в кого?” – встрепенулась подруга. “В Максуда Ибрагимбекова”. – “Да ты с ума сошла! Он же женоненавистник!” – воскликнула подружка.

Мы познакомились в сентябре, а в декабре поженились. Я бросила работу, бросила все и приехала сюда. Просто я поняла, что могу посвятить ему всю жизнь: помогать, обустраивать его быт. Мне хотелось служить ему. Потому что он великий человек, великий писатель».

И не было лучше друга

«Максуда всю жизнь, с самого детства окружали питомцы. Был период, когда у нас на даче было одновременно 18 собак. И столько же мисок – их всех еще прокормить надо было. Я покупала какие-то кости, потрошки, хвосты, варила это все в каком-то котле с геркулесом, гречкой... Однажды у меня не получилось ничего раздобыть, и Максуд привез целый ящик консервов “Литовский борщ с сосисками”. Ну, разумеется, мы все обрадовались! Я размешала консервы с кашей и разложила по мискам. Но, видимо, сосисками там и не пахло. Потому что они, голодные, ринулись к мискам, сунули туда морды, а потом дружно повернулись к Максуду словно с укором: что это ты нам дал?..»

«Еще у нас была эпическая история с розовым фламинго. Наша знакомая, директор зоопарка Алина, очень любила Максуда и подарила ему розового фламинго, подростка. Максуд был счастлив! Вырыли для птицы бассейн во дворе, потому что ноги у фламинго должны быть наполовину в воде, купили мешок криля... Нашим другим питомцам – ньюфаундленду Хряпе и коту Аспарухову – Максуд официально объявил: если они приблизятся к птице, то оторвет всем башки, хвосты, все!

Наступает утро, Максуд пока спит, а мы с подругой обнаруживаем, что птица сдохла. И у нас чрезвычайный совет – как же сообщить об этом ему, как? Ярость его была безмерна, он рвал и метал. Он почему-то решил, что это Аспарухов погубил птицу. И вот они с десятилетним сыном Алагёз Салаховой сидят и обсуждают, как будут топить его в мешке, с камнем на шее. Я, конечно, очень хочу заступиться за своего любимого кота, но понимаю, что и меня могут вместе с ним пустить на дно. Тут как раз и нарисовался кот, и Максуд со злости огрел его палкой по хребту. Минут через пятнадцать кот снова заявился и начал подобострастно тереться об ноги хозяина. Максуд сразу же раскаялся: “Какая же я скотина! Я так его ударил, а он все забыл, пришел ко мне мириться, хочет дружить...”. В общем, похоронили фламинго, дома траур, настроение паршивое, еще и кота избил... И в это время приходит охранник соседской дачи и жалуется: “Максуд муаллим, какой-то жестокий человек так избил моего кота!”. А соседский кот был очень похож на нашего, это его Максуд огрел палкой. А тереться об ноги приходил уже наш, ни о чем не подозревающий, Аспарухов...». «Наша Франсуаза Саган – немецкая овчарка – в ночь перед кончиной Максуда сильно выла и умерла на следующий день. А еще у нас в холле перед квартирой было кресло, где Максуд любил сидеть и курить, и стоял аквариум с золотыми рыбками, которых он сам кормил, а они любили собираться стайкой поближе

к тому месту, где был Максуд, и наблюдать за ним. Максуд скончался вечером, а утром они все плавали брюшками кверху... Мистика...».

Дом у моря

«Для него Азербайджан, Баку, Отчизна... – он просто не мыслил себя вне этого! Когда мы куда-нибудь уезжали, приходилось торговаться с ним за каждый лишний день вдали от родной земли: он уже на третий день рвался домой... Все, что происходило на Родине, он воспринимал как свою личную драму. Это неописуемо, это невозможно передать... Когда это все началось в 90-х, мы были в Москве, и он сразу помчался сюда, в Баку. Я, конечно же, не оставила его и приехала с ним»...

«Я постоянно думаю: как бы он реагировал на сегодняшние события?.. Наверняка писал бы политические статьи, выступал, хотя давать интервью он и не любил – просто говорил только когда сам хотел что-то сказать. Армяне в то время хотели его убрать. Он тогда еще сам за рулем был – то тормоза откажут, то еще что-то... Но не добрались они до него! При этом он тем армянам, которые были рядом, например, шоферу нашему, помогал отправиться паромом».

«В статье “Сезон саранчи” Максуд писал, что в начале 90-х “с одной стороны на Азербайджан наступали армяне, с другой – море. Армяне свирепствовали. Наступая, они разрушали города, выжигали дотла деревни, не щадили женщин и детей. Ради того, чтобы завладеть куском территории своих соседей, грабили и убивали с неслыханной жестокостью людей, которые никогда ничего плохого им не делали.

В это же время, удовлетворенно урча, Каспий слизывал с поверхности земли дома, дороги, линии электропередачи, оливковые рощи и виноградники. В этом нельзя было усмотреть подлость и вероломство, потому что стихия, в отличие от людей, всегда бескорыстна и слепа. Видимо, поэтому население относилось к наступлению моря внешне спокойно и, зная, что остановить разгул Каспийского моря им не под силу, невесело подсчитывало ежедневные убытки от невиданного потопа”.

Максуд построил дом прямо у моря, и все ему говорили: “Ты не боишься? Вас же затопит!”. Волны уже бились о стены нашей дачи, а во время шторма у нас даже снесло забор. А Максуд отвечал: “Что вы за люди такие? От моря бежите!”. Взял и построил дамбу. Море отступило».

Лейла Султанзаде

Мир литературы.-2021.- № 04 (155), май. - С.3-4.