Новое исследование в музыкознании

Некоторые мысли относительно книги Г.В.Аслановой "Фортепианное творчество

Шумана. Вопросы интерпретации (на примере анализа сочинений раннего периода)"

В последнее время в азербайджанской музыкальной науке все отчетливее просматривается интерес исследователей к междисциплинарным исследованиям. К комплексным исследованиям наука стремится постоянно, а в современных условиях - с еще большими основаниями. В этом смысле книга Г.В.Аслановой "Фортепианное творчество Шумана. Вопросы интерпретации" выводит нас за пределы музыкознания, ставит вопросы, весьма полезные для развития азербайджанской музыкальной науки. Автором был изучен достаточно обширный круг литературы, посвященной Р.Шуману и романтизму, на немецком и английском языках. Мы хорошо знакомы с основными категориями музыкального романтизма по советской и постсоветской научной литературе. Знакомство с подобного рода англо- и немецкоязычной литературой, безусловно, необходимо. Парадигма исследований, посвященных романтизму, вычерчена достаточно четко. Однако представленный материал свидетельствует об обратном.

Обращение к столь интересному и обширному материалу дает возможность не только решать определенные вопросы, но и показать объективные реалии изучаемого объекта. Здесь многое привлекает внимание. Прежде всего отметим, что собственно на собранном автором книги материале центрируются и предмет исследования, и актуальность его, и новизна. Действительно, расширение информационного и, я бы сказала, "прикладного" материала в исследованиях азербайджанских музыковедов крайне важно, а потому поощряемо. Если рассматривать извлеченную Г.Аслановой литературу из библиотек Германии и других зарубежных стран как ценную для азербайджанской науки фактологию, то можно подтвердить вовлечение в научный оборот азербайджанского музыкознания нового научного материала. Практически перед автором стояли две взаимосвязанные, но разные в своем конечном результате задачи: с одной стороны - раскрыть воздействие литературной программы, поэзии на творчество Р.Шумана, с другой стороны, показать возможности музыкального текста, способного на уровне своих специфических возможностей моделировать идеи, ситуации, эмоции.

Как свидетельствует автор, рассмотренная литература иллюстрирует не просто разные мнения о творчестве Р.Шумана.

Речь идет о серьезных противоречиях в толковании образного содержания, черт стиля, эстетики.

Центр тяжести книги падает на второй раздел первой главы - "Шумановская интерпретация эстетической концепции романтизма в музыке". Действительно, здесь раскрыты не известные читателю постсоветского пространства мысли, идеи, размышления Р.Шумана. Диапазон вклада Р.Шумана в концепцию музыкальной эстетики немецкого романтизма XIX века весьма широк. Здесь и особое понимание миссии культуры, и идеи о духовном совершенствовании общества, и путь к постижению Прекрасного, всеединство и мистифицированность творчества, полярность интуиции и разума, двуединство поэтического и музыкального, мотив одиночества и многое другое. Интересны также наблюдаемые Г.Аслановой противоречия в суждениях самого Р.Шумана. Как пишет автор, эти противоречия "... истоком своим имеют противоречия, внутренне присущие романтизму его пантеистической философии, утверждающей единство во множестве и множество в единстве". Эта часть работы, я бы сказала, "перенасыщена" материалом, что создает определенного рода фрагментарность. Однако, если учитывать миросозерцательные основы романтизма и опираться на ассициативный ряд, который следует буквально за каждой цитатой, можно понять стремление автора к такого рода импровизации.

Наряду с тем, что исследуемый материал констатирует ту важную роль, которую сыграли литературные впечатления в формировании философии искусства Р.Шумана, здесь фигурируют и другие аспекты. Так, изучение англо- и немецкоязычной литературы, посвященной Р.Шуману, свидетельствует о серьезных "разногласиях". Если специфические черты романтизма в понимании европейских и российских ученых совпадают, то рассуждения об истоках или, например, социальной позиции романтиков расходятся.

Таким образом, в акцентуации столкновения мнений Г.Асланова правомерно опирается на обширный круг литературы не только известной, но и не известной в кругу специалистов постсоветского пространства. Такая постановка проблемы закономерна, поскольку адекватно отражает тот эмоциональный накал, который и характеризовал изучаемую автором эпоху романтизма.

Вторая глава - аналитическая. В качестве объекта избрана фактура фортепианных произведений Р.Шумана. Автор подчеркивает интересные аспекты фактурного анализа, например, рамочное обрамление, диалог, арабеска и т.д. Вероятно, Г.Асланова права, анализируя только фактуру фортепианных произведений Р.Шумана, если вспомнить, что в творчестве не только Р.Шумана, но и многих других романтиков новые черты романтического стиля, звукоизобразительные приемы, тембры, типично романтические гармонии формировались в фактуре фортепианных произведений, а также фортепианного сопровождения вокальных произведений. Так, именно в аккомпанементе шубертовских песен сложилась новая образная система. В.Дж.Конен назвала черты этого стиля "средствами новейшего пианизма". Речь идет о том, что трудно отделить формирование стиля как определенного "языкового" его слоя от средств исполнительских. В контексте данной работы это последнее особенно важно.

Очень ценным и важным выводом является подтверждение уже на новом, достаточно обширном материале, я бы сказала, цивилизационных параметров романтизма. Для азербайджанской культуры это особенно ценно, ибо эмоциональный профиль азербайджанской музыки во многом совпадает с универсалиями романтизма.

Несколько слов о методологии исследования. Сегодня становится очевидным, что известные культурологические концепции на постсоветском пространстве имеют тенденцию к индивидуализации. И этот процесс вполне объясним. Автором книги в качестве основного методологического ориентира избрана герменевтика. Герменевтика же, как методология истолкования текста, в этой связи становится еще более рефлексированной и, как сказал А.Бекх, становится "познанием познанного". Именно в этом аспекте я воспринимаю выдвинутый автором методологический ориентир.

Выдвинутое в титульное название слово "интерпретация" понимается автором прежде всего как и герменевтика, как смыслополагающая координата, истолкование тех или иных текстов. Однако интерпретация может быть истолкована и в несколько ином смысле. Например, как творческое прочтение Р.Шумана неевропейцем, как осмысление западной культуры человеком, специалистом, музыковедом восточной культуры.

Мы живем в условиях информационной культуры. Поэтому, естественно, использование термина "интерпретация" приобретает закономерную многослойность. Мы нередко встречаемся с прагматизмом даже научных исследований. Та искренность, с которой написана работа, покоряет.

Резюмируя сказанное, отмечу, что сегодня, когда столь актуальны проблемы постмодерна, думается, что изучение его истоков, а именно романтизм дал толчок искусству постмодерна, интересно и необходимо. Как сказал Ф.Джеймисон, постмодернизм - это попытка "мыслить исторически в век", который "забыл, как мыслить исторически". Книга Г.Аслановой - это интересное, важное для азербайджанского музыкознания исследование, она является результатом кропотливой, вдумчивой работы ее автора, связанной с переводом и анализом большого количества инонациональной литературы. Последнее обусловило авторскую трактовку романтизма и, в частности, творчества Р.Шумана.

Р.А.Мамедова

Зеркало. – 2011. – 11 января. – С. 8.