Человек, ставший памятником

Сто лет тому назад - 18 (а по календарю того времени - 5) сентября в Азербайджане, в небольшой карабахской деревушке Агджабеди произошло важное событие: родился гений.

Естественно, об этом не было громогласно объявлено на весь свет, ничего не писалось в газетах. Нелепо винить газетчиков, проморгавших такую "сенсацию". Никто, в том числе и скромный сельский писарь Абдулгусейн Гаджибеков, его миловидная жена Ширин ханум не могли предполагать, что ребенок, родившийся в этот день, станет человеком, так много значившим для целого народа, завоевавшим любовь и признательность далеко за пределами своей родины. Для семьи Гаджибековых это был всего лишь второй ребенок, второй сын. Нарекли его Узеиром.

То, что гении бессмертны, - трюизм. Действительно, день физического небытия - лишь определенная дата в их бесконечном духовном существовании. Но для гения день рождения - тоже дата, в определенном смысле условная. Гений нарождается задолго до своего появления в мире. Его реальная биография - лишь жизненный отрезок в вечном существовании, ибо если после своего ухода он остается на земле своими деяниями, всем, им сотворенным, продолжая жить в памяти, судьбе, нравственном поведении и эстетических вкусах множества людей, то и все предшествующее его рождению Время как бы беременно им, готовит его приход.

Гений Узеира Гаджибекова - это, конечно, щедрый дар природы людям, природы, наделившей ребенка уникальными талантами, редкостными музыкальными данными, слухом, чувством ритма, неисчерпаемыми мелодическими способностями, острым умом, железной волей, ранней целенаправленностью.

Все это, помноженное на исполинский труд, неугомонную жажду самосовершенствования, множество благоприятных стечений обстоятельств, предопределило неповторимую судьбу художника в необычайно сложную и бурную эпоху.

Но, кроме этих объективных и субъективных факторов, истоки гаджибековского феномена восходят чуть ли не в глубь геологических эпох, каких-то непредставимо далеких тектонических процессов, образовавших ландшафт, окружающую природу его детства так, а не иначе. Именно своеобразный рельеф высокогорного города Шуша с его особым целебным воздухом, упоительными родниками, с головокружительными ракурсами белоснежных вершин, крутых обрывов, глубоких ущелий, с тихим журчанием рек и прохладным шелестом вековых деревьев, с ароматами полевых цветов, трав и майскими соловьиными трелями создали неповторимую атмосферу Прекрасного, гармоничный фон Волшебства и Величия, и все это породило непрерывную традицию красоты и искусства, поэзии и музыки в Шуше, городе, основанном в XVIII веке карабахским правителем Панах ханом. Бурные исторические события наложили дополнительные штрихи на колоритный облик этой неприступной горной цитадели.

Шуша переживала эпоху лихолетья, видела набеги, жестокость, насилие, но сохраняла свою высокую духовную суть - оставалась обителью поэтического слова, чарующих мелодий. Шушу - город соловьиных голосов и инструменталистов-виртуозов - по праву называли "Консерваторией Кавказа". Здесь прошло детство Узеира. "Консерватория Кавказа" - это и первая консерватория Узеира Гаджибекова.

Порой недоумевают: как мог Узеир Гаджибеков в 22 года, не получив законченного музыкального образования, создать целую оперу, мугамную оперу "Лейли и Меджнун"? Чему удивляться, если мы подчеркиваем определение "мугамная"? Консерватория мугама - Шуша. Музыкальные меджлисы - дружеские компании у каждого студеного родника, на каждой живописной поляне - классы этой консерватории.

Каждый поющий, играющий на таре или кеманче шушинец - ее преподаватель, если не профессор. Есть и профессора - прославленные на весь Кавказ, на весь Ближний и Средний Восток певцы-ханенде, таристы, кеманчисты.

Предмет обучения - мугам - древнейшее музыкально-импровизационное искусство азербайджанского и ряда других народов Востока, зафиксированное не нотными знаками, а в памяти исполнителей, передающих из поколения в поколение многосложные и многочасовые (в смысле длительности времени исполнения) циклы мугамов, их бесчисленных частей и разделов. Мугам - целая философская система, воплощенная в звуках; музыка, полная глубоких раздумий и очищающих, просветляющих чувств, искусство контрастов, неожиданных, как сама жизнь.

Бесконечный, тягучий, подобный долгому караванному пути основной тон, расцвечиваемое тысячью узоров опевание одной ноты - печальной и безысходной, и внезапный переход в совершенно иное эмоциональное измерение - ренги - задорные ритмы танцев, теснифы - задушевные лирические песни, чередование грусти и радости, верхнего и нижнего регистра, озорства и умиротворения, беспросветности и надежды. И переходы из одного раздела в другой, из одного мугама в другой - сложнейший музыкальный лабиринт, тайна которого доступна лишь посвященным и самым опытным исполнителям. Только знающий проводник найдет след в этом бездорожье. И лишь истинный мастер аккомпанемента поможет неопытному певцу-новичку "спуститься" с невероятно высоких верхних регистров в нижние, спуститься бережно, осторожно, соблюдая все правила красоты и благозвучности.

Вот в такой консерватории и проучился Узеир Гаджибеков с самых ранних лет и до четырнадцатилетнего возраста - срок немалый для ярко одаренного, пытливого ученика.

Во всяком случае, в 1899 году в Горийскую учительскую семинарию поступал подросток с солидным багажом знаний традиционной музыки своего народа.

Он знал эту музыку так, как, скажем, будущий писатель уже в раннем возрасте знает свой родной язык. Все дальнейшее - только обогащение этого первоначального знания. Основа уже есть. Или ее нет. Но тогда это уже другой случай.

Узеир Гаджибеков приехал в Гори не только с мелодиями, ритмами родной земли, неотвязно звучащими в его ушах. Он приехал с сердцем, полным великими музыкальными и не только музыкальными замыслами.

Конечно, в ту пору его замыслы не могли иметь четко определенную форму. Это не удивительно. Удивительно то, что в столь раннем возрасте у Узеира уже есть чувство своего призвания, ясное понимание того, что он обязан сделать для своего народа нечто нужное и полезное. Во втором классе семинарии в сочинении на тему "Что я намерен делать в будущем" он напишет: "Хочу составить учебник на своем родном языке для школ, переведя учебники по математике, географии и т. д."

Узеиру всего пятнадцать лет. В таком возрасте всем мальчишкам присущи высокие романтические помыслы - великие открытия, славные подвиги, бессмертные произведения, но не о грандиозных географических или математических открытиях думает маленький Узеир, а о переводе учебников по географии и математике. Действенное служение народу проявляется не в громких декларациях, не в фантастических проектах, а в скромной, будничной, повседневной работе, незаметной, но необходимой.

Для Узеира это были не только слова. Через несколько лет он исполнил задуманное. Издал не только учебник арифметики на родном языке, но и русско-азербайджанский и азербайджанско-русский словари. Это было крайне необходимо. Перевел "Шинель" Гоголя. Ибо и это было необходимо.

А тогда, в Горийской семинарии, желание ученика второго класса вызвало у директора одно лишь недоумение. Он вызвал Узеира и сказал: "Учителя оценили сочинение на "три", а я ставлю тебе "два", ибо не понимаю, чего хочешь".

Впрочем, это не единственное недоразумение между Узеиром и дирекцией. Любопытная деталь сохранилась в деле Узеира Гаджибекова в архиве Горийской семинарии. В заметке от 3 декабря 1900 года говорится: "Ученик Узеир Гаджибеков получил порицание за то, что разговаривал на своем родном языке". Это, очевидно, первое из многочисленных несправедливых порицаний, полученных им в жизни.

Раннее чувство призвания неуклонно вело Узеира к осознанию своей самой важной исторической миссии - создание национальной оперы.

В Горийской семинарии Узеир преуспевает по музыкальным предметам, но смутное желание создать музыкально-сценическое произведение зародилось еще в Шуше.

"Тринадцатилетним мальчиком впервые увидел в родном городе Шуше на любительском спектакле сцену: Меджнун на могиле Лейли, - вспомнит он впоследствии. - Картина эта так глубоко взволновала меня, что через несколько лет, приехав в Баку, я решил написать нечто вроде оперы".

Эту небольшую сценку с участием прославленного певца Джаббара Карягды в роли Меджнуна, несомненно, в тот день в Шуше видели многие. Среди них, вероятно, были и люди, музыкально одаренные, дети, которым предстояло стать взрослыми и кем-то быть, взрослые, которым еще не поздно было что-то осуществить. Но из всех присутствующих семя великого замысла упало лишь в душу впечатлительного тринадцатилетнего мальчугана.

Поразительно, что эта детская завороженность, зыбкая мечта всего лишь через каких-то десять лет - только десять лет - стала явью, претворилась в жизнь, стала реальным фактом. Фактом не одной лишь биографии Узеира Гаджибекова. Фактом национальной культуры. Фактом мировой музыкальной истории - днем рождения нового жанра - мугамной оперы.

12 (25) января 1908 года в Баку, в помещении самого что ни на есть настоящего театра (ныне Театр музыкальной комедии) на настоящей сцене, с участием и профессионалов, и любителей, с оркестром, солистами, хором, при полном зрительском аншлаге состоялась премьера первой азербайджанской оперы "Лейли и Меджнун". Первой азербайджанской оперы, но первой не только в Азербайджане. Огромный регион - Кавказ и весь мусульманский Восток, Иран, Турция, Афганистан, арабские страны, Средняя Азия, Казахстан, Татарстан - не имел доселе музыкально-сценических жанров. И вот усилиями энтузиастов и подвижников Восток начал летосчисление своей оперной истории в Баку. Душой всего этого дела был "красивый двадцатидвухлетний" композитор Узеир Гаджибеков.

Анар

Зеркало. – 2010. – 18 сентября. – С. 34.