Когда театp настоящий

В середине ноября в Москве состоялось событие, пожалуй, в равной степени важное для столиц России и Азербайджана - по случаю 10-летнего юбилея театра "Ибрус" были показаны спектакли "Последний поединок Ивана Бунина" и "Он и они" по пьесам Рустама Ибрагимбекова и в его постановке.

Юбилейная неделя оказалась насыщенной - кроме этих работ "Ибруса", зрители смогли вновь увидеть ставшие уже не только знакомыми, но и любимыми спектакли театра "Модернъ" - "Дорогие мои мужчины" (режиссер Р.Ибрагимбеков) и "Петля" (постановка Светланы Враговой и Рустама Ибрагимбекова), а также спектакль "Исповедь любительницы поэзии", о котором много писала и пишет московская пресса.

"Он и они" - новая пьеса драматурга, заворожившая поначалу своей неожиданностью, затем кажущейся предсказуемостью событий, а затем - теми мощными "кругами по воде", что словно исходят от этого спектакля и властно захватывают в свой плен, заставляя мучительно и трудно думать и о своей жизни, и о сегодняшней роли культуры, театра в ней и не только в ней, а значительно шире... Казалось бы, очень простая история: артисты провинциального театра выбирают фрагмент из пьесы А.П. Чехова "Дядя Ваня", чтобы сыграть его на чеховских юбилейных торжествах. Режиссер - Он по пьесе - сам же и играет, причем одновременно, Астрова и Войницкого, недоволен работой своего коллеги в роли профессора Серебрякова (очень интересная, сдержанная по рисунку работа Юрия Балиева), не восхищается актрисами, играющими Елену Андреевну и Соню... Он, судя по всему, вообще не доволен судьбой, вот так, а не иначе распорядившейся его талантом (а то, что талант этот незауряден, зрители отчетливо видят в том, как строит свою роль изумительный артист Фахраддин Манафов), его жизнью. А главное - той самой его личностной и творческой "отзывчивостью", которая испокон века характеризовала великих русских творцов.

"Способность быть счастливым - это внутренняя способность человека", - говорит актриса, играющая роль Елены Андреевны (блистательная Мехрибан Зеки), имея в виду ту самую "отзывчивость", о которой в нашей сегодняшней реальности забыто накрепко. И именно в этот момент становится очевидно, что Он - это не просто гениальный артист, у которого может остановиться на миг сердце и исчезнуть пульс после выстрела из направленного на него игрушечного револьвера; и не только глубокий и тонкий режиссер, мучительно ищущий фрагмент для юбилейного вечера; и не только Антон Павлович Чехов, страдавший как мало кто этой горькой, истязающей душу "отзывчивостью"; и не только Рустам Ибрагимбеков, мучительно переживающий сегодня вместе с театром его изменившееся назначение.

Первое действие спектакля состоит, по сути, исключительно из чеховских диалогов (кроме некоторых связок между ними), что несколько озадачило даже искушенных зрителей, не сразу догадавшихся о том сложном и чрезвычайно интересном приеме, к которому прибег драматург: жизнь персонажей переплетена с театром и с конкретной пьесой А.П.Чехова отнюдь не сюжетно (чего многие ожидали), но по самому способу существования. Это заложено уже в очень простой, но невероятно емкой сценографии - на заднем плане два манекена, мужской и женский; на среднем плане - артисты, не участвующие в настоящий момент в действии; на переднем - чеховские герои со своим хрестоматийно известным текстом о неудавшейся жизни, о неблагополучии в доме, о том, что, в сущности, жизнь наша есть не что иное, как "чудовищный спектакль", как говорит актриса, исполняющая роль Сони (очень темпераментно и интересно играет Мелек Абасзаде).

Для Рустама Ибрагимбекова-режиссера важнее прочего (как и в других его спектаклях) создать атмосферу происходящего и незаметно, ненавязчиво заставить зрителя войти в нее, чтобы ощутить, как сладость искусства и горечь жизни смешиваются в едином кипящем тигеле, чтобы чем-то встревожить нас, что-то изменить в нашем восприятии реальности и... может быть, мы станем от этого счастливее? Кто знает...

В спектакле театра "Ибрус" "Он и они" чеховские и ибрагимбековские мотивы, прошлое и настоящее, проблемы культуры и чисто житейские, бытовые сложности и непроясненности переплетены, если можно так выразиться, с удивительной деликатностью, с ощущением жизни как непрерывного движения и культуры как столь же непрерываемого ее отражения. "Когда бы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...", - сказала некогда Анна Ахматова, и слова ее стали своего рода формулой существования, единого процесса жизни и культуры в любых ее проявлениях.

Но есть еще и крайне важные для Рустама Ибрагимбекова на протяжении всего его творчества (и всех ипостасей этого творчества!) проблемы существования, сбережения и преумножения культуры в самых различных проявлениях ее: языка, традиций психологического театра, просто, наконец, человеческих взаимоотношений между интеллигентными людьми. Именно - интеллигентными. И когда на фоне репетиций "Дяди Вани" вдруг в диалоге двух актрис возникает тема ответственности за человека, когда-то пострадавшего за тебя, - это звучит отнюдь не мелодраматически. И когда любовь двух женщин к одному мужчине не возбуждает в них ни вражды, ни ненависти - это старомодное благородство вызывает чувство прикосновения к старой, ушедшей, забытой культуре...

Спектакль начинается с музыки - звучит мелодия пленительного романса "Утро туманное, утро седое...", и возникновение чеховского текста почти сразу, после нескольких всего реплик, создает особый контрапункт и особый настрой - ту самую атмосферу, мастером которой является Рустам Ибрагимбеков, удивительным образом умеющий в своей очень простой, без каких бы то ни было "приемов" режиссуре максимально проявить Актера - его психологические, языковые, пластические, мимические возможности. Так происходит и в спектакле "Он и они", в котором две актрисы и два актера явлены во всей силе своего незаурядного таланта...

Тема интеллигенции возникает в спектакле очень сильно и - горько, потому что эта категория существует сегодня лишь в редких единичных проявлениях. И потому спектакль театра "Ибрус" воспринимается как гимн последним интеллигентам, оставшимся еще на этой земле, в этой стране - вернее, в двух этих странах: России и Азербайджане. Это давно уже вызывает неподдельную тревогу и печаль Рустама Ибрагимбекова, о чем не раз говорил он в своих интервью. Здесь же, в спектакле "Он и они", чувство облекается в слова того, кто называется Он - Актера, Чехова, Ибрагимбекова: "Чехов вынес приговор интеллигенции: даже если мы хватаемся за оружие, это никому не грозит. Убивают только нас..."

А последние представители интеллигенции в основном убивают сами себя: своей "отзывчивостью", своим повышенным чувством ответственности за все, происходящее в мире, своим состраданием, милосердием, неистребимым чувством вины...

В своей статье о фестивале в Москве критик Дмитрий Хованский написал в журнале "Иные берега": "Спектакль "Он и они", прошедший в Театральном центре "На Страстном", был поставлен специально для фестиваля. Эта премьера - небольшой рассказ из жизни провинциальных актеров, готовящих отрывок из чеховского "Дяди Вани" для юбилейного концерта. Снова, как и в других спектаклях, сценическое оформление крайне просто и лаконично: условное пространство репетиционного зала, несколько костюмов на вешалке, четыре стула для участников, рояль в углу. Смелость Рустама Ибрагимбекова заключается в том, что в своей пьесе он переплел отрывки из "Дяди Вани" с диалогами героев, подарив тем самым новое звучание давно знакомым чеховским словам. Каждый из актеров использовал тот или иной отрывок чеховской пьесы, вкладывая в него свою собственную боль. И произошла удивительная вещь: не только текст "Дяди Вани" показался ближе и понятнее, но и конкретные проблемы каждого из актеров перешли на иной уровень общности. Подобное взаимодействие двух текстов оказалось возможным прежде всего благодаря блестящей игре Фахраддина Манафова, исполнившего в этом спектакле сразу три роли: Астрова, Войницкого и замечательного актера, чей талант просто не вписывается в окружающую душную "провинциальность". Его конфликт с самим собой и с двумя любящими его женщинами (многоплановые и прекрасные работы Мехрибан Зеки и Мелек Абасзаде) заставил взглянуть на чеховскую пьесу под совершенно иным углом зрения. Две роли - Серебрякова и актера, добивающегося своего не столько талантом, сколько работоспособностью и трудолюбием, - замечательно исполнил Юрий Балиев".

Только одно уточнение хотелось бы мне внести в справедливый разбор спектакля моим коллегой: думается, спектакль этот (как и его первооснова, пьеса) родился не к фестивалю, а как итог размышлений Рустама Ибрагимбекова, создателя подлинно авторского театра, о своем создании спустя десять лет. И речь здесь не о каких бы то ни было итогах - театр живет полноценной, насыщенной творческой жизнью, - но о попытке осмыслить процесс десятилетнего существования театральной культуры в стремительно меняющейся реальности, о попытке понять, куда и зачем мы движемся в своем оскудении мыслей и чувств.

Попытка горькая, но необходимая для художника такого масштаба, как Рустам Ибрагимбеков.

Как странно, причудливо устроено наше восприятие театра! Казалось бы, "Ибрус" предложил зрителю спектакль о том, как маленькая группка провинциальных артистов готовится принять участие в вечере, посвященном юбилейной дате Антона Павловича Чехова, и "на фоне" репетиции выясняют свои довольно запутанные отношения. Вот и все? Нет, далеко не все, потому что любое соприкосновение с классикой, как и любое соприкосновение с настоящей литературой (которой становится все меньше и меньше сегодня), пробуждает в нас подзабытые инстинкты: необходимость чувствовать и мыслить. А уж когда они пробуждаются, начинают расходиться мощные "круги по воде" нашего повседневного существования, включается в работу память, просыпаются давно дремлющие ассоциации и - оказывается, что ты уже не можешь отделаться от той атмосферы, в которую тебя ненавязчиво и почти незаметно погрузил театр, и пытаешься что-то судорожно изменить в себе, в близких...

Это происходит только тогда, когда Театр настоящий... А потому, когда в финале спектакля персонажи вместе поют "Утро туманное...", кажется, мы и вправду видим перед собой "лица, давно позабытые".

Наталья СТАРОСЕЛЬСКАЯ

Зеркало. -2011. – 10 декабря. – С. 25.