Как зародилась азербайджанская детская поэзия

Как-то азербайджанский поэт и просветитель Сеид Азим Ширвани (1835-1888) в глубокой задумчивости шел по узким средневековым улочкам Шемахи. Еще совсем недавно оживленный город, по-восточному шумный, многолюдный и разноголосый, теперь казался вымершим или пораженным неведомой болезнью.

Упадок Шемахи начался сразу, как только все канцелярии и правительственные учреждения были переведены из нее в Баку. Вслед за чиновниками в Баку перебрались богатые купцы и ростовщики со своими магазинами, банками, конторами, наиболее честолюбивые священники и другие лица духовного сословия. Город Шемаха опустел и затих. Лишь престарелые муэдзины в часы намаза гортанными голосами нарушали его сонную провинциальную тишину.

Как передает Day.Az со ссылкой на Azerhistory, Сеиду Азиму казалось, что эта тишина затягивает его, как болото, как зыбучие пески, в черную, лишенную воздуха и потому не пригодную для дыхания и жизни глубину. Надо было что-то делать. Надо было пробудить родной и до боли близкий город от колдовского оцепенения, от этого погребения заживо.

"Нужна школа нового типа! Трудно ожидать гражданских свершений от человека, получившего образование в моллахане, душная атмосфера которой подавляет в ученике все его добрые наклонности, способности и стремления. Что могут дать растущему человеку невежественные муллы, кроме как наградить его собственной ленью, косностью души, нравственными пороками?" - эта мысль все чаще посещала Ширвани.

Прошло несколько месяцев, и известие об открытии новой школы разнеслось по домам шемахинцев. Муллы, седобородые старцы, совершившие паломничество в Мекку и потому считавшие себя самими мудрыми и непогрешимыми, с возгласами "о, горе!" убеждали сограждан, что каждый, кто отдаст своего ребенка в эту школу, собственноручно выписывает себе путевку в ад.

Хотя смельчаков, решившихся идти наперекор фанатической косности и прямым угрозам, нашлось немного, школа Сеида Азима Ширвани открылась, и занятия в ней повелись очень серьезно. Уроженец Шемахи, Сеид Азим Ширвани получил духовное образование в Багдаде и Дамаске. Но очень скоро, осознав реакционность мусульманских доктрин, он сделался одним из их яростных противников. Он вернулся на родину, стал писателем, начал учить русский язык. Закономерным итогом его духовной эволюции явилась школа, где русский язык преподавался наряду с азербайджанским как один из главных обязательных предметов.

Среди первых учеников школы внимание Сеида Азима привлек невысокий мальчик с худым лицом и большими, почти немигающими глазами. Алекпер - так звали мальчика - перешел в новую школу из моллаханы. Он был сыном многодетного Мешади Зейналабдина - владельца маленькой лавочки. Трудолюбивый и смышленый, Алекпер не сводил с учителя восхищенного взгляда, на лету ловил каждое сказанное им слово. Сеид Азим дал удивительному ученику ласковое имя - Подсолнушек. Рассказывая урок, он мысленно обращался к Подсолнушку, задавал ему вопросы, интересовался его мнением, а в перерывах между занятиями нередко беседовал с ним на равных - как со взрослым.

Однажды, войдя в класс, Сеид Азим не увидел Алекпера. На следующий день Подсолнушек опять не пришел на занятия. И тогда учитель отправился в лавку Зейналабдина, чтобы выяснить, в чем дело. Еще не доходя до лавки, он увидел бегущего навстречу мальчугана.

Сеид Азим Ширвани

По лицу Подсолнушка катились слезы: "Учитель, меня не пускают в школу!"

Подоспевший Мешади грубо схватил сына за руку и закричал, чтобы тот шел торговать в лавку. А сам достал из кармана мятую тетрадь и протянул учителю: "У других дети как дети. А мой, взгляни, чем занимается!"

Сеид Азим взял тетрадь и углубился в чтение. Лавочник ждал, что сейчас учитель разразится бранью, но, к его удивлению, Сеид Азим улыбался. Закончив читать, учитель позвал Алекпера и, наклонившись к нему, поцеловал в большие круглые глаза. Мешади смотрел на седую, вызывающую уважение бороду учителя, на его высокую бухарскую папаху и ничего не понимал.

Сеид Азим Ширвани сказал: "Ты должен гордиться, что твой сын так талантлив. Послушай, что он пишет:

В месяце рамазане я начал пост,

Мой взгляд постоянно тянется к казану.

А молла бьет меня за то, что я пишу."

Оказалось, во время учебы в моллахане Алекпера избили только за то, что мальчик писал. Ведь в первом классе моллаханы дети не имеют права писать: они должны лишь слушать и повторять, что скажет мулла-учитель. Стихотворение восьмилетнего Алекпера о том, как его побил мулла во время поста-рамазана, было первой пробой пера будущего великого азербайджанского поэта Мирзы Алекпера Сабира Таирзаде (1862-1911).

Талант Сабира едва ли раскрылся бы с такой полнотой и силой, если бы в детстве его учителем не был Сеид Азим Ширвани, чьи грациозные и лиричные газели и беспощадно острые сатиры отразили благотворное влияние демократического просветительства М.Ф. Ахундова, лирики Физули и М.П.Вагифа, обличительной поэзии Касумбека Закира.

Начавший писать в традициях своего учителя, Сабир после революции 1905 года, решительнее и смелее овладевал не только новым, рождавшимся самою жизнью общественным содержанием, но и соответствующими этому содержанию поэтическими формами. В детскую литературу Сабир пришел уже будучи известным поэтом-сатириком.

Редактор выходившего в начале XX века детского журнала "Дебистан" А.Джафарзаде вспоминал, как Сабир зашел к ним в редакцию в 1906 году. Они долго говорили о воспитании молодежи, о роли национальной периодической печати. Джафарзаде посетовал, что известные писатели почему-то не пишут для детей, журнал нередко заполняется художественно слабыми произведениями посредственных авторов или педагогов. Эти слова серьезно задели Сабира. Он тут же взял со стола лист бумаги и написал стихотворение "Школьная песенка". Джафарзаде в тот же день отправил стихи в типографию, и они были напечатаны в очередном номере журнала.

Популярный на Востоке в начале ХХ века сатирический журнал "Молла Насреддин" отразил в карикатуре противостояние М.А.Сабира и консервативных сил

"Школьная песенка" - не лучшее поэтическое произведение Сабира для детей. И даже не самое первое его обращение к детской тематике. Однако именно эти стихи знаменуют начало поворота поэта к детской литературе. С этого дня и до конца жизни детская литература становится для Сабира делом первостепенной важности, одной из главных ипостасей его творчества.

В ряде стихотворений Сабир обращался сразу по двум адресам - к детям и к их молодым родителям. Доверяя их уму и чувству юмора, он выражал свои мысли способом, напоминающим математическое "доказательство от противного".

Так, в стихотворении "Наступит день, когда аллах тебе дитя подарит" он советует тотчас при рождении показать ребенка колдуну, чтобы тот помог уберечь его от дурного глаза. Если ребенок заболеет, ни в коем случае нельзя обращаться к врачу - только к знахарю. Когда дитя плачет, не следует выяснять истинную причину его горя; достаточно обругать мать ребенка. Отправлять сына или дочь в школу - сущее безумие. Надо обучить их двум-трем плохим привычкам - остальное они узнают сами. Что касается воспитания мальчиков, то из них должны вырасти настоящие мужчины. А для этого их нужно научить играть в гумар (азартную игру в карты). Если подросшего сына арестуют за уголовные преступления, лучше продать все, что имеешь, лишь бы любой ценой вызволить свое ненаглядное дитя из беды.

Подобные иронические мысли Сабир развивает и в стихотворении "Не знаю, что нашел в ученье наш ребенок". Оно написано от лица обывателя-мусульманина, который страдает от того, что его сын тянется к знанию. От чтения чепухи, которую печатают газеты и журналы, мальчик похудел. У него помутился разум. Чтобы вернуть его на истинный путь, надо сочинить для него молитву. Как хотелось отцу, чтобы его сынок был похож на него! Стал бы сильным и разбоем добыл себе богатство. А этот выродок ие захотел разбойничать и полез в науку, от учения даже пожелтел, в чем только душа держится.

В сатире "Не шевелись, дитя, не проснись от спячки" поэт говорит с теми, кто и после набатных дней Декабрьского восстания 1905 года спит как мертвый: "Ах, открыв глаза, кругом лишь беду увидишь ты, У народа скорбь одну и нужду увидишь ты, Горя, зла, страданий, мук череду увидишь ты, Под подушку головой! В эти дни ты не проснись! Баю-бай, малыш, бай-бай, Так ты все проспишь, бай-бай..."

Стихотворение Сабира "Обучение наукам" было написано по мотивам известной газели Физули. Когда-то Физули называл любовь "афати-джан", врагом тела. В ритме и размере газели Физули Сабир писал о науке, которая тоже "враг тела". Иронически советуя ни в коем случае не изучать наук, а все силы и внимание отдать любви, соловьям и цветкам, поэт выступает одновременно и против сторонников "искусства для искусства", апологетов "чистой", внесоциальной поэзии, против мусульманского обскурантизма.

Сходные мысли Сабир развивал также в стихотворении "Отцовские наставления". Отец рекомендует сыну не увлекаться попусту наукой. В городе и так тесно от ученых людей, и все они - сумасшедшие. От учения у человека портится здоровье и настроение, свет меркнет в очах. И в университете учиться ничуть не веселее, чем в школе. Что толку научиться, как попугай, повторять мудреные слова "социализм" и "демократия"! Пройдохи, говорящие эти слова, делают людей несчастными. Пастухи начинают сравнивать себя с беками. Они настолько глупеют, что насмехаются над шахом и визирями, сомневаются в святости святых. В заключение "наставлений" отец умоляет сына бросить школу и стать грабителем. Только награбив богатства, можно увидеть настоящую жизнь, быть уважаемым человеком.

Новое время - 2024. - 11 июня, №252. - С.13.