СКАЗКИ И БЫЛЬ КЯМАЛА АБДУЛЛЫ

...Древняя сентенция "Театр начинается с вешалки" ныне во многом устарела, ведь современные театральные представления все чаще исполняются на импровизированных сценах, где нет ни вешалок, ни дверей, возле которых они должны стоять: "на пленэре", в тесном кругу зрителей и даже... подземках метро. А сам сюжет спектаклей является импровизационным сотворчеством автора, артистов и зрителей, всякий раз завершающимся по-разному, в зависимости от настроения и "злобы дня". Новый драматургический сборник под символическим названием "Все мои печали..." видного азербайджанского филолога и философа, поэта, драматурга и общественного деятеля, заслуженного деятеля науки республики, члена-корреспондента Национальной академии наук Азербайджана, профессора Кямала Абдуллы "пьесами" в традиционном смысле слова назвать трудно: скорее, это поэтические размышления о смысле и сути бытия. Выпущенный издательством "Мутарджим" сборник включает девять произведений, написанных в разные годы.

Знакомясь с произведениями Кямала Абдуллы, мы всякий раз убеждаемся в том, что, невзирая на времена и нравы, извечные высокие понятия не только не диссонируют с мировосприятием людей разных эпох и государств, возрастов и социальных сословий, но напротив, гармонично их дополняют и развивают. Примечательной чертой творчества Кямала Абдуллы является стилевая многоликость, и с этой точки зрения каждая новая книга, емко и ярко отражающая умонастроения и мироощущения автора, открывает нам новые грани его таланта. Для его творчества характерны поворот от "внешнего" к "внутреннему", от повседневного к глобальному, от пессимистического к вдохновляющему, с тяготением к монументальности образов и обращением к народным мотивам и символам, характеризуя превалирование созерцательного - над прагматичным, а экспериментального - над традиционным. Ранее апробированным.

Его путь - поэтических сравнений, постоянных художественных открытий. По сути, это метафора личности, познающей самое себя. Объектом же повествования все чаще является человек, вброшенный в поражающий, недоступный его пониманию мир. Параллельно совершается переход от привычной реальности к той, которую можно назвать иным, альтернативным уровнем измерения. Здесь не просто визуализируется мораль, она постоянно подвергается апробации - проверяются на деле ее подлинность и самоценность. И с этой точки зрения пьесы Кямала Абдуллы глубоко поучительны и гуманистичны. Их мораль заключается в том, что нельзя жить, не решив для себя основополагающих вопросов: о Боге и дьяволе, о свободе и бессмертии, о судьбе человека и человечества, собственных месте и роли в этом мире. Ведь происходящая на Земле вечная борьба не просто "фиксируется" сознанием, теоретическими построениями апокалипсиса, релятивистским пессимизмом, но отражается непосредственно в человеческом сердце, тревожа человеческую душу; данная закономерность и определяет "вечные ценности". При этом идея обывательской психологии в контексте опровержения ее Абсолютом, идея Бога как осмысления человечеством своего подлинного предназначения, идея бренности мелочного, расчетливого существования предстают исконно присущими человеку и выступающими в обликах рока, духа, откровений судьбы или пожизненного призвания... Впрочем, это касается лишь тех из нас, кто внутренне готов к благотворным переменам. У иных же подобные чудесные метаморфозы еще впереди.

Общеизвестно, что наша повседневная жизнь издревле ограничивается не слишком длинным перечнем прописных "фундаментальных истин", очерчивающих ее общепринятый "горизонт". Но сюжеты пьес Кямала Абдуллы выводят читателей, как и самих героев, поистине на судьбоносный уровень. Ведь в незатейливой и одновременно столь сложной (а для кого-то и непостижимой) морали добра, прощения и вспомоществования (как, например, в пьесе "Шпион") слишком много мудрости простого человеческого счастья. Автор не отвлекается на детали рассуждений, не мелочится, теряя в остроте, а ведет читателя по главной линии повествования - очищения души, прозрения жизненного смысла. Об этом, в частности, и пьесы "Ангел", "Ночи, полные дождя", "Ты - плохой мальчик!"

Драматургическое творчество Кямала Абдуллы - словно сгусток раздумий и переживаний, далеких от общедоступных пособий, хоть и концентрирующих свое внимание на том, что волнует всех и во все времена: экзистенциальной идее о жизни и смерти, вечном противостоянии и единстве мужчины и женщины, парадоксах любви и ненависти, вечности и мгновения... Как писал Х.Борхес, "число сюжетов и метафор, порожденных человеческим воображением, ограничено, но эти вымышленные истории могут стать всем для всех, как Апостол". Только осуществившись в качестве "всего для всех", пророк обретает надежду и шанс стать самим собой. И тогда вся сложность мира, запутанность, мучительность противоречий, кипение страстей и разума, идейная тупиковость философии бытия, психологическая глубина и одержимость, самокритичность, вплоть до самоотрицания ищущей мысли и бурлящих чувств - вся эта немыслимая разнородность сосредоточивается вокруг единого нравственного центра: противостояния добра и зла.

Таким образом, театральность пьес Кямала Абдуллы становится все более выразительной в динамике человеческой души. Ведь сущность постмодернизма, как известно, не только игра, изобретающая игру, но и попытка преодолеть катастрофическую разобщенность основополагающих понятий и истин, нюансов и оттенков, теней и полутонов. Подлинное постмодернистское творчество - творчество демократии, бескрайнего плюрализма, неограниченных границ... И с этой точки зрения "плюрализм творчества", сформированный постмодернизмом, его бессистемность и хаотическая мозаика подчас представляют собой единственно объективное воспроизведение фрагментарности наших представлений и одновременно всемогущества искусства, стремящегося постичь тайну бытия.

Вместе с тем автор не перевоплощается сам в феерии фантазий, вовлекая нас в орбиту своих волшебных сказок. А неизменно стоит над ними, словно являясь медиатором - между "тем" миром и "этим", скручивая своих героев и антигероев в затейливые узелки, "белое" - в "черное", гордость - в наивность, а веру - в безверие, и наоборот. Происходит смещение во времени-пространстве. Вспоминается пастернаковское - "сплетенья рук, сплетенья ног, судьбы сплетенья..." История объединяется с филологией и философией. Правда - с вымыслом, быль - с небылью, сны - с явью. Но разве подобные "сказки" не случаются ежедневно с каждым из нас, по сути, превращаясь в тривиальную быль? И разве эти "сказки" не продолжаются сегодня и не будут существовать всегда?.. Они навечно останутся актуальными - но только в оптимистическом ключе, берущем верх над рутиной и химерой. А это уже серьезный повод для размышлений, ведь мы живем до тех пор, пока способны задавать вопросы, отвечая на них, и жизнь наша полна настолько, насколько они злободневны и значимы.

По сути в пьесах Кямала Абдуллы сделана попытка на миниатюрном временном пространстве раскрыть грандиозную картину поиска Истины. Но этот поиск бесконечен, ведь Истина - непостижима. И в этом смысле подлинным открытием для нас становятся откровения самого автора. На фоне великих событий познания Истины развивается действие всех его произведений. На тему вечного противостояния добра и зла и разворачивается "бытовое повествование", ярко и точно характеризуя и дополняя лейтмотив сюжетов. Момент ожидания (вот только чего?) присутствует во всех пьесах Кямала Абдуллы; наверное, это и есть Истина. Ведь ожидаем мы в течение всей своей жизни. Каждый - разного: кто - зарплаты в конце месяца, кто - разрешения на защиту докторской диссертации, кто - очередного дорогого подарка от закадычного друга жизни, кто - страшного диагноза врачей, а еще - все вместе и каждый в отдельности - главного жизненного итога - смерти... Такого итога своей судьбы ждет Капитан из пьесы "А была ли птица-феникс?", или, словами самого капитана, - "Дорогу, укажите дорогу, иначе..." Смерти ждут и герои пьесы "Ангел", и обреченные влюбленные из пьесы "Ты - плохой мальчик!"

Несмотря на разноплановость, все произведения словно соподчинены единому внутреннему содержанию и в итоге создают единое лирико-эпическое полотно. Быстрые смены действия, многообразие и насыщенность движения на гипотетической сцене, легкость диалогов, обмена репликами, фееричность декоративного оформления, остроумие и рациональная "прозрачность" речи действующих лиц... Яркие и образные драматургические произведения Кямала Абдуллы предстают своего рода литературным киносценарием, настолько зримо, визуально, "монтажно" сменяют друг друга события и персонажи - словно кадры кинохроники или сюжеты судьбы; при этом значимую роль в пьесах играют детали, даже самые незначительные, наряду с главными "раскрывая" второстепенные персонажи. Пьесы занимательны по описываемым в них событиям, деталям быта, глубоки по своему остросоциальному содержанию, все они чрезвычайно проникновенны и лиричны. Причем каждая из них содержит тонкий психологический подтекст, характеризующий отдельных героев и мораль произведения в целом. К слову, помимо прочих методов и средств, автор щедро использует гротескно-сатирические приемы в передаче и описании героев и ситуаций. Колорит и особенности азербайджанского менталитета - от тонкого психологизма до своеобразия исторического развития - как нельзя лучше передает драматургия Кямала Абдуллы: в основе своей патриархальная и одновременно современная - многообразная, единая.

Как следствие, многие его удивительные сочинения построены на интерпретированных по-новому сюжетах и персонажах, как реальных, так и вымышленных, что сказывается и в напряженном ритме повествования, и в почти фактурной атмосфере исторического антуража. Данные мотивы ощутимы в таких пьесах Кямала Абдуллы, как "Шах Исмаил, или Любящие тебя все здесь...", "Кто вам сказал, что птица Симург бывает на самом деле?!", "Шпион". Своеобразное "включение" эстетических идей прошлого в систему современных философии и культуры многопланово, оно осуществляется в различных формах и на различных уровнях. Кямал Абдулла правдиво и образно черпает вдохновение и одухотворение в величии и цельности народных образов. Прекрасные сказочные и героические сюжеты, познавательные прежде всего с этнографической точки зрения, реалистическое описание обычаев азербайджанского народа, пафоса созидательного труда и даже рутины повседневности - все здесь имеет место.

Основополагающий эпос "Китаби Деде Горгуд" стал творческим и автобиографическим талисманом Кямала Абдуллы - путеводителем по миру заповедного творчества. "Деде Горгуд" в данной трактовке предстает как набор смысловых линий, вступающих друг с другом в сложные отношения, но в конечном счете составляющих единое целое. По мысли драматурга, стиль и дух легендарного эпоса направлены к познанию и исцелению людей: их ума и сердца, фантазии и воли, способности мыслить и потребности действовать, помогая раскрывать и осмыслять самые глубокие понятия и ценности. Поэтому сама суть, траектория его движения: из прошлого - к будущему соответствует развитию современного общества. Насколько же непросто мастерски передать доподлинный смысл и тончайшие флюиды атмосферы и колорита подобной связи и взаимозависимости времен! С этой точки зрения герои произведений Кямала Абдуллы мобильны и динамичны в своем пространственно-временном измерении и все, как один, народны. При этом времяпространство мифа перестает быть вневременным, индивидуальным - в него вовлекается множество сторон, обретающих тем самым социально-исторический характер. Движение такого творчества соответствует мироощущению современного человека, когда самопостижение реальных героев и процессов все чаще происходит ассоциативно, спонтанно, несоразмерно с высокими и далекими идеалами, и одновременно хотя бы путем противопоставления, но все чаще - преемственности, тесно связано с ними.

Как следствие, своим творчеством Кямал Абдулла помогает нам постичь не только национальную азербайджанскую поэтику (откуда, в первую очередь, и сам черпает вдохновение и силы), но и философскую суть древней Страны огней. Обрамляющие основной сюжет сочные народные высказывания и реплики, несомненно, колоритно дополняют основное действие, создавая особое настроение и выражая несомненное торжество вечного, а значит, верного в коловращении сиюминутного и преходящего.

Лаконичные "народные сценки" на протяжении всех пьес К.Абдуллы являются неизменным дополнением, возобладанием несомненного торжества категории вечного в драматической развязке основного сюжета. А вера и оптимизм в "демократическом преломлении", в свою очередь, берут верх над повествовательностью и созерцанием, символизирующими некий потусторонний подтекст. Таким образом, черно-белое сукно основного сюжета пьес дополняет и по-своему преобразует бахрома "коллективных вкраплений"; в целом же получается интересный драматургический конгломерат.

Тем самым, демонстрируя универсальный взгляд на такое пестрое явление, как народная культура, автор позволяет проследить процесс данного развития в контексте "прошлое-настоящее-будущее", характеризуя самобытность азербайджанской национальной культуры, ее "самость". В его пьесах сквозь древние сюжеты и имена словно просвечивает, проступает современный и такой близкий драматургу мир. Так что категория памяти выступает здесь все больше в действенном, "прикладном" смысле. В целом произведения, представленные в сборнике "Все мои печали...", едины в том, что называется отражением "национального духа", менталитета азербайджанского народа; при этом акцент сделан на изображении "мелочей жизни" в вечном круговороте бытия.

Перевоплощения, реинкарнация - кажется, такое бывает лишь на страницах постмодернистских произведений Кямала Абдуллы. Но, вглядевшись в окружающую жизнь, мы понимаем, что это сплошь и рядом: и заветные мечты, и их, все чаще, роковая нереализация... Таким образом, автор словно пародирует ситуацию человечества, обреченного на существование в этом мире и ищущего разрешения загадки своего бытия или, скорее, отказавшегося от ее разрешения, поскольку... единственные ключи, которыми оно располагает (реальность пространства, времени и материи), оказываются бесполезными. На фоне данных умозрений решается довольно сложный сюжет, основанный на том, что все в нашей жизни амбивалентно и не имеет единого кода, построено на взаимоотражениях и переиначиваниях, зыбко и условно; когда подчас не человек говорит языком, а язык - человеком, не человек играет в игру, а игра играет человеком, не мы празднуем праздник, а он реализует свои ритуалы через нас и с помощью нас. Это путь поэтических сравнений, постоянных спонтанных открытий, что так характерны для постмодернистских произведений, да и, в принципе, всей нашей вымышленной, вплоть до реалистичности, жизни.

Одна из наиболее характерных пьес сборника - глубоко философская пьеса Кямала Абдуллы "Раз, два - слышу едва..." ранее ставилась на самых разных сценических площадках республики и имела масштабные резонанс и успех. По замыслу автора, это спектакль всего двух актеров: Его и Ее, своего рода парадоксалистский парафраз "Ромео и Джульетты", "Фархада и Ширин", "Лейли и Меджнуна" и, конечно, самобытных героев "Китаби Деде Горгуда", многих других, подобных им и запечатленных в истории романтически-реалистических образов.

В самом деле, что есть в нашей жизни любовь - слабость, прихоть, горсть оголенных эмоций? Или великая, осознанная сила превозмочь и победить все вокруг единой волей преданного и всесильного в жертвенности сердца? Пьеса отвечает на этот вечный вопрос риторикой многоточия, в жанре, как обозначил его сам автор, "Драмы раздумий двух, старающихся понять и не понимающих, ищущих и не способных найти друг друга людей в 5-ти картинах". Здесь все как в заглавных сценах древнего эпоса - любовь, луна, преграды, смерть. И жизнь - в импровизациях задумчивого, напевного мугама, и будущее - в посмертном вздохе молодой прекрасной героини. Но что это - времена за окном иные или просто изменились мы сами?.. Драматург предлагает не только интерпретацию на извечную тему неземной (в данном случае - в прямом смысле слова) любви, но и... усовершенствованный ее вариант. Повествуется об истории современных Лейли и Меджнуна, но именно ее "современность" в наш прагматичный век определяет фабулу сюжета и его развязку, когда ушедшая в мир иной героиня зовет, но так и не дожидается встречи с любимым... Словом, о "высокой, чистой" любви, но с существенными оговорками.

Двое - Он и Она - любят друг друга с детства (не случайно подтекстом или, своего рода, фоном к спектаклю выступают детские голоса - постоянно спорящих и ссорящихся мальчика и девочки, словно предтечей к будущему развитию сюжета). Он говорит о любви до гроба, обещает жениться. Оба клянутся друг другу в том, что если один умрет - другой не сможет без него жить, убьет себя. Происходит трагедия: Женщина умирает. Мужчина сходит с ума от любви, но... умирать не торопится. Он постоянно вспоминает возлюбленную, мысленно возвращаясь в детство, когда они были еще детьми и играли вместе. Вплоть до безумия он бредит наяву своей любовью и, обращаясь к друзьям, спрашивает, как вызвать Ее дух, чтобы общаться с Ней, говорить, чувствовать Ее рядом с собой, объяснять, оправдываться, почему не пошел за Ней. Внезапно ее Дух приходит и зовет его за собой: какой нам смысл быть друг без друга? Приходи - будем счастливы, будем вместе уже навсегда. Сейчас же, когда ты постоянно вспоминаешь меня - только понапрасну беспокоишь, тревожишь память. Но Мужчина медлит, опасаясь того, что Там - в Мире теней и Царстве тьмы - ему будет не так хорошо, как сулит Она.

Вместе с тем в словах умершей Женщины нет упрека, она никоим образом, несмотря на вопиющее страдание, о котором говорит все в этом спектакле - каждый штрих, каждая деталь, - не проявляет этих чувств. Но особенность характера героя сформирована средой, над которой он не в силах подняться... Очевидно, что героиня тяготится своим положением, но не только этим, а и теми, что остались в прошлом, стали историей, тенью забытья, между тем прочно храня их в памяти, что, в свою очередь, скрывает множество подсознательных ассоциаций и подкорковых ощущений, тесно связанных с ее прошлой жизнью. Таким образом, в мире героини память выпускает на волю свои давние мечты, и те материализуются и живут фактически вместо нее самой. В развернутой метафоре этих ежеминутных спусков в подвалы памяти ощутима попытка Духа ускользнуть от грубого давления суровой действительности, в чем и проявляется его творческая увядающая энергия. Драматург по своему усмотрению добавляет типажи (памяти) друзей и знакомых героини, "фон" родных и близких, характеризующих роли и стили, образы и прообразы, на разных этапах яви (или небытия?) присущие или пригрезившиеся ей.

В целом образ Духа, поглощаемый тьмой, как и он сам, производит жутковатое впечатление, подобно его памяти - таинственной и непредсказуемой, сумрачной и контрастной, выхватывающей из укромных уголков отслужившей жизни столь же важные, сколь ничтожные эпизоды. При этом память оперирует любыми формами и стилями прошлого в оригинальном ключе, перевоплощаясь во вневременные сюжеты и вечные темы. Все банальные понятия проходят в этой "жизни в жизни" не просто глубокую метаморфозу, а как бы возвращаются с "другой стороны", под знаком "транс". Реальное и фантастическое отражаются друг в друге как в зеркалах, или незаметно перетекают друг в друга, как ходы в лабиринте - результатом духовных поисков и заблуждений автора и его героев, а параллельно - читателей-зрителей. Таким образом, читатели и герои произведений Кямала Абдуллы становятся прочно связанными между собой единой незримой нитью, в которых, наверное, не существует граней между вымыслом и реальностью.

Главная идея Кямала Абдуллы состоит в том, что любовь как высшее чувство на земле необходимо рассматривать в качестве основы нашей жизни - нечто целостное, неразрушимое, она движется в контексте многовековой истории и культуры, приобретает внешне различные формы, но при этом внутренней своей единой сути не теряет. Век высоких технологий доказывает, что и компьютеры умеют сочинять стихи и музыку, а роботы поют романсы; это тоже часть нашей национальной культуры, помноженной на прогрессивные достижения цивилизации. Но важнее другое: за всем этим все же стоит человек - тот самый Меджнун, который обязан своей всемерной славой любви к прекрасной Лейли.

Завязка спектакля, по сути, заключается в борьбе жизни со смертью, надежды с отчаянием, инерции бренности с силой духа. Лиц нет, существуют лишь маски, есть пpоцесс pождения-смеpти, комического-тpагического, смеха-слез. Но закроют ли подобные поиски и находки трещину между двумя мирами - жизнью и смертью, святотатственно исказившие древний прекрасный сюжет - о вечной любви? Лейли и Меджнун в аналогичном случае умирали оба... На фоне, по сути, банальной истории двух влюбленных возникает важный психологический пассаж - когда Духу героини не хватает мужества убедить в неизбежности смерти любимого и такого непререкаемого в стремлении к жизни Мужчину. А может быть, слишком сильна Она, чтобы вероломно удерживать подле себя постоянно оглядывающегося в утверждении бесчисленных сомнений возлюбленного? В незатейливой, хрупкой по замыслу чувств и безысходности положения психологии героини слишком много мудрости простого человеческого счастья. Она ну просто любит Его, даже после собственной смерти - пожизненно. Не перекладывая часть непосильной ноши смерти на могучие поеживающиеся плечи.

Но, избежав смерти физической, герой умирает морально, избрав для себя пожизненную ношу - смерть. Душа его уже как бы мертва, а тело еще движется и даже произносит спасительные речи. Смерть, таким образом, отчуждает себя тем, что получает жизнь, а жизнь - тем, что теряет ее: ужасная и нелепая картина. Поведение героя в данной, по сути, экстремальной ситуации характеризует многовариантность толкования внезапного обострения положения, распада "связи времен": что это - возмездие за прежние грехи, наказание за жизненную пассивность и инертность, а может быть, просто роковая случайность, к встрече с которой ежеминутно должен быть готов каждый из нас?.. Очевидно, что Дух в произведении Кямала Абдуллы одерживает победу не над материей, а над духом же. Дух героини - над духом всех остальных. В остраненной, эксцентричной форме здесь рассмотрен феномен двойственного восприятия жизни. Несмотря на то, что является жертвой, Духу, с присущей силой духа (невзирая на каламбур), удается раскрыть и иную сторону этого образа: необходимость прощать, ведь агрессия приводит к распаду самого духа, уничтожению прекрасного чувства любви. Персонажи произведения Кямала Абдуллы - тени мертвых душ, но источник света - в душе автора, переживающей видимый театр теней.

С этой точки зрения Кямал Абдулла в своих произведениях вновь и вновь задается вечным вопросом: для чего дана человеку жизнь, предопределенная неизбежными канонами разочарований и потерь, когда даже любовь не в силах разорвать этот порочный круг? И если победа над смертью вызывает вечную жизнь, то возникает и резонный вопрос: где же пpеделы жизни и смеpти? Из произведений Кямала Абдуллы мы узнаем о том, что, по сути, их... нет. Существует лишь чеpеда взаимозаменяемости, отражающая изначальную стихийную диалектику, в которой все движется по кругу: от рождения - к жизни-смерти - и... вновь к рождению. Каждый цикл предполагает следующий, в смерти уже заключен зародыш жизни. При этом жизнь по своему философскому определению отличается тем, что возможна лишь в мире двойственности, в единстве со смертью. А значит, в нашей жизни границы со смертью столь зыбки... И тогда то, что начинается как чрезвычайное откровение, может превратиться... в чрезвычайное развлечение. Пьеса во многом мозаична и фрагментарна, но именно данная форма творческого изложения наилучшим образом передает метод мышления автора, характеризуя особенность исследования им реальности и... ирреальности. Ведь Кямала Абдуллу волнуют именно те "страхи и грезы", которые терзают его героев за гранью "разумного объяснения действительности", когда повседневное течение жизни все чаще становится лишенным смысла.

Весь аромат пьесы "Раз, два - слышу едва..." воспринимается с привкусом трагичности, но и тонкой иронии над тщетой жизни и смерти, вечной дороги в никуда, по которой все мы бредем, подобно слепцам Иеронимуса Босха. Отсюда пародийные мотивы обретают глубинно-философский характер. Краски в них порой сгущены до предела гиперболы, а мрачный и потусторонний, инфернальный фон лишь оттеняет и дополняет иронию главной идеи, согласно которой, жизнь нельзя охарактеризовать в лаконичных черно-белых тонах, а каждый из нас - со своим характером, болью, образом жизни, поведения и окружения - не бывает лишь тем или другим.

Его пьесы во многом символичны; их главная мораль в том, что человек не должен страшиться испытаний, даже самых страшных, включая смерть, подчиняясь велению судьбы. Отсюда и полемический стиль и смысл всего творчества Кямала Абдуллы. Ну а чем завершается спектакль "Раз, два - слышу едва...", читатели и зрители узнают сами, посетив его постановку, а если и не узнают, то домыслят, ведь Кямал Абдулла никогда не дает готовых ответов своим зрителям и читателям - его кредо: повод для размышлений, абрис сюжета или условная мораль, остальное же - индивидуальная работа каждого из нас: уровня интеллекта, настроя души...

Способность человеческого бытия создавать пpоцессы метафоpизации закладывает фундамент все новых духовных антиномий. И с этой точки зрения театр при всей своей вымышленности и условности - лишь зеркальное, хоть и подчас, чуть искривленное и преувеличенное отражение реальной жизни. Быть может, с этим связано то, что Кямал Абдулла словно недосказывает окончание своих пьес, все чаще ставя читателей, как и собственных героев, перед фактом "развязки", предоставляя произвольную возможность, в силу особенностей мышления и мировоззрения, самостоятельно "достраивать", формулировать финал, таким образом, как бы разрушая средостение между реальной и воображаемой жизнью, заставляя испытать головокружительное ощущение, что в этом "безумном, безумном, безумном мире" все может случится.

Свобода духа, свобода творчества, свобода личности - вот что определяет творческое кредо Кямала Абдуллы. Представляя в своих произведениях образ нового человека, нашего соотечественника, постоянно открытый для обновленного мировосприятия, Кямал Абдулла побуждает нас к глубоким раздумьям, ощущению ответственности за все сущее на земле. Его мастерство и опыт, творческая индивидуальность и научно-исследовательский дар, отличающиеся в первую очередь чувством стиля и слога, самобытной трактовкой исследуемых тем и образов, превосходное знание и понимание мира азербайджанских философии и культуры характеризуют представленные в книге драматургические произведения как, несомненно, знаковое явление национальной драматургии.

Его творчество масштабно - как по форме, так и по содержанию. Сложный философско-психологический подтекст произведений Кямала Абдуллы предполагает не только вдумчивое, творческое их осмысление "подготовленным" зрителем и читателем, но в первую очередь масштабную, ответственную работу исполнительских коллективов театров. Поэтому, несмотря на то, что к постановке пьес Кямала Абдуллы обращаются многие театральные коллективы, и не только в нашей стране, по-настоящиму удачными можно назвать лишь некоторые из них. Несомненно, все новые сценические решения его замечательных произведений станут важным, запоминающимся событием, знаменательным как для культурной жизни Азербайджана, так и тех стран, где они состоятся.

Ибрагимова Дж.

Зеркало. -2009. -23 мая. –С.25,26.