Олжас Сулейменов: Образ азербайджанца нужно формировать на примерах таких исключительных фигур, как Гейдар Алиев

В 2023 году, который распоряжением Президента Азербайджана объявлен «Годом Гейдара Алиева», мы продолжаем публикацию уникальных бесед Народного писателя Азербайджана Эльмиры Ахундовой с родными и близкими, соратниками, сослуживцами общенационального лидера.

На протяжении 15 лет, пока шла работа над многотомником «Гейдар Алиев. Личность и эпоха», Эльмира ханум общалась с огромным кругом людей. Сегодня в ее архиве – около 150 интервью и бесед, которые представляют исключительную ценность для нашей истории. Особенно если учесть тот печальный факт, что большинства этих людей уже нет в живых. И их бесценные воспоминания о Гейдаре Алиеве сохранились только на бумаге. Публикация материалов, любезно предоставленных нам народным писателем, будет продолжаться весь 2023 год.

Предлагаем вниманию читателей беседу Эльмиры Ахундовой с Народным писателем Казахстана, дипломатом и общественным деятелем Олжасом Сулейменовым

Э.А. - Когда вы впервые познакомились с Гейдаром Алиевым или услышали о нем? Ваши первые впечатления, воспоминания об этом человеке.

О.С. - Мы об Алиеве услышали, когда он в 1969 году стал первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана. Знали, что он пришел из КГБ. Алиев же одновременно с Шеварднадзе пришел к власти. Кавказ надо было очищать от коррупции, а Закавказье было особенно «заражено» этой болезнью. Их назначения сразу обратили на себя внимание во всех республиках. Пошли разговоры в интеллигентской среде, писатели очень много об этом говорили, возлагались определенные надежды на то, что приход этих людей к власти послужит оздоровлению атмосферы во всем Союзе, потому что мы все в той или иной степени знали, какой вред наносит культуре, экономике и вообще имиджу страны эта беда.

Алиев приехал в Казахстан в середине 70-х годов, когда к нам пожаловали все первые секретари ЦК республик во главе с Брежневым. Это было событие, связанное с каким-то нашим юбилеем. Тогда я впервые увидел Гейдара Алиевича. Он выступал, все они тогда выступали, а я, находясь в зале, имел возможность сравнивать. До сих пор помню, какое впечатление произвело на меня выступление этого человека. Офицерская выправка, голос. И излагал он свои мысли очень грамотно, логично, четко.

А потом я приехал в Азербайджан, здесь в Баку проходили Дни советской литературы. Мы познакомились. Однако поговорить с Гейдаром Алиевичем удалось лишь на юбилее Низами, когда в республике отмечали 840-летие великого поэта. Это было еще до его отъезда в Москву. Помнится, мы вместе ездили в Гянджу. Я тогда еще спросил у него:

- А почему 840-летие? Мы привыкли к круглым датам - 850-летие, 900-летие. Почему 840-летие?

Он ответил:

- Юбилеи таких поэтов надо отмечать каждое десятилетие, чтобы пробуждать внимание и интерес народа к поэзии, особенно такого высокого класса.

Очень просто и убедительно.

Во время застолья Гейдар Алиев произнес за меня тост и, в частности, сказал:

- Олжас нужен не только казахам, Олжас нужен всем тюркам.

Видимо, это был косвенный ответ на все слухи, разговоры относительно судьбы книги «Аз и я» и судьбы автора. Алиев был в курсе тех дискуссий, которые шли в Политбюро ЦК КПСС по поводу моей книги. Он четко выразил свою позицию. И это было тогда для меня очень важно.

Э.А. - Да, «наверху» к вам ведь неоднозначно относились. Чуть ли не как к диссиденту, пантюркисту. А он, значит, выступил наперекор этому мнению.

О.С. –Когда Алиев был избран членом Политбюро и уехал на работу в Москву, наше с ним общение, увы, прервалось. Доходили отдельные разговоры о том, как он там живет, работает. Мы понимали, что таким образом его отдалили от Азербайджана, и я очень сожалею, что это произошло. Когда дерево отрывают от родной почвы, оно не приобретает пышной кроны и не дает плодов. Древу нужен чернозем, а не песок, пусть даже – золотой.

Э.А. – Это был очень трагический для него период.

О.С. - Но потом его личная трагедия переросла в трагедию общественную, народную, трагедию всего Азербайджана. Тогда шла одновременная чистка в национальных республиках. Это был способ увести из республик масштабные фигуры лидеров для ослабления их позиций, чтобы затем там можно было проводить свою политику.

Я и тогда, да и раньше знал, что есть разные способы отстранения руководителей. Один из них: отозвать из республики на повышение и затем тихо свести на «нет». Вот этот способ, вероятно, предусматривался с Алиевым. Потому что популярных лидеров с шумом снимать нельзя. Или же своя партийная организация должна это сделать, как было в случае с Кунаевым. Москва ведь уже не могла грубо вмешиваться во внутренние дела республик.

Э.А. - Это интересный взгляд на проблему. Мы все тогда были однозначно уверены: Алиев пошел на повышение.

О.С. – Я вам образный пример приведу. В степи дороги идут между холмами, кюветов нет. Если какой-то валун на дороге оказался, его вкатывают на ближайший пригорок, и уже оттуда он дальше вниз катится. В случае с Гейдаром Алиевым Москва, видимо, таким образом и поступила. Валун вкатили на пригорок, потом потихоньку столкнули дальше. А вскоре выяснилось, что камень не просто так на дороге лежал, он стоял на распутье, помогал определить направление, вектор движения. Это стало ясно по тому, что случилось в конце 80-х годов, когда Азербайджан оказался без лидера, без руководства. Это все равно, что кораблю в бурю лишиться рулевого. Те случайные матросы, которые встали у руля, повели судно, заполненное людьми, к краху.

Э.А. – А вы общались с Гейдаром Алиевым, когда он вернулся в Азербайджан после своей отставки?

О.С. –Да, когда он стал президентом, я приехал сюда. Я летел из Турции в Италию, где работал послом. И у меня до самолета было два свободных дня. Это было в 1999 году. Представляете: узнав о моем приезде, Гейдар Алиевич направил в аэропорт настоящий «десант» творческой интеллигенции. Каким образом он узнал обо мне, не знаю. В курсе был лишь мой друг, генерал Камаледдин Гейдаров, скорее всего, он и сообщил о моем приезде Президенту.

Э.А – Вы встретились с ним уже в другую эпоху, в другой стране. Не было ощущения иррациональности происходящего? И каким вы нашли Алиева? Он сильно изменился?

О.С. – Это был тот самый Алиев, который на юбилее Низами произнес в мой адрес незабываемые слова. Он не изменился, стал еще теплее. Мы обнялись, долго и хорошо говорили. И я вспомнил слова, которые он сказал после своей отставки. Они до меня тогда дошли: «У меня не оказалось, как у Кунаева, своего Олжаса». Действительно, за Кунаева я тогда постоял. Но это отдельный разговор.

Э.А. – В отношении Гейдара Алиева наши писатели тоже оказались на высоте. Правда, далеко не все.

О.С. – У писателей Азербайджана, может быть, были более ограниченные возможности. Я же был членом ЦК, депутатом Верховного Совета СССР двух созывов. Поэтому у меня и в Москве были крупные связи, и народ меня по-особому всегда воспринимал в Казахстане. Меня не так просто было обидеть. Хотя у многих моих земляков регалий было не меньше, но они предали человека, которого называли Учителем.

Э.А. - У нас нечто похожее произошло с Гейдаром Алиевым. Когда в марте 1991 года он появился в первый раз в качестве депутата от Нахчывана на сессии Милли Меджлиса и пытался выступить с серьезнейшим докладом по проблеме НКАО, сказать что-то своим бывшим соратникам, они себя очень некрасиво повели. Но среди депутатов нашелся человек, который сказал: «Стыдитесь, стыдно пинать поваленный дуб». Это был Бахтияр Вагабзаде. Он, писатель, не побоялся. И еще он сказал: «Этот зал помнит гром ваших рукоплесканий в адрес человека, которого вы сейчас оскорбляете». И другие писатели Алиева защищали. Анар, например, в те же мартовские дни 91-го года послал ему приглашение на съезд писателей, где его встретили с почетом.

О.С. – Писатель в нашем обществе всегда был наиболее независимым, раскрепощенным человеком. Время от времени это народное мнение удается подтвердить.

Э.А. – О чем вы беседовали с Гейдаром Алиевым во время той памятной встречи в 1998 году?

О.С. - Я ему высказал свои соображения по поводу того, что произошло в Азербайджане. Сказал, что его приход просто спас страну. Тогда война была остановлена, восстанавливались отношения с Россией, с Ираном, республика стала оживать. Сказал, что те страшные ошибки, которые допустили неопытные политики в начале 90-х годов, тяжело, но исправляются, и это является залогом успехов в будущем. Если эта политика будет и дальше продолжена в таком же нормальном, размеренном, профессиональном темпе, без ускорений, без спешки, то, естественно, организм восстановится после болезненных срывов. И еще я сказал, что очень рад видеть его здоровым и полным сил. Вот об этом мы говорили. Позже мы с ним и по телефону несколько раз разговаривали. Вспоминали, в частности, Кунаева. Алиев однажды сказал:

- Обязательно выкрою время и подробно расскажу тебе, как я, находясь в то время в Политбюро, знал обстановку в Казахстане, реагировал, защищал Кунаева.

Я говорю:

- Для нас это очень важно. Я бы об этом обязательно написал.

Э.А. – Он и мне рассказывал во время интервью для радио «Свобода»: «Я Горбачева пытался убедить: вот вы считаете, что Кунаев постарел, засиделся на своем посту, что его надо заменить, вы считаете так - ладно. Но давайте подумаем, кем его заменить из местных, ни в коем случае нельзя русифицировать местное руководство. Этого допускать нельзя».

О.С. - Таких подробностей он мне не сообщил, просто обещал найти время. А время на этом посту трудно выкроить. Когда я приехал в следующий раз, позвонил ему, чтобы выразить свое почтение. Он был очень растроган звонком.

Мне в Гейдаре Алиевиче многое импонировало, например, то, что он поддерживал писателей, вообще деятелей культуры, предоставлял им президентские стипендии, чтобы они могли выжить в это сложное время. К сожалению, такого внимания в других республиках нет.

Э.А. – Более того: пять литературных журналов плюс газета Союза писателей Азербайджана финансируются из государственного бюджета.

О.С. – У нас, в Казахстане, есть Союз писателей, но он влачит жалкое существование. А уж пенсий и стипендий деятелям культуры, как у вас, точно нет ни у нас, ни в Киргизии. В Таджикистане, я знаю, уже появилось что-то, они стали поддерживать некоторых писателей. Без этого нельзя, без этого мы потеряем литературу.

Э.А. – Это общение по телефону с Алиевым было последним?

О.С. - Да. Но я все эти годы помнил, что здесь есть такой человек, как Гейдар Алиев. Мой Учитель.

Э.А. – И мы в Азербайджане всегда знали, что у нас есть такой верный друг. Олжас Сулейменов. Это я слышала на разных уровнях - и от писателей, и от руководителей страны, и от самых простых людей. Ведь в те страшные годы рядом с нами больше никого не было.

О.С. – Спасибо. Я очень переживал, когда услышал, что Гейдар Алиевич заболел. Я знал, что неизбежен его отход от политической деятельности. Возраст есть возраст. Однако очень важно, чтобы сохранилась преемственность, не началась разрушительная борьба за власть, которая особенно опасна в переходный период войны и мира. Внутриполитические столкновения всегда чреваты катастрофическими последствиями. Хорошо, что был найден такой ход, удалось сохранить маршрут, скорость и движение корабля по тем же картам. Вы не стали на ходу менять карты пути в будущее.

Э.А. – А кем Гейдар Алиев был для вас в первую очередь? Профессиональным, опытным политиком? Лидером? Или просто сильным, мужественным человеком?

О.С. – Я думаю, что в нем сочетались все эти качества. Он изначально мужчина, воплощение лучших офицерских достоинств, Политик с большой буквы, но очевидно и то, что по-человечески он был очень доброй, гуманной личностью. Я уже не говорю о его совершенно поразительном обаянии.

Э.А. - А почему такие личности остаются одни, если с ними что-то происходит? Откуда эта зависть, это непонимание?

О.С. – Это скорее даже не зависть, а зависимость. К сожалению, люди зависимы от своих недостатков.

Э.А. - Он столько сделал для Азербайджана в первый период своей деятельности, до отъезда в Москву. И когда был в Политбюро, тоже многое делал для родной республики. Почему же, когда его отстранили, началась такая дикая травля? С Москвой все ясно, но когда началась травля здесь, со стороны его коллег, единомышленников, тех, кто ему рукоплескал, тех, кого он назначал, вот этого я понять не могу. Вы это понимаете?

О.С. – Человек, к сожалению, зависим и от изменяющихся обстоятельств жизни. Сейчас, при этом руководителе, он чувствует себя защищенным. Лидер уходит, человек - беззащитен. Так что это не от подлости идет, а от беззащитности. Опираться можно только на сильных людей. Характером и убеждениями сильных.

Э.А. – А может, это наследие советской эпохи? Люди были воспитаны в этой системе, начиная с двадцатых годов. Они преклонялись перед кем-то, потом тех же, перед кем преклонялись, клеймили. И эти поколения отцов, они клеймили, клеймили...

О.С. – Защищая себя.

Э.А. – Тогда, в 1937-м они защищали свои жизни, это я могу понять. Но в 1988 году, когда ты знал, что тебя за это не расстреляют, даже, может, и с работы не снимут.

О.С. - Да нет, снимут. Чиновник лишался привычного уровня жизни, статуса, а этого он не в силах был вынести. Он был готов предать своего прежнего покровителя, даже не предать, а просто отстраниться, просто пересесть на стул подальше. Это нормально и естественно. К сожалению.

Э.А. – Вы считаете, что это нормально, когда выдающаяся личность остается одна?

О.С. – Увы, да. Нет примеров, чтобы человек ушел, и все вокруг него остались ему преданными. Им же еще работать надо, кормить семьи. Это мимикрия, это способ выживания, самосохранения.

Э.А. – А когда организовывали подметные письма, когда здесь писали антиалиевские статьи, а в Москве их пристраивали...

О.С. – Это уже подлость. Однозначно. В их представлении происходил своего рода социальный реванш. «Вот, он мешал мне вырасти. Я уничтожу его и, может быть, возвышусь в глазах следующего руководителя. При нем я не вырос так, как хотел, а вот этот мне поможет. Я покажу ему свою преданность через предательство предыдущего».

Э. А.– А внизу массы, народ, у тех другие чувства. Им нечего терять. Поэтому они более свободны в проявлении своих чувств. Поэтому Алиева так горячо принимали внизу, когда элита от него шарахалась.

Как вы считаете, у таких людей, как Гейдар Алиев, могли быть искренние, верные друзья? Или эти люди обречены на одиночество?

О.С. – Трудно сказать. Горбачев, например, доверял только своей жене. Советы принимал только от нее. Потому что, возможно, он всех остальных подозревал в неискренности. Это отдельная и большая тема.

Э.А.- Что бы вы хотели сказать в завершение нашей беседы?

О.С. – Я знаю, что вы пишете книгу об Алиеве. От каждого политического деятеля нашего времени остаются воспоминания, которые учат и должны учить следующих руководителей. Очень важно, чтобы политический, нравственный, человеческий опыт этих людей не был забыт, потому что он имеет воспитательное значение не только для руководителей. В каждой стране выработан свой определенный кодекс чести. Скажем, в Японии кодекс чести бусидо для дворян стал общенациональным кодексом. Какие-то его нормы приобрели общенациональное значение. Российский дворянский кодекс чести, к сожалению, не обрел такого общенародного размаха и распространения, хотя это помогло бы и экономике, и политике. И когда мы говорим о таких фигурах, как Алиев, очень хотелось бы, чтобы их лучшие черты входили в комплекс качеств, которые можно было бы включать в общенациональный кодекс чести и морали. Чтобы по ним можно было учить целые поколения, формировать людей. Вы хотите показать эту личность в объективном свете. Если эта личность будет отражена в книге такой, какой она была в действительности, то уже отстоявшиеся в нашем сознании его черты, безусловно, войдут новыми штрихами в образ достойного Человека, который должен влиять на воспитание нации. В этом и задача таких книг, как ваша.

У Гейдара Алиева много черт, которые ждут общенационального распространения. Образ будущего азербайджанца надо формировать именно на таких личностях. На примерах таких исключительных фигур, как Гейдар Алиев. Я очень надеюсь, что его значение с каждым годом будет все более возрастать в сознании народа.

Вышка.- 2024.- 22 декабря, №48.- С.2.