БОЛЬ ОБ УТРАЧЕННОМ

Народный писатель Ильяс Эфендиев - из тех неповторимых, несравненных творцов нашей современной литературы, который мне очень близок и дорог по духу. Может, в силу этого духовного родства по прочтении каждого его нового произведения, при просмотре каждой его новой пьесы мне хотелось что-то написать, отозваться, излить душу...

Но, как ни странно, всякий раз это чувство духовной близости удерживало мое перо, я осознавал, что недостаточно одной лишь любви, чтобы сказать достойное слово о художнике. Хотя корни этой любви были связаны с большим талантом писателя, его мировоззрением, патриотизмом, его прекрасным художественным языком, чрезвычайно тонко живописующим романтичную картину жизни и человеческих чувств и представляющимся неисчерпаемым по изобразительной палитре, тем не менее, было бы неверно высказываться о писателе, чья личность окутана, как и его творения, магической романтичностью.

Это чувство исходило не только из собственной щепетильности или пиетета перед писателем. Это мое серьезное признание, и я искренне признаюсь, что, несмотря на то, что я прочел почти все его опубликованные произведения, ознакомился со всеми сыгранными на сцене пьесами писателя, он всегда оставался для меня необыкновенным, неожиданным в лучшем смысле слова. Даже наше давно начавшееся и длительное знакомство, если позволительно сказать, дружеское общение не могло снять эту неразгаданность, потому что очень трудно найти в нашей современной прозе и драматургии другого художника, который бы сопрягал воедино очень далеко отстоящие друг от друга полюса, эпохи, настроения, судьбы, психологические состояния, пропустив все это через себя и блестяще вживаясь в них...

Мудрость аксакала и романтика молодости, безыскусность простолюдия и сложные урбанистические коллизии, старинный национальный дух рыцарства и благородства и бездуховность, ныне измельчающая людей, подробные эпические картины, производящие впечатление энциклопедии народной жизни Карабаха с его Шушой и Агдамом, сказами и мугамом, вольницей эйлагов, горных становий и - воплощение тонких движений человеческого сердца...

Для Ильяса Эфендиева нет границ времени. С какой психологической точностью он описывает чувства Ширин, словно заново постигающей жизнь, внимая бетховенской "Лунной сонате", исполняемой Сурхаем (т.е. персонажи 1960-х годов), с той же молодой страстностью живописует душевный трепет ханской дочери Гюльсанубер, завороженной магией мугама, исторгаемого из струн тара легендарным таристом-виртуозом Садыхджаном... Умение соотнести, связать внешне далекие пласты жизни проявляется и в стилевом, жанровом многообразии творчества писателя. Если лирико-психологические произведения зачастую автором определяются как сказка, вернее, сказ (например, "Сказ о Валехе и Сарыкейнек", "Сказ о ханской дочери Гюльсанубер и таристе Садыхджане" и т.д.), то главное направление его сценических произведений - драма и комедия.

Сказ, создание современных сказовых повествований - это "эфендиевское" творческое преломление, наполнение, трактовка фольклорного жанра. То есть в широком временном измерении старина и новь, эпоха легендарного Гачага Сулеймана и наши дни включаются в единое пространство.

Сегодняшнее бытие может быть увидено и сквозь призму очерка, и в сказовом (возвышенном) преломлении. И в этом смысле Ильяс Эфендиев не в плену у времени, а как бы движитель времени.

Одно из ключевых качеств, присущих творчеству и личностному миру Ильяса Эфендиева, - это восприятие, осознание древних, подернутых фольклорной дымкой корней Азербайджана, Востока в сопряжении и двуединстве с европейской цивилизацией, упор на эти два начала с равной уверенностью и позиционирование своих литературных героев на совместном фоне этих цивилизаций. Эта двуединая связь в его творчестве никогда не носит показушный, декоративный характер и всегда является событием духа и мировидения...

Наверно, потому и единственную до сегодняшнего дня статью об Ильяс муаллиме, которую решился написать, заряженный этими чувствами, я назвал "Слово, превосходящее нас". Неоспорима истина, что художественное слово по сфере своего воздействия во времени и пространстве оказывается долговечнее, "больше" самого художника.

Если эту протяженную во времени и пространстве широкоохватность у Низами, Хатаи, Насими, Физули мы видим в масштабности их философского мира, то при чтении Мирзы Джалила, Мирзы Алекпера Сабира мы видим эту "превосходящую", "превышающую" обыденные мерки глубину самопознания, величие отваги социального изобличения.

Являясь мастером лирической, психологической прозы, Ильяс Эфендиев вместе с тем был певцом нашего утраченного мира, певцом достославной старины - источником гордости и ностальгической тоски. Изображенные им Азербайджан времен гачагов - народных заступников, садыхджанов - несравненных музыкантов, Карабах, Зангезур, родина по ту и эту сторону Араза являют высокую духовную ноту национального бытия и памяти, соответственно - возвышенно и значимо слово Ильяса Эфендиева.

Эту высоту слова и мысли я увидел и в настоящем сборнике. В книгу вошли повести маститого писателя-аксакала "Сказ о ханской дочери Гюльсанубер и таристе Садыхджане", "Смерть Гачага Сулеймана", рассказы "Иосиф и Эсфирь", "Визирь Аллахверди-хан и Бахлул Даненде", "Куда делись райские кущи Гаджи Ахунда", "Что узрел Орфей, выйдя из Тартара" и другие произведения.

По сути, все эти произведения - художественно-публицистические ретроспекции, где быль и романтические краски творческой фантазии, лирическо-легендарные сюжеты древности и сегодняшние духовно-нравственные проблемы составляют прекрасное двуединство. Акцентируется условность времени и пространства для большой литературы, раскрывается красота человеческой любви, человеческой души, переживающая все века и перекидывающая мост между эпохами. Героизм, рыцарство, стойкость, мужество, со времен шумерских, древнегреческих, тюркских дастанов претерпевающие потери в своей идеальной первозданности, ностальгически воспеваемые и возвышаемые, и, наряду с тем, чувства благородства, верности, душевной тонкости как во всем предшествующем творчестве писателя остаются доминантой его позднейших произведений.

И Садыхджан, и Гачаг Сулейман, и Гаджи Ахунд - исторические личности не столь уж далекой карабахской старины, в то же время под пером нашего большого художника, входя в мир духовных ценностей тысячелетий, мифологизируются, как Иосиф, превращаются в сказочных (сказовых) героев, как визирь Аллахверди-хан. Это качество включает названные произведения в стрежень полифонии современной мировой прозы.

Повести о безответной любви ханской дочери к Садыхджану, о вероломном убийстве Гачага Сулеймана царским сатрапом по весомости художественного материала, по значимости хотя и скупо очерченных историко-моральных проблем могли бы стать темой серьезных исторических романов.

Чувство ответственности и морального долга у Садыхджана, которого подвергла испытанию чистая, кроткая любовь ханской дочери, звучит очень современно и актуально, как сюжет, являющий непреходящую силу и жизненность национальной нравственности.

А в характере Гачага Сулеймана нашло свое яркое художественное выражение трагическое величие духа, такие черты национального характера, как душевная открытость, безоглядное прямодушие и искренность, предполагающие эти же качества в других, даже во врагах, черты, стоившие азербайджанскому народу многих, если не всех исторических бед...

Как и в прежних произведениях прозы и драматургии, здесь также писатель усматривает прямую связь между духовной красотой родного народа и его вольнолюбием, свободой и независимостью; с большим мастерством обобщает трагедии, в которые ввергалась нация в силу исторических несправедливостей, на примере конкретных событий и человеческих судеб. В этом отношении рассказ "Куда делись райские кущи Гаджи Ахунда" с глубокой болью и непримиримым гневом показывает, как адская машина советского империализма уничтожала достойнейших сынов нации.

Еще одно обстоятельство, умножающее художественную силу и гражданский накал этих произведений, - то, что события раскрываются на фоне участи Карабаха.

Произведения Ильяса Эфендиева - живая летопись бессмертной памяти Карабаха, блестящий памятник неистребимому азербайджанскому духу Карабаха.

Тонкий лиризм, этнографическая точность, тоска, трогающая до слез, присущие прежним произведениям писателя, еще явственнее ощущаются в позднейших произведениях Ильяс муаллима, творившего с тем же молодым вдохновением.

Ильяс Эфендиев и сам сродни последним из могикан утраченного духовного мира. В калейдоскопе и мешанине красок современного мира художественная палитра устада неповторима, как краски карабахских гор. В его лирически-романтичном голосе сквозят сила тара Садыхджана, пронзительная глубина и мудрость мугама, возносящегося над Шушой, боль и слезы наших соотечественников-изгнанников... Эта книга блестяще демонстрирует, что подлинное искусство никогда не стареет и навеки остается с народом.

Рустамханлы С.

Зеркало. -2009. - 26 мая. -С.8.