Бахтияр Ханызаде: “Мим обpащается к зрителю, способному дополнять своей фантазией то, что ему не досказывается…”

Интервью газеты "Зеркало" с художественным руководителем Азербайджанского государственного театра пантомимы, заслуженным деятелем искусствБахтияр Ханызаде: Мим обpащается к зрителю, способному дополнять своей фантазией то, что ему не досказывается...- Бахтияp муаллим, сейчас в театpе пеpиод затишья. Все стpемятся отдохнуть и набpаться сил пеpед новым театpальным сезоном. Как на вас действует наше море? Быть может, появляются какие либо творческие наметки к будущему спектаклю?- Не сказал бы. У моря я просто по-человечески отдыхаю и забываю буквально обо всем. К слову сказать, мои товарищи по цеху в курсе, что я очень люблю море. А летом, оказавшись в пляжной зоне на берегу моря, часто делаю дальние заплывы. Мои коллеги, как очень чуткие люди, даже преподнесли мне подарок на день рождения, создав на сцене пляжную атмосферу. Даже захотелось срочно искупаться в море. Это было очень забавно.- Я помню был спектакль “Остановиться, оглянуться”. Пьеса о том, чтобы оценить, что человек сделал за свою жизнь на определенном этапе. Как говорится у Эклезиаста: было время, когда надо было разбрасывать камни, а когда и собирать их. Вы задумывались о пройденном пути?- Об этом я как-то не думаю. Почти вся моя жизнь заключена в театре. Если рассматривать мою жизнь в этом ключе, то я не ощущаю смены театрального сезона. Поэтому не задумываюсь, что сделано в старом сезоне и что надо планировать на новый. Я просто живу, хоть и подспудно понимаю, что были в моем творчестве, в моей работе где-то допущены ошибки.- Вопрос на засыпку. Где-то я прочитал, что у мужчин есть 15 пантомим, чтобы обозначить обман, а у женщин целых 20. Как мастер жанра пантомимы вы согласитесь с этим?- Не знаю, каким образом исследователям пантомимы обмана удалось зафиксировать точное количество. Просто по жизни мы знаем, что женщины, благодаря своей более тонкой, чем у мужчин, натуры, больше способны к обману. Они обманывают мужчин больше пластикой своего тела, а мужчины – голосом и дидактикой.- Постоянная работа над пластикой тела не может его не совеpшенствовать. Помимо пластики вы занимаетесь cпортом?- Люди моего возраста росли в то время, когда в моде популярным видом спорта был футбол. Пеле и Гаринча были нашими кумирами, а уж потом Брюс Ли со своими поражающими противника молниеносными ударами руками и ногами. Я изучал, когда это было под запретом, и йогу, и каратэ. Когда в Баку еще не знали, что есть такая китайская оздоровительная гимнастика Тайцзицюань, я ее усиленно изучал в Санкт-Петербурге, где учился в аспирантуре по сценическому движению. Это – один из стилей спортивных школ у-шу, характеризующийся плавными медленными движениями. В итоге это позволяет добиваться “состояния духа”, при котором человек активизирует скрытые возможности своего организма. Кроме всего прочего, я неплохо фехтую.- Скажите как специалист, почему верят мимике больше, чем словам?- Так повелось, что каждый из нас всегда желает что-то скрыть от другого или обмануть. Язык нам дан свыше, чтобы обманывать. С этим человечество прекрасно справилось и даже преуспело за всю свою историю существования. Только тело и жесты всегда выражают правду. Хотя мастер, великолепно владеющий своим телом, может обмануть партнера. Но таких – единицы.- Кажется, вы уже преподавали в институте искусств. Тогда зачем вам понадобилось еще выезжать в Санкт-Петербург за дополнительными знаниями?- Аналогичный вопрос мне задали мои коллеги-педагоги и в Санкт-Петербурге.- И что же вы ответили?- Что я приехал в Санкт-Петербург на поиск истины. Видимо, ответ понравился одному профессору. Он лукаво улыбнулся и попросил поделиться новостями, если я ее отыщу. Поиск истины в Санкт-Петербурге затянулся для меня на два года, которые, тем не менее, не прошли бесследно. В северной столице я познакомился с интересными людьми, в том числе Еленой Марковой, которая, как теоретик, много изучала направления пантомимы как жанра. Потом не забывайте, что Санкт-Петербург был всегда оплотом высокой культуры. Здесь, помимо Эрмитажа и разных художественных галерей и театров, было чему учиться. Вернувшись домой в 1994 году, я, недолго думая, открыл Театр пантомимы. Это желание было навеяно мыслями о том, чтобы передать накопленные знания своим ученикам.- Вы не жалеете о том, что веpнулись из Санкт-Петербурга? Ведь там вас оставляли?- Жалел, но прошло время, и я задал себе вопрос: “А для чего я бы там остался?” Наверное, это и есть процесс переосмысления внутренних ценностей. Мы выбираем то, что хочется, независимо от того, что полезно, что нет.- Вы любите животных?- Во дворе нашего дома живут две собаки, как говорится, без регалий и родословной, но для которых я – царь и бог! Ведь я для них – кормилец. А в квартире находится на постоянном довольствии одна породистая немецкая овчарка, которую я пытаюсь, пока безуспешно, дрессировать. Наверное, чувство любви к животным и проявление заботы о них появилось у меня с детства. Это ощущение какого-то неоплаченного долга перед братьями нашими меньшими есть у каждого человека, который чувствует себя единым с природой.- Почему же, в таком случае, у людей появляется злоба, ненависть по отношению к бездомным собакам, кошкам?- Жизнь – сложная штука, которая давит на человека со всех сторон. Вы знаете, сразу на этот вопрос ответить невозможно. Но можно сделать некий намек на духовность, которую, как ни печально, теряет с годами наше человечество. Потеряв духовность, человеку будет очень сложно жить. В дореволюционном Азербайджане человек, став богатым, не терял духовность. То есть он ощущал, что не всем удается стать богатым. Некоторые остаются навсегда бедными. И поэтому им надо помогать. И помогали. Строили дома для бедных, ночлежки для бомжей, школы для малограмотных. В Баку этими качествами обладали не только азербайджанские богатеи, но и иностранцы. К примеру, братья Нобели. Сегодня наш богач не станет заниматься благотворительностью. Он побоится, что его тогда “вычислят” и будут просить, а то и требовать по любому поводу деньги. А с богатством, которое наживается годами, трудно расстаться. Глядя на отца, и его сын или дочь, подрастая, тоже станут бездуховными. У них, в отличие от бедных, сложилось другое отношение к жизни и к ее ценностям.- Чем порадует бакинцев Театр пантомимы в новом сезоне?- Будут показаны те спектакли, которые и сегодня не сходят с афиш. Что будет показано нового, сказать пока не могу. Сюжет будущего спектакля находится на стадии осмысления. Обычно я пишу сценарий к спектаклю по состоянию души. В центре всегда будет человек, а вокруг него – мое отношение к окружающим, исходя из чувств, которые меня переполняют. Как вы знаете, для пантомимы нет драматургии. Это авторский вид искусства. Только люди, занятые в этом жанре, смогут что-то сказать на языке жеста.- Вы много выезжаете. Что говорят иностранцы об Азербайджане, о вашем театре?- Скажу без пафоса, иностранцы от нас в восторге. Их особенно удивляет эмоциональное состояние наших актеров. Сначала они думали, что мы искусственно создаем эмоциональную ауру в спектаклях. Потом поняли, что этот актерский порыв идет из глубины души. За рубежом такого эмоционального состояния нет. Они индивидуалисты и неспособны понять, что люди, по своей сути, готовы на сближение. Наших объединяет общность интересов. Быть может, иностранные актеры более развиты, чем мы, телесно, и хорошо выполняют сложные рисунки, создавая на сцене замысловатые образы. Но чтобы так, как мы, передать эмоции, – на это они неспособны.- Быть может, это от того, что они по-другому воспитаны?- Не думаю. Они когда-то, из-за своего практицизма, потеряли эмоции. Что интересно, мы тоже стали терять эмоции. Почему? Помните, когда выходил на сцену Рашид Бейбудов и пел, в его голосе явственно проявлялись эмоции разных оттенков, потоком лилась задушевность мелодии. В музыке наших композиторов, скажем, Тофика Кулиева, ощущаются оттенки. К примеру, раннего утра на бакинском бульваре, жаркого дня на Торговой, или ночной свежести, когда плывет к острову Наргин прогулочный катер. В музыке наших авторов пронзительно ощущается утренний туман, дождливая капель. А сегодняшняя музыка – это только одни звуки. Да, она профессиональная, но без чувств. Как скелет без мяса.- Может из-за того, что жизнь в последние годы получила ускорение и нет времени на чувства, все уходит на пополнение профессионализма?- Может быть. Забота у актера, нередко профессионального, с небольшой зарплатой, – найти дополнительный источник заработка на стороне. Он снимается в серых, неинтересных, но зато кассовых сериалах. Поэтому и потому, что уходят чувства, у них нет некогда горячего желания работать в своем театре.- Вы похожи на своих героев, показанных на сцене?- Когда-то я прочитал произведение Саломира Мрожека “Каро”. Некоторое время спустя я был свидетелем аналогичного случая. Мимо меня по бульвару проходила пара: мать и сын. Мать была, как говорится, белых кровей. Высокомерная, властная, не умеющая ничего прощать, кроме баловства своего чада. Сынок тоже был похож на мать своими манерами. Наглый, невосприимчивый к добру. Появилась мысль поставить эти образы на сцене. Или взять рассказ Беккета “Мим для одного актера”, который я назвал “Надеждой”. Здесь я сам такой. Когда ставили “Лейли и Меджнун” я понимал, что это чистая любовь, без каких-либо примесей. И это тоже удалось передать на сцене. “Сонеты” Шекспира мы поставили в стиле экшн. Но это был уже мой символический подход к миру, точнее, к вещам.- Ваши дети тоже пошли по вашими стопам в искусстве?- Дочка учится в Театральном институте на режиссерском факультете. Хотя и неизвестно, останется ли она в искусстве. Сын учится в Авиационной академии.- Как по-вашему, в Азербайджане реализуется культурная политика?- В ответ я хочу задать вопрос вам. Слышали ли вы театральные анекдоты в последнее вpемя? Вопрос не праздный. Не cлышали? Что же, если не это, объясняет ответ на ваш вопрос? Сегодня в Баку театральных анекдотов нет! Они были только в советские годы. Я тоскую по этим анекдотам, которые перемалывали косточки нашим режиссерам, драматургам. То, что этих анекдотов нет, навевает печальные мысли о том, что у нас пpактически нет театральных деятелей, работу которых можно было бы обсудить где-нибудь на интернетном сайте на профессиональном уровне. Нет интереса к театру – не будет и анекдотов.- Каковы, на ваш взгляд, перспективы развития Театра пантомимы в Азербайджане?- Какое развитие ощутит на себе азербайджанский театр – это отразится и на пантомиме.- Как сложилась судьба ваших актеров, покинувших Театр пантомимы?- Их сегодня много в кино, в других театрах. Из них двое стали режиссерами. Один снимает сериалы, другой работает на телевидении.- К кому обpащается мим со сцены?- Мим обpащается к зрителю, способному дополнять своей фантазией то, что ему не досказывается, способному мысленно развивать художественные намеки. Думается, только в этой особенности, может быть, самая ценная черта искусства пантомимы.

Семен КАСТРЮЛИН.

Зеркало.- 2013.- 13 июля.- С.24.