Тайны золотой диадемы, найденной около Шамахи

В эпоху раннего средневековья на огромных евразийских просторах господства гуннов в связи с общеисторическими изменениями произошла смена культурных традиций и универсализация материальной культуры. Культурная интеграция привела к трансформации и качественно новому состоянию во многих сферах жизни народов, живущих на разных социально-экономических уровнях.

И сложившимся цивилизациям Востока и Европы было, что воспринять у кочевников. Так, согласно Прокопию Кесарийскому, во времена Юстиниана византийцы перенимали от гуннов моду на ношение накидок, штанов и обуви. Византийский двор и сановники пытались подражать гуннским вождям.

Характерной чертой ювелирного дела периода Великой Миграции было сочетание красных камней, напоминающих кровь, с блеском золота. Яркие, и в декоре стилистически близкие украшения полихромного стиля художественного направления, объединенного общим характером декора, сочетающим металл со вставками из камней, были по вкусу не только кочевой, но и местной аристократии.

Основной схемой изготовления украшений, как и в предшествующий период, являлась ковка литой заготовки с высокими степенями обжатия, резка отдельных деталей, тиснение и пайка, филигрань и сборка украшений из множества деталей. По способу крепления на украшение камней — чаще гранат, агат и др., так же существовали такие способы, как изготовление посадочного места способом вырезания сквозного отверстия, или крепления камней в глухие и ободковые оправы.

Данный художественно-технический стиль хоть и являлся своеобразным сплавом ахеменидских, скифских, греко-сарматских и сасанидских ювелирных традиций и мотивов, но стал маркером гуннской культуры, так как именно в данную эпоху он получил дальнейшее распространение и развитие вплоть до Центральной и Юго-Восточной Европы.

Многочисленные письменные источники присутствия гуннов на территории Азербайджана подтверждаются представительным вещественным археологическим комплексом, включающим украшения, предметы вооружения и быта.

Могильник представлял собой каменный ящик. Каменное перекрытие могильника отсутствовало. На дне могильного ящика был обнаружен скелет в вытянутом положении, расположенный на правом боку, ориентированный на юго-восток. Перед погребенным располагались три кувшина. Здесь же были обнаружены золотая диадема и одна пара золотых серег. В юго-западном углу могильной камеры были обнаружены перемешанный скелет, пара бронзовых браслетов, пара колец печаток, и три бронзовые подвески.

Обнаруженная диадема состояла из трех прямоугольных пластин и скорее всего, служила налобным украшением. Мелкие отверстия, расположенные по краям пластины, служили для пришивания ее к мягкой основе высокого головного убора.

Листовое золото было декорировано гранатовыми вставками в четыре параллельных ряда. Гнезда-ячейки были изготовлены из узкой полоски с заходящими друг за друга концами, напаянной ребром на поверхность золотой пластины. Центральный фриз, вырезанный вместе с основанием из одной пластины, также был декорирован гранатовыми и по вертикали двумя зелеными вставками.

Двурядная штампованная плетенка, состоящая из положенных параллельно витых «верёвочек» и центральной гладкой проволочки, орнамент в виде «ёлочки» обрамляли края пластин диадемы. А центральный фриз был обрамлен рубчатым пояском, имитирующим «жемчужный» орнамент.

Центр венечного фриза, судя по клювовидной форме боковых «отростков», напоминал двуглавую хищную птицу. Фриз на хыныслинской диадеме не смыкался с верхним краем диадемы, что еще более подчеркивало смысл как изображение птичьих голов.

Но фриз диадемы с округлой верхушкой-кроной и боковыми ветвями одновременно воспроизводил и сюжет «Мирового древа». Так, существующий у древних шумеров миф о Мировом древе и его охранителях.

Как считали некоторые ученые, фриз диадемы, в которой слились воедино образ мирового древа и его крылатых охранителей, нес информацию о наличии священного символа связи и соприкосновения верхнего (птичий) и нижнего (дерево) миров. Орел, образ двуглавой птицы, известный в цивилизациях Шумерского, Ассирийского, Мидийского и Хеттского царств, символизировал божественную силу и могущество. В скифской мифологии птица обычно небесный предок, а в китайской мифологии — один из четырех охранных животных. У египтян птицы символизировали душу, бессмертие и т.д.

Следует отметить, что птичья тематика является одним из наиболее излюбленных изображений на археологических украшениях Азербайджана с эпохи средней бронзы и вплоть до недавнего этнографического прошлого. Большое количество археологических находок, обнаруженных в Азербайджане, имеет мотив в виде птиц на шпильках для волос, фибулах, парных птиц на деталях серег и нагрудных украшениях.

Сакрализация птиц, нашедшая свое отражение и в «Авесте», в мифологии азербайджанцев, как и у многих восточных народов встречается в образе птицы Хумай. Как и многие народы, тюрки почитали птиц, символ силы и мощи, олицетворяющей солнце.

И данный декоративный элемент, «венчающий» гуннские диадемы, встречается и на диадемах гуннского и сармато-аланского периода, которые являлись предшественниками гуннов. Высказывалось и такое мнение, что «Мировое древо» имеет шаманское значение. Иными словами, данная диадема, несет мироощущение и идеологию многих цивилизаций.

В IV-V вв. золотые изделия выступали прежде всего маркером имущественной и аристократической верхушки, и связаны были с рангом их хозяина в обществе. Золотые предметы (пояса, оружие, диадемы) являлись атрибутом, подчеркивающим принадлежность к «золотому дому правителя» в его широком понимании, то есть к «государству». Например, аналогичная ситуация была в Византии с ранговыми золотыми поясами.

Сходная картина существовала и у кочевников, что свидетельствовало о признаках государственной организации, в которой именно представители власти должны были четко выделяться из общества. Запрет на нарушение этой вертикали, в которой даже люди имущие не могли позволить себе ни одного золотого «рангового» знака в уборе, указывает на хорошо развитую, давно функционирующую систему социальной организации общества.

Следует отметить, что дорогие, столь статусные золотые изделия — диадемы принадлежали к набору дипломатических даров, выполненных «специальной, постоянно функционирующей византийской мастерской, изготавливающей подарки для варваров». Так, в 400 г. н.э. «вождь и царь самых диких скифов, держащихся по другую сторону Эвксинского моря, живущих на Маэотиде и Танаисе, а так же на Босфоре и до реки Фазис, послал корону, покрытую золотом и усыпанную камнями». Примечательно, что здесь речь идет о короне, покрытой, а не сделанной из золота.

Золотые диадемы типа хыныслинской, вне всякого сомнения, работа государственных столичных ювелиров. Их изготовление для вождей и знати кочевников могло быть санкционировано только на высшем уровне. Например, согласно византийскому законодательству, жестко поставившему под государственный контроль ювелирное и оружейное ремесло, заказ мог поступать только со двора и однозначно «дворцовым ремесленникам». В этом контексте сочетание в ювелирных изделиях византийских и варварских элементов делалось намеренно, подчеркивая варварское происхождение собственника.

Описанная хыныслинская диадема, различаясь техническими приёмами, орнаментацией и формой, тем не менее является частью единой группы ювелирных изделий полихромного стиля, бытовавших с конца IV в. до середины V в. н.э. на обширных просторах Евразии.

Обнаруженные диадемы гуннского периода имеют идентичные стилистические особенности и поэтому являются звеньями одной цепи, имея сходства и отличительные особенности. Общность композиционных и технических особенностей диадем указывает на моду времени, эстетические нормы и знаки отличия местной аристократии и представителей власти в огромном ареале господства гуннов.

Таким образом, хыныслинская диадема принадлежит к редкому социально значимому головному убору женщины не просто из знати а правящей семьи. В декоре диадемы явно ощущается гуннский стиль и влияние имперских мод Востока.

Интересно, что диадемы характерны для элитарной культуры только обозначенного хронологического периода и не использовались в постгуннское время.

Новое время - 2024. - 22 мая, №242. - С.13.