Проблемы
классической
поэзии в
научно-теоретическом
наследии Бахтияра
Вагабзаде
(13
февраля 2010
года
исполнилась
годовщина со
дня смерти
великого
азербайджанского
поэта Бахтияра
Вагабзаде)
Во все
времена
неизменным
критерием
истинной,
большой
поэзии было
ее отношение
к традициям,
национальным
и
общечеловеческим
ценностям. Поэзия
является
таким видом
искусства, в
котором
исключительная
роль
принадлежит традиции,
использованию
предшествующего
художественного
опыта. В
опоре на эти
традиции, в
постижении
их формирует
и развивает
свою
поэтическую
концепцию
подлинный
современный
поэт. В этом
смысле
особое
внимание
среди современных
поэтов
привлекает
творчество Б.Вагабзаде.
Более чем
полувековой
творческий
опыт поэта
прославил
его как мастера
слова,
неразрывно
связанного с
традициями
национальной
и мировой
поэзии. Вместе
с тем это
поэт-новатор,
и это его новаторство
прежде всего
определяется
выражением в
поэтическом
творчестве Б.Вагабзаде
важнейших, глобальных
общечеловеческих
проблем и ценностей.
Что касается
критического
наследия
поэта, то
здесь
новаторство
определяется
в исследовании
традиции,
национальных
поэтических
ценностей,
опыта
мирового
поэтического
искусства. Иными
словами,
новаторство Б.Вагабзаде
- это новое
проявление в XX веке
традиций
большой
поэзии. В
данном
аспекте
особую
значимость
представляют
созданные в
разные годы
статьи поэта
о классиках
азербайджанской
поэзии. Правда,
и без
обращения к
этим статьям,
занимающим
значительное
место в
творчестве Б.Вагабзаде,
можно на
основе
наблюдений
над
особенностями
поэтического
опыта автора
определить
его
отношение к
традиции,
предпочтение
тем или иным
путям
развития
национального
и мирового
поэтического
искусства. Вместе
с тем
научно-критическое
наследие
поэта дает
более полное
и четкое представление
о его
взглядах в
отношении классических
традиций. Изучение
данного
материала
углубляет представление
о его
творчестве,
его подходе к
поэзии как
философа,
мыслителя,
теоретика. В
этом смысле
он очень близок
к таким своим
современникам,
как С.Вургун,
Р.Рза,
являясь их
достойным
преемником.
В своем
научно-критическом
творчестве Б.Вагабзаде
обращался,
можно
сказать, ко
всем
классикам
азербайджанской
литературы. Это
его
обращение к
классике,
большому искусству
было
обусловлено
глубокой
внутренней,
духовной
потребностью.
Еще в
молодости он
избрал
искусство
слова как мир
прекрасного,
возвышенного.
Много
позже он так
писал о своих
чувствах романтика,
вовлеченного
в этот мир
красоты: "Я
помню, как
обливался
слезами в
юные годы при
чтении "Ашига
Гариба",
"Отверженных",
"93-го года",
"Совести",
"Страшного
Тегерана",
"Чернушки",
"Таинственного
острова". Потом
я бредил Айдыном,
Огтаем,
Оводом. Порой
я
представлял
себя в
образах
романтических
героев
прочитанных книг,
пытаясь
подражать им
в своих
поступках. Подобно
им, я жил
мечтой о том,
чтобы любить и
страдать во
имя любви,
бороться,
преодолевать
препятствия
для
достижения
идеала.
Великое
было моим
идеалом,
чистота -
мечтой,
возвышенное -
целью,
прекрасное -
любовью. Разве
могли бы не
быть
символами
этих высоких
чувств мои
любимые
герои Гамлет,
Овод, Айдын,
Огтай, Эльхан,
Жан Волжан,
которым я
подражал в
жизни? (1, с. 18). "И
впоследствии
он как бы
подытоживал
свои мысли: "В
эти годы я
полюбил
Физули, Хади,
Пушкина и
Байрона,
начал
переводить
Пушкина и Байрона.
Я написал
о Хади поэму, а потом неудачную
пьесу".
Что
можно
извлечь из
этого
самоанализа
поэта? Конечно
же, в первую
очередь
можно
сделать заключение
о его
предпочтениях
в отношении
типа
литературы,
характеров
героев. Эти
признания
свидетельствуют
об особом отношении
Б.Вагабзаде
как поэта к
романтической
личности в
искусстве,
что, на наш
взгляд,
является
важной стороной
его
теоретических
воззрений, с
другой
стороны, они
раскрывают
истоки его духовной
связи с
традициями и
даже
определенные
оттенки психологии
его
творчества. Думается,
его особая
увлеченность
романтическими
поэтическими
традициями
также объясняется
этим
творческим
настроем поэта.
В этом смысле
заслуживают
несомненного
интереса
суждения Б.Вагабзаде
о
романтическом
творчестве
Низами, Насими,
Физули, Вагифа,
Хади. Разумеется,
Б.Вагабзаде
не выступает
здесь как
исследователь
указанных
поэтов: он
далек от
подобных
притязаний. Он
пишет об этих
великих
мастерах
слова именно
как поэт, и
его
наблюдения ценны
именно в
данном
аспекте. Возьмем,
к примеру,
его статью о
гениальном азербайджанском
поэте Низами.
О Низами
написано
достаточно
много: в этом смысле
неверно было
бы ожидать от
статьи Вагабзаде
каких-либо
открытий. Однако
здесь ценно
одно
обстоятельство:
выражение
восхищения
поэта XX века перед
искусством,
философией
средневекового
мыслителя. В
частности, Б.Вагабзаде
пишет: "По
мере
углубления в
мир слова
Низами не
устаешь
поражаться
его гению. В
этом мире
посредством
могущества
слова с
читателем
говорят
музыка,
архитектура,
живопись... Чтобы
постичь мощь
и величие
человека, достаточно
познать
искусство
слова Низами,
высоты,
которых оно
достигло,
глубины, в
которые оно
погрузилось. Это
великое
искусство не
имеет границ,
измерений,
ограничений.
Безграничны
вершины и
глубины,
которых оно
достигло (1, с. 7). Разумеется,
здесь
выражено
восхищение,
однако это
чувство
выражает
мысль,
отношение,
указывает на
грандиозность
и величие предмета,
которые
пытается
постичь поэт.
Без
сомнения, это
восхищение,
вызываемое
искусством
Низами,
соизмеримо с
чувством,
связанным с
общечеловеческими
ценностями,
воплощенными
в глубине и
масштабности
человеческих
образов. Б.Вагабзаде
справедливо
отмечает, что
"Герои
Низами - это
не рядовые
люди, живущие
обыденными
заботами,
каждый из них
- это
величественная
личность,
мыслящая в
мировом
масштабе,
достигающая
глубин
человеческой
души,
окрыления
высотами человеческих
стремлений. У
этих героев и
печаль и
радость не
имеют
ограничений...".
Маил Демирли
Зеркало.
– 2010. – 20 февраля. – С. 26.